Планета вращается, знаете ли. Можно вращаться вместе с ней, а можно зацепиться за что-то и протестовать, но тогда тебя свалит с ног. Стивен Кинг «Зелёная миля»
– Я буду отвечать за всё, про тебя даже не спросят, пожалуйста, мне нужна твоя помощь. У Хатаке сердце колотится в этот момент, потому что либо «да», либо смерть. Никто не захочет покрывать такого, как он, и он уверен, что его план безнадёжен. Он с надеждой в глазах смотрит в чёрные напротив, и ему кажется, что в них отражается что-то в роде осуждения и неправедности. А впрочем, Какаши уже привык к таким взглядам. На самом деле приходить за помощью – это совершенно не его конёк, потому что только он всегда помогал. Потому то ему и приходится сейчас выглядеть так, словно он идиот беспомощный. Хотя так оно и есть. Мужчина качает головой в разные стороны несколько раз, вздыхая и потирая своё лицо обеими ладонями. Вероятно, думает он, Какаши не понимает всю суть его просьбы. – Нет… Нет, прости, я… Черт, я просто не могу. – Он поджимает губы и они склеиваются в тонкую полоску, когда решительно смотрит в печальные, но уверенные глаза своего друга. – Это неправильно. Какаши усмехается. В этом мире неправильно ничего, и он раздражается, потому что когда в его голову приходит мысль прожить пустую половину своей оставшейся жалкой жизни нормально и в прекрасной компании, мир снова как-будто хочет дать ему леща по его моральной вмятине. Да, он злится. Потому что когда другим что-то надо, когда другим нужно спасти свою задницу, он приходит на помощь, а когда Какаши просит спасти его жизнь, рядом никого не оказывается, хотя каждый, кому он помог, говорили «я у тебя в долгу». Но Хатаке всё ещё не упускает такую возможность, как использовать Тензо, уговорить его. – Но мы ведь так долго знаем друг друга! Что тебе сделается от того, что ты просто поможешь мне, и потом, если понадобится, скажешь, что тебя шантажировали, угрожали тебе? Тензо, я прошу тебя… – В его глазах столько мольбы, а в голосе Ямато точно слышит боль. И ему жаль. Жаль за то, что они правда знают друг друга так давно, и что эти годы Какаши хочет просто подмять под себя и просто сесть на всю эту кучку своей задницей. Неужели ему плевать на Тензо? Он хмурится. Какаши сам на себя не похож. Он выглядит нервным, раздражительным, и Ямато на своей коже чувствует обиду, которая засела во внутренности Хатаке и выедает всё изнутри. Становится даже страшно, что можно ожидать от такого Какаши. Тензо не может согласиться на его просьбу. Просто не может, не потому что он знает, что ему тоже влетит, а потому что он уверен, что Какаши вот точно влетит. И, может быть, даже казнью, а не простым отстранением от его будущей должности. Тензо в общем все равно, будут ли его прикрывать, или же Какаши свалит всю вину на него же, просто… Ямато не может позволить Какаши утонуть, убежать от себя. Потому что Хатаке уже сделал несколько шагов на выход из своего тела. И ему просто страшно представить, что будет происходить дальше. – Нет, Какаши-семпай. Я не буду этого делать, и прошу вас тоже оставить эту затею, для вашего же блага. Лицо Какаши меняется вмиг. Тензо проходит мимо него, а аура Хатаке стремительно чернеет. Несправедливо. Почему всегда так? Какаши всегда задавал себе этот вопрос, но ответа на него никогда не получал. Он слишком зол для того, чтобы просто смириться с тем, что у него нет выбора. Ямато спокойно выдыхает, всё ещё прокручивая в своей голове их диалог, но кроме страха, волнения и сомнения внутри он ничего больше не находит. Слишком опасно. Он чувствует, как Какаши пошёл за ним, и судя по его молчанию, он рассуждает о своём поступке и хочет вернуться домой для полного погружения во всё это. Но не тут-то было. За несколько метров от выхода, Какаши вдруг припечатывает товарища к стене, держа у горла острый кунай, который отражает солнечных зайчиков от искусственного света. Острие холодного оружия чуть ли не впивается в кожу, но Хатаке не контролирует это. Он чуть сильнее прижимает его к горлу Ямато и крошечные капельки крови начинают выступать на лезвие. Хатаке тихим, но достаточно глубоким, серьёзным голосом проговаривает: – Я убью тебя, если ты не поможешь мне, и я даже не пожалею об этом. – Его голос хрипит, а сердце Тензо хочет поскорее вырваться, судя по его бешеному ритму. Они смотрят друг другу в глаза, и резкий холодок пробегается по спине Ямато, и это вряд ли от сквозняка. Он вздрагивает, и кунай чуть больше впивается в его горло. Какаши усмехается, а у Тензо всё скручивается внутри от страха, потому что такого Какаши не видели уже давно. Его глаза пропитаны кровью, и Ямато даже кажется, что в левом глазу сверкает шаринган. – Сегодня я доложу Хокаге о том, что взял тебя в свою команду по наблюдению за Обито, поэтому завтра, когда его будут выписывать из больницы, ты должен прийти и незаметно подменить его на своего клона. Тебе ясно? Ямато коротко кивнул. Какаши убрал кунай и отошёл на пару метров. Его лицо вновь приобрело привычное выражение: глаза сузились в улыбке и аура опасности потихоньку развеивалась. – Я знал, что ты мне не откажешь. – Он махнул рукой в знак прощания и вышел из здания. Тензо выдыхает задержанный воздух в лёгких и его рука сжимается на горле. Ему жаль Какаши за то, что его шаг из себя вышел довольно глубоким, и он теперь точно не поймёт всю суть собственной просьбы.***
С того разговора на кухне с Обито прошло уже три дня, а Хатаке до сих пор не устраивает его ответ. Он не понял, что имел ввиду Учиха, согласен ли он или против? Почему он повёл себя так? Мысли Какаши противоречат ему же. Во-первых, чёткого отказа не было, значит, что Обито всё равно на то, что будет с ними происходить. Во-вторых, прямого согласия также не последовало, и Хатаке всё же предполагает, что Учиха просто устал от всего. Вообще, они тогда хорошо провели время, как посчитал Какаши. Они поели тамагояки, выпили пару чашек чая и после их разговора даже перекинулись несколькими фразами. – Обито, давай сбежим? – Тогда у него голос был тихим, но достаточно для того, чтобы Обито его услышал. Его маска не натянута на лицо, и честно, ему было немного некомфортно, когда Учиха, развалившись на стуле, резко посмотрел на него исподлобья. Его стеклянные глаза бегали по его лицу, рассматривая, хотя до этого Учиха делал вид будто видит его такого каждый день. Неловкая тишина снова нависла над ними, но они чувствовали уверенность, потому как привыкли к её присутствию. После, Обито хмыкнул, пожав плечами, и хриплым голосом, наконец-таки, ответил: – Мне всё равно, где умирать, Какаши. – Его ладони лежали на столе и он спокойно перебирал пальцы то на одной, то на другой руке. Немного помолчав, Учиха добавил уже громче, – скажи мне, куда мы уйдём, если весь мир стоит против меня? Нам некуда идти. И Обито прав. Им некуда идти. Всю жизнь было так. Что у Какаши, что у самого Обито, – для них нет места, где они бы чувствовали себя комфортно. У них нет места, в котором они бы чувствовали себя свободно. Какаши куда только не пихали: стал чунином, джоунином, был командиром в АНБУ, даже засунули его в учителя и хотят сделать следующим Хокаге. Где он только не был, но ему некуда идти, потому что это совершенно не то. Они всю жизнь стоят на месте, и скитаются по миру в поисках своего жилища, там, где они почувствуют себя, но этого не произойдёт. Потому что уже поздно думать об этом. Их следующее место – могила, но возможно, Это именно то, в чём они нуждаются. Снова посмотрев на задумавшегося Какаши, Обито вздохнул, встал из-за стола и ушёл. Так и прошёл их разговор. Наверное, Учиха дал понять, что он уже ничерта не хочет, и это дурацкое предложение Хатаке просто дало на это подтверждение. И почему-то Какаши после этого чувствует себя немного странно и сковано. Как будто он сделал самую настоящую ошибку. А для чего тогда всё это представление, которое он устроил? Почему он позволяет Обито разгуливаться по своей квартире без каких-либо печатей, которые сам же с него снял? Зачем это всё, если Учиха всё равно на свою же жизнь, на то, как с ним поступят? Потому что Обито было всё равно на то, как он поступал с другими. А Какаши закопал жизнь под землю, где невозможно дышать и где находятся кости тех, кого он любил, но тот, к кому он стремился уйти оказался жив; потому Хатаке решил позволить жизни вдохнуть ещё раз. Ему легче надеть петель на шею, затягивая верёвку так, что кожа краснеет от ворсинок, чем жить счастливой и такой беззаботной жизнью, в которой нет никаких проблем от собственных душераздирающих мыслей. Он же знает, что Обито уйдёт также, как и появился – внезапно; тогда стул под ногами рухнет, как и целый мир в вечную мглу, которую даже в дремоте не найдёшь; что за стереотипы такие "навечно", если всё в этом мире смертно, не считая способности некоторых редких шиноби? Глупости, придуманные людьми, которые, якобы, дают надежду на выполненное обещание, только вот перед кем? Люди не способны покляться своей жизнью, чтобы нести ответственность за свои слова, потому как несовершенство делает их такими, но лишь Бог даёт всё, не упуская ни единого своего слова, только люди возомнили, что они тут великие, потому их тьма топит в себе, как бесполезных щенков, а они, поняв, что свет был перед ними, просят помощи в последний момент. Обито уйдёт, – не важно как и куда; когда солнце встанет на рассвете очередного дня, даже не сомкнув своих глаз, он поймёт, что ему, как и прежде, нет здесь места, либо в ночной глубине, когда на небе будут сверкать больше тысячи звёзд, он будет скитаться по пустому миру, и возможно, умрёт на краю света. Учиха умрёт, как и сам Какаши: их ледяные трупы будут разлагаться под сырой землёй, но история будет помнить о них, как об одном преступнике и об одном герое, только вот никто из них не хочет, чтобы их вспоминали. А если они уйдут вместе, то будет не так уж и больно, нужно всего лишь выйти из зоны «комфорта». Сможет ли Какаши выйти из своего тела, позволив душе делать то, чего она хочет? Говорят, нужно делать по зову сердца, как оно хочет, и тогда ты обретёшь счастье. Но Хатаке боится этого. Что значит «быть счастливым», когда с самого детства его преследовала смерть и одно лишь несчастье? Как убежать, если не видно дороги? Какаши волнуется, когда он думает о том, что будет. Вот, они убегут, не зная куда, хоть на край света, где нет никого. Их не смогут убить – не найдут, а они поселится где-то в зарослях и будут притворяться теми, кого не существует уже давно. Они вновь станут собой. Будут тянуть сакэ, сопровождая рассвет нового дня, и больше не будут чувствовать петлю на шее. Они будут убивать тех, кто узнает их. У Какаши сердце трепещет, и это чувство отдаётся в живот, и кажется, будто гусеницы вылезли из кокона и стали прекрасными бабочками. Это не страх. Это свобода. И Хатаке знает, что если он примет это чёртово решение, им будет очень сложно поначалу. Но у них есть опыт.***
Цунаде протягивает в руки Хатаке несколько листов. На них были вопросы по типу: "Раскаиваешься ли ты в своих действиях?", "Сколько всего убежищ было у Акацуки" и так далее. Какаши вздыхает. – Если он откажется отвечать на эти вопросы, тогда в дело войдёт Ибики. – Какаши кивает на слова Хокаге, но сам лишь мысленно усмехается. Они правда думают о том, что какой-то там Ибики сможет вытащить информацию у Обито? Тот, в чьих мыслях лишь пустота, жестокость и философия? Учиха же не интересуется тем, что для него не важно, и наверняка, он уже забыл имена некоторых участников Акацуки. Мысли Какаши прервались голосом женщины: – Как он себя ведёт? Свободно. – Спокойно. – Долаживает Какаши. – Он не противится и не буйничает, только молчит и выполняет полученные приказы. Сенджу кивает, и позволяет Хатаке выйти из её кабинета. Почему-то всё в этом мире начинает раздражать. Какаши чувствует такое не впервые, всё-таки раньше Обито бесил его каждый день, но сейчас всё иначе. Почему-то ему не нравится этот пост Хокаге, приказы и что-то в роде этого. Ему надоело каждый день одно и то же. Подчиняться, выполнять. Подчиняться, выполнять, долаживать. В этот день пять великих стран решили немного отложить важные дела на следующее утро, пока сегодня вечером деревни устроят небольшой праздник по окончанию войны. Внутри Какаши засела печаль, всё-таки немало людей погибло на этой чёртовой бойне всего мира, но также и трепет, потому что… Потому что. Он не понимает, с чем это связано, но он очень рад, что не будет больше жертв, по крайней мере в следующие годы, если не появятся такие ублюдки, которые на серьёзе решат пойти против союза пяти великих стран. На самом деле для всех нужен этот вечер. Потому что многие шиноби отправились на поиски тел своих бывших товарищей, друзей, родственников, которые отдали свои жизни для победы. Некоторых всё равно не найдут, но эти люди, которые каждый день переживают это дерьмо, а потом вечером выпивают, не в силах больше это терпеть, они правда нуждаются в этом дурацком вечере, на котором будут помянать всех, благодарить, пускать фейерверки, плакать и отпускать с миром. Для Какаши и Обито, вероятно, тоже важен предстоящий вечер. – Какаши-сенсей! – Резкий голос мигом вывел Хатаке из своих мыслей, и он тут же поймал, кинувшегося на него, Наруто. Подросток сжал учителя в объятиях, всё-таки неделю не виделись, но после отпустил. В этот момент у Какаши в сердце разлилось тепло; Хатаке, как обычно, пятернёй потрепал Наруто по волосам, которые по своей природе были итак растрёпаны в разные стороны. Он не видел Узумаки всего-то неделю, меньше чем неделю, но тот смог уже так вырасти. На войне не было времени думать об этом, но вспоминая все моменты, он понимает, что без Наруто было бы всё гораздо печальнее. Его нужно благодарить за победу. – Вы слышали, сегодня будет вечер с фейерверками! – В своей обычной радости завопил ученик. Его голубые глаза сверкали и пылали огнём, и это делало Какаши счастливее. – Мы собираемся пойти вместе с Сакурой-чан и Саем в Ичираку после салютов, вы с нами? Наверное, Наруто предполагал ответ своего учителя, потому как его глаза стали чуть ли не кошачьими, милыми, просящими после прийти в его любимую рамённую. Какаши устало вздохнул и коротко кивнул в знак согласия. Наруто запрыгал, и сказав что-то в роде «Только без опозданий», побежал дальше. И всё-таки, как же Наруто вырос… Стал героем деревни в такой юный возраст, стал сильнейшим шиноби, на которого положился весь мир, и главное – никого не разочаровал. Он и правда сын Минато-сенсея и Кушины-сан: своими яркими волосами и чистыми глазами полностью копирует отца, а поведением и неисчерпаемой энергией – мать. Самое важное это то, что ему передался сильный дух его родителей, способность понимать других и брать на себя ответственность. Какаши чувствует себя недостойным быть его учителем… Но он гордится своим учеником. Если быть честным, то он больше всего благодарен именно ему. За Обито. За то, что вытащил его из-под толщи воды и снял петлю с шеи, за то, что дал ему спасение, хотя по сути, мог просто убить его. По крайней мере, отомстить за Неджи. Какаши чувствует себя скованно, когда вспоминает, что хотел убить Учиха, потому что тот должен быть мёртвым, но с другой стороны ему обидно за то, что Обито все эти годы скрывался от него, также страдая. Какаши было бы достаточно просто знать, что с ним всё в порядке, но сейчас этого просто не хватит, чтобы заполнить его пустоту. Потому всё это и нужно.***
Солнце уже зашло за горизонт, и небо покрылось стаями тёмных туч, и первые звёзды уже хотели освещать пути странников, но вот только на них больше никто не смотрел. Трепет окутывал сердце каждого человека в свои одеяла, и яркие огни уже создали прекрасный вид на деревню с неба. В этот вечер с жителями будут те, кого рядом они больше никогда не почувствуют. Все достали свои прекрасные наряды, какие только есть; преобразовали из себя принцев и принцесс, потому что страдания укрепляют и помогают расцвести в новом виде. Но сколько бы Какаши так не одевался, все его утраты в жизни никогда не заменялись на эмоции лучше, чем пустота и вечная грусть; он уже и забыл, что такое радость. Однако, почему-то внутри он чувствует какое-то изменение, трепет в области сердца, что расплывается по всему телу мелкой дрожью. Странно ли всё это? Предвкушение. Чего-то необычного, чего-то того, что он никогда не пробовал; боязнь быть замеченым в грязи, зная, что после все увидят его в таком виде. Его сердце бьётся сумасшедше, намереваясь разбить солнечное сплетение вдребезги, лишь бы вырваться на свободу из вечного плена боли и печали. Почувствует ли он радость? Да ну, Хатаке будет совсем не до этого. Гирлянды красиво освещали дорогу золотым светом, создавая атмосферу ностальгии, когда Третья Мировая война шиноби закончилась и тогда тоже делали прощальный вечер, встречая победу на своих руках и отпуская из сердца всю печаль и боль, всех людей, которые отдали жизни за этот мир. И Какаши помнит, что тогда он совсем не выходил из дома. В то время в его тёмную комнату периодически стучался яркий свет фейерверков; он лежал на кровати, отдаваясь тьме полностью, и кричащая боль забрала его сердце. На его тумбочке лежали оранжевые очки, и они тоже зажигались тусклым светом вместе с салютами, а Хатаке после этого больше никогда не зажигался, потому что и зажигать-то нечего, всё внутри стало пеплом, который развеивался ветром по всей душе. Какаши вздохнул. Ему не впервые приходится надевать кимоно, но в нём жутко неудобно. Предпочитая более тёмные цвета, Какаши как-то не очень вливается в компанию: Наруто, по своей природе, выглядит очень ярко, и это подчеркивает жёлтая шёлковая ткань, что вся расписана красивыми красно-оранжевыми узорами; Сакура же на то и сакура, чтобы прекрасно выглядеть в дорогом кимоно бледно-розового окраса с маленькими белыми лепестками, а Сай чуть ли не сливался с белоснежным шёлком без каких-либо узоров, только лишь красные линии на рукавах и такого же цвета оби. Хатаке счастлив смотреть на своих повзрослевших учеников. Надо же, сколько времени прошло, и им уже по семнадцать. Правда не хватает ещё одного, – Саске, что вечно ходит в одиночестве. Так же, как и Какаши когда-то. Они с Учиха похожи, очень сильно похожи, просто выбрали разные пути в жизни: Саске решил найти себя в пучине тьмы, а Какаши вовсе решил себя забыть впереди. Их много кто окружает, но в то же время они полностью преданы одиночеству. Когда всё привело их к тому, где они сейчас, – не знают, они оба упустили этот момент, либо просто не хотели наблюдать за собой. В таких вещах, что Саске, что Хатаке – стороны одной монеты: Учиха хотел выжить для мести, а Какаши хотел умереть для счастья. Но всё же, Какаши видит в нем юного себя, только Учиха добился того, что хотел, а Какаши до сих пор не может. Ему грустно от того, что Учиха всё же приобрёл то, чего добивался в этой жизни, то, ради чего он вообще жил, тренировался и искал силы, но вместе с этим всем он приобрёл большую пустоту для себя. А Хатаке всегда был пустым – не помнит, когда же его наполняло что-то приятное, лишь боль, утрата всего и горькое одиночество вместе с развратными книжонками. Он идёт позади всех, но на своих учеников приятно смотреть. Они все сдружились, и Сай стал частью их команды, он больше не замена. Их радостные лица, улыбки и смех, как раз приносят то приятное чувство, что обливает сердце тёплыми струями воды. Какаши любит их, и пришло время для счастья. В Ичираку стало ещё более шумно с появлением постоянного клиента. Сакура села возле Узумаки, а парень возле своего сенсея (наверняка они планировали вновь увидеть – как они думают – уродливое лицо Хатаке), Сай же разместился с правой стороны от Какаши. – Четыре больших порций за счёт Какаши-сенсея! – Радостно воскликнул Наруто, поднимая руку вверх, уже с заранее приготовленными палочками. Хатаке улыбнулся и противиться не стал, как он это всегда делал. Смогут ли они ещё так посидеть? Всё-таки, в будущем, их ждёт не мало трудностей. – Какаши-семпай, – пока Харуно снова делала из Узумаки отбивную буквально ни за что, Сай отвлёк внимание Хатаке. – Всё в порядке? Какаши кивнул. Не раздумывая. Всё ли в порядке? Всё ли хорошо? А разве он знает. Это лишь бессмысленные вопросы, на которые ответ у него всегда один. Вряд ли кто-то станет выслушивать его историю, хотя он и сам бы не стал этого делать – рассказывать. Но сейчас всё по-другому. Положительный ответ – не отрицательный, не намёк на что-то плохое в жизни, а всего лишь правильный ответ. Какаши чувствует свободу, будто камень с души, с сердца, наконец-то упал в пропасть. Он чувствует себя так, словно вся пыль в его внутренностях, что никак было не собрать, выветрилась. Просто взяла и растаяла вместе со всем снегом весной. Всё засияло так, как и гирлянды вокруг, как и люди, что окружают его. Он свободен. Снова тихим, почти монотонным голосом, Сай говорит: – Знаете, я всё ещё не могу понять, что такое счастье или радость. Со своей новой миссией я даже не подозревал, что могу стать… Собой? Какаши-семпай, я теперь свободен, так что же мне делать дальше? Сай поднял голову, смотря в обычно уставшие глаза, которые сейчас от какого-то удивления, или, может, вдохновения, стали горящими. – Сай… – Какаши улыбнулся через маску, и парень понял это по глазам, что сщурились. Такая улыбка казалась неестественной. – Делай, что хочешь. Он похлопал парня по плечу, кладя деньги на стол, и вот как раз пред ними поставили излюбленный Наруто рамён. Хатаке встал, пока всё заведение заполняло восхищение Узумаки. Его уход заметил лишь Сай, и только после доеденной порции, Наруто удивился тихому уходу учителя. – Ваа, – обрадовался парень. – Жаль, конечно, что сенсей не посидел с нами ещё немного, но зато он оставил мне ещё одну порцию, ттебаё!***
Квартира встретила его тёмной тишиной. Кажется, будто в ней больше никто не проживает, но Какаши знает точно: Обито здесь. Его запах всё ещё стоит, он не ушёл, хотя мог бы. Блики ярких гирлянд падали на стены, одаряя некоторые вещи своим светом. Хатаке прошёл в зал, где больше всего Учиха проводил времени, и он оказался всё ещё здесь. – Как Наруто? – Не поворачиваясь, спросил Обито. Он смотрит в окно, на сияющие провода, на радостных людей, на тёмное небо, усеянное звёздами. – Хорошо. Какаши стал рядом, сначала смотря туда же, куда и его друг, а после переводя взгляд на чужой профиль. Шрамы отдавали множество теней на лице, но у Обито всё ещё красивый профиль. Красивое лицо. Красивое тело. Учиха красивый, но разве это важно для них обоих? Какаши тоже ничего. Но это не имеет значения, они всё же скрывают лица под масками, правда одна уже треснула. Вторая, вроде, тоже. У Обито изредка кадык шевелится, и в глазах стоит печаль. Ему уже поздно сожалеть, как он и раньше говорил это. Но как перестать это делать? Было бы всё по-другому, будь он и правда сильным, а не бесполезным куском дерьма, который рассчитывал на собственные силы, каких вообще не было. Чего бы он добился без воли Мадары? Ничего. У него не было будущего с самого начала, а у Какаши сначала не было никого, зато он стал гением Конохи. Общительность в своём роде не сила, но и не слабость, это не поможет добиться чего-то. Обито был общительным, а Какаши был одиночкой, и они поменялись местами, но не добились ничего. Гений, Копирующий Ниндзя, кому это надо? Их жизни сложились ужасно. Не более. И уже поздно о чем-то сожалеть, поздно что-то исправлять, потому что итога не избежать. Зал вмиг окрасился в розово-жёлтый свет, и в тёмном небе взорвались не настоящие сияния, которым очень радуются люди. Хлопки переодически раздавались, и стены окрашивались в разные цвета; Какаши всё ещё смотрел на Обито. – Ты видишь звёзды? – полушепотом спросил Учиха. Он так же смотрел на небо, в его грустных глазах отражались сотни сияний. Какаши перевёл взгляд. Фейерверки всё взрывались, мешая прекрасному виду на ночной океан, но хлопки на секунду прекращались, и Хатаке увидел звёзды. Они мерцали в чистоте тёмных волн, плыли в неизвестное течение, хотя, может быть, и у них есть цель. Они видят звёзды, когда все люди смотрят лишь на взрывающийся свет в небе; на лице у обоих расцвела слабая улыбка. С ними есть ещё один человек. – Рин… – Более громче проговорил Учиха, прикрывая глаза на долю секунды. – Она всегда хотела, чтобы мы были близки друг с другом… Как думаешь, Какаши, достаточно хорошо ли мы ладим, чтобы она была довольна? Учиха повернулся, и Хатаке посмотрел на него. Фейерверки всё ещё взрывались под довольные взгляды. «Делай, что хочешь». Какаши улыбнулся.