Hot stuff

Утром в их доме, наконец, было спокойно и тихо. Нет, М’ганн неизменно принимала гостей с обычной приветливостью, но в этот раз череда миссий совпала с слишком долгим присутствием их в Хэппи-Харбор. И слишком долго они с Коннером не проводили времени вдвоем. По-настоящему вдвоем — так чтоб даже тень мыслесвязи не доносила до других отзвуки их наслаждения друг другом. Она ощущала себя раздраженной и взвинченной, слишком долго отказывая себе в маленьких радостях жизни. Потянувшись, она нежно коснулась щеки Коннера не по-человечески бледной рукой — дома в ней все меньше от человеческой женщины, какой она притворялась в первые годы пребывания на Земле, все больше от марсианки. Еще сонно он улыбнулся ей в ответ. «С добрым утром, М’ганн», — в голове отчетливо прозвучала его мысль. — «Ты сегодня такая красивая…» Одеяло сползло с него до пояса, и вид его обнаженного тела заставил ее сердце сокращаться быстрее. С точки зрения обычной марсианки гуманоиды не были красивы, но она любила Коннера любым. Даже совсем неподходящим. Да, это было хорошее время. Она и впрямь слишком долго ждала. Для начала она прильнула губами к его теплой шее, осторожно покусывая в бесполезной попытке оставить след, рисуя кончиком языка старые марсианские символы. Широкая ладонь Коннера легла на ее гладкий череп; ему нравились ее человеческие волосы, но сейчас ей было лень изображать из себя то, чем она не являлась. Ее чуткие пальцы скользнули по его широкой груди, поиграли с чувствительным соском… Коннер задышал тяжелее, зажмурился. Ощутив, как удовольствие мягко затапливает его разум, марсианка оседлала его. Быстро твердеющий член прижался к ее промежности, и на мгновение сконцентрировавшись, она позволила в этом месте своему телу стать таким же как у человеческих женщин и потерлась об него; сформированные нервные окончания пустили по низу живота приятную, сладкую волну. Физиология человеческих женщин была богата на самые приятные ощущения — физиология же марсиан помогала взять все лучшее от обоих рас. Коннер сделал попытку выбраться из-под нее. «Я хочу сделать тебе тоже приятно», — громко подумал он, бросив на нее взгляд своих голубых глаз, уже затянутых поволокой возбуждения. С глубоким вздохом предвкушения М’ганн прижала его запястья к постели. «Ты сделаешь», с любовью подумала она, опускаясь ниже чтобы ртом плотно и тесно обхватить его член. «Обязательно сделаешь, любовь моя.» Во рту у нее было горячо и сухо — поразмыслив, она усилила работу своих слюнных желез. Теперь большой, крепкий член Коннера влажно блестел, когда ее губы скользили по нему вверх и вниз. До ее чувствительного слуха доносились стоны, сначала еле слышные, сквозь сжатые зубы. Мысленно улыбнувшись, рукой она слегка сжала его тяжелые яйца, и вспышка его удовольствия стала такой сильной, что из ее собственного горла вырвался низкий, вибрирующий звук. Сознание Коннера понемногу плавилось, как кусок масла на раскаленной сковороде — он становился все более податливым, раскрытым. Но когда влажным от слюны пальцем она осторожно попыталсь проникнуть через сопротивление мышц его задницы, он тут же зажался, закрылся от нее. — Нет, М’ганн, — помотал он головой недовольно. — Не хочу. Ты же знаешь: мне это не нравится. Резкий звук его голоса вместо уютной интимности мыслей удручающе нарушил всю атмосферу. Марсианка ощутила себя даже немного расстроенной. Коннер был клоном, чистым листом, когда он познакомились, и где и когда он успел понахвататься глупых своих запретов, было ей все еще непонятно. Может, это говорила половина крови Супермена в нем? Впрочем, это было неважно. «Тогда иди ко мне», с обольстительной улыбкой, подчерпнутой у одной кинозвезды из старых голливудских фильмов, она легла на постель, потянула Коннера ближе. Широко развела ноги, позволяя ему проникнуть внутрь — человеческое тело одарило ее наслаждением; теплым комом оно накапливалось внизу живота с каждым его толчком. Какое-то время она позволила себе просто получать удовольствие. Но этого мало. Прикрыв глаза, М’ганн сконцентрировалась: его сознание было мягким, податливым. Она проникла в него так же легко, как член Коннера проникал в ее скользкое и мокрое от человеческой смазки тело. Напряглась, чуть надавила, сминая барьеры — наверное, он даже не ощутил это, оглушенный обилием собственных ощущений. Два упругих, плотных щупальца выступили из ее тела там, где могла бы быть еще одна пара рук как у Фуражира. Органы размножения белых марсиан — и каждый раз, когда они с Коннером занимались любовью, не задействуя эту часть ее физиологии, это оставляло ее не полностью удовлетворенной. В конце, концов, разве это ее вина, что она нуждается в большем, чем человеческое тело может дать? Упругие, гибкие, плотные, понемногу щупальца росли и наливались кровью, пока не обвили, наконец, его талию, так же как руки М’ганн обнимали его широкие плечи. Ощутив прикосновение, Коннер вздрогнул, с непонимающим видом приподнялся над ней на руках. Губ М’ганн коснулась мягкая, успокаивающая улыбка. Легкий ментальный импульс ослабил его волю к сопротивлению, пока одно чувствительное щупальце крепко обвилось вокруг его талии. Второе, услужливо удлинившись как резиновое, пощекотало внутреннюю сторону его бедер. Вопреки ее мысленному контролю Коннер вновь попытался дернуться. Даже его член внутри ее тела, кажется, стал мягче. В голову ее вдруг пришла отличная новаторская идея — на самом конце щупальца сформировалось нечто вроде присоски как у осьминогов. Осторожное, чувствительное, оно добралось до его яиц, поигралось с одним, с другим, присасываясь так же нежно как сама М’ганн это делала ртом. Коннер дернулся снова — уже от удовольствия. Застонал, почти заскулил. Его член в ней напрягся, слегка запульсировал, кажется, от необычности ощущений вот-вот готовый выплеснуть в нее сперму. Нет, нет, это все испортит сейчас. Она слегка нахмурилась, прекращая игру. Щупальце вновь стало гладким, чувствительным и более твердым; на нежной кожице проступили скользкие капли прозрачной смазки. Второе, более гибкое, немного крепче обнимает Коннера за талию чтоб избежать бессмысленных попыток освободиться и слегка прогибая в спине. Руками она помогает ему шире расставить колени, открывая ей доступ. Нет, она могла бы надавить сильнее ментально — но видеть его уж совсем безвольным задевает ее чувства и заставляет чувствовать себя плохо. М’ганн отнюдь не хочет быть с ним жестокой. М’ганн любит так сильно. Влажное от смазки щупальце преодолевало внутреннее сопротивление его мышц осторожно и даже нежно, пока не оказывается достаточно глубоко. Также неспешно вытолкнулось обратно чтоб снова проникнуть внутрь, наполняя его. Коннер дышал тяжело и глубоко, в устремленном на нее взгляде была борьба между злостью, удовольствием и кажется страхом чуть-чуть… Это плохо, ей совсем не нравится так. Даже если он сжимает чувствительную плоть щупальца так сильно, что это доставляет совершенно особенное, ни с чем не сравнимое удовольствие. Сосредоточившись, она толкнулась в Коннера уже сильнее, ритмичнее, нащупывая самое чувствительную точку — толчки эхом отдавались в ее собственное тело; она слегка подалась навстречу, совмещая два ощущения сразу. Когда слегка затвердевший кончик щупальца уперся туда куда надо — в разуме Коннера удовольствие вспыхнуло настоящими фейерверками. На мгновение это оглушило даже саму марсианку, но тут же она повторила удачный маневр, и снова, и снова… Его глаза стали мутными, а рот открылся. — Нет… — с трудом уронил он. — Нет, М’ганн. Впрочем, это было явно такое «нет», что скорее да, это уж точно не стоп-слово, но ей не нравилось слышать это слово, поэтому развернувшись и удлинившись, второе щупальце проворно проскользнуло между его раскрытых, влажных губ и там расширилось, заполняя его рот Довольно плотное, чтоб случайно не повредить зубами, и когда язык Коннера уперся в него, потираясь, по всему ее телу словно искры рассыпались. Собравшись с мыслями кое-как, она ритмично и жестко трахала его задницу, каждый раз безошибочно попадая по простате, в свою очередь сама надеваясь на его твердый, набухший член своим человеческим телом. Теперь ей приходилось придерживать его руками, потому что Коннер как будто обмякал с каждым толчком. Только из заполненного вторым щупальцем рта вырывались низкие, заглушенные стоны. Эта вибрация его горла доставяла М’ганн особенное наслаждение. Наконец, она чувствовала всю гамму ощущений. Наконец… Разум Коннера стал одним сплошным комом бесформенного, животного удовольствия, оно переплеталось с ее собственным, более осознанно-утонченным. Что ж, нервная система марсиан более развита, М’ганн ни в коем разе не стала бы его винить. Впрочем, так даже интересней. «Тебе хорошо?», мягко спросила М’ганн в попытке нащупать в нем хоть искры разума. «Скажи, пожалуйста, вслух, Кон, тебе хорошо?» Из его рта донесся заглушенный, невнятный звук. «Привет, Меган», издала она еле слышный смешок. «Какая я бестолковая!» Щупальце, влажное от слюны и смазки, выскользнуло из его рта. — Хо… Хорошо, — с трудом пошевелил Коннер губами, запинаясь на каждый толчок ее щупальца в своей заднице. — Хоро…шо. Этот его голос делал ей особенно хорошо, уже не тот резкий, отказывающий ей… Удовлетворенно вздохнув, М’ганн дотянулась до его рта своим, закрывая его нежным, страстным поцелуем, чтоб показать как она рада и вернуть его снова на мыслесвязь. Когда ее язык вновь сменился щупальцем, рот Коннера сомкнулся на нем теснее, он послушно и жадно вылизывал его как в поцелуе, терся нащупывая самое чувствительную точку бархатистой поверхностью языка, и это было больше чем она готова терпеть. Толчки ее второго щупальца становились быстрее, судорожнее — скоро Кон уже дрожал всем телом, уже сам толкался бедрами то в нее, то навстречу и наконец, его накрывало. Из заполненного щупальцем рта вырывался громкий, долгий стон. Глубоко в ней его член пульсировал, выплескивая горячую, тугую струю спермы — эта часть человеческой физиологии почему-то всегда возбуждала М’ганн особенно сильно. И, наконец, позаботившись о Коннере, она позволила оргазму охватить всю себя — человеческое и марсианское, все смешалось, слилось в мощнейший резонанс, от которого даже ее развитая нервная система едва не отключилась от переизбытка наслаждения. Марсианские щупальца втянулись и исчезли бесследно. Распластанное тело Коннера прижимало ее к измятой, влажной постели, и какое-то время М’ганн даже позволила себе полежать прямо так, нежно поглаживая его по волосам и спине. Обмякший, обессиленный, он был как будто почти без сознания; удерживать над ним ментальный контроль — легче-легкого даже в ее расслабленном состоянии. Если бы Коннер всякий раз не был таким неуступчивым… Он сам вынуждает ее делать это, если по правде. Позволив себе еще чуть-чуть понежиться, М’ганн отнесла его в ванную, где тщательно и бережно смыла с податливого тела остатки смазки и его собственной спермы. Тело полукриптонца восстанавалось с удивительной скоростью. Если и были какие-то повреждения, вскоре и следа от них не останется. Полотенцем она заботливо вытерла ему мокрые волосы и переместила обратно в уже чистую постель. Точно дозированный импульс стер в его мозгу последние пару часов, и да, всякий раз когда М’ганн делала это, ей становилось немного совестно. Но если чему и научила ее работа с БэтменИнк — то, о чем Коннер не знает, совершенно точно ему не повредит, и это исключительно ради него, ради их отношений. Ее ментальный контроль больше не дает осечек. Снова она нежно коснулась щеки Коннера, и его темные ресницы вздрогнули. «С добрым утром, М’ганн», — еще сонно подумал он, просыпаясь. — «Ты сегодня такая красивая…» Умирая от нежности и любви, М’ганн потянулась к нему с поцелуем. В каждой клеточке ее тела теплились удовлетворение и нега, и, кажется, их отношения еще никогда не были так хороши.