311220, (17:35) nightmares Забери все мои кошмары с собой, Чтобы кровь с глаз больше не шла. Ты снова для меня не чужой, Но всё равно уйдёшь от меня. Когда ты захлопнешь дверь, Не забудь захватить мои сны. Ты говоришь мне: «Поверь», Но я не верю в мечты. И снятся одни лишь кошмары, И хотят утопить во мгле. И на сердце слова, как удары: «Я нуждаюсь только в тебе». Забери все мои кошмары с собой, Я больше не хочу с ними быть. Ты навсегда для меня родной; Вместе с тобой перестану я жить.
–… Держать его строго в наручниках с завязанными глазами, не забываем: он ещё один выживший из клана Учиха, кто знает, в какое гендзюцу вы можете попасть. Наблюдение за ним двадцать четыре часа без перерывов, будете меняться по очереди. Какаши Хатаке будет отдавать приказы и назначать начало и окончание смены одного из вас. Выполнять. – Есть! Двое шиноби, что стояли позади Какаши, поклонились и поспешно вышли с кабинета Хокаге, но у самого Хатаке остался ещё вопрос. Цунаде выглядела плохо, всё-таки бой с Мадарой ужасно потрепал её, хотя это ещё слишком мягко сказано. Она была очень напряжена и нагружена работой, как никак, война окончена и прибавилось куда больше забот, чем было до этого. Её брови сведены к переносице, она глазами сравнивает какие-то бумаги, что пришли с другой страны, и выглядит как-то устрашающе. – Хокаге-сама, у меня к вам вопрос. – Несколько секунд Цунаде всё ещё читала документы, а после подняла свой взгляд на Хатаке. – Обито… Когда его казнят? – Совет Каге собрался и быстро решил этот вопрос, его казнят через три недели. Казнь будет проводиться в Кумогакуре. Это всё, что ты хотел знать? – Хокаге принялась снова разбирать бумаги, что-то подписывая и откладывая документ в отдельную, ровно сложенную стопку. Три недели. Печаль заполнила Какаши изнутри, но решение уже принято. Три недели… Это так мало. – Но у нас помимо этого есть более важные задания, которые мы должны немедленно решить. За три недели мы никак не успеем… Разве казнь важнее жизни многих людей? – Чего же он хочет добиться? Дурак. Где стоит он, а где стоят пятёрка Каге, которые правят этим миром сообща. Но Обито ведь раскаивается в своих поступках. Тем более, им беспощадно манипулировали! Справедливостью никак не блещет. Ни с жизнью Какаши, ни с жизнью Обито тем более. – Какаши, я понимаю… Но решение уже принято. – Сенджу вздохнула. А чего Какаши хотел услышать? – Я бы сама отложила казнь, но Райкаге настоял на своём. И его также поддержал Цучикаге. Это хорошо, что до казни Обито будет под стражей наших шиноби, и я назначила на эту миссию тебя, потому что… Она замолчала. И Какаши понимает, почему. Ему не нужно говорить «почему он»; Какаши чувствует себя даже раздавленным. Над ним сжалились. Пожалели, позволив ему быть командиром в этой миссии, позволив видеть Обито перед смертью, и, возможно, на казни. Это не джекпот. И он его не выигрывал. Просто человеческая жалость ужасна, когда вся жизнь Хатаке не равняется с этим глупым случаем. Он уже терял Обито, она думает, что во второй раз ему будет больнее? Он – сильный шиноби, которого боятся некоторые отступники; он заставил людей думать о своей ненормальной кровожадности, когда на деле же он не такой. И она думает, что ему будет больнее? Даже смешно сомневаться. У Хокаге в глазах открытая книга с названием «Я понимаю тебя и мне жаль», а Какаши даже тошно становится от этого. На него всегда так смотрели. – В любом случае, Какаши, запомни: я разрешаю тебе вести беседы с ним, но нарушать правила, установленные пятёркой Каге, нет. Не нужно слушать его, и выполнять какие-то сверх-просьбы как старые друзья и сокомандники. Ты в этой роли – командир, на тебе ответственность двух шиноби, которые понятия не имеют, насколько силён Учиха. Выполняй приказ. – Есть. – Хатаке покинул кабинет Цунаде, закрыв за собой дверь. В коридорах как обычно царила тишина. Красные ковры напоминали пролитую кровь, потому то Какаши и не любил все оттенки красного. Мрачные облака не накрывали весь мир. Небо чистое-чистое, но мысли шиноби совершенно нет. Он чувствует, будто находится в бардаке каком-то, оборачивается, рассматривает всё, но вокруг лишь чистота. Проблема не в окружающем, проблема в нём самом. Он просто перестал раскладывать полочки в своей голове, потому что после войны в нем совсем нет сил на это. Он не хочет ни в чем разбираться. Зачем вообще думать о том, что Обито жив? Нет, Какаши, не начинай. Но всё-таки… Хатаке был полностью уверен в смерти Учиха, тогда где он пропадал всё время? Почему он не вернулся раньше, чем умерла Нохара? Этого всего ведь и не было бы, если бы он вернулся. Хотя во всем виноват Какаши и его идиотские идеалы, поставленные принципы, которым он только позже уже не следовал. Вот дурак. Он возвращается опять к тому, что во всём виноват Сакумо, хотя понимает, что никто ни в чём не виноват. Люди всегда так, обвиняют всех вокруг, но не себя, хотя в любой ситуации не бывает так, что один человек виноват. В судьбу Какаши тоже не верит, а потому не может сказать, что такова судьба. Нет. Такова реальность. А реальность безжалостна в выборе кого атаковать. Хатаке вздохнул. Ужасно. Почему этот мир так ужасен? Почему жизнь так ужасна? Он не понимает, хотя и не поймёт никогда. Уже никто ничего не сможет понять. Люди не смогут разобраться в такой большой штуке, потому что они мелкие на её фоне. Это большая философия, в которой не разберётся никакой опытный философ. Никто этого не поймёт, потому что у всех разная жизнь, но у него с Обито такая схожая ситуация… Небо не отвечает. Оно не сможет ответить на все его вопросы. Какаши построил свою жизнь сам: был мудаком эгоистичным в начале, так и в конце остался один, потому как никто с такими людьми не хочет идти по одной дороге. А Обито… А что Обито? Обито – это Обито, он сам разбирается в своих мыслях, собственно, как и все в этом мире. Никогда не нужно сравнивать себя и кого-то ещё, но раз у них такие схожие ситуации, в итоге которой они остались одни в полном одиночестве, то можно и поразмышлять. Нет, не совсем они и одинаковые, а если приглядеться, то вообще даже не стоят друг с другом. Всё-таки, Учиха уже умирал, а Какаши убивал тем временем. Они оба знают, что такое смерть, и позже Обито тоже начал убивать, а Хатаке уже понял, что значит смерть. Они как две стороны одной монеты, которые переживают какие-то трудности в одно время, и потом меняются местами, будто пытаются друг друга понять. А они очень хорошо понимали бы друг друга, если бы говорили об этом, но никто, совершенно никто из них не хочет об этом говорить. Не так уж и важно это ваше понимание, когда они и без слов могут друг друга понять и почувствовать. Вот какая связь должна быть, даже спустя долгое время, а не ваше вот это вот всё. И, может быть, Какаши рад тому, что ему поручили быть капитаном команды именно по этой миссии. Обито скоро снова не станет, и это отличная возможность… Для чего же? Увидеть его? Да он на войне уже насмотрелся на него, хотя… Может, это тоже. Тогда для чего это может быть возможностью? Для того, чтобы побыть с ним ещё какое-то время. Какаши много раз представлял их дружбу. Не ту, что была раньше. Он представлял и представлял, что и звёзд на небе не сосчитать. Нет такого числа, он просто уже вечность перевернул, так Какаши и представлял. То, как они вместе отправляются на миссии, как бы Учиха выглядел бы, какие способности у него были бы, о чем бы они говорили. И они бы никогда не дрались за Рин. Никогда. Они бы больше вообще никогда не дрались, не считая спарингов. Они бы прикрывали друг друга в боях, были бы вместе в АНБУ, хотя вряд ли такой плакса смог бы убить человека. Они бы лежали в одной палате и смеялись с забинтованными головами; вместе бы получали от Нохары, а ещё они бы вместе ходили в рамённую. Они бы вместе ходили бы на рыбалку и потягивали бы сакэ. В конце концов, они бы оба учили Наруто, Саске и Сакуру. Хоть чему-то, но Обито бы точно сдружился бы с Наруто. Сразу же. Потому что они оба дураки. И всё-таки, Обито был бы сильнейшим шиноби. И он был бы Учиха, что первый стал Хокаге в своём клане. Он был бы замечательным… Просто замечательным… Какаши так хотел этого. Он так хотел этого, так желал всё вернуть, чтобы спасти его, чтобы стать для него хорошим другом. Он хотел поменять весь мир ради Обито, ради Рин. Он хотел будущего, и он его получил, правда… Не таким уж и сладким, как он себе представлял. Обито не стал вешаться на шею, плача в плечо и крича о том, как он рад видеть Хатаке здоровым и почти невредимым. Они встретили друг друга на поле боя, на разных сторонах. И Учиха был совсем не таким, каким он себе его представлял. Ох уж эти дурацкие мечты, после которых люди разочаровываются в людях, хотя на деле должны разочаровываться лишь в себе. Но Какаши ничего не разочаровало и даже не радовало. Он не помнит того, что чувствовал в тот момент. Он помнит Гая, который говорил ему слова о том, что Обито их враг и Какаши не должен быть слабым перед ним. Но Хатаке не помнит того, что он там себе надумал. Он помнит, когда воскресший Минато-сенсей, которым он тоже очень дорожил, в последний момент схватил его руку, чтобы тот не убил Учиха. Он тогда навис над ним. Он помнит выражение лица Обито, на котором было лишь какая-то грусть и, возможно, сожаление. Был ли Обито рад видеть Какаши? Почувствовал ли Обито что-то в тот момент? Вот бы что-то знать. Но Какаши не жалел о том, какой Обито сейчас. Наверное, не было времени, зато сейчас он хорошо понимает, что он вообще не жалеет. Может быть, Какаши сделает всё, чтобы ни он сам, ни Обито больше никогда не жалели ни о чём.***
Обито не знает, нравится ли ему это небо. Синева с пушистыми облаками, напоминающие стадо овечек; не знает, нравится ли ему ночное полотно, усеянное миллиардами сияющих, будто сверчки, звёзд. Наверное, больше «да», чем «нет». Но он знает, что это все красиво. Он вообще мало чего знает, даже о себе. Его любимый цвет, – наверное, всё-таки, чёрный… Или тёмно-синий? Его любимая еда? Да, в принципе, он практически не нуждается в еде, это теперь больше как любительское… Он мало что о себе знает, зато о других знает гораздо больше. Например, он хорошо вычислял сильнейших нукенинов, проверяя информацию каждого из них, и потом, проверяя способности каждого на Пейне. Ещё никто его не победил, да и наверное сам Обито бы тоже не победил бы его, хотя… В общем, это уже не важно. Он очень хорошо знал Итачи, так как он был тем же самым Учиха. Он также прекрасно знал мальчишку Дейдару, такого раздражающего придурка, который возомнял из себя умного засранца. Да уж, и кто из них потом оказался кукловодом, даже Сасори не сравнится с Учиха. Так ещё и ненавидел Учиха, ха! Если бы он узнал, кто такой на самом деле Тоби, то давно бы уже пал от его рук. Да, Тсукури и правда часто очень хотелось свернуть шею… Впрочем, он хорошо знает о многих людях, также и о Какаши. Он не пытался специально что-то разузнать про него, он вообще пытался не слушать о том, что говорят, и честно, ему вообще было всё равно на него. Всегда. Он не желал чувствовать даже злость, потому что у него был совершенно запудренный мозг, который зациклился только на себе. Вот дурак. Но он всё равно слышал. Да уж, о Какаши ходили очень разные слухи, но лишь Обито знал правду. Нет, это не льстило. Ему было плевать на всех. Даже Акацуки обсуждали сраного Хатаке, а Итачи лишь молчал. Итачи всегда молчал, а если говорил, то только заумные фразы из нескольких слов, и то, его слушал только Кисаме и Обито. Впрочем, Тоби тоже нёс какую-то ересь, и причём очень часто. Было сложно притворяться и следить за всем одновременно. Он притворялся даже тогда, когда был наедине с Зецу, потому что так нужно было. Обито мог бы посчитать Акацуки как вторую семью, если бы ему это нужно было бы. Но он не в параллельной реальности, он в настоящем времени, где не обливают жалостью и благодатью тех, кто постоянно страдает. А Учиха страдал всегда, наверное, как и многие люди в этом мире. Подумаешь, кому-то везёт, а кому-то, черт возьми, нет. Он знал Какаши. Знал его до того, как на него обрушились груда камней, а после… После он его какое-то время тоже знал. А потом он вовсе перестал знать что-либо о нём, зато многое слышал. Обито знал правду, и он думал, что знал его всего, хотя это было не так. Он очень сильно ошибся. Какаши стал более простым, хотя по его виду не скажешь. Он остался таким же суровым, таким же скрытым, но он научился слушать других. Конечно, ещё бы не научился! Ведь благодаря принципам Какаши Обито первый раз умер. О да, вечно бы им кого-то да винить. Но от того, какой Хатаке сейчас, Учиха понял, что он совсем забыл о том, что такое «знать человека». Какаши сложный. До сих пор. Но в нём есть что-то простое, что-то, что исходит от его сердца, от его вспоротых ран, и Учиха никогда не поймёт что это. Обито теперь увидел какой на самом деле его бывший сокомандник, какой он в повседневности: такой задумчивый и совсем не сосредоточенный, будто бы не боится того, что через секунду падёт в пропасть смерти. Он просто решил прибраться в своей квартитре, потому что у Какаши всегда дома было чисто, хотя никогда не было женщины и признаков её присутствия. Затем он просто сидел рядом, заварил зелёный чай, причём только одну чашку для Обито, но он так и не прикоснулся к ней. Хатаке странный: он размышляет о своём и, вероятно, ему очень неловко сидеть рядом с ним, хочет что-то сказать, но им сейчас не нужно это. Лишь когда темнота взяла под крыло весь мир, и когда на улицах загорелись фонари, освещая путь прохожим людям, Хатаке встал и сказал: – У меня только одна кровать, поэтому ты можешь отдохнуть на ней, а я посплю здесь. – Он бы растелил ему футон, если бы у Какаши часто кто-то бы оставался на ночь, но он за всё время никого не пускал в свой дом. После того, как его отец закончил свою жизнь самоубийством, в его доме всего первый и последний раз были Обито с Рин, а уже после их смерти, иногда к нему заходил Минато. Больше никто. – Не надо, мне здесь будет нормально. – Нет, он отказался не потому что он вежливый и чувствует себя не достойным (хотя Обито в последнее время всегда чувствует то, что не достоин дышать), а потому что он не нуждается во сне. Смысл ему спать? Ему не важно, сократит ли это его продолжительность, просто уже ни в чем нет смысла. Он больше не хочет сокращать что-либо. Сколько он уже не спит? Уже много времени прошло с того дня, как он спал, Учиха даже не помнит, когда это было. Важнее сна было лишь исполнение его желаний, была война, когда он мог бы захватить весь мир и подарить себе заслуженное: Рин. Он стремился только к ней, но идея Мадары тоже была неплохой – дать миру шанс на хорошее продолжение, на счастье. И Какаши бы тоже жил в нём. Он бы познал истину счастья, он бы почувствовал себя счастливым. Но люди на то и люди, чтобы противостоять всему хорошему. Нравится страдать? Вот, пожалуйста, берите. Какаши ушёл. Обито не уверен, но похоже, что тот принял душ, делал ещё какие-то дела, а уже потом в квартире повисла тишина. Уже тогда Учиха посмотрел на настенные часы, стрелки которых указывали на пол второго ночи. А Хатаке только утих. В квартире царила тьма, но Учиха всё видел, он же привык быть там, где нет света. Деревня тоже молчала. В нескольких домиках всё же горел свет, но в такое позднее время многие уже наслаждаются сном. Лишь Обито не спит. Он не чувствует, что устал, если спрашивать про физическое состояние. Он не устал. Только от жизни. Может ли он достичь того же, чего он достиг во время войны? Он ведь победил почти что. Нет, не может. Уже нет никакого стремления. Рин уже ушла, и ему не нужен глупый сон, потому что он будет знать, что всё это не так. Потому что такой ужас он не забудет никогда. Смерть любимого человека вообще никогда не забывается, потому то Какаши и Обито всё ещё одиноки. Было бы глупо, если бы у них появился бы кто-то, кто смог бы выкопать пустоту из их сердец и положить на то место огромный сундук со своей любовью. Это было бы глупо, потому что ни Какаши, ни Обито не любят себя, и они больше не смогут полюбить кого-то также, как полюбили Рин. У Хатаке есть ещё шанс, у него всегда был шанс, но он придурок неизлечимый, больной болью и страданиями, он просто не хочет двигаться, хотя всегда может отпустить ситуацию. Обито тоже может. У Обито тоже есть выбор. Но он хочет стоять на месте и медленно ждать следующего момента: момента, когда водопад перестанет бросаться вниз. Звёзд не видно как и страдания всех людей в этом мире. Тёмные мысли собрались в одну кучку под видом тучи, и теперь в быстром течении ветра уплывают туда, где есть множество одиноких душ, скопившихся в месте отчаяния не сбывшихся мечт. Обито бы тоже был бы там, если бы не ребёнок, которого он встретил. Наруто Узумаки. Надо же, сын сенсея. Он помнит тот день, когда Наруто родился. И он собирался его убить. Он собирался убить Кушину, забрав бы Кураму с собой, но получилось всё не так, как ожидалось. Возможно, Учиха рад, что тогда он не добился первого шага, хотя его мечта была бы у него в ладони. Вряд ли в тот момент появился бы такой же шиноби, как и Наруто, который бы мог переубедить, вразумить его, такого несчастного придурка, на верный путь. В любом случае, он был обычным конём на шахматной доске. Его использовали, но ему даже не больно. И не обидно. Он больше не знает, как реагировать на этот случай, но в тот момент ему было больно. Сильно больно. Он готов был купаться в своей награде, но ему позволено лишь топиться в страданиях. М-да уж. Может ли он достичь того же, чего он достиг во время войны? Нет, не может. Потому что ему это уже не надо.***
– Спаси меня. Кровь. Кровь. Океан из крови. Какаши видит это всё своими глазами, понимая, что его влечёт этот океан. Голос где-то на фоне продолжает шептать, кричать, спокойно произносить одни и те же слова. – Спаси меня, Какаши, спаси. – Это голос Обито. Грубый, иногда детский, такой же самый как в настоящей жизни. Как странно. Хатаке знает, что он спит, но всё равно его сердце сильно колотится, пытаясь вдребезги разбить хрупкие рёбра. Ему всегда страшно засыпать, потому что мозг ему всегда показывает одни и те же моменты. Сейчас же он видит всё кругом кровавым, лишь луна преувеличенного размера была слишком бледной, как и её свет. Какаши подходит к берегу, наклоняясь над водой, а точнее, над кровью. Он выглядит ужасно, как и всегда. Растрёпанные волосы, потому что они никогда не были послушными, уставшее лицо, испачканное кровью, как и его руки по локоть, и сверкающий жаждой шаринган, которого уже нет. Дурацкий сон. Он видит, как капает кровь где-то сверху, а подняв голову, он видит парящего Обито с обрезанными крыльями. Затем на старой плёнке воспроизводится момент смерти Нохары, и Какаши уже понимает, что начинает задыхаться. Он разворачивается и начинает бежать по дороге, усеянной костями, а вокруг он замечает горы трупов. Как жаль, что от своего прошлого нельзя убежать. Звуки капанья крови с крыльев Учиха его преследуют, и когда он вновь поднимает глаза к небесам, холодные руки хватают его за лицо. Тело дрожит, как и всегда в таких снах; он задыхается, и улыбка на лице Рин перекрывает все его дыхательные пути. Она воскресла. Её кожа потрескалась и глаза стали чёрными; от неё исходит странный свет, после которого она растворяется в воздухе. Последним её словом стало его имя, после которого Обито открыл глаза и вмиг его отрезанные крылья стали собираться из костей, что лежали на пути Какаши. Вокруг хаос, и уже потом Хатаке понял, что сильные руки начинают сдавливать его горло. Какаши просыпается в холодном поту. За окном только светает, на горизонте виднеется персиковый прилив. У Хатаке грудь тяжело вздымается, он ладонь ложит на горло, чуть сжимая его. Он тяжело дышит, закрывает глаза, а перед ними Учиха с кровавыми крыльями. Хатаке встаёт с постели – всё равно уже не заснёт, и прохлада в квартире полностью окутывает итак дрожащее тело. Все комнаты всё ещё наполнены темнотой, и проходя мимо зала, Какаши останавливается. Обито спит на диване, и его лицо выглядит расслабленно. – Вероятно, тебе не снятся такие кошмары, как мне. – Осипшим голосом тихо проговаривает Какаши, и немного погодя, направляется в ванную комнату. А Обито приоткрывает глаза. Вот бы Какаши знал, что ему вообще не снятся сны.