***
Чем ближе время подходило к Рождеству, тем свободнее становился график: они оба специально устроили так, чтобы провести праздники с близкими людьми. Дети, свободные от школы и садика, гостили чаще и дольше. В те дни, когда девочек не было, дом ощущался опустевшим. Но, с другой стороны, можно было чувствовать себя свободнее. Ханно проснулся раньше всех. Первым делом растолкал, накормил и собрал дочек — за ними вскоре приехали их мамы. Затем занялся завтраком. Брайан появился как раз в тот момент, когда блинчики были готовы. — Доброе утро, Ханно, — он подошел, потягиваясь, и коротко чмокнул его в щеку. Опять «Ханно». Никакого тебе тягучего, ласкающего слух «hooooney». «Похоже, меня разжаловали до деда с катетером», Коффлер натянуто улыбнулся Смиту, накрывая на стол: — С добрым утром, у меня для тебя сюрприз, — и поставил между тарелок бутылочку кленового сиропа. — Надеюсь, это то, что нужно. Ты как-то сказал, что любишь, а я даже не знал, что это и зачем. Он старался выглядеть приветливым, изо всех сил скрывая своё недоумение и разочарование. Если в самом начале прозвище раздражало его, то теперь Ханно по нему скучал. — Спасибо, я и забыл, когда ел его в последний раз, — Брайан выглядел удивленным и сбитым с толку. — Попробуй, уверен, тебе понравится, — он с улыбкой полил блинчик и подвинул свою тарелку Ханно для дегустации. Забота мелкого была очень приятна, но и опасна. Приходилось все время напоминать себе — не расслабляйся, не придумывай того, чего нет и не будет. Ханно недоверчиво обозрел содержимое тарелки Брая и осторожно подцепил пальцем немного вязкой светло-карамельной жидкости. — Хм… даже не знаю. Вкусно, — улыбнулся он испачканными губами и крикнул, обернувшись на шум воды в ванной комнате: — Макс, иди уже! А то блины кончатся. Брайан как завороженный уставился на губы Ханно — в уголках осталась капелька сиропа. Он не выдержал и с шаловливой улыбкой стер ее указательным пальцем, после чего облизал. Макс появился как раз в этот момент. Взгляд серых глаз затуманило желание, а дыхание участилось. Он когда-нибудь сможет смотреть на своих любимых без этой дикой страсти? О том, что они вообще-то собирались выяснить отношения, Макс напрочь забыл. Подойдя к Брайану, он глубоко его поцеловал, воруя вкус сиропа со сладких губ. Ханно аккуратно втиснулся между ними, целуя одного и другого. — Я понимаю, что Брай интереснее завтрака, но я старался и обижусь, — и мило улыбнулся обоим. — Некуда торопиться. Мы все успеем, — но вылезать из двойных объятий не спешил. — Блинчики можно подогреть, а пока мы можем провести время с куда большей пользой… — Брайан с соблазнительной улыбкой огладил ягодицы Ханно одной рукой, второй стискивая бедро Макса. Такое случалось уже не в первый раз. У Ханно сложилось четкое впечатление, что после возвращения Брайан начал вести себя иначе. Они практически не разговаривали, а если пытались поговорить с ним, Брай переводил тему на секс. После чего беседа неизбежно переходила в горизонтальную плоскость, поскольку противостоять обаянию их любимого техассца было невероятно трудно. Ханно недавно пришла в голову мысль, в чем может быть дело. Не в том ли, что они оба раньше очень мало общались с Брайаном вне постели? И тот теперь думает, что нужен только для секса? Раз так, надо почаще втягивать его во что-то, с сексом не связанное. Ханно не терпелось сейчас же поделиться с Максом своими выводами, но он понятия не имел, как сделать это незаметно. А того, как назло, тоже повело. Он смотрел на них обоих, как загипнотизированный, и обнял Ханно крепче, прижимаясь грудью к его спине. Брайан ласково поцеловал шею Ханно, гладя ладонями бедра Макса, стоящего сзади: — Ну так что? В спальню или прямо тут? Колени предательски подогнулись, пришлось ухватится за Брая. В конце концов, поговорить можно и потом. Если Брайан опять не сбежит. — Макс… — Ханно обернулся к нему и погладил по щеке, — ты как хочешь, с комфортом или без? Тот глубоко вдохнул, еле унимая предательское возбуждение. Опять Брай меняет тему! В который раз уже? Внимательно посмотрев Ханно в глаза, Макс отрицательно мотнул головой. Последние связные мысли тут же оформились в слова: — Я хочу кофе. А потом, я слышал, тут новая выставка модного фото-художника открылась. Ты же любишь фотографировать, Брай? Я думал, мы можем сходить все вместе. Брайан недоуменно нахмурился. В штанах было тесно от возбуждения, а он хочет кофе?! Неужели Максу даже трахаться с ним успело надоесть? — Может, как-нибудь потом. А сейчас все-таки десерт? — и призывно улыбнулся. Мысли шевелились в голове Ханно, как клубок змей: «Сначала мы тащили его в постель и не замечали вне ее, теперь он делает то же самое. Почему?» Он вспомнил, как именно они занимались любовью, и у него появилась ещё одна догадка. Но что делать сейчас? Если отказать, не будет ли Брайан чувствовать себя отвергнутым? Может, попробовать показать ему его ценность по-другому? — Я бы с удовольствием сходил на выставку с вами, попозже, — он обнял Брайана левой, Макса — правой рукой. — Что касается десерта… — Ханно поймал взгляд серых глаз, — в этот раз я хочу быть десертом для вас обоих. Возьмете меня вместе? Сердце упало куда-то в пятки. Для Ханно это был большой шаг вперед. А мысли о том, что грязно, а что нет, он отогнал сразу. Ответ был прост: раз им всем хорошо, происходящее не может быть грязным. Брайан и Макс синхронно переглянулись: — Ханно, это совершенно необязательно, — Брай ласково погладил его по плечу. — Уверен, что это не слишком? К тому же, я совершенно не против быть под вами обоими, — Макс поцеловал сначала Брайана, затем Ханно. — Не хотите даже попробовать? Он и сам не понимал, что чувствует. Хотелось то ли вздохнуть с облегчением, то ли обидеться. Но Ханно был упрямым. Почему-то идея, показать Браю, что дело вовсе не в том, что именно тот в девяноста процентах случаев отдавался им, показалась хорошей. — Может, мне любопытно. А вам нет? Макс не мог противостоять этому зовущему взгляду. Только мысленно уговаривал себя не торопиться и быть осторожным. В четыре руки они раздели Ханно и друг друга и переместились в спальню, посбивав по дороге все углы — но это не волновало ни одного из троих. Брайан толкнул Ханно на кровать, избавляя от последнего предмета одежды, черных боксеров, и без всяких прелюдий вобрал его эрегированный член до самого горла. Тот мог только беспомощно всхлипывать, наблюдая, как опускается и поднимается над его пахом коротко стриженная темноволосая голова. И как к ней присоединяется еще одна, светловолосая. Брайан интенсивно отсасывал Ханно, когда его слегка толкнули в плечо — Макс оказался рядом и с совершенно блядским видом протянул ему тюбик со смазкой. Они переглянулись и стали ублажать их общего любовника вместе, поочередно страстно облизывая ствол и яички. Параллельно Брайан аккуратно ласкал указательным пальцем внешнее кольцо мышц ануса, слегка проникая в него. Макс отринул подозрения, что терзали его с недавних пор. Видеть их обоих перед собой, донельзя возбужденных и жаждущих, его и друг друга, само по себе было удовольствием. Он забыл о всех тех странностях в поведении Брая, настороживших его ранее. Сейчас он мог только отдаться их общей страсти, как течению реки, жадно напитываться их любовью и дарить свою в ответ. Ханно распластался по кровати, окончательно потеряв волю. У него не было сил смотреть, что эти двое вытворяют с его членом. Сразу два языка дразнили его, вознося все выше и выше на небеса. Он мог только поглаживать одной рукой светлые, второй темные волосы, и со стонами двигаться навстречу пальцам — не важно, чьим. — Брай… — позвал Ханно, и тут же почувсвовал поцелуй на губах. Брайан наклонился над ним, целуя лицо и шею, Ханно обнял его, притягивая ближе. Растягивающих тело пальцев явно стало больше, Макс интенсивнее ласкал член Ханно ртом, но вдруг все прикосновения пропали. Четыре руки мягко толкнули его на живот, поставили на четвереньки. Краем уха Ханно услышал восхищенные вздохи. — Милый, ты не должен ничего нам доказывать, — Брайан прижался к Ханно всем телом, обняв поперёк груди. Горячее дыхание опалило мочку уха. — Я не доказываю. Я правда хочу, — Ханно подался назад, ощущая прижатый к заднице твёрдый член. Макс устроился рядом на кровати и жадно смотрел на них. Он откровенно любовался открывшейся картиной; серые глаза казались черными из-за расширившихся зрачков. Наклонившись к Ханно, он втянул его в долгий поцелуй. Одновременно тот почувствовал, как член Брая медленно проникает в него. — Иди ко мне, — Ханно позвал Макса скорее глазами, чем словами. Увидев сомнение на его лице, даже разозлился: — Не спрашивай! Хватит вопросов, действуй! Взять глубоко не получилось. Тело Ханно сотрясали толчки Брая, он схватился за бедра Макса, и пока что легонько посасывал головку его члена, или облизывал, как до этого Макс — его. Дыхание перехватывало, он дрожал, зажатый между ними. Ханно чувствовал их руки, на спине, заднице, плечах и лице, уже не понимая, кто именно к нему прикасается. Слышал два голоса, не разбирая, на каком языке. Макс что-то шептал, нежно гладил его лицо и волосы, когда у Ханно наконец получилось взять глубже. Брайан, явно щадя его, двигался медленно и осторожно. Ханно поймал их общий ритм, он захватил его до кончиков пальцев, каждое движение подхлёстывало ставшее нестерпимым возбуждение. Брай старался быть максимально осторожным. Он то и дело кидал предупреждающие взгляды на Макса, но тот согласно кивал головой и двигался также неторопливо, как сам Брайан. А Смит не мог оторвать глаз от них. Они были так красивы сейчас: Макс, с откинутой от наслаждения головой и Ханно, изгибающийся ему навстречу. Брай гладил спину и плечи Медочка («прекрати его так называть, прекрати даже про себя»), целовал лопатки и смотрел, как член Макса погружается все глубже в горло мелкого. Вокруг сжалась тесное, горячее горло, и Макс мог только кусать губы и стонать. Из головы выветрились абсолютно все, единственное, что он мог воспринимать — Ханно и Брайан с ним. Самые красивые, сексуальные, невероятные — и его, только его. От одной мысли темнело перед глазами и поджимались пальцы на ногах. Он чувствовал, как каждое движение Брайана отдается в теле Ханно, и тот рефлекторно сжимает пальцы, крепче удерживаясь за бедра Макса. Затуманенный взгляд серо-голубых глаз прошелся по торсу Римельта. Брай, не отводя глаз, с улыбкой наклонился к Ханно, целуя его шею и нежно проводя ладонями по груди. Тот глухо застонал, когда почувствовал, что его соски легонько щиплют и потягивают; по его телу будто пробежал электрический разряд, пронизавший всех троих. Когда Макс с громким стоном кончил, Брайан начал двигаться сильнее и резче. Он слегка раздвинул крепкие белые половинки и наблюдал, как его член все глубже входит в желанное тело и как оно словно нехотя выпускает его наружу. От такого зрелища он кончил в два толчка, доводя Ханно до разрядки рукой. А тот даже не смог осознать, чьи пальцы обхватили его пенис. Понял только, что кончил одновременно с Брайаном, а тот прижимается к нему горячим вспотевшим телом, целуя плечи и затылок. Едва отдышавшись, Ханно увидел лицо Макса напротив, и почувствовал ласковый поцелуй. Секс был просто потрясающий, до звезд перед глазами и замершего на мгновение пульса. Брайан тяжело дышал, пытаясь прийти в себя. Хорошо… как же хорошо. Но нельзя залеживаться, пора уходить. Едва он вытащил опавший пенис и отстранился, как Ханно обвился вокруг Брая, не давая возможности ускользнуть. Макс обнял их обоих. — Раз у нас большие планы на сегодня, давайте все вместе немного отдохнём, — улыбнулся он с закрытыми глазами. «Отдохнуть? Вместе? Нет-нет, это просто секс, не больше». Брайан осторожно расцепил ладони Макса на своей талии, а Ханно — на шее: — Мне нужно в душ. — Не нужно, потом, — мелкий, не глядя, вытащил из-под подушки пачку влажных салфеток и кинул ими в Брайана. — Да я и не устал, скорее взбодрился. Вы отдыхайте, а я в зал — тренировка сама себя не сделает. Остаться хотелось до безумия, но он слишком боялся, что с ним снова поиграют и бросят. Брай все еще не мог поверить, что его любят, а не просто трахают. Лучше держаться на расстоянии — так спокойнее и безопаснее. Он прошлепал в ванную комнату, сдерживая непонятно откуда взявшееся желание разрыдаться. Ханно со стоном разочарования упал на подушки. Яркое блаженство сменилось таким же сильным отчаянием. Он прислушался — в душе зашумела вода, поманил к себе Макса и быстро зашептал ему на ухо все свои идеи, сомнения, подозрения и страхи. Заодно объяснил, почему решился именно сейчас соблазнить их обоих. — Так ты тоже все это заметил?! — Тише, — Ханно умоляюще посмотрел на Макса. — А то услышит немецкий, опять вообразит не пойми что и хлопнет дверью, как вчера. — Но он же должен понимать, как для нас это трудно, постоянно говорить на чужом языке! — яростно зашептал тот в ответ. — Если мы говорим между собой на немецком, это не значит, что мы хотим отгородиться от него, или иметь какие-то секреты! Мог бы и сам, между прочим, подучить! Мы же любим его, так сильно, что я и слов не подберу! — Объясняй это ему, а не мне. — Я пытаюсь! Раз за разом говорю, как много он для меня значит, а результат? Похоже, мы обидели его серьезнее, чем думали. Доверять нам снова он явно не спешит. Теперь мне кажется, что Брайан всегда держал дистанцию. По крайней мере, я не припомню ни одного раза за два года, чтобы он сказал, что любит меня. Ханно поднял голову, удивленно смотря на Макса: — И мне не говорил. Значит, он просто экспериментирует? Но для эксперимента все это длится слишком долго, нет? — Я так думаю, что экспериментов в его жизни было достаточно, чтобы счесть наши отношения таковыми. Он ведь вернулся, хотя мог бы и послать. — Ну тогда не знаю. Если бы не любил нас, зачем остался? Надо его как-то растормошить. Есть идеи? Может, комплименты? Признания? Подарки? Заниматься вместе чем-то, кроме секса? — Как? Он же не разговаривает с нами по душам. И не идёт никуда, кроме койки. — Подпоить и попытаться разговорить? Макс грустно улыбнулся, прижав Ханно к себе крепко-крепко, уткнулся в лохматую макушку: — Может, это и не такая уж провальная идея. Алкоголь он переносит плохо, так что язык развяжется быстро…***
Брай не мог поверить своим глазам, когда, вернувшись вечером после спектакля, обнаружил, что все члены этой необычайно большой семьи собрались вместе праздновать Рождество, и ждут только его. По иронии судьбы, это было именно то, о чем Брайан мечтал: стать для любимых людей чем-то большим, чем яркое, но ни к чему не обязывающее приключение. Но также он не мог не заметить, как напрягаются родные Ханно и Макса, завидя его. К нему относились доброжелательно, но явно чувствовали себя некомфортно рядом с ним. И кто их осудит? Поэтому он не смог остаться. Эти люди — одна семья, а он чужой. Не желая портить им праздник, Брай развернулся и сбежал. Он не запомнил, как именно вернулся обратно в театр. Просто шел, куда глаза глядят, пока не уперся взглядом в знакомый фасад. Один из коллег, куривший у выхода, завидя его, радостно замахал рукой и потащил Брая внутрь: тут тоже праздновали Рождество. Но сколько бы он не пил, боль прогнать не получалось. Брайан вспоминал радостные лица своих любимых и шумную толпу родственников и грыз себя: «Что я о себе возомнил? Влез в чужую семью и чужую жизнь… О чем я только думал?! Мне там места нет, я только все порчу. Все вздохнут с облегчением, когда мне дадут отставку…». Вечер незаметно перетек в ночь. Кажется, он пил с кем-то на брудершафт. Вроде бы, целовались, а может и нет. Даже под дулом пистолета Брайан не смог бы вспомнить, как он провел это проклятое Рождество. Тем временем, празднование в доме Макса и Ханно, подпорченное отсутствием нового члена их семьи, тоже подошло к концу. Они оба старались делать хорошую мину при плохой игре, прежде всего, для детей и родителей. Сделали вид, что так и надо, придумали какую-то отмазку, и вскоре все снова погрузились в разговоры и застолье. Когда все разошлись, можно было наконец-то себя не сдерживать. Все снова пошло не по плану. Макс яростно размахнулся, нанося очередной удар по боксерскому мешку. Сегодня даже любимый спорт не приносил облегчения. Римельт начал заниматься кикбоксингом еще совсем юным*. Тогда, чередуя съёмки и школу, Макс никак не мог найти свое место. На съемочной площадке он был таким же профессионалом, как и взрослые, с тем отличием, что ему полагался ответственный за него социальный работник. Возвращаясь в школу после очередного долгого перерыва, он будто попадал в другой мир. У одноклассников были свои понятия, что круто, а что нет. Они делились на компании, враждующие между собой. Их школьные дела, словечки, мода на определенную одежду или хобби — все это было очень далеко от Макса. Ему требовалось время, чтобы заново разобраться, и частенько у него не получалось. Римельт заработал себе репутацию школьного клоуна и так и не обзавелся настоящими друзьями. От скуки и разочарования он стал агрессивным. И черт его знает, до чего бы Макс докатился, если бы дядя не привел его в секцию кикбоксинга, которую вел сам. Спорт оказался отличным средством, чтобы привести мысли в порядок, расслабиться и, как про себя это называл Макс, «заземлиться». Вспомнить, кто он, чего хочет добиться, и сбросить агрессию. Но не сегодня. Брайан ловко увиливал от любых серьезных разговоров. Когда Макс рассказал ему, что они собираются расширить ванную и вообще, немного переделать весь дом под потребности трех человек, тот лишь пожал плечами и равнодушно ответил, что это их дело. «Это же ваш дом» — и вежливая, скучающая улыбка. Смит не торопился заново перевезти к себе своих собак. При его любви к ним это был серьезный повод задуматься. На намеки он не реагировал, в ответ на прямые вопросы обезоруживающе улыбался и отвечал, что Пипе и Лулу отлично с бабушкой, пусть побудут у нее. Ханно как-то случайно проговорился, что в отсутствие Макса Брайан готовил, и что лазанья у него выходит отличная. «Он делал что-то на кухне, и выжил после этого?!» — изумился тогда Макс. «Любимый, я на тебя не давлю, но не затягивай с подробным рассказом, хорошо?». Ханно смущался и обещал все рассказать. А Брайан в ответ на предложение продемонстрировать свои кулинарные умения отшучивался, что до Ханно ему как до Луны, нечего переводить продукты, да и кухню потом отмывать. Словом, на корню пресекал все попытки сблизиться с ним. Сбежал сегодня с празднования Рождества, и до сих пор не вернулся. Его подарки так и лежали нераспакованные. А ведь Макс специально собрал обе их семьи. Незадолго до праздника они с Ханно, воспользовавшись отсутствием Брайана, пригласили всех и рассказали, какое глобальное изменение произошло в их жизни. Наверно, Макс никогда не забудет воцарившееся тогда гробовое молчание, а затем какофонию возгласов: «Ты шутишь?! Еще один кто?! Это розыгрыш? Да вы с ума сошли!». Его мама выглядела так, будто ей сейчас станет плохо. «Это не может быть серьезно!» — бушевали остальные. «Это серьезно. Мы так решили”- Макс подобрался, как перед спаррингом, мысленно готовясь к тому, что самые близкие люди больше никогда не переступят порог этого дома. «У меня единственная просьба — будьте скромнее при детях» — выдала наконец Мия, когда шум улегся. Она сидела в кресле и нервно крутила в пальцах свой айкос; воздух вокруг нее был насыщен ароматом мяты. «У кого-нибудь есть нормальные сигареты? Я убью за сигарету!». Каким-то неведомым образом эта реплика разрядила обстановку. Родные стали относится к Брайану сдержанно, но без неприязни. А на Рождество Макс планировал пригласить всех, чтобы познакомить с ним по-настоящему. Но чертов американец просто сбежал. Едва войдя, увидел праздничную суету, развернулся и только его и видели. Позже прислал смс, что решил пойти на рождественскую вечеринку в своем театре. Макс рассчитывал использовать всеобщее праздничное настроение, чтобы позже разговорить Брайана, но удачный момент был испорчен. — Все еще не отвечает, — обеспокоенный Ханно показался в дверях. — Но я дозвонился до ребят из труппы, с ним все в порядке. Просто вечеринка была очень бурная. Но Брайан против, чтобы его забирали. Сказал, доберется сам. — Отличный сделал нам подарочек к Рождеству, — Макс, ворча, направился в душ. Настроение, и так хреновое, стремилось к нулю. Он пропускал мимо ушей вопросы Ханно, чуть было не поругался по телефону с Инге из-за дочери. Завершился этот день на очень подходящей ноте: Макс выронил из рук мобильный, тот упал на кафельный пол, дисплей треснул и погас. — Можно мне твой? Нужно срочно дописать ответ, очень интересное предложение! — У меня мой агент на проводе, — Ханно с извиняющимся видом развел руками. Макс от души выругался. Ну ничего сегодня не ладится! Тут его внимание привлек ноутбук Брая на столе. Тот бы наверняка не возражал. «Я только в свой почтовый ящик», Макс нажал на кнопку включения и застыл. Прямо на него с дисплея смотрел Мигель. Обнаженный по пояс, в черных очках, испанец обворожительно улыбался, раскинувшись на разноцветном пляжном покрывале. Злость окатила горячей волной. Макс навел курсор на стрелочку и начал перелистывать содержимое папки. Он ожидал увидеть еще больше фотографий Мигеля, поэтому какой-то незнакомый парень стал сюрпризом. Тот тоже улыбался, посылая фотографу воздушный поцелуй. Следующее лицо показалось смутно знакомым — мужчина с припорошенными сединой висками и большими наушниками на шее. Кто-то из тех, кто помогал создавать «Восьмое чувство»? Чем дальше Макс листал, тем сильнее изумлялся. Целая галерея красавцев на любой вкус, полуодетых или раздетых совсем. Они улыбались, позировали, один вообще поглаживал на камеру отлично различимый под обтягивающими белыми трусами член, в полной боевой готовности. Он резко выдохнул сквозь зубы, сжимая кулаки. Хранит, значит, фотографии бывших любовников. А бывших ли? — Макс, ты не имеешь права копаться в его компьютере! — Ханно с возмущением посмотрел на него и хотел было захлопнуть ноут, но увиденное фото его остановило. — Ой, так это же я! На фотографии Ханно спал, улыбаясь во сне. Одеяло сползло вниз, открывая отличный вид на его спину, ямочки на пояснице и самое начало ложбинки между ягодицами. Макс сглотнул: не фото, а приглашение к сексу. Но Ханно не дал ему долго любоваться собой. Несмотря на то, что только что возмущался, он сам начал смотреть фотографии. Через несколько кликов оба изумленно вскрикнули: в коллекции Брая имелся и Макс.Из одежды — лишь одно полотенце вокруг талии, на лице — лукавая улыбка, серые глаза сияют. — И что это должно значить? Брайан снимает на память всех своих любовников? — Ханно выглядел растроенным. — Похоже на то, — сквозь зубы отозвался Макс. — Как думаешь, он еще видится с кем-то из них? В замке щелкнул ключ, затем послышались тихие ругательства. Брайан, пошатываясь и спотыкаясь, направился к себе. Очертания предметов расплывались перед его глазами, во рту было суше, чем в пустыне Сахара, в висках стучала боль. — Хорошо повеселился? — Макс неожиданно вырос у него на пути, побледневший от гнева. Губы сжаты, яростный взгляд прожигает насквозь. — Тебя не было почти сутки! — Прости… вечеринка затянулась… я лучше к себе, отосплюсь. Язык заплетался, равно как и ноги. Поэтому Брайан не мог противиться, когда Макс силой поволок его за собой. — Это что такое?! — рука на предплечье больно сжалась. — Фотографируешь всех, с кем спал? — Всех, кто имел какое-то значение, повлиял на меня, или хотя бы чему-то научил, — Брайан сощурился, пытаясь сфокусировать взгляд на дисплее. — Ты чего, Макс? Это всего лишь фотографии. Могу удалить, если вам неприятно, — он пожал плечами, морщась от боли в руке. — А сейчас я лучше в постель. Или хочешь со мной? У Макса от удивления разжались руки, и он молча смотрел, как Брайан уходит, не в силах ничего сказать. То, что он относится к сексу проще них обоих, не было секретом, но чтобы до такой степени… — Мы должны его разговорить и выяснить наконец, что происходит, — произнес он, когда снова мог говорить. Ханно согласно кивнул: — Во что бы то ни стало. Эти фото, задержки, его холодность… Я не хочу через некоторое время остаться для него фотографией в этом альбоме. Одной из очень многих. В его голосе промелькнуло такое сильное отчаяние, что Макс не мог иначе: в три шага пересек кухню и обнял Ханно, крепко прижимая к себе. — Уже очень поздно, милый. Пошли спать. — Ты не обидишься, если я скажу, что не в настроении? — Все нормально, я понимаю. В спальне неярко горел ночник. Они оба свернулись под одеялом, переплетясь конечностями. Макс не мог перестать думать о Брайане. Что его мучит, почему он так себя ведет? — Ты тоже думаешь о нем, — Ханно потерся щекой о плечо Макса, еле заметно прикоснулся губами. — Это так странно… В смысле, я лежу рядом с тобой, обнимаю тебя, я люблю тебя до слез — но этого теперь недостаточно. Мне нужно знать, что Брайан в порядке и чувствует то же самое. И неважно, где он: в соседней комнате или на Бродвее. — Что же такое произошло, пока меня не было? — хмыкнул Макс, поглаживая его спину. Он задал этот вопрос скорее просто так, поэтому очень удивился, когда Ханно заговорил. Он рассказал обо всем с самого начала. О своей ревности и ненависти, о провокациях и подколках Брая. Его голос стал тише и сорвался, когда речь пошла о «насилии». Но Макс знал Брайана лучше, поэтому был уверен: «жертва» тщательно все спланировала и спровоцировала «насильника». Ханно не умолчал ни о прогулке, ни о том, как постепенно менялось его отношение к Брайану. Когда дошло до секса, он опустил взгляд и смотрел куда-то в район подбородка Макса. Останавливался, запинался, но не отступил. — Когда я говорил «нет», ты только упорнее начинал меня переубеждать, — подняв глаза, тихо произнес он. — И давил, пока я не соглашался. А Брай не стал. Он дал мне понять, что есть куча других вещей, которыми мы могли бы заняться. Не выйдет — ну и Бог с ним. Поэтому я решился уступить и не пожалел. — Ханни, черт… Я понятия не имел, что ты это так воспринимаешь! Прости, пожалуйста, прости меня! Ханно еле слышно охнул, когда его крепко обняли. Макс беспорядочно целовал его, не переставая извиняться, и вдруг замер, закусывая губу. — Что с тобой? — В плечо стрельнуло… похоже, перетренировался сегодня. — Ляг на живот, помассирую тебя. — Ты же сказал, что не в настроении, — Макс попытался улыбнуться, переворачиваясь, но улыбка вышла кривая. — На массаж сил хватит. Ханно уселся на бедра Макса и потер ладони одна в другую, разогревая их. Он начал с плеч и шеи, то легко поглаживая, то разминая. Мышцы под его руками ощущались твердыми, как камень, в свете ночника светлая кожа Макса казалась золотистой. Ханно тщательно проминал мышцы спины, снова возвращался к плечам, с удовольствием слушая довольные постанывания. Макс положил голову на сложенные руки и прикрыл глаза, явно наслаждаясь происходящим. Какой же он красивый… Ханно почему-то вспомнил, как они познакомились на съемках самого первого совместного фильма в 2004 году. Ханно тогда исполнилось двадцать пять, а Максу двадцать один. В его копилке уже было несколько успешных фильмов, как «Девочки сверху» и «Академия смерти». Уже тогда девушки стаями вились вокруг красивого, уверенного в себе молодого актера с большим будущим. Ханно быстро нашел с ним общий язык**, сниматься вместе было приятно, равно как и проводить время вне съемок. У обоих оказалось общее хобби — кикбоксинг, они даже посещали один зал. Сколько раз они валяли друг друга по мату во время тренировки, и не сосчитать. Но почему-то в сердце Ханно ничего тогда не дрогнуло. Хотя все окружающие хором называли Макса красавцем. Может быть, Ханно пытался забыть о своем кошмарном первом опыте, и в принципе запретил себе думать в этом направлении? Или же, был слишком увлечен своей первой серьезной любовью, которая позже станет мамой Лили? Лаская кончиками пальцев широкую спину и сильные плечи, Ханно усмехнулся про себя. Нет, главным было совсем другое. Когда они познакомились, Макс был красив, но тогда Ханно не хватило времени, чтобы узнать его лучше. Именно это играло для него самую важную роль — эмоциональная привязанность. Без нее не могло быть ничего. Да и красота зависит от точки зрения. Вспоминая молодого Макса и сравнивая его с нынешним, Ханно думал, что только лишь красота и свежесть юности просто не могла его заинтересовать. Красивый мальчик из прошлого выглядел, как карандашный набросок, черновик того прекрасного мужчины, которым тот стал ближе к тридцати. Возраст отточил красоту, придал шарма и харизмы. — Ханни, — Макс со смешком завозился под ним, — перестань, это жестоко. У меня стоит, а у тебя нет настроения. — Плечо-то прошло? — Ханно сползл с него и улегся рядом. — Благодаря тебе, — Макс чмокнул его в уголок рта. — Но я жутко возбужден и слишком устал, чтобы что-то с этим делать. Вместо ответа Ханно вытащил из-под одеяла ладонь и широко лизнул ее у Макса на глазах. — Тебе и не нужно ничего делать. Он, не отрываясь, смотрел в любимые серые глаза, пока ласкал Макса. Тот вцепился Ханно в шею, рваное дыхание щекотало щеку. Пара минут, и Макс склонил голову Ханно на плечо, сонно целуя. Утро началось с охватившей все тело истомы и ощущения горячего рта вокруг члена. Ханно в полусне потянулся, погладил щекочущий ладонь светлый ежик, и притянул Макса к себе, шепча на ухо нежности. — Я придумал, как подпоить Брайана, — сказал Макс, когда они оба немного пришли в себя. — Он так и не открыл свои подарки. Поэтому, сегодня вечером празднуем Рождество еще раз, только мы трое. — Можно приготовить что-то типично техасское, — подхватил Ханно, — чтобы он точно не вздумал сбежать. Кажется, в Техасе любят мексиканскую кухню? — Тогда надо запастить текилой, — Макс рассмеялся, наблюдая, как его партнер увлеченно просматривает список рецептов в интернете. Ханно кивнул: — Ты займешься напитками, я — остальным. Повод выпить подходящий, должно сработать. Дальше — по обстоятельствам.***
Брайан с утра убежал якобы по делам. На самом деле, он прогуливался по городу, заново проходил те маршруты, которые ему показывали Макс и Ханно. Воспоминания и ассоциации всплывали в памяти одно за другим. Это был его личный Берлин, теперь навеки связанным с ними двумя. Наверное, он никогда больше не сможет думать о Берлине нейтрально: в этом городе все напоминало о них. Рейхстаг, Брандербургские ворота, Стена и телевизионная башня, которую видно отовсюду — то, о чем думаешь прежде всего и осматриваешь в первую очередь. Величественное, яркое, сразу бросающееся в глаза, как обезоруживающая красота Макса и его солнечная улыбка: увидев один раз, мимо не пройдешь, не свернув шею. А Ханно, с его плетеными фенечками, выглядывающими из-под манжеты рубашки от Гуччи — тихие чинные улочки Николаи-фиртель и хулиганский Фридрихсхайн. Можно не заметить, не разглядеть сразу, но уж если разглядел, навсегда оставишь свое сердце там. Но нельзя убегать вечно. Под вечер пришлось возвращаться. Брайан взял такси и вспоминал по дороге, как думал сразу после переезда обзавестись машиной, а лучше байком. Хорошо, что он этого не сделал; не стоило пускать корни там, где все равно не приживешься. Он настолько ушел в себя, что таксисту пришлось похлопать его по плечу, приводя в чувство. Зайдя в дом, Брайан уловил знакомый до боли чудесный запах буритто и услышал смех. На кухне Ханно и Макс смеялись и что-то готовили, а на столе стояла бутылка текилы и тарелочка с порезанным лаймом. Когда они увидели его, их лица озарились такими счастливыми улыбками, что Браю стало не по себе. Поцеловав каждого в щеку, он удивленно спросил: — Мы что-то празднуем? Неожиданно ему в голову пришла невеселая мысль: — Просто если у вас какой-то юбилей, то не стесняйтесь. Я могу вечерок и в отеле перекантоваться, а вы вдвоем побудете. Ханно посмотрел на Брайана так, будто тот сморозил несусветную глупость: — Даже если бы это и было так, мы бы никогда не отослали тебя! А праздник — ты же пропустил Рождество, вот и отпразднуем постфактум. Брай с облегчением улыбнулся: если бы ему сказали дуть в гостиницу, это было бы сильным ударом. Макс уже тянул его к столу. Откусив кусок буритто, Брай даже прикрыл глаза от удовольствия: — Ммм, прямо как в том ресторанчике в Нуэво-Ларедо в Мексике… Когда мы были молодые и тупые, то часто ездили туда отрываться. Макс тем временем разлил текилу, Брайану чуть больше, чем им, и насыпал пару «дорожек» соли: — Ну, тогда вива ля Мексика и с Рождеством! Текила приятно грела желудок, а буритто был в меру острым, как он любил. Брайан всегда быстро пьянел, поэтому избегал алкоголя. Но сейчас, рядом с ними, да еще и с такой вкусной едой, приготовленной явно для него, расслабился и позволил себе выпить больше обычного. Алкоголь быстро ударил в голову и спутал мысли. Но Брайану было так хорошо… Некстати подумалось, что плохо будет утром, но плевать. Теплая компания, неспешная беседа — можно даже поверить, что ты дома, где тебя любят и ждут. Отогнать крамольные мысли в таком состоянии было куда сложнее, но он честно пытался. — Какая крепкая, — Ханно, смеясь, подсел к Браю и опустил голову ему на плечо. — Отличный вечер. Я так рад, что вы оба у меня есть, — он жестом позвал Макса, и тот сел с другой стороны от Брайна. — Люблю вас, ребята. — А я вас как люблю, не передать. Вы — моя жизнь, — послышался голос Макса. Когда его заключили в двойные объятия, Брайан расслабился окончательно. Но потом опять эти признания… Подавив тяжелый вздох, он промолчал. Он не мог поверить, что его можно любить, тем более двум таким чудесным людям, как Макс и Ханно. Такие, как он, всего лишь шлюшки. Игрушки для траха. Умелые дырки. Слова его первого любовника всплывали в голове снова и снова. Тело задеревенело, хотелось кричать. Сердце отбивало дикий ритм, а душа кровоточила. К чему все это? Его снова хотят использовать? Но он же и так на все согласен, зачем делать так больно? — Не нужно мне врать. Если хотите трахаться, то я к вашим услугам и без липовых признаний, — резко ответил он сквозь зубы. — Хотим, но не прямо сейчас, — Ханно поднял голову, внимательно смотря на него. — Брайан, в чем дело? Мы отлично проводим время вместе, и если сейчас напьёмся и уснём, хуже этот вечер не станет. Мы тебя любим, — и чмокнул в щеку. Брай вскочил, откидывая стул и вырываясь из объятий. «Опять ложь», он слегка покачнулся, «проклятый алкоголь». — Мне нужно уйти, — он было развернулся, но покачнулся снова, ухватившись за стену. Макс подхватил Брайана под руки, и буквально насильно отволок на диван в гостиной. Терпение подходило к концу и Макс еле сдерживался, чтобы не наорать на него или не надавать пощечин. Но, поймав умоляющий взгляд Ханно, сдержался. Гулко выдохнув, Макс сказал абсолютно спокойно: — Но это правда, милый. Ты стал частью нашей жизни, мы любим тебя также сильно, как друг друга. Но ты нас все время отталкиваешь. Это обидно и больно. — Ты ведёшь себя так, будто тебе только трахаться интересно, а на что-то другое мы не годимся, — добавил Ханно, помогая удерживать. В ушах у Брайана зашумело от алкоголя и воспоминаний. «Пустышка, что у тебя есть, кроме молодого тела? Никто никогда не полюбит, таких, как ты, только трахают, силиконовая кукла.» Он не замечал, что говорит это вслух, полностью погрузившись в тяжелые воспоминания. Зажмурив глаза, попытался выгнать этот голос из головы, но ничего не выходило. Макс с беспокойством посмотрел на Ханно и получил в ответ такой же взгляд. Что все это значит? Подобрать слова стало сложно. И он лишь тяжело сглотнул, крепко прижимаясь к боку Брайана. — Это неправда, милый, неправда. Ты — чудесный, самый достойный любви. И мы любим тебя всем сердцем. Кто бы тебе не говорил это, он бессовестно врал. — Брай, кто сказал тебе такое? — Ханно повернув его лицо к себе, легко коснулся губ своими. — Кто бы это ни был, он не знает тебя, как мы. Что тебя мучит? Зачем ты говоришь такие ужасные вещи? Расскажи, мы поймём. Мы поможем. Брайан в ужасе распахнул глаза. Он что, сказал это вслух?! — Но это правда. Таких, как я, не любят. С такими только трахаются. Это было не один раз, я пытался, но я недостаточно хорош. Вы тоже поймете это рано или поздно, и тогда я снова стану лишним. — Да каких «таких»? Ты замечательный, — полные непонимания голубые глаза Ханно заблестели, он сморгнул. — И мы поняли, что совершили ошибку. Такого больше не повторится. — Вы были правы тогда и снова придете к этому, — Брайан с грустной улыбкой покачал головой. — Ведь я — пустой, вот это, — он показал на себя обеими руками, провел ими сверху вниз от шеи до бедер, — все, что у меня есть, больше мне нечего предложить. Поэтому мне нельзя так сильно привязываться к вам. Я потом не смогу вынести это второй раз. — Я был не прав тогда! — у Брая чуть не затрещали кости, когда Макс обнял его.- Боже, Брайан! Никто никогда тебя не прогонит, мы же любим тебя! Стали бы мы за тобой тащиться в Америку только ради секса? Или привел бы я тебя домой? В конце концов, стал бы я крутить с тобой роман аж целых два года с риском расстаться из-за этого со своим партнером? Милый, ну же, поверь нам. Кто бы ни был тот гад, он нагло врал! — Брай, ты меня знаешь уже достаточно хорошо, — подхватил Ханно. — Я не такой раскрепощенный, как вы оба. Как думаешь, чего мне стоит, говорить о любви во множественном числе? Те слова, которые обычно говорят кому-то одному — вам обоим? Наверное, есть серьёзная причина? — он требовательно посмотрел Брайану в глаза. — И по той же причине я не терплю тебя, как раньше, я рад, что ты здесь! Если тебя что-то гложет, расскажи нам, вместе мы справимся. Я же рассказал тебе про Фишера, хотя мне и было больно и страшно! — Какого еще Фишера? — Макс вперил в Ханно пристальный взгляд. — Позже, честное слово. Сейчас есть дела поважнее, — нахмурившись, ответил тот. Брайан не знал, что и думать. Сомнения боролись в его душе с надеждой. А если он все же не лишний? Если его любят? Как это возможно? Но ведь и правда, за ним приехали, его ждали, о нем заботились… Сердце забилось с удвоенной скоростью. Рассказать правду? Это больно, это грязно, но кому еще тогда можно доверять? — Знаете, я ведь вырос на Юге. Да еще и в такой классической баптистской глубоко верующей семье. Где один шаг влево или вправо — смертный грех. Единственный нормальный человек там была моя бабушка, да и то, она сбежала от них в Нью- Йорк. Когда мне исполнилось четырнадцать, в мальчишеской раздевалке я понял самую страшную в мире вещь. Что я — грязный содомит и извращенец, и буду вечно гореть в геенне огненной, как любил говорить отец, — Брайан болезненно усмехнулся. — Конечно, я скрывал, как не скрывать такой позор? Я стал заниматься в тренажерке, играть в баскетбол, пока не стал капитаном команды, задирал всех и был главным хулиганом в школе, доказывая всем свою «натуральность» и «самцовость». Даже с девчонками встречался, правда, бросать их приходилось раньше, чем дело доходило до главного. Однажды я перегнул палку. Был у нас один парень, который не скрывал, что гей. Его и родители поддерживали. Я люто ненавидел его, потому что завидовал. Он ведь мог быть собой, а я — нет. Ну и врезал ему на физкультуре, сильнее, чем было нужно. В результате скандал, меня чуть было не исключили из школы, но наш директор, он верил в перевоспитание через труд. Ну и я до конца года обязан был помогать в школьном театре. Конечно, я не хотел и по-началу выражал все свое «самцовое» пренебрежение. А потом один из детей заболел, а спектакль на носу. Меня через силу поставили на его роль и знаете, когда я вышел на сцену, я впервые за всю жизнь не играл, а жил, будто наконец все обрело смысл и я стал самим собой. Я понял, чем хочу заниматься. Он немного помолчал, переводя дыхание. Говорить было неприятно, но он обещал. — После выпускных экзаменов я решил поехать в Нью-Йорк, учиться в Джульярдской школе. В семье был громкий скандал, ведь по мнению родителей я должен был пойти в армию. Собственно, я и сам так думал. Но в этом я послабления не дал, да и бабушка поддержала, дала денег на первое время. Было тяжело, но я упорный, ходил на все пробы и мне удалось. Первая роль, пусть и небольшая, но первая. Забавно, что эта первая полученная роль была ролью гея, — Брайан хмыкнул. — Мне даже играть не пришлось. Я впервые целовался с парнем и это было потрясающе. А потом, после премьеры, ко мне подошел один продюссер. Его имя уже тогда произносили с благоговением. Он хвалил меня и тепло отзывался о моей работе. Когда Брай назвал имя, Макс и Ханно обменялись неверящими взглядами. Оно не было настолько известным, как имя Харви Вайнштайна, но в газетах его в свое время потрепали знатно. В данный момент названный продюсер отбывал тюремный срок, и по всему выходило, что надеяться на досрочное освобождение ему не приходится. — Мне было немного за двадцать, ему — сорок четыре. Красивый, умный, эффектный мужчина, к тому времени очень успешный, — продолжил Брайан. — Я просто не мог не влюбиться. Глупо, наверное. Но я таскался за ним везде, как хвост. Для него я не был навеки проклятым исчадием ада, он стал первым, кто понял меня, принимал таким, какой я есть. В начале все было очень красиво, как в романах — он даже цветы мне присылал. Но вскоре я заметил, что мы никуда не ходим вместе. Не показываемся на людях. Встречаемся в отелях или у него дома. Тогда мне казалось — он настолько увлечен мной, что не хочет отпускать от себя. Я даже гордился этим, дурак… Даже не сразу понял. что мы толком не разговариваем. Разве что, о моих будущих ролях, которые я мог бы получить с его помощью. Все это было ново для меня, наверное, поэтому я пропустил столько тревожных звоночков. Ему нравилось быть грубым, он мог ударить меня или обозвать — но я был влюблен и позволял делать с собой все, что угодно. Тогда я не понимал всей глубины пренебрежения, с которым он ко мне относился. Ему приспичивало — и я бежал к нему, летел на крыльях любви, хотя он и не был особо ласков со мной. Один раз… Брайан на секунду прикрыл глаза, набираясь сил для продолжения. — Один раз меня разбудил его звонок. Было уже поздно, и по голосу я понял, что он сильно пьян. Снова звал меня к себе. Нужно было остаться дома тогда, я ведь знал, что когда он пьяный, то не слишком меня жалеет. Но я любил и был глуп. Когда приехал, их было четверо, всюду кокаин и выпивка. — Но ты уехал? Ведь уехал? — рука Ханно сжалась на плече Брайана, он с надеждой всматривался в его лицо. Макс молчал, только желваки заходили на скулах и брови сошлись на переносице. — Я бы сейчас очень хотел сказать, что ушел, гордо хлопнув дверью, — Брайан опустил голову, сил смотреть им в глаза у него не было. — Думаю, не нужно рассказывать, чем именно это для меня закончилось. Но я простил его, потому что любил. Позже я понял, что он-то не любил меня никогда. Ведь я признался — а в ответ услышал, что я никто, чуть лучше хастлера, и та вечеринка это доказала. Таких не любят, а ебут, я просто резиновая кукла с умелыми дырками, пустышка. После него отношения у меня раз за разом не складывались и я подумал, что он был прав и на что-то большее такому, как я, рассчитывать нечего… Он опустил голову еще ниже, пряча лицо в ладонях. Было очень стыдно. — Дорогой мой, — Ханно поцеловал его в висок, бросив полный ужаса взгляд на Макса. — Ты был молод и наивен, поэтому и попался в его ловушку. Он та ещё мразь, судя по тому, что ты рассказал. Но это в прошлом. Теперь ты с нами, и все будет хорошо. — Господи, Брай, — руки Макса обвились вокруг крепче. — Да он сам никому никогда не был нужен. А встретив кого-то чистого и прекрасного, просто решил испоганить, потому что знал, что рано или поздно ты поймешь, насколько он сам гнилой и пустой человек и бросишь его. Но мы рядом. И всегда будем. Тебе не нужно сомневаться в нас. Это настоящее, то, что между нами. Это любовь. — Не бойся. Мы — не он, — поддержал его Ханно. — Ты очень много значишь для нас, и мы тебя никуда не отпустим. И неважно, с нами ты или снимаешься где-то на другом краю света. Знай, что тебе есть куда вернуться, и что тебя ждут. — Мне слишком страшно, — признание далось тяжело, Брай еле заставил себя произнести эти слова. — Если это ложь, вы меня сломаете… Пол и стены начали шататься, а затем пропали. Как его раздевали и укладывали, Брайан уже не чувствовал. Макс и Ханно не без труда отнесли его в спальню, уложили и заботливо укутали в одеяло, а сами уселись на край кровати. — Никогда бы не подумал. Такой красивый, раскованный, потрясающий парень — и с такими тараканами в голове, — сокрушался Ханно. — Надеюсь, мы его убедили. — Что за Фишер? — Макс пристально смотрел на него, сложив руки на груди. — Ты обещал, что расскажешь. Интуиция подсказывала ему, что рассказ не будет веселым. Ханно заморгал, сжимая губы и заламывая руки. — Может, хватит на сегодня грустных историй? — он попытался улыбнуться, но губы дрожали. Макс отрицательно мотнул головой, не сводя с него пристального взгляда. — Это случилось в самом начале моей карьеры, — Ханно обнял себя руками, смотря в пол. — Я вдруг начал получать очень много комплиментов от одного из продюсеров. Я думал, дело в моей игре, но все оказалось не так. Совсем не так. Пока продолжался рассказ, Макс еле сдерживался, чтобы не сломать что-нибудь или не начать крушить стены. Какая-то тварь посмела сделать такое с милым, мягким, слегка застенчивым Ханно, его Ханно! Да как только рука поднялась! Он слушал о многодневной пытке, о том, как его любимого потом выворачивало наизнанку в туалете, и сжимал кулаки. Ханно не умолчал о том, какое влияние этот опыт оказал на всю его последующую жизнь, и только тогда решился посмотреть Максу в глаза. — Убью мразь, — прорычал тот, стремительно притягивая его к себе. — К счастью, ты не можешь этого сделать, и не сядешь. Он умер несколько лет назад. Во всех таблоидах писали, очень некрасивая история. Привел домой мальчишку с улицы, они не договорились о цене, и тот позже ударил его ножом. Я, когда узнал, напился до чертиков. Думал, теперь-то конец всему, и я больше не буду вспоминать. — Но все равно вспоминал. — Да… — Но сейчас все позади, — Макс потянул его за собой, в постель. — Он больше не отравляет тебе жизнь. И никто никогда не будет. Я об этом позабочусь. Они уснули, привычно обнявшись.***
Пробуждение было неприятным: голова раскалывалась, а во рту сухо, будто жевал песок. Брайан припомнил события предыдущего вечера и со стоном закрыл лицо руками. Теперь они знают. И совершенно точно не захотят остаться с ним. — Как самочувствие? — в комнате появился Ханно с подносом в руках, в воздухе разлился аромат кофе. — Вот, взбодрись. Брай с удивлением оглядел чашку кофе, стакан воды и таблетку, и мельком самого Ханно — в белой майке без рукавов и таких же боксерах, чисто выбритого, причесанного и благоухающего туалетной водой. — Надеюсь, ты хорошо выспался, места теперь достаточно, — он смотрел на Брайана, улыбаясь, без тени презрения или отторжения на лице. — У нас есть кое-что для тебя, — Макс, к удивлению Брая, обнаружился в кровати рядом с ним, а на прикроватной тумбочке — два маленьких свертка. Брайан невольно задержал взгляд на обнаженном торсе Макса. — Спасибо, — он немного отхлебнул из чашки, настороженно наблюдая, как оба немца устраиваются по разные стороны от него. — А что это? — Ты так и не открыл свои подарки, — Макс с улыбкой протянул ему коробочки. Брайан разорвал упаковку подарка поменьше, и с удивлением уставился на элегантные запонки. — Они отлично подойдут к твоему костюму. Тебе надо чаще его носить, твоя шикарная фигура прекрасно в нем смотрится, — Ханно погладил Брайана по руке. Тот мог лишь молча потянуться ко второму подарку. Чтобы снова потерять дар речи. — Это же… это… — Да, те самые, — Макс взял его безвольную руку и застегнул часы с синим циферблатом на запястье Брайана. — Ты ведь их примешь? Пожалуйста. Почему-то все выглядело так, будто бы Брая спрашивают не только о часах. Две пары глаз с ожиданием и надеждой смотрели на него. — Но после того, что я вчера рассказал… Макс прижал к его губам палец, заставляя замолчать. — Все в прошлом, оно не вернется. А будущее в наших руках. Мы бы хотели, чтобы ты стал частью нашего будущего. Брайан не смог ответить. По щекам сами собой покатились слезы. Неужели это правда происходит с ним? Его обнимают, целуют и заверяют, что никогда не бросят? Он правда не спит? Брайан потянул майку Ханно за край и стащил ее. Он ласкал ладонями его торс, целовал по очереди любимые губы, тянулся то к одному, то к другому. Макс переглянулся с Ханно, и они легким толчком уложили Брайна на спину. Прикосновения рук, то ласковые, то требовательные, ощущались по всему телу. Когда и кто избавил его от нижнего белья, Брайан не понял, да и не хотел разбираться. Макс прижался к нему сзади, потираясь вставшим членом о ягодицы и покрывая поцелуями плечи и затылок. Ханно — спереди, глубоко целуя и нежно поглаживая живот и грудь Брая кончиками пальцев; доказательство его возбуждения то и дело упиралось Брайану в бедро. Зажатый между ними, совершенно беспомощный и разомлевший от ласки, Брай наконец-то поверил — его любят. Ханно оторвался от его рта, невесомо поцеловал в шею, и начал постепенно спускаться вниз, отмечая свой путь поцелуями. Им с Максом не понадобились слова, чтобы понять — сейчас они оба хотят доставить удовольствие Браю. Ханно провел языком по его животу, обводя кубики пресса, и мельком глянул вверх — Макс целовал Брайана, откинувшего голову ему на плечо, жадно скользя ладонями по его бедрам и заднице. Ханно кивком указал на прикроватную тумбочку и взял член Брая в рот, не сводя пристального взгляда с них обоих. Макс еле дотянулся до тумбочки и выдавил себе на руку сразу побольше геля. Брайан подавался навстречу то ему, то Ханно, пытаясь глубже войти в его рот, и стонал, не в силах просить. Было так возбуждающе смотреть на них обоих. Макс загляделся, как язык Ханно быстрыми движениями скользит по стволу члена, прослеживая одну за другой все венки, как кружит вокруг головки. Он то дразнил его, то принимал так глубоко, что Максу была видна только взъерошенная макушка. Краем глаза он заметил резкие движения руки: Ханно поглаживал себя через трусы. Брайан словно растворился в ласке. Обычно он любил сам проявлять инициативу, но сейчас просто таял под их прикосновениями. Влажное тепло рта отвлекло его легкого дискомфорта, и вскоре он разрывался между ними, подаваясь то вперед, то назад. Пальцы Макса сжались на его пояснице, глубокие медленные движения его члена внутри каждый раз отдавались во всем теле маленьким взрывом. Два охрипших голоса шептали, как он красив сейчас и как они любят его, две пары рук обнимали, две пары губ оставляли на нем следы. Долго Брайан не выдержал и с громким криком кончил, вцепившись Ханно в волосы. Макс задвигался быстрее и через несколько секунд последовал за ним, целуя призывно приоткрытые губы. На некоторое время Брайан выпал из реальности. В чувство его привели поцелуи: сзади в шею — Макса, и в губы — Ханно. Тот прижался плотнее и в следующую секунду с коротким вздохом откинул голову назад. Макс приоткрыл глаза, улыбнулся ему со счастливым видом и протянул руку, поглаживая Ханно по щеке. Трое сплелись в какой-то невообразимый клубок, и можно было только порадоваться, что сегодня можно вообще не вставать. Брайан чувствовал себя, как никогда хорошо и спокойно. Он был именно там, где хотел быть. С теми, кто его любит. Дома.***
Ранним зимним утром на мосту Обербаумбрюке показались три мужских фигуры. Между Рождеством и Новым годом время будто замирает, и даже в оживленном туристическом месте, бывает, не встретишь ни души. Тем более в этот час, когда первые лучи только-только коснулись верхушек готических башенок моста, развеивая утреннюю серость. — Никого нет? — Ханно огляделся, удостовериваясь, что их не заметит случайный прохожий. — Никого, — Макс полез в карман и извлек оттуда небольшой замочек. — Как тебе удалось? — Брайан с улыбкой рассматривал выгравированные на нем буквы. — Мастер был очень удивлен, — тот усмехнулся, — пришлось накинуть сверху, чтобы помалкивал. Щелкнул маленький механизм, и он закрепил замок на перилах. Серые снеговые тучи немного разошлись, выгравированные на нем буквы «M&Х&Б» сверкали в солнечных лучах. Они пошли дальше, смеясь и переговариваясь, навстречу новому дню. Все трое были уверены, что он будет прекрасным.