***
2018 год, март и далее, Берлин Наконец-то все эпизоды с его участием отсняты. Ханно даже стало немного грустно, ему нравилось сниматься в «Перевале»: понимающие коллеги, интересный сюжет, прекрасные места съемок. В телефоне скопились тысячи фотографий горных пиков, глубоких синих озер и заснеженных лесов; кое-что хоть сейчас вешай на стену. Прямо не работа, а каникулы. Но все равно он был очень рад возвращению домой. Ведь в Берлин скоро должен был вернуться и Макс. Несмотря на все удовольствие от съемок, работа перед камерой и перелеты выматывали. Первое время Ханно отдыхал, на целые дни забирал к себе Айно, просматривал поступающие предложения играть в театре или читал сценарии фильмов и сериалов. И конечно, радовался каждой секунде, проведенной рядом с Максом. Ханно редко читал желтую прессу. Но, пока сидел в приемной у детского врача, заняться было совершенно нечем, а выбор газет и журналов для чтения не отличался разнообразием. Он небрежно перелистывал страницы, пока не наткнулся на знакомое лицо. Фотограф запечатлел Макса обедающим в кафе в компании какого-то парня. Имя «Брайан Смит» ничего Ханно не говорило, хоть и показалось знакомым. Он решил прочесть заметку до конца. «Коллеги по «Восьмому чувству» и «Матрице», прочитал он подпись под фото, но не успел ни дочитать до конца, ни развить эту мысль: подошла их с Айно очередь. Вечером Макс и Ханно встретились за ужином, и все было как всегда. Подозрения и предчувствия казались глупыми. Тем более, когда влюбленные из кухни переместились в спальню. Ханно только диву давался — ну что он там себе придумал? Макс остался таким же нетерпеливым и страстным, как прежде. Макс соскучился по нему, Макс его любит. Все в нем говорит об этом, каждый вздох, взгляд из-под светлых ресниц, прикосновение или стон на выдохе. В тот вечер Ханно заснул крепко и спокойно, и пиканья входящих сообщений на телефон партнера уже не слышал. Макс тихонько отполз от него, и принялся читать сообщения, накрывшись одеялом с головой, как ребенок. Эта ситуация ломала весь его самоконтроль. Брайан согласился с сумасшедшей идеей жить втроем. Но как сказать об этом Ханно? «Нельзя так сразу», печатал он. «Нужно постепенно его подготовить. Может, будет лучше, если вы сначала подружитесь?» От Брайана, в ответ на это заявление, пришли несколько хохочущих, один фейспалмящий и пара плачущих смайликов. «Знаю, что глупо», отозвался Макс. «Но Ханни консервативен. Если сейчас сказать как есть, он съездит по морде сначала мне, потом тебе, и уйдет. Может, для начала просто поживем в одном доме? Не как трио, а как две пары. И может быть, когда-нибудь, я отважусь его спросить. Хотя, ты знаешь, я буду счастлив, если он согласится и на такой расклад». «Подумаем об этом завтра, когда увидимся», высветилось на дисплее. «Мне сейчас очень грустно без тебя. Лежу в своем номере совсем один, кстати, голый. Одной рукой держу телефон, а второй думаю о тебе, обхватывая свой член, сжимаю его и начинаю дрочить». Максу пришлось отключить звук, чтобы писк не разбудил Ханно. Отрывочные сообщения приходили одно за другим, он не успевал читать их все; Макс стиснул зубы, стараясь не шуметь, и потянулся к своему уже вставшему члену. «Будто наяву чувствую твои губы, твои руки» «Если бы ты был здесь, что бы ты сделал» «Представляю как ты швыряешь меня к стене потому что кровать слишком далеко, а затем раздвигаешь мне ноги и резко трахаешь, вжимая в эту пресловутую стену» «А потом пошли бы в душ, я помню, как ты любишь секс в душе. я отсосал бы тебе так, что ты бы забыл свое имя» Макс прикусил губу, почувствовав, как удовольствие переполняет его. Отдышавшись, он вытер испачканную руку об одеяло. Ханно вздохнул во сне, но не проснулся. «Чертов извращенец», ругая себя последними словами, Макс поднялся и пошлепал босыми ногами на кухню покурить.***
Последние два года Брайан будто жил между Нью-Йорком и Берлином. Интересно, сколько миль он налетал за последнее время? Должно быть, не один раз облетел вокруг земного шара, если подсчитать. Съемки «Матрицы» продвигались медленно, то и дело возникали накладки с более именитыми коллегами. Так что у Брайна было время походить на пробы и прослушивания, а также не оставлять Бродвей - играть в театре перед живой аудиторией ему нравилось гораздо больше, чем в кино. После «Восьмого чувства» в его профессиональной жизни наступило некоторое затишье; он даже подумывал пойти в армию — там тоже можно было сделать неплохую карьеру. Впрочем, отчаиваться в тридцать семь лет ему вряд ли стоило. Ко многим известным и обласканным Голливудом актерам всемирная слава пришла лишь после сорока, вспомнить тоже же Томми Ли Джонса или Моргана Фримена. У затишья были и приятные стороны: он мог бывать и подолгу задерживаться в Берлине. Сейчас он точно жил там дольше, чем дома, в Штатах. И пожалуй, Берлин ему нравился, город оказался похожим на Нью-Йорк — своими размерами и многоликостью. Брайан с удовольствием бродил по улицам с фотоаппаратом, когда выдавалась свободная минутка. Фотография недавно стала его страстью, а в Берлине имелось, что посмотреть и конечно же запечатлеть. Но такие фотопрогулки были редкостью: он старался все свободное время проводить с Максом. В бесчисленных гостиничных номерах, между дублями, после съемок. Хоть на пять минут, хоть просто посидеть рядом за обедом, раз нет ни времени, ни возможности для чего-то более интересного. В Германии Брайана почти не узнавали, а немецкие поклонники Макса оказались на редкость спокойными и адекватными. Впрочем, Брайан давно отметил эту разницу между американскими и европейскими фанатами. Здесь у него и Макса могли попросить совместное селфи или автограф, но никто с ревом не бросался на шею, тут же оголяя грудь и умоляя на ней расписаться, как случалось дома. Они не часто ходили куда-то вместе, и Макс иногда, для маскировки, появлялся на публике с другими коллегами по съемкам. Брайан с удивлением понял, что его обижает такой расклад. Макс прятал его, чтобы Ханно не дай Бог ничего не заподозрил раньше времени. Не очень-то приятно быть любовником. Постыдной тайной, грязным секретом. Раньше Брайану было наплевать, но сейчас все стало по-другому. Макс часто говорил, что любит его. Они уже два года встречались при любой возможности, и собирались рассказать все партнеру Макса. Значит ли это, что Макс действительно имеет в виду то, что говорит? «Отстань от меня с глупыми разговорами. Знай свое место, мальчик», вспомнился Брайану давно забытый голос, ссора и человек, когда-то так много значивший для него. «Трахаешься ты задорно, с огоньком, но вот на что-то большее тебе рассчитывать не приходится». Мотнув головой, Брайан усилием воли отогнал эти мысли. Вспоминать об этом было до сих пор больно, а теперь, когда у него есть Макс, ещё и страшно. — Ну как, пошли? — Макс незаметно подошел со спины и легким движением ладони дотронулся до его локтя. Брайан с улыбкой кивнул. Пока что, на людях, нельзя позволить себе больше, чем коснуться его ноги под столом своей или «дружески» приобнять для совместной фотографии. Но вечером у них будет время друг для друга. Макс выбрал для них небольшой ресторанчик далеко от туристских маршрутов. Тут можно было спокойно посидеть и поговорить, кормили вкусно, а публики в середине дня было немного. Странное дело, но подобное времяпровождение нравилось Брайану все больше. Просто разговаривать, делиться планами — хотя это не отменяло желания, вечером, когда они останутся одни, швырнуть Макса на любую горизонтальную поверхность. Или припереть к стене, если таковых поверхностей рядом не окажется. Макс расспрашивал, какие новые предложения ему поступают, как Брайану в Берлине. Похоже, Макс действительно интересовался не только тем, в какой позе может его трахнуть. На это очень хотелось надеяться… но страх, что надежда окажется напрасной, был очень силен. Брайан уже слишком часто обжигался и боялся обжечься вновь. У сексуального и обаятельного красавца никогда не было недостатка в партнерах, он легко завязывал знакомства и очаровывал людей. Но почему-то любые отношения всегда сводились к постели. Брайан был достаточно хорош, чтобы спать с ним — но не для того, чтобы представить родителям и друзьям. Словно бы, слова первой любви Брайана стали его проклятьем. Иногда ему казалось, что единственные существа на свете, способные искренне и преданно любить его — это его собаки. Вспомнив о своих «девочках», Брайан тепло улыбнулся. Вот уж кто точно никогда не предаст его и не воткнет нож в спину. Возможно, с Максом ему опять не на что рассчитывать. Но, глядя в светло-серые глаза напротив, Брайан снова и снова мечтал о невозможном. Увлекшись разговором, они оба не обратили внимания на неприметного мужчину, читающего газету за столиком в углу, и то и дело кидающего на них пристальные взгляды.***
Когда занят, время словно бежит вприпрыжку. Весна промелькнула, лето проскочило, как в убыстренной съемке, настала золотая осень. Ханно вел переговоры о своем участии в детективном фильме для телевидения, снимался в независимых проектах, начитывал аудиокнигу о Мирославе Клозе — ярком, исключительно талантливом футболисте и интересном человеке. Мия пыталась найти деньги на свой следующий фильм, и уговаривала его вместе сесть за сценарий, Айно росла и радовала их обоих. Только одна деталь не вписывалась в атмосферу всеобщего счастья — Макс. Ханно никогда не увлекался чтением бульварных газет. Желтая пресса и подобные ей новостные порталы в интернете не привлекали его внимания и даже отталкивали, публикуя различные интимные подробности жизни знаменитостей, добытые нечестным путем. Он мог соблазниться подобным чтивом лишь от безысходности, ожидая где-то в очереди, как тогда с дочкой, либо случайно кликнув на рекламный баннер. Но даже в более серьезных газетах есть отдел светских сплетен. Просматривая рецензии и критику на свои последние работы, Ханно вновь и вновь натыкался на фотографии Макса. На улице, в кафе, или делающим покупки, неизменно в сопровождении одного и того же человека. Снова Брайан Смит. Ханно начал целенаправленно искать информацию о них двоих, и поразился ее обилию. Вернее, самой информации в чистом виде было немного — фотографии да короткая подпись к ним. Но он не мог не заметить, что папарацци ловят Макса в компании Брайана не только на съемочной площадке между дублями, но и в далекой от съемок обстановке. Он аккуратно спросил Макса между делом, будто бы случайно увидев в интернете фото — кто это? И сразу получил совершенно равнодушный, но слишком быстрый ответ — «просто друг». Но почему Макса видят только с этим «другом», и почему так часто? Вызвать его на разговор? Но у Ханно не было ничего, кроме подозрений и неясного предчувствия беды. Макс неизменно возвращался к нему, и вел себя, как обычно. С учетом странностей, начавшихся года полтора-два назад. Однажды, во время очередных своих поисков, Ханно наткнулся на короткую заметку: Макса сфотографировали, когда он бродил по знаменитому универмагу KaDeWe****. На первых фото он придирчиво что-то выбирал, задумчивая складка между бровями ясно указывала на сложность выбора. На следующих Макс уже держал красиво запакованную коробочку в руках. Журналисту удалось подобраться достаточно близко, чтобы сделать хорошее фото покупки — часы Tag Heuer Carrera, из их новой коллекции, с броским синим циферблатом, красивые и приметные. Такие не дарят знакомым или коллегам, подобные дорогие вещи даже друзьям не дарят. Их дарят только действительно близким людям: родным или… любимым. Подозрения одолели Ханно с новой силой. Он припомнил все то, что так старательно игнорировал. Виноватый вид без причины. Отлучки на съемки, которых не было. Таинственные телефонные звонки и смс. Сегодня было всего лишь десятое октября, рановато для покупки рождественских подарков. Дни рождения отца и брата Макса, равно как и членов семьи Ханно, не приходились на осень. Руководствуясь каким-то шестым чувством, Ханно загуглил имя, которое слишком долго не давало ему покоя — Брайан Джейкоб Смит. И первая же строчка в Википедии заставила его сглотнуть тяжелый ком в горле и похолодеть: «Родился в Далласе, штат Техас, 12 октября 1981 года…» Двенадцатое октября. Часы были куплены десятого. — Ты не носишь эти часы сам. Кому ты купил такой дорогой подарок? — спросил он Макса, показывая газету, едва тот возник на пороге после долгого съемочного дня. — Я… — Макс на секунду смешался, но Ханно хватило этой секунды, чтобы понять, что сейчас его партнер начнет врать, — я подарил их своему дублеру. С беднягой произошел несчастный случай на площадке и он загремел в больницу. Можно сказать, принял на себя удар, предназначенный мне, — и неловко улыбнулся, целуя Ханно в щеку. — Вот и хотел подарить что-то действительно стоящее, хотя конечно, здоровье дороже любых часов. — А то, что у твоего коллеги по съемкам, Брайана Смита, день рождения через два дня — это простое совпадение? — Ханно отвернулся от следующего поцелуя. — Причем тут Брайан? Он просто знакомый, — Макс обнял его, заставляя смотреть себе в лицо. — Тогда почему вас постоянно видят вместе? — Мы же работаем над одним фильмом, это неудивительно.А то, что происходит вне площадки — просто рекламный ход, пиар, предусмотренный контрактом. Я же не ревную тебя к твоим партнершам по фильмам. И не устраиваю сцен ревности! Сегодня у меня был очень тяжелый день, я думал, что найду у тебя поддержку, и что я слышу в итоге? — Макс, я знаю, что такое съемки и как это может быть тяжело, — обеспокоенно зачастил Ханно, — просто… если верить газетам, вы не отлипаете друг от друга, а я очень люблю тебя, и я беспокоюсь… — Посмотри на меня, — Макс обхватил его лицо ладонями. — Ханни, я тоже тебя люблю. Это никогда не изменится. Пожалуйста, верь мне. Ханно очень хотел верить. Макс вовлек его в еще один потрясающий поцелуй, и этой ночью был сама нежность и внимание. Часы были почти забыты. Но поздно ночью дисплей телефона Макса снова засветился, извещая о входящем сообщении.***
— Ты закрыл? — Макс схватил Брайна за плечи и рванул на себя, целуя, едва тот вошел в его гримерку. — Вроде закрыл, — тот обнял его, жадно поглаживая спину и ощупывая задницу, затем с нажимом провел ладонью между ног. Брайан быстро расстегнул джинсы Макса, его ладонь ловко скользнула под белье, жадно обхватывая полувозбужденный член. — Так закрыл или нет? — Макс со стоном подался вперед, навстречу ласкающей руке. — Да не парься, — беззаботно улыбнулся Брайан. — Все разошлись на обед и раньше чем через полчаса не вернутся. Смит рывком спустил джинсы Макса к щиколоткам и толкнул его на ближайший стул. Тот, не отрываясь, наблюдал, как Брай медленно и эротично опускается перед ним на колени, пошло облизывая пухлые губы юрким языком. Послушно позволил стащить с себя джинсы и трусы. На бедра легли широкие ладони, развели их в стороны. Брайан улыбнулся совершенно похабной улыбкой, обхватил его член и коротко коснулся головки кончиком языка. Покружил вокруг, принялся облизывать член Макса снизу вверх, то и дело забирая головку в рот. Руки Брайна были холодными после улицы, а язык — горячим, и этот контраст возбуждал еще сильнее. Макс ерзал на стуле, постанывал, пытался толкнуться в рот Брайана, но тот удерживал его на месте и неторопливо дразнил. Пока, наконец, не сжалился и не заглотил член целиком, принимаясь с силой сосать. Макс мог только откидывать голову назад и стонать. Он думал об этом с самого утра, едва расставшись с Ханно, и теперь Максу казалось, что он умирает от блаженства. Прикрыв глаза, он полностью отдался волшебным ощущениям. Пока его внимание не привлек посторонний шум — что-то шмякнулось на пол. Когда он посмотрел в направлении, откуда слышался звук, сердце Макса замерло, а внутри будто разлился холод. Бледный Ханно глядел на него в упор, сжав челюсти так, что на скулах ходили желваки. Возле его ног в разлившейся кофейной луже валялась картонная подставка; один из одноразовых кофейных стаканчиков опрокинулся. Рядом упал бумажный пакет из пекарни. Ханно молча развернулся и выбежал наружу. — Ты что?! Да в чем дело?! — непонимающе возмутился Брайан, когда Макс начал его отталкивать. И вздрогнул, завидев распахнутую дверь: — Нас кто-то видел? — Он нас видел, — еле шевеля губами, прошептал Макс. — Ханно…***
Ханно выбежал с территории студии, не разбирая дороги, и ничего не видя перед собой. Перед глазами стояла картина, которую он застал, войдя в гримерку. Макс, его любимый Макс, раскинувшийся на стуле — с закрытыми глазами, губы искусаны, стонущий и разгоряченный. И эта американская мразь у его ног. Поза не оставляла никаких сомнений в природе их занятия, а на руке американца сверкнули синим циферблатом те самые часы. Как будто в сердце вонзили нож и провернули. «А еще отпирался!», Ханно, рвано дыша, вышел на людную улицу и, завидев такси, поспешил к нему. «Знакомый! Просто друг! Как же! Друзья не засовывают друг другу член в глотку! Блядский Макс, блядский Брайан, блядская жизнь!» Его мир рухнул. Еще сегодня утром все было в порядке, а вечером все звоночки подтвердились. Неспроста были и отлучки, и смс, и виноватые глаза. Говорил, что любит, а сам в это время трахался не пойми с кем… Ханно вышел из такси и сначала не понял, где он. Похоже, он попросил привезти себя в родной район — Шарлоттенбург. Надо бы зайти, забрать вещи. Ведь все кончено. А впрочем, зачем они ему? Пусть все остается там, лишь бы подальше от этого дома и от человека, который ещё сегодня утром был для него всем. Ведь Ханно уже забыл то время, когда Макса не было в его жизни. Конечно, в том прошлом было и много прекрасного: актерские семинары в Вене, учеба у титанов своего дела, Тереза — первое серьезное чувство. Их дочь Лили, в конце концов. Но с появлением Макса жизнь разделилась на «до» и «после». Мир словно стал ярче и многоцветнее, намного проще и одновременно сложнее. Макс ворвался в его жизнь, как комета, и существование Ханно закрутилось вокруг него, как Земля вокруг Солнца. Он не мог представить, что когда-нибудь они расстанутся. Этого просто не могло произойти. «Я так обрадовался, когда узнал, что именно ты будешь моим партнером. Был бы кто-то другой, я бы не согласился», сказал Макс после своих проб для «Свободного падения», и улыбнулся. Именно эта солнечная, открытая улыбка и положила начало всему. Ханно знал его и раньше, а за год до «Падения» они очень сдружились — но улыбка Макса магическим образом изменила его чувства с дружеских на иные, более сильные и глубокие. А теперь Макс просто взял и наплевал на их любовь. Похерил все то волшебство, которому они оба не могли противиться тогда, на съемках и после, когда стали жить вместе, стоило появиться какому-то смазливому хлыщу. Солнце Ханно погасло, и он чувствовал себя планетой, сошедщей с орбиты, что несется в холодном космосе, не разбирая дороги, постепенно превращаясь в безжизненный, холодный камень. Выпить хотелось нестерпимо, и Ханно завернул в ближайший супермаркет. Вскоре улицы начали закручиваться вокруг него лабиринтом, из которого нет выхода, а затем сменились аллеями. Парк Шарлоттенбург, они так любили ходить сюда вдвоем… Ханно рухнул на ближайшую скамейку и уронил голову на руки. Как жить дальше, он не представлял. И когда его ледяных ладоней коснулось что-то теплое, а до слуха донесся любимый голос, он подумал, что бредит. — Ханни, ты здесь! — Макс опустился на колени перед сидящим Ханно, его сердце готов было выскочить из груди от облегчения. После того, как Ханно застукал их, Макс, едва натянув штаны, бросился на поиски. Он наугад проверял гостиницы, бары, ходил по улицам, где они гуляли вместе. Когда все это не принесло плодов, решил от отчаяния прочесать парк, который так нравился Ханно. Как назло, каждое дерево, луг или скамья хранили воспоминания о них обоих. Тут валялись на пледе летом, там кормили уток, по этой дорожке любили бегать вместе. Больно, как же больно было осознавать, что это никогда больше не повторится! Начинало темнеть, а Ханно как в воду канул. Парк был огромным, и Макс решил, прежде чем сдаться, проверить еще одно место: скамейку под плакучей ивой. Летом там было здорово прятаться от жары: ветви до земли защищали и от солнца, и от нескромных взглядов. То ли наитие, то ли предчувствие — не важно, что, но оно указало Максу правильную дорогу. Он издалека увидел сгорбленную фигуру: в октябре листьев на иве почти не осталось. Сердце ёкнуло и ушло в пятки. — Ханно, это я, — Макс подбежал, рухнул на колени, грел его холодные руки в своих. — Я так перепугался, что больше тебя не увижу… — Конечно, не увидишь, — тот поднял мутный взгляд, язык Ханно слегка заплетался. — Ведь я тебе не нужен. Не понимаю, зачем я вообще с тобой говорю. Хотя… удовлетвори напоследок мое любопытство: как долго ты обманываешь меня, и заодно спишь с ним? — С 2016 года, — Макс придвинулся ближе, сжал руки Ханно, игнорируя ужас в любимых глазах. — И все не так. Не совсем так. Я правда люблю тебя… — Что? Ты трахаешь мне мозги уже два года?! — голос Ханно стал опасно тих, а тон — вежлив. — Что ж, поздравляю. Актер ты и правда хороший. Я ведь верил. Всему верил. И что ты меня любишь и что у нас все хорошо, — он невесело ухмыльнулся. — Я не могу поверить, что жил с тобой так долго, любил тебя… А оказывается, я совсем тебя не знаю. Желаю вам счастья. Прощай, Макс, — Ханно встал и нетвердой походкой направился к выходу из парка, говорить с Максом, видеть столь любимое лицо у него не было никаких моральных сил. — Нет, не уходи! — Макс кинулся вдогонку, обнял его спины и развернул к себе. — Пожалуйста, не уходи. Что бы ты сейчас не думал, я люблю тебя, и всегда буду любить. Я ни за что в жизни не смог бы отказаться от тебя. Поэтому отмалчивался и юлил. Не хотел причинить тебе боль. Максу стало неуютно под пронизывающим взглядом. Но он должен объяснить! Он не может потерять Ханни, просто не может. Все равно, что кусок сердца отрезать. — Если бы ты меня любил, хоть немного, я бы не увидел бы то, что видел, а этого разговора не было бы! — голос Ханно сел, горло саднило. — Когда любят, не врут и не изменяют! Он неверяще покачал головой, с болью смотря на Макса. Любовь никуда не пропала, она все еще была такой же сильной и всепоглощающей, и от этого боль в сердце все росла и росла, заполняя его целиком. — Я не знаю, что со мной происходит, — в отчаянии воскликнул Макс. — Я очень виноват перед тобой — в том, что влюбился еще раз. Я пытался его не замечать, но… — он тяжело вздохнул и развел руками. Голос Макса задрожал: — Но я не переставал любить тебя, как в первый день. И это никогда не изменится. Эти два года не проходило ни секунды, чтобы я не думал об этом. Я разрываюсь между вами… Я люблю вас обоих… Ханно резко оттолкнул его. В его душе, сквозь уныние и обреченность, начал стремительно подниматься гнев. — Ты совсем уже? Так не бывает! Любишь либо одного, либо другого! А ты как собака на сене! Ты подумал, каково мне? Какого Брайану, в конце концов? Ну, он хотя бы знал, на что шел! Говоришь, разрываешься? Так я облегчу твои муки. Я ухожу, и теперь твое блядство — проблема Брайана. Совет да любовь и идите оба нахуй! — Мое блядство? — Макс с нехорошей ухмылкой схватил Ханно за плечи и рванул на себя. — А ты у нас, значит, безгрешен? Руки на плечах сжались, и Ханно подавил стон боли. — Не я чуть не женился и зачал ребенка! А ведь дети — это на всю жизнь! — Не впутывай сюда мою дочь! Ты отлично знаешь, что между мной и Мией ничего нет! Я не сплю с ней, не люблю ее, и уж точно не собираюсь на ней жениться! Она просто мать моего ребенка! Одна-единственная ночь, ошибка! Что я должен был — заставить ее сделать аборт? — Ты не должен был зачинать этого ребенка! Но когда это все-таки случилось, я простил — ради нашей любви. И сделал бы это снова. Макс проникновенно посмотрел ему в глаза: — Брайан так же важен для меня, как и ты. Так же нужен. Я не могу без тебя — но не могу и без него. Два года я не знаю, что мне с этим делать. Я не могу оставить его, и тебя не могу. — И не нужно, потому что я сделаю это сам! Иди ты к черту с такой любовью! — Ханно выпутался из его объятий и быстрым шагом пошел прочь. — Сегодня один, завтра другой, послезавтра третий! Да, я тебя люблю, но жить так не стану. Поэтому живите долго и счастливо, а меня не дергайте. Сзади послышались шаги, его грубо рванули назад. — А я, значит, должен жить так, как удобно тебе? — Макс цедил слова сквозь зубы, серые глаза мрачно сверкали из-под нахмуренных бровей. — Видеть в газетах ваши с Мией довольные лица и знать, что для всех вы пара? Режиссер и ее муза, блядь! Но я молчал. Ей и тебе нужен этот фасад, и я смирился. Хотя откуда мне знать, фасад ли это? Только ли ты хороший отец, или муж тоже? Но я не следил, не выспрашивал тебя, я смирился! Ты хоть можешь представить, каково это? Знать, что мне нечего ей противопоставить, если между вами все-таки что-то есть? Ведь мы — разные весовые категории, мы не можем соревноваться. Брайан хотя бы честен с собой и окружающими! А тебя я даже не могу взять за руку на людях, потому что никто не должен знать! Ханно растерялся. — Ты же знаешь, это была ошибка, но ребенок не виноват! — смущенно забормотал он. — Айно нужны оба родителя… Между нами ничего нет, только одна-единственная ночь и изображение пары на людях. Это удобно обоим: не лезут с двусмысленными предложениями и я могу спокойно жить с тобой. Но я никогда, ты же знаешь, мы с ней не… — его речь стала сбивчивой и путаной, он сжал ладонь Макса в попытке уверить и оправдаться. — Я никогда ее не любил и она это знает. Мия знает также, что в моем сердце есть только ты, вернее был… — Ханно снова отдернул ладонь. — Зачем все это, Макс? Ты сам сказал, что любишь его. Что теперь я могу с этим поделать, кроме как смириться и отпустить тебя к любимому человеку? Тем более, если Брайан, в отличии от меня, может быть с тобой открыто? Силы покинули его, плечи опустились, руки повисли плетьми. — Пожалуйста, останься со мной, — жаркий шепот защекотал ухо, вокруг пояса обвились руки Макса. — Ты говоришь, что отпускаешь к любимому. А что мне делать, если любимых два? Если я люблю обоих одинаково сильно? Если не представляю, как расстанусь с кем-то из вас? Я два года живу в аду, потому что выбор невозможен. Ханно прикрыл глаза, когда его щеки мимолетно коснулись губы. — Значит… ну и что же это значит? Ты предлагаешь отпускать тебя к нему? — он чуть было не сорвался на крик, руки задрожали. Макс сильнее сжал его в объятиях, заставляя дрожь успокоиться. — Мы можем жить вместе. Все вместе. Произнеся это, Макс был готов ко всему, в том числе быть убитым на месте. — Что?! Ханно хотелось закричать, но из горла вырвался лишь еле слышный хрип. — Как ты можешь предлагать мне такое? Макс, ты же знаешь, что я так не смогу. Страх, боль и сомнения завладели им. «Я так люблю его… И Макс же простил мне Мию и нашу дочку… Но делить его с кем-то? Знать, что они трахаются в соседней комнате, видеть, как его целует другой? Нет, я не могу… но и без него не могу тоже…» Он вцепился в Макса, не в силах отпустить. Ханно не мог потерять его, просто не мог, он этого не выдержит. Похоже, у него нет выхода. А может, со временем Макс наиграется с этим Брайаном и образумится? Не может же он выбросить на помойку все, что было между ним и Ханно. Словно почувствовав его колебания, Макс прижал ладони Ханно к губам. Он экзальтированно целовал его руки, умоляюще смотря на него. — Ханни, пожалуйста…. если ты еще хоть немного любишь меня… позволь нам попробовать… Ханно слегка отстранился и отнял руки — так было легче думать. Но умоляющий взгляд Макса сводил все старания на нет. — Тебе будет плохо без него, — без выражения, скорее про себя, произнес он. — Ты снова будешь чувствовать, что тебя раздирает на части. Я не хочу, чтобы ты страдал, но мне нужно подумать. Ханно слегка отстранился и посмотрел Максу в глаза твердым, жестким взглядом. Без привычной любви он пробирал до костей и замораживал кровь в жилах. — Пусть придет завтра. Для начала я хочу посмотреть, с кем придется иметь дело. Он уже не слышал сбивчивых благодарностей Макса, как во сне, чувствовал поцелуи на лице. Внутри стало холодно и пусто. Он только что взвалил себе на плечи непосильную ношу. Это его крест, и нести его Ханно придется в одиночку.