***
Ожидание затянулось. Смит поднялся и потянулся, расправляя плечи. Надо бы сходить проверить, чем Ханно занят в душе так долго. Он усмехнулся, вспомнив растерянный взгляд еще не до конца проснувшегося Медочка, и краску смущения на его лице. Какая милая застенчивость, пожалуй, Брайану она по душе. Обе ванные комнаты: и на первом, и на втором этаже, пустовали. А на кухне нашлась записка с краткой инструкцией, где в холодильнике приготовленная еда, и просьбой — после ничего не убирать. Потому что все равно сделаешь неправильно. «Он что, просто взял и сбежал?!», Брай в ступоре раз за разом перечитывал короткий сухой текст. Какого черта? Они ведь, если выражаться словами Макса, «поладили». Все же было отлично, Ханно точно понравилось. Почему он прячется? Следующие пару дней Брайан безуспешно пытался застать Ханно дома. Тот убегал с утра пораньше и подгадывал для возвращения то время, когда Брай был занят в театре или уже спал. Присутствие Ханно в доме выдавали только оставленная на кухонном столе под полотенцем еда, либо записка, где именно эту еду искать. Брайан и не знал, что думать. От него явно бегали, как черт от ладана, но не переставали заботиться. Ну не ломиться же к Ханно ночью, тем более в запертую на ключ (он проверил) дверь? План, который сначала казался чуть ли не гениальным, стремительно проваливался в тартарары. А времени до возвращения Макса оставалось все меньше. Где он ошибся? Брайан не переставал думать об этом, пока занимался спортом, разговаривал со своим агентом, даже во время репетиций навязчивые мысли маячили где-то на периферии сознания. Кажется, Макс тоже начал что-то подозревать. Во всяком случае, вопрос «у вас все в порядке?» и прилагающийся к нему недоверчивый взгляд теперь начинал любой разговор. Брайан отшучивался и уверял, что лучше не бывает, но сам был в этом отнюдь не уверен. Вечером, когда Брай возвращался домой после репетиции, его мобильный вдруг разразился знакомой мелодией, будто требуя немедленно ответить на звонок. «Бабуля», улыбнулся Брай, прижимая телефон к уху. С ней он рад был поговорить в любое время дня и ночи. Ведь из всей большой семьи Смитов только она оказалась тем человеком, который всегда поддерживал его. О чем бы ни шла речь: желании стать актером, переезде в Нью-Йорк из Далласа, даже о каминг-ауте — она неизменно принимала сторону внука. Немного расспросив Брая о новой работе, Берлине, и конечно о Максе, бабушка сообщила ему замечательную новость: она все организовала, и уже завтра обе питомицы Брайана, Лулу и Пипа*, будут доставлены к нему в Берлин специальным курьером. Попрощавшись с ней, Брай задумался. Он уже давно собирался перевезти «девочек» к себе, и из-за нехватки времени попросил бабулю помочь. Но сейчас эта идея уже не казалась хорошей. Стоило ли затевать все это? Для Брайана перевезти к себе своих любимиц, по сути, единственных существ, кроме бабули, которые любили его, являлось серьезным шагом. Это означало бы, что он собирается больше жить в Берлине, чем в Нью-Йорке. С Максом и Ханно. Этакая декларация серьёзных намерений. Придя домой, Брайан опять не обнаружил там признаков жизни. Только прикрытая салфеткой тарелка с двумя аппетитными сендвичами с лососем напоминала о том, что в доме есть еще один житель. От души выругавшись, Брайан завел будильник на полшестого утра. Он твердо намеревался проснуться раньше Ханно и подкараулить его, пока тот еще не сбежал.***
Шел уже третий день этой игры в салки, и похоже, у Ханно неплохо получалось. Встать ни свет, ни заря, быстро привести себя в порядок, оставить Брайану поесть — этот набор действий успел быстро стать привычным. Ханно и сегодня намеревался таким же манером ускользнуть из дома, и уже снял пальто с вешалки в прихожей, как до его слуха донеслось знакомое «доброе утро, honey». — Куда-то торопишься? — Брайан показался из своей спальни и, доброжелательно улыбаясь, подошел к нему. — В студию звукозаписи, я начитываю роман, — Ханно изо всех сил делал вид, что нисколько не взволнован. Совсем нет. Ни капельки. И не пялится, как бицепсы распирают рукава майки Брайана, будто готовы их разорвать. — Очень жаль. — Брай приблизился вплотную. — Я уже третий день никак не могу отловить тебя, чтобы сказать «спасибо». Если бы не ты, пришлось бы мне жить на фаст-фуде или радовать ближайшее кафе своим присутствием и деньгами. — Не за что, — Ханно поймал себя на том, что больше смотрит на губы Брайана, чем слушает, что тот говорит. И вспоминает, на что эти губы способны. Прочь, скорее прочь! — Извини, мне правда пора, — и он потянулся за шляпой. — Хорошо, — Брайан снова лучезарно улыбнулся. — Но сегодня в пять ты должен быть дома. Я жду в гости друзей, которые очень хотят с тобой познакомиться. — Если ты пригласил друзей, я лучше не буду вам мешать. — Это скорее семья. И с Максом они уже знакомы. — У тебя настолько толерантные родные? — Можно и так сказать, — Брайан изо всех сил сдерживался, чтобы не рассмеяться. — И очень хотят на тебя посмотреть. Так что будь дома, и оденься соответственно. После ухода Ханно Брай еще долго угорал над офигевшим выражением лица мелкого. Хоть бы у того не было аллергии на собачью шерсть! Брайан был уверен: стоит тому увидеть его очаровательных «девочек», как Медок оттает. Перед этими двумя красавицами еще никто не устоял. Ханно не торопился домой. Закончив дела, он бесцельно слонялся по улицам. Совесть ни секунды не прекращала его мучить. Ведь если любишь, на других даже смотреть не хочется. Ему раньше и не хотелось. Словно бы все люди вокруг, кроме Макса, стали чем-то вроде бесполых андроидов, и только тот будил в Ханно сумасшедшее желание одной своей улыбкой. А теперь Ханно изменил ему. Причем, сделал это с удовольствием. Воспоминания об этом навевали одновременно и отвращение к себе и своему жуткому поступку, и желание, жаром расползлающееся под кожей. Невыносимо. Немыслимо. Ханно ни разу за свою взрослую жизнь не поднял ни на кого руку, что уж говорить о каких-то сексуальных действиях. Сделать что-то против воли другого человека — об этом не могло быть и речи. Он слишком хорошо знал, что при этом ощущает другая сторона. В голове опять возникли картины из прошлого, казалось, благополучно забытые. Он глубже засунул руки в карманы пальто; Ханно прошиб озноб, а к горлу подступила тошнота. Он поступил с Брайаном, как когда-то поступили с ним. Пусть к Ханно не применяли грубой силы, все равно, факт остается фактом — он стал насильником. Время приближалось к пяти, и волей-неволей пришлось возвращаться.***
— Это зачем? — удивленно спросил Брайан, смотря, как Ханно ставит на кухонный стол ведерко со льдом, и опускает в него бутылку шампанского. Сам мелкий вырядился в черный костюм строгого покроя и даже уложил свои вечно-торчащие волосы. — Для твоих гостей. Брай почему-то загадочно улыбнулся, пряча глаза. Ровно в пять в дверь позвонили. Ханно весьма удивился, увидев в дверях человека в курьерской униформе. После того, как Брайан расплатился с ним, тот поставил на пол прихожей большой бокс и удалился. Смит со озорной улыбкой открыл дверцу переноски, и на свободу с громким тявканьем вырвались две маленьких собачки и принялись с радостным визгом вылизывать Брайану руки и лицо. Смит привычным жестом взял обеих подмышки и гордо представил: — Вот это Лулу, а это Пипа. Мои гости. — Брайан, ну ты и засранец! — замешательство и шок на лице Ханно сменились широкой улыбкой, он со смехом оглядел себя — черный костюм-тройка, белоснежная рубашка: — Я думал, братья, сестры или родители, специально приоделся! И что нам теперь со всем этим делать? — он махнул рукой в сторону ведерка с шампанским. — Как что? Выпить, конечно! Приезд моих «девочек» — это настоящий праздник! Брай выпустил своих любимиц на пол. Пипа принялась исследовать кухню и залезла под стол, а Лулу подошла к Ханно и начала с любопытством его обнюхивать. — Ну привет, — тот осторожно погладил кучерявую коричневую шерсть, а потом подхватил Лулу на руки и уселся с ней на стул. — Это что за порода такая карманная? Откуда они? — Обычные болонки, взял в приюте три года назад. Обеих хотели усыпить: они серьезно болели, а желающих оплатить операцию не было. — У тебя доброе сердце. Взгляд голубых глаз обратился с Лулу на Брая, и тот поразился, сколько тепла в нем было. — Просто не вижу смысла покупать себе питомца. Мы с «девочками» выбрали друг друга, — Брайан с удовольствием смотрел, как Ханно гладит собачку и почесывает ее за ушами. — Тоже любишь собак? — Мне в детстве хотелось, но родители не разрешали, — Ханно ойкнул, когда Лулу, подпрыгнув, лизнула его в лицо, чем вызвала у него приступ влюбленного воркования. — Не обманись их невинным видом. Лулу и Пипа настоящие дьяволицы, — Брайан поймал Пипу, вовремя заметив, что та с явно нехорошими намерениями тащит в зубах ботинок мелкого, и уселся рядом с ним. — Подожди, когда они начнут лезть к нам в постель и мешать спать, потому что им хочется играть или выпросить чего-нибудь повкуснее. Брайан с улыбкой посмотрел на Ханно: мелкий так увлекся собаками, что пропустил намек на общую постель мимо ушей. Насколько все же собаки лучше людей… Единственные создания, кроме бабушки, которые любят Брайана таким, какой он есть. Ему стало как-то грустно. Макс постоянно говорил о своей любви. Вот только факты противоречат словам. В этом доме Брайан просто временный визитер, гость. Но он сделает все возможное, чтобы задержаться как можно дольше. Ханно аж залюбовался этой печальной улыбкой. Когда Брайан не язвил и не задевал его, то казался вполне нормальным. И оказывается, он неплохой парень! Немного странно было, увидеть в нем человека, а не просто досадную — хотя и красивую — преграду между собой и Максом. — О, — спохватился он, — но им же нужно место, чтобы спать, я видел в магазине чудесные мягкие домики для собак! И миски, корм, игрушки… Что еще нужно? У меня никогда не было собаки. Придется тебе учить меня ухаживать за ними. — Не волнуйся, вещи приедут завтра, корм купим. Я объясню, какой нужен. За рационом придется тщательно следить, а то они очень любят таскать то, что вредно. Вечер прошел в хлопотах. Собакам, чтобы не бежать в супермаркет, Ханно под чутким руководством Брайана сварил курицу без соли и пряностей. За неимением лучшего, отдал им для игр старый теннисный мячик. Они с Браем, как дети, носились по дому за своими питомцами, играя и хохоча. Позже Ханно, несмотря на возражения Брайана, принес из кладовки старое мягкое одеяло и постелил в углу кухни. — «Девочки» соскучились, все равно ко мне спать придут, — уверял тот, но, видя воодушевление Медочка, решил ему не мешать. — Теперь надо бы выйти погулять, ты с нами? В переноске нашлись две шлейки, и конечно, Ханно не смог устоять и остаться дома. Из-за облетевших деревьв парк просматривался намного дальше, чем летом. То, что недавно было непроглядными зарослями, стало голым и каким-то прозрачным; тонкие черные ветви казались нарисованными тушью на темнеющем небе. Девочки унеслись вперед, но два маленьких коричневых клубка было хорошо видно в пожухлой траве. Ханно наблюдал, как они с визгом и лаем носятся друг за другом и зарываются в груды опавших листьев, и думал, что давно у него на душе не было так спокойно и хорошо. Даже угрызения совести притихли. — Если не секрет, почему болонки? — спросил он, когда они шли вдоль аллеи. — Когда я мечтал о собаке, это всегда была немецкая овчарка. Умная, серьезная, настоящий защитник. Как в «Комиссаре Рексе». Ну или хотя бы ротвейлер. — Такой выбор породы — это твои комплексы из-за роста, мелкий, — подколол его Брайан. — Это не я мелкий, а ты слишком здоровый! Ханно с усмешкой толкнул Брая плечом, тот наигранно пошатнулся, улыбаясь в ответ. Коффлер с удивлением понял, что ему приятна эта прогулка и компания. Да и такой Брай, как сейчас, не вызывает раздражения. — А если серьезно — я их увидел и понял, что не могу уйти из приюта один. Я же говорил, мы выбрали друг друга. Брайан вновь заметил на себе теплый взгляд голубых глаз и мысленно похвалил себя за сообразительность. Его «девочки» никого не оставляли равнодушным, вот и упрямый Медок капитулировал. Тот надел на прогулку те же светло-серые тренч и шляпу, в которых Брайан видел его утром. И странное дело: несмотря на небольшой рост, смотрелся Ханно потрясающе. Любой другой мужчина его роста в подобной одежде напомнил бы Брайану грибок под шляпкой, и Смит обязательно съязвил бы по этому поводу**. Но Медочек выглядел, как реинкарнация Хамфри Богарта***, таким же элегантным и эффектным. Брайан поймал себя на том, что рассматривает Ханно, пытаясь постичь секрет его привлекательности. Любуется его улыбкой, плавными движениями, прислушивается к ласковому голосу. Впрочем, кое-что все же заслуживало насмешки. Когда Ханно поднял руку, чтобы бросить Лулу небольшую палку, рукав его пальто съехал вверх, обнажая запястье и открывая взору два браслета. Один строгий, черная кожа с серебряными вставками и маленькой эмблемой Tommy Hilfiger, и второй — плетеный, режущий глаза сочетанием кислотно-зеленого и розового, явно сделанный детскими руками. Скорее всего, подарок дочери, той самой, рыжей, как лесной пожар. Брайан усмехнулся, вспомнив, как заглянул в приоткрытую дверь, наблюдая за собирающимся Ханно. Тот стоял перед зеркалом и с серьезным видом рассматривал лежащие перед ним на комоде браслеты и несколько пар часов. Само по себе увлечение аксессуарами не было смешным. У Брая тоже имелась парочка подобных штучек от Pandora, правда, из разряда «подо все». Ему бы и в голову не пришло, выбирать что-то для конкретного выхода под конкретную рубашку. Эта аккуратность и любовь к деталям, возведенная в абсолют, просто напрашивалась на то, чтобы быть высмеянной. Но когда Брайан встретился глазами с Ханно, и вновь почувствовал, как его окутывает теплом, то решительно отказася от этой идеи. Мелкого не хотелось обижать. К тому же, тот только-только оттаял, нельзя, чтобы он снова закрылся, будто моллюск в своей раковине. Спасибо «девочкам», они умели соблазнять даже лучше, чем сам Брайан. Хм… возобновить наступление или дать Медочку передышку? Решение пришло само, когда Брайан, вернувшись домой и отмыв девочкам лапы, пил заваренный Ханно чай перед телевизором, укутавшись в заботливо протянутый плед. Тепло чашки приятно грело замерзшие руки, но еще сильнее согревала трогательная забота, которой Ханно окружил Брая. Возможно, мелкий просто так привык. Может, все дело в любви к порядку или потребности о ком-то заботиться — все же, Ханно был двукратным отцом. Наверняка всему есть разумное объяснение — да то же чувство вины, но черт возьми… К Брайану никто еще не был так внимателен. И это подкупало настолько, что сердце частило, а улыбка сама собой растягивала губы. — Тут по кабельному какой-то гей-фильм начинается, — Брайану пришлось слегка повысить голос, чтобы Ханно оторвался от вытирания посуды и посмотрел на него. — «Свободное падение» или как-то так, даже с английскими субтитрами. Не хочешь вместе посмотреть? А то вдруг они сделаны в гуглопереводчике и я ничего не пойму, — он подкрепил свою просьбу милой улыбкой. — Заодно откроем шампанское, чокнемся за приезд «девочек». И, заметив изумление на лице Ханно, граничащее с шоком, Брай поспешно добавил: — Да не пугайся, рейтинг заявлен как PG´-13. Так что максимум, увидим поцелуй и краснеть тебе не придется. Ханно с трудом подавил желание расхохотаться. Брайан что, никогда не гуглил, где и с кем снимался Макс? «PG´-13», сказал он? Нахального янки ждет очень большой сюрприз. — О, я знаю этот фильм, — Ханно по-доброму улыбнулся, доставая шампанское и бокалы, — и с удовольствием переведу. Под недоуменным взглядом Брайана он бросил на диван пачку бумажных салфеток: — На некоторых моментах я даже не могу сдержать слезы, так трогательно. Ханно присел рядом, прокашлялся и настроился переводить. Выпитый бокал шампанского настроил его на миролюбивый лад. Сегодня Брай открылся ему с неожиданной стороны, и большую часть дня вел себя прилично: не высмеивал и не приставал. Ханно даже ни разу не хотелось его убить. Глядишь, они все-таки смогут жить мирно. Вступительные титры кончились, на экране побежал тренирующийся Марк, а затем и Кай. И Ханно будто отбросило назад во времени, на съемки «Свободного падения». Он заново переживал то особенное, щемящее чувство абсолютного счастья. То время, когда они оба только открывали для себя любовь друг к другу. Ханно увлекся, как с ним бывало, когда он начитывал аудио-книгу. Он играл голосом, вживался в каждого персонажа, будто проживал их жизни и эмоции — Марка, Кая, Беттины, даже Грегора. Словно влез в шкуру каждого из них, а у каждого своя правда. То со смаком произносил «слабак», то повышал голос до крика, когда ревнующий Марк пришел к Каю, а тот признался ему в любви. Ханно не смотрел на Брайана, вообще забыл о нем, настолько вжился в героев. Желание уязвить, стереть наглое выражение с лица соперника, показать свое превосходство прошло без следа. Им полностью завладели воспоминания о съемках. Голос Ханно помертвел, когда он сказал за Беттину, что больше так не может. А на последних кадрах, показывающим Марка бегущим на тренировке, но уже без Кая, у него вырвался болезненный всхлип. Боль Кая, получившего обратно свой ключ, безумное притяжение друг к другу, отчаяние Беттины и глумливое презрение Лимпински — Ханно прочувствовал их всех. Он стал ими. Он плакал и выходил из себя вместе с Марком, курил на балконе с избитым Каем, налетал на неверного мужа вместе с Беттиной. В конце по его щеке даже скатилась слеза — Марк плакал вместе с ним, без сил осев на пол опустевшей квартиры Кая. На последних кадрах Ханно вслепую нашарил бумажную салфетку и промокнул глаза. Марк на экране не мог сделать того же: он продолжал оплакивать свой, на первый взгляд, правильный выбор. Брайан не ожидал, что Медок согласится посмотреть вместе фильм, и удивился его готовности и непонятному злорадству. Когда на экране появился сам Ханно, а затем и Макс, Брай усмехнулся, понимая всю иронию ситуации, и приготовился смотреть. Однако, он недолго смог сосредоточиться на фильме. Стоило Ханно начать переводить, как Брай буквально утонул в его глубоком голосе и ярких эмоциях на обычно невозмутимом лице немца. Он играл так красиво, вживаясь в каждого персонажа, его мимика была богатой на выражения, любовь Марка и Кая будто переплеталась с любовью самого Ханно к Максу… В какой-то момент Брайан поймал себя на том, что почти не смотрит на экран, зато не может оторвать глаз от Ханно. Его голос, экспрессия, выражение лица, даже слезы в особо драматичных моментах — он был прекрасен. Когда пошли финальные титры, взволнованный до глубины души Брайан пару минут ничего не мог выдавить, а потом сказал: — Фильм очень хорош. Но на сцене ты наверняка смотришься еще лучше. Если ты играешь в театре, я хочу это видеть. — Время от времени, сейчас реже, чем раньше, — Ханно старался дышать глубже и размереннее, чтобы успокоиться после потрясения, и пару раз промокнул лицо бумажной салфеткой. — Может быть, летом снова пригласят в Зальцбург на фестиваль. Люблю Австрию… Причины своей любви он озвучить не успел — Брайан коснулся его губ своими, прерывая на полуслове. Аккуратно, осторожно, будто спрашивая разрешения. В этом поцелуе не было ни капли развязности, а только удивление и толика нежности. — Что…? Зачем… ? — Ханно отстранился, удивленно и немного беспомощно смотря на него. — Прости, не смог удержаться. Ты был очень красив и эмоционален, — тихо и серьезно ответил Брайан. — Оставь все это для Макса, ладно? — между бровей мелкого появилась складочка. — Ну почему же? Не вижу смысла скрывать, что я нахожу тебя привлекательным. Особенно когда ты не ершишься, а улыбаешься, — Брай слегка провел большим пальцем по губам Ханно. Тот замер, как кролик перед удавом. Чуть вздрогнул от прикосновения, но не отодвинулся. Брайан уже навис над ним для следующего поцелуя. — Нет, — в последний момент Медок повернул голову, и губы Брая, вместо того, чтобы прикоснуться к его губам, мазнули по щеке. Ханно было дернулся, да некуда —он уже уперся в подлокотник. Его постепенно начала охватывать паника. Не только оттого, что Брайан был так близко, а от собственной реакции на него. — Я не хочу изменять Максу, — дрогнувшим голосом заявил он, не в силах оторвать взгляд от губ Брая. — Изменять Максу? — улыбнулся этот нахал. — Ты не можешь изменить ему со мной, раз я для него такой же партнер. К тому же… — лицо Брайана снова приблизилось, голос зазвучал ниже и чувственнее, -… он будет в диком восторге и с жутким стояком от такой «измены». А если станет ее участником, то просто кончит радугой. Воспользовавшись секундным замешательством, Брайан легонько поцеловал Ханно в шею. Тот со вздохом откинул голову назад, мысленно ругая себя на чем свет стоит: — Этого не может быть… я и не знаю его таким… — рука потянулась сама, будто обладала собственным разумом, и начала поглаживать волосы и шею Брая. В нем все было иначе, ощущалось по-другому, чем с Максом, но это не отталкивало. — Дикость какая-то… с чего бы ему хотеть подобного… Брай, ликуя в душе, продолжил неспешно целовать шею, подбородок, щеку, постепенно приближаясь к заалевшему уху. — Возможно, потому что в нас обоих вместе сочетается то, чего ему не хватает, когда мы раздельно? — Значит, пусть ищет третьего, который сочетал бы в себе все, что ему нужно, — Ханно хотел быть резким, но получилось жалобно. О возможности потерять Макса навсегда даже думать было больно. Ласкающий ухо язык напрочь отбивал способность соображать. Ханно с трудом переводил дыхание, он млел от чужих — чужих, не Макса, чужих! — прикосновений. То ли сыграло роль то, что он действительно считал Брайана красавцем, то ли чувство вины блокировало способность сопротивляться, но Ханно повело, как после крепкой выпивки. Он обнял Брая за шею, притягивая к себе, так что тот чуть ли не лег на него. Осторожно, почти робко поцеловал в губы, мысленно приходя в ужас от своей распущенности. Он поглаживал широкие плечи и спину, ощущая напрягшиеся мускулы под пальцами, но стоило Ханно натолкнуться на пояс джинсов, как его руки сейчас же возвращались назад. — Ты и сам не хочешь, чтобы он искал кого-то другого. И я не хочу, — Брайан серьезно посмотрел в затуманенные голубые глаза, придерживая Ханно за подбородок. — А теперь меня и подавно все устраивает. Ладони Брая ласкали руки и плечи Ханно, зарывались в растрепанные волосы, путешествовали вниз по ребрам. Он не позволял себе больше, чем почти целомудренные поцелуи в шею, лицо, виски, пока наконец не прижался к желанным губам. Не настаивая, не давя, а ласково уговаривая и приглашая раскрыться. Когда Ханно наконец приоткрыл рот и позволил языку Брая скользнуть внутрь, тот довольно застонал. Стон отрезвил: Ханно встрепенулся, будто просыпаясь от прекрасного сна, и упрямо потряс головой: — Нет, подожди, не надо. Макс не говорил этого прямо. Мы договорились: две пары, а не трио, и так и должно остаться. Порядок — половина жизни, — слабо возразил он, но не смог отвести взгляд от серо-голубых глаз. «А беспорядок — другая», невольно пришло Ханно в голову шуточное окончание пословицы. Как назло, он словно примерз к месту, тонул в глазах Брая и ничего не мог, а может и не хотел сделать. — Он не сказал тебе, потому что боялся потерять, — тот с легкой усмешкой повертел пуговицу на рубашке Ханно и расстегнул ее. — Мы оба — это именно то, чего он хочет. Поверь, я припер Макса к стенке. В той ситуации у него не было ни сил, ни возможности мне соврать, — Брай с двусмысленной улыбкой посигналил бровями и занялся второй пуговицей. Смущенный Ханно отвел глаза и случайно посмотрел на экран телевизора. На себя и Макса в момент того самого поцелуя. Фильм и так оставил после себя неоднозначное послевкусие. Ханно вспомнил, как все начиналось, а рядом с ним сидело живое доказательсто того, что, как раньше, уже никогда не будет. Что Макс предпочел ему кого-то еще. А их чувство — совсем не уникальное, и может, даже не такое уж большое. Раз уж получилось, так легко отодвинуть его в сторону. Когда мелкий вдруг погрустнел и нахмурился, посмотрев на собственное изображение, Брайан понял, в чем дело. — Он любит тебя. Также сильно и ничуть не меньше. Любовь — это редкий дар. Не каждому везет, как вам двоим, — он печально улыбнулся, вспомнив о том, что его-то точно никто не любил и не полюбит, как Ханно любит Макса и наоборот. — А что тогда тут делаешь ты? — в отчаянии воскликнул Ханно. — Разве так бывает? Скорее, меня Максу просто жаль. Брай изумился такой наивности: — Боже, Медок, ну что за глупые мысли? Он два года трясся всем телом при мысли, что ты узнаешь и уйдешь. Думаешь, из жалости? Думаешь, он стал бы бежать за тобой почти без штанов, когда ты нас застал? Стал бы умолять или угрожать? Прости, уж не знаю, как именно он заставил тебя согласиться… — Никто меня не заставлял, — мелкий обиженно сверкнул глазами. — Просто сказал то же, что и ты сейчас. И что без тебя тоже не сможет. Я не хотел, чтобы Макс страдал. Поэтому мы и здесь, оба. И что мне со всем этим делать?! — Ты слишком много думаешь, Ханно. Если не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней, — выдохнул Брайан ему на ухо. — Надо же, выучил мое имя, — Ханно усмехнулся, но на самом деле ему было не до смеха. Брайан действовал на него совершенно определенным образом, было бы глупо это отрицать. — Я все еще против, чтобы так тебя называть, Медок, — тот положил руки Ханно на бедра, поглаживая круговыми движениями, и снова поцеловал, нежно и медленно. Брайан еле удержался от громкого победного клича, когда почувствовал, как Ханно неуверенно отвечает ему. Эта робость неожиданно завела: Брай догадался, что для Медочка каждое движение навстречу означает преодоление еще одного внутреннего барьера. Что, возможно, тот поступается сейчас всеми моральными принципами. А это дорогого стоит. Он прочертил короткую дорожку из поцелуев до шеи, слегка покусывая кадык. Тихие всхлипы и учащенное дыхание четко показывали, что Брайан все делает верно. Впрочем, если бы он заметил хоть один признак недовольства, страха или отторжения — сразу же бы остановился. Он уже понял, что с мелким надо быть чертовски осторожным. Ханно гладил его плечи и спину, не решаясь спуститься ниже, потом с застенчивой улыбкой потянул за край майки. Брайн скинул ее, и помог Медочку освободиться от его одежды, не прекращая целовать. Они остались только в нижнем белье, и тонкая ткань не могла скрыть желание ни одного, ни второго. Осмелев, Брай оторвался от сладкого рта и, глядя Ханно в глаза, медленно положил ладони ему на бедра. Еще медленнее, будто ожидая возражений, раздвинул их и снова улегся сверху, втягивая в очередной поцелуй. Брай гладил, нежил, целовал и ласкал тело Ханно, слушал его тихие стоны. Их возбужденные члены терлись друг о друга, и Брай начал покачивать бедрами, чтобы трение стало интенсивнее и больше походило на настоящий секс. Он все еще ожидал возражений, но их не последовало. Ханно не мог поверить, что на самом деле ввязался во все это. Что позволяет кому-то другому дотрагиваться до себя и целовать, и сам с готовностью целует в ответ. «Что я делаю… Зачем я это делаю… И где мои мозги?!», он пытался как-то урезонить себя, но ничего не получалось. Подумалось некстати, что Макс тоже целовал эти губы и ласкал это тело, сейчас крепко прижимающееся к нему. Удивительно, но ревность лишь коротко вспыхнула и потухла, уступив место возбуждению и любопытству. Ладони Ханно, слегка подрагивая, спустились Брайану на задницу, а потом и вовсе залезли под трусы, и тот со стоном подался навстречу ласкающим рукам. И сам стал гладить и целовать Ханно страстнее и напористее. Когда Брай приспустил его боксеры и сжал возбужденный влажный член, Ханно выгнулся от удовольствия и громко простонал ему в рот. Брайан и сам не мог дольше терпеть. Приспустив трусы, он с легким выдохом выпустил свой истекающий смазкой член наружу. Посмотрев Ханно в глаза, Брайан взял его ладонь и обхватил ей оба их пениса. Положил поверх свою руку и направил, задавая темп. Глаза Ханно удивленно расширились. Он то и дело подавался бедрами вперед, целуя, куда мог дотянуться: горло, подбородок, ключицы. Брай дрочил им обоим ладонью Ханно — неспешно, не давая тому ускориться, пока Ханно не заскулил и не задергался. Тогда Брай убрал свою ладонь, больше не сдерживая его. Пара быстрых движений, и Ханно с громким криком кончил себе на живот, пачкая ладонь и член самого Брая спермой. Удовольствие охватило все тело от макушки до кончиков пальцев на ногах, Ханно застонал Брайану в губы, и прижался еще сильнее, желая продлить этот момент. Мелкий обмяк, ладонь соскользнула с их тел, дыхание было тяжелым, а язык то и дело проходился по пересохшим губам. От такого зрелища Брайан громко сглотнул и сам довел себя до разрядки за несколько секунд, кончая Ханно на живот и смешивая их сперму. Аккуратно сползя с горячего и влажного тела, Брай прилег рядом и, поцеловав Ханно, с улыбкой поинтересовался: — Ну как ты? Ханно с трудом повернул голову, услышав голос Брая. Он дышал, как после хорошей пробежки, ему стоило большого труда сфокусировать взгляд на лице своего…. любовника? Соперника? Ханно не знал и не мог сейчас об этом думать. К черту вину! Сеанс самобичевания он может устроить и попозже. Случившееся было… странно. Не хуже и не лучше, чем с Максом, просто по-другому. Нельзя сравнивать, как нельзя сравнивать яблоки с грушами — просто совершенно разные вещи. Пару раз моргнув, он наконец поймал взгляд серо-голубых глаз. Внимание Ханно привлекли отметины на скуле и над бровью. С трудом приподнявшись на локте, он погладил Брайана по щеке и поцеловал их обе, извиняясь за причиненную боль. «Что он спросил? Как я?» — Я… — на лице сама собой появилась довольная улыбка, — … я на небесах. Не ответить на эту солнечную улыбку было невозможно. Губы Брайана сами собой улыбнулись с нежностью и удивлением. И он считал Ханно закомплексованным пуританином? Да, Медочек не такой развязный, как он сам, но это к лучшему. Ханно был щедрым на ласку, податливым и отзывчивым, с ним хотелось быть ласковым. Решив не отказывать себе в этом удовольствии, Брай крепко прижался к нему и стал гладить его грудь и шею кончиками пальцев. — Мне тоже было хорошо. Могу поспорить, дальше будет еще лучше. Ханно потупился и прикусил губу. Спору нет, то, что только что произошло между ними, было чудесно, но… — Но это неправильно, — он снова решительно посмотрел в легкомысленно улыбающееся лицо. — Отношения — это только для двоих. К тому же, Макса я люблю, а тебя — нет. — Я не спец по отношениям, — Брай пожал плечами. — Но я хочу тебя, ты — меня, а Макс — нас обоих. Раз всех все устраивает и всем нормально, зачем париться? А насчет любви… я точно тебе нравлюсь, конфетка, — и он чмокнул обалдевшего от такого прозвища Ханно в кончик носа. — Ты не можешь мне нравиться, потому что я тебя совсем не знаю, — возразил тот и замер на полуслове. А ведь верно! Как можно любить или ненавидеть кого-то, с кем, считай, и не знаком? Сколько Ханно себя помнил, ему всегда сначала нужно было узнать человека, почувствовать с ней или с ним эмоциональное родство. Так было с Терезой, его первой подругой, матерью Лили: они посещали один и тот же семинар по актерскому мастерству и крепко сдружились. Про Макса и говорить нечего. Даже с Мией, которой Ханно, грубо говоря, по пьяни заделал ребенка, он был давно дружен. Иначе просто не стал бы напиваться в ее компании, и не повелся на пьяный флирт. — Так узнай, — предложил Брай все с той же легкомысленной улыбкой. — Пойдешь завтра со мной на свидание? Я бы очень хотел посмотреть город. Что-нибудь, не очень раскрученное, не туристическое. — Свидание? — изумился Ханно. Брайан не производил впечатления романтичного человека. Но, может быть, это поможет самому Ханно узнать его получше? Раз уж избавиться от него, похоже, не светит. В конце концов, наблюдая за ним сегодня во время прогулки, Ханно уверился, что у Брая есть и хорошие черты. Он необыкновенно трогательно выглядел, когда занимался со своими собаками. Кто так любит животных, не может быть плохим человеком. — А знаешь, это хорошая идея. Я покажу тебе Берлин… Брай удивился, что Ханно так быстро согласился на свидание, но удивление было приятным. Когда тот вслух принялся размышлять, что они завтра посетят, то и дело сбиваясь на немецкий, Брайан просто закрыл глаза, прижался к его плечу щекой и наслаждался плавным течением его голоса и осторожными поглаживаниями. — Упс, — на скулах Ханно появился румянец, когда он случайно наткнулся на лужицу их общей спермы у себя на животе. — Похоже, нам обоим надо в душ, если не хотим стать неразлучны, как сиамские близнецы. Брайан ухмыльнулся, наклонившись над его лицом, и прошептал: — Да, душ бы не помешал… — после чего приник губами к животу Медочка и слизал все следы их «преступления» под удивленные вздохи. По полу послышался скрежет маленьких коготков, а затем в гостиную влетели и их обладательницы, играя старым теннисным мячиком. — Как дети — постоянно требуют внимания, — Ханно, смущаясь, поднялся, собирая свою одежду. Он был рад, что Пипа и Лулу своим появлением дали ему повод уйти. Голова просто взрывалась после случившегося; ему было необходимо обдумать все в одиночестве. Поэтому позднее, когда Пипа и Лулу, накормленные и уставшие, устроились на кровати Брая, Ханно решительно отказался ночевать с ним. — Точно не хочешь остаться с нами сегодня? — осторожно спросил Брайан. — «Девочки» будут спокойнее, ты им нравишься. — Хм… не уверен. Ханно опустил голову, потому что ему стало невыносимо стыдно. Он понял, что хотел бы остаться. Но вслух произнес: — Мне надо подумать. Уложить все это в голове. — Ну смотри сам. Если передумаешь — дверь открыта. А мы с «девочками» спать. Брайан мило улыбнулся и прилег на кровать, соблазнительно растягиваясь на ней и не сводя с глаз с Ханно. — Тогда спокойной ночи, — тот заморгал и поспешил выйти. Что ж, не все сразу. Брай закутался в одеяло и набрал Макса. — Привет, у вас все в порядке? — от любимого голоса по телу будто прошла дрожь сверху донизу. — Все прекрасно, — он улыбнулся Максу, — единственное, чего мне не хватает — тебя. Разговор довольно быстро перестал быть связным. Брайан начал рассказывать, что они могли сделать, если бы не разделяющий их океан, и Макс с удовольствием включился в игру. Сначала Брая немного покоробило, что Макс то и дело отвлекался. Не иначе, пишет мелкому в другом окне. Можно было бы сэкономить кучу времени, если бы Медок сейчас был здесь, в этой кровати. Они бы поговорили с одного телефона… а может, и продемонстрировали бы, как отлично успели «поладить». Зачатки ревности исчезли, не успев появиться, стоило Брайану представить себе эту картину. С Максом он своим видением их будущего пока делиться не стал — все еще обижался, что ему ничего не рассказали про Лотту. Лучше уж обсудить все, когда тот вернется. — Блядь… мне ведь еще работать, — Макс в изнеможении откинул голову на спинку кресла. — Все запоротые дубли сегодня — на твоей совести, так и знай. И улыбнулся счастливой улыбкой, которая так нравилась Браю: — Я люблю тебя, Брайан. Жду не дождусь, когда отснимемся. — Я тоже жду, когда наконец ты трахнешь меня в реале, а не в WhatsApp, — Брайан вернул улыбку и попрощался.