Hot stuff

— Я скучал, Шай, — со смехом Уолли обхватывает ее за талию, прямо под крыльями, кружит так что ее волосы растрепываются от поднятого сквозняка. — Мы так долго не виделись. Слишком долго для самого быстрого человека в мире. Неприкрыто наслаждаясь ощущением его крепких рук, его близостью, Шайера слегка усмехается. — Зато мы спасли мир. Опять. — Единственное что меня утешало, — его безмятежно широкая улыбка делается дразнящей, типичной мужской. — Д’жонн сказал, ты в последнее время несколько… вспыльчивей обычного. С небрежным и веселым жестом Шайера закатывает глаза. — Позавчера Диана и Дина назвали это остервенением, — а потом теплое, быстрое дыхание Уолли на ее шее заставляет ее вздрогнуть от удовольствия и, откинув голову, прильнуть еще ближе. Он только из душа, в одном полотенце на бедрах, и эта мысль заводит ее так же как и капельки воды на его светлой коже. Прошло три месяца, с момента когда они занялись в первый раз любовью, а потом у Уолли была миссия в целый месяц длительностью, и следом ей самой пришлось отправиться на другой край вселенной на два. Но горячее время прошло, вот они здесь, и главное преимущество личных помещений Сторожевой Башни с точки зрения Шайеры Хол — их прочные замки на дверях и отличная шумоизоляция. Она точно будет громкой в ближайшие сутки. Запустив пальцы в его мокрые рыжие пряди, она требовательно прижимается к его губам. Ей немедленно нужен поцелуй. И еще один. И не только поцелуй. Его губы раскрываются, руки скользят по ее телу, сначала мягко, а потому уже с той скрытой силой, так ее будоражащей. И с нежностью. Уолли любит ее, он любит ее так легко, бескорыстно и щедро, что после всего она, наконец, ощущает себя наполненной. Эмоционально, конечно. Физически Шайера голодна как давно не бывала прежде. Уперевшись ладонями ему в грудь, она толкает его прямо на койку и устраивается сверху. Сквозь полотенце Уолли уже вполне готовый и твердый. Это заставляет ее крылья с торжеством распахнуться во всю ширь. — Шай… — его грудь тяжело поднимается как после долгой пробежки, взгляд, очарованный и влюбленный, устремлен на нее снизу вверх. — Ты прямо как настоящий ангел — И что, много ангелов было в твоей постели? — ревниво хмурится Шайера. Приподнявшись на локтях под ней, Уолли давится смехом. — Ангелов — ни одного. Да и знаешь, тайна личности Флэша делает многие вещи в постели… сложнее. — Самый быстрый человек на свете? — не может Шайера удержаться от крошечной шпильки. Спустя мгновение она уже лишается всей одежды разом и сколько бы ни старалась — не может уследить как, если с виду Уолли даже не шевельнулся. — Ты злюка, Шай. Его руки уверенно гладят ее бедра, ее крепкий как бетонная плита живот, обводят груди, ладонями задевая затвердевшие соски. Каждая клеточка тела Шайеры просто ноет от голода, крошечные, покалывающие искорки напряжения заставляют ее выгнуться. Их с Уолли первый раз стал сумбурным, жадным, поспешным, словно бы оба они торопились как можно скорее утвердить новый этап близости. И ослепительно сладким, хоть она не могла воссоздать в голове детали: все было сплошным потоком удовольствия. И любви. Теперь же Шайера планирует насладиться каждым мгновением. И своим мужчиной. Полотенце его улетает куда-то на пол, она приподнимает бедра чтоб тут же до самого упора надеться на его член, без лишних прелюдий и церемоний. Что ж, спасибо тангарианской армии за противозачаточный имплант. И возможно, когда-нибудь она поговорит с Д’жонном о том как избавиться от него, но не сейчас. Зашипев сквозь сжатые зубы, Шайера прикрывает глаза, смакует это первое ощущение его в себе, такого горячего и твердого. Из-за ее жадности между бедер теперь чуть-чуть саднит, но сейчас это только добавляет удовольствия. К черту прелюдии. Она не из неженок. — Осторожней, Шай, — с заботливым беспокойством выдыхает Уолли. — Куда торопиться? Шайера склоняется к его лицу, прижимается грудью к его твердой груди. — О, вообще-то я медлю. — смеется она, ловя его быстрое, горячее дыхание. — Тангарианки известны своей ненасытностью… — Попробуем что-то сделать с этим. Его руки медленно скользят вдоль ее спины, поглаживают чувствительное основание крыльев — да, он определенно знает некоторые штучки. У Шайеры вырывается нетерпеливый, гортанный стон. — Ты еще будешь меня умолять и стонать, поверь, — ловит она пальцами его подбородок, слегка кусает за нижнюю губу, облизывается в предвкушении. — Посмотрим, — весело хмыкает Уолли. Он сжимает ее бедра с неожиданной силой, так что Шайера дрожит от удовольствия. Его ладони на ее бедрах, ее — на его плечах. Красные полумесяцы от ее ногтей на его тронутой веснушками коже расцветают и тут же затягиваются. Ритм такой же яростный и безудержный как битва, ее стоны похожи на рычание хищницы и боевой клич одновременно. Шелест крыльев за ее спиной, его громкое, запаленное дыхание сквозь стиснутые зубы. И она совершенно точно заставит его стонать и просить ее о большем. Уолли успевает за ней без труда, толкается ей навстречу еще быстрее. Это похоже на безумную гонку за чем-то обманчиво недостижимым. Череда коротких рывков-вспышек, наконец, сливается в одну сокрушительную волну, перед глазами Орлицы вспыхивают звезды и превращаются в ослепительно-белое ничто. — Неплохое начало, — отдышавшись, она проводит языком по его шее, отчего Уолли снова вздрагивает под ней и откидывает потяжелевшую голову. Пульсация его внутри нее понемногу затихает, в попытке еще чуть-чуть удержать это горячее, сладкое чувство наполненности Шайера сжимает бедра теснее. У него вырывается громкий стон: — Черт, Шай… — Я же говорила, — торжествующе хохочет Шайера, взмахивая крыльями так что по разгоряченной коже приятно проходится сквозняк. — Вот как только ты будешь готов продолжать… Спустя долю мгновения она уже лежит на спине, на своих аккуратно сложенных крыльях, его член выскальзывает из нее, влажный, твердый, готовый, прижимается к ее животу, а по внутренней стороне ее бедер вязко и щекотно стекают потеки. Да, в противозачаточных имплантах определенно есть смысл. — Я уже готов, Шай, — со смешком Уолли встает над ней на коленях, чтоб не давить тяжестью на крылья под ее спиной, повыше приподнимает ее бедра над постелью. — А ты? Он входит в нее так глубоко, что у Шайеры дух перехватывает и слова превращаются в долгий, громкий стон. Но ее вызывающая улыбка все еще полна предвкушения. — Всегда готова. Спустя время вызова в ней уже поубавляется, она теряет счет оргазмам на шестом? На восьмом? Все начинает сливаться в одно, заканчивается и начинается заново, он доводит ее до самого края, сталкивает вниз все новыми и новыми способами, и едва Шайера успевает прийти в себя, вновь выводит ее за край. — Уолли… — еле слышно выдыхает она, слегка запинаясь. Не прекращая двигаться в ней, в этот раз уже неспешно и размеренно, он просовывает два пальца между ее влажных бедер. Череда маленьких разрядов покалывает чувствительную, ноющую плоть, Шайера громко ахает, все ее тело опять ломается в безжалостном спазме удовольствия, и она без сил обмякает на влажных от пота простынях. Оказывается, она еще неплохо может стонать. Говорить — уже не очень. Сердце в груди колотится как оглашенное, кажется, если она сейчас не отдышится, то просто умрет. И хотя это была бы не самая плохая смерть, она глядит на Уолли почти умоляюще. — О, Шай, — с умиротворенным видом Уолли целует ее во влажное плечо и в уголок распухших губ. — Это так классно — когда не надо сдерживаться, не надо скрывать суперскорость… Знаешь, у меня еще столько идей как ее можно использовать. Черт, он даже и не вспотел. У нее вырывается почти жалобный стон, но тщеславие тангарианки не позволяет ей признать свое поражение и просить пощады. Она охотно раскрывает губы для поцелуя и пытается не уступать, пока его пальцы в ней не начинают вибрировать, сначала мягко, потом все с большей частотой… Губы Уолли спускаются к ее груди, освобождая рот для криков, и она правда почти кричит: — По…пожалуйста… — Шайера срывается на жалобный всхлип, ощущая как вибрация внутри нее становится сильнее, превращая ее в беспамятный, беспомощный сгусток удовольствия. — Пожалуйста, Уолли. Она не может произнести это чертово «хватит», даже крыльями пошевелить не может. — Боже, я обожаю твой голос, Шай, — довольно вытягивается он рядом, обнимая ее. — Когда машешь своей булавой, ты так громко и горячо кричишь, что бывает просто нереально сосредоточиться на драке. — Жаль на всяких мудаках это не работает, — с трудом шевелит языком Шайера, отдышавшись. — Было бы неплохо. С игривой улыбкой Уолли зарывается лицом в ее растрепанные, пахнущие мокрыми перьями волосы. — Твои боевые крики просто безумно сексуальны, Шай. Знала бы ты, сколько раз я из-за них огребал… Шай… — его горячая ладонь скользит по ее влажному, липкому бедру, гладит сложенные крылья. — Хочешь кое-что еще покажу? Собрав остатки гордости, Шайера пытается опереться на локти и коленки, но ноги ее разъезжаются как у новорожденного жирафа в передаче по телевизору. Бережно поддерживая ее за бедра, Уолли медленно и плавно входит в нее, и если бы она все еще не была такой мокрой от смеси собственной смазки и его спермы, это было бы уже болезненно. — Закрой глаза, Шай, — просит он, и Шайера подчиняется, потому что все ее силы уходят на то, чтоб просто не свалиться на постель. Полностью она растворяется в удовольствии, покачиваясь в толчках. Кажется, у нее отказывает вообще все кроме инстинктов, поэтому когда его член, влажный, солоноватый от ее смазки, касается ее рта, одновременно все также проникая в нее сзади, она не удивляется, а охотно раскрывает губы. Это просто невероятно — чувствовать его и там, и во рту одновременно, это как заниматься сексом с двумя любовниками сразу, но при этом оба — это один и тот же ее мужчина. Любимый, чьи способности, она пожалуй, преступно недооценивала. И теперь за это расплачивалась. Как бескостный, бессильный кусок облака она расслабленно обмякает в его крепких руках и слегка расслабляет горло, позволяя ему проникать глубже. — Боже, Шай, — громко стонет Уолли. — Как же хорошо. Что ж, она хотя бы заставила его стонать, как обещала. Удовольствие в этот раз накатывает не стремительным, резким спазмом, а словно качает ее на волнах, захлествая, окутывая, растворяя в эйфории до бессознательного. — Прости, Шай, — хрипло выдыхает Уолли куда-то между ее крыльев. Ее рот освобождается, она вздрагивает. — Пожалуйста, Уолли, — одними губами бессвязно просит она. — Пожалуйста, я больше не могу. Не могу, не могу, я просто умру сейчас, кажется. Пожалуйста. Кажется, она бормочет что-то еще уже еле слышно, о чем-то снова просит его, почти умоляет — сама не зная точно о чем, если честно. Уолли сильно сжимает ее плечо, двигается в ней уже рвано, резко, почти грубо, с хриплыми стонами в такт каждому выдоху. Из эйфоричного беспамятства Шайера кажется вновь возвращается в собственное тело, словно вся превращается в одну крошечную точку наслаждения внутри. А потом в момент эта точка вспыхивает и рассыпается мельчайшей звездной пылью. Ее накрывает глухая, белая пелена. Когда эта пыль вновь собирается в Шайеру Хол, Уолли с обеспокоенным и виноватым видом держит ее на руках. — Не вздумай просить прощения, — бессильно Шайера смеется еще ноющим горлом. — Оставь мне хоть чуточку гордости. Уолли виновато морщит нос. — Я что-то малость увлекся. Этот спидфорс… Его веснушки все еще кажутся ей чертовски милыми, как и сам он — когда не превращается в ненасытное, изобретательное чудовище и не размазывает ее до беспамятства. — Самый быстрый мужчина в мире, — с некоторой гордостью  Шайера вытягивает шею в попытке поцеловать его в губы, но сил хватает лишь дотянуться до плеча. — Мой. Внезапно в его глазах мелькают те самые черти. — Помнишь, в тот день, когда мы впервые встретили Ди, ты сказала что именно поэтому у меня нет подружки. Это вообще-то было обидно, Шай. — Я раскаялась, — стонет Шайера, пытаясь вновь ощутить свои руки, ноги и крылья. — Честное слово, раскаялась. И как бы ни ненавидела Орлица признавать свои ошибки — никогда еще процесс их принятия не бывал таким сокрушительно приятным.