Боже, всë налаживается.
— Похвально. Полиглот? — не зная что ответить, я согласно промычала. — Отлично. Переводчики сейчас как никогда актуальны. Не могу не согласиться. Отчасти я выбрала именно эту профессию из-за огромного количества вакансий в интернете. Честно говоря, я сначала думала идти на психолога, как мечтала много лет назад, но, посмотрев на биологию, брезгливо закрыла сайт с тестами. Возможно, это решение в корне изменит моë будущее. А вообще, нечего людям с психическими отклонениями работать в такой сфере. Сны с Баки не оставляют меня до сих пор. Их кошмарами толком назвать нельзя, это просто рандомные куски прошлого, которые затягивают меня в ту пучину дерьма, из которой я невесть как выбралась. Грустно было просыпаться утром в холодном поту, всë ещë помня фантомные прикосновения Солдата. Возможно, именно тогда я чувствовала настоящую заботу и позволяла себе всецело доверять парню, которого, по правде, не знала. Сейчас мне это очень не хватало. С чистой душой меня отпустили на занятия; вот тогда-то под рëбрами что-то трусливо закололо. Не сказать, что я сталкивалась с жëсткой травлей, но сейчас это бы болезненно сказалось на мне. При этом дружить ни с кем я также не планирую, потому что это лишние заботы и отвлечение от главного: закончить учëбу я должна за 2 года, учитывая, что при нынешних знаниях меня перевели на второй курс. По коридору, что казался мне бесконечной прямой, я шла неторопливо, так как времени в запасе было много, а потеряться среди дня не хотелось. Топографический кретинизм составлял важную часть меня. Особенно в волнительные моменты. Но, на удивление, аудиторию 2-012 я нашла быстро. Едва не перекрестившись перед входом, я оглянулась и, посчитав, что меня примут за сумасшедшую, воздержалась от этой идеи и вошла в помещение, коротко оглянувшись. Кто-то разговаривал, кто-то залипал в телефоне – другого я и не ожидала. Здесь меня явно не будут представлять, как в школе. Пока я поднималась к свободному месту где-то в середине, на меня заинтересованно покосилась девушка – симпатичная мулатка, чем-то напоминающая возлюбленную Паркера... «Ты ею была», — заботливо напомнило сознание. Она ещë немного посмотрела на меня, отрешëнно помахала рукой и, не ожидая моей реакции, перевела взгляд в ноутбук, надев наушники. К дружелюбию я и не готовилась, поэтому молча села за стол, выложив книгу и айпад. Последнее мне подарил заботливый папочка-Старк, хочу заметить, и сейчас он избавит меня от кучи тетрадей и боли в пальцах. Гончаровский «Обломов» в оригинале отвлëк меня на время до начала, так что я не скучала. Ожидала я худшего. За те двадцать минут до начала пары ко мне никто не подошëл, но пару взглядов на себе не почувствовать я не могла. Зашëл преподаватель: высокая светловолосая девушка поприветствовала студентов кивком головы и начала занятие по политологии. Пара проходила спокойно. Кто-то в первый день под мелодичный голос лектора решил поспать, я же поставила чëткую цель – конспектировать всë и ни за что не филонить на уроках. Собственно, ничего интересного я не услышала. Первые дни – практически всегда повторение. Спустя три лекции я поняла – это явно моя среда. То, о чëм я так долго мечтала. Вот такая спокойная размеренная жизнь, прокладывание пути к своему счастливому будущему, а не страх, как бы на очередном своëм геройстве не словить пулю в голову. Мне понравился мой первый день: преподы оказались спокойными и явно любящими свою работу, ко мне никто не докапывался, в целом бодрость и удовольствие кипели в крови. Для счастья мне больше ничего и не надо было. Последняя пара. Я беззвучно сидела на последней парте, рисуя на планшете карикатурные наброски, слушая музыку. Как-то раз Стив посоветовал мне послушать музыку соровых – и как бы я не ненавидела Роджерса, почему бы не кайфануть от души и погрузиться в пучину военного времени? Говорю с сарказмом. Я просто пытаюсь себя занять саморазвитием. С тихим звуком напротив меня приземлился стакан. Я отвлеклась от выдуманного мира, проморгалась и подняла голову. Вау, кто-то захотел со мной пообщаться и беспардонно помаячить кофейком перед носом? — Как ты без кофе собираешься выживать? Я от удивления и возмущения хотела было открыть рот, но парень улыбнулся настолько мило, что все слова из головы пропали. Рыжие длинные кудри небрежно разбросались по бледному веснушчатому лицу, на шее – дешёвые наушники, а в худых пальцах ещë один стаканчик. Выглядит дружелюбно, поэтому, сохраняя нейтральный тон, говорю: — Мне? Спасибо, — он легко кивнул, поэтому я взяла кофе, поднесла к губам и отпила. Горячий сладкий вкус разлился по горлу, и только сейчас я поняла, как морально и физически измоталась. Кофеин должен бодрить? Сейчас он вводит меня в дремоту, с которой совладать достаточно сложно. — Я Эдвард... Эдвард Вишневский, — в смятении протянул он мне руку, которую я несильно пожала. Черты лица выдавали подобие паники и беспокойства. Очевидно, что местный социофоб решился обзавестись новым знакомым. Дабы ещë сильнее не напрягать ситуацию, я полезла в шоппер, чтобы достать оттуда круассан и протянуть ему. Он, наконец, искренне открыто улыбнулся, взял из моих рук уже охладевшую булочку и стал уминать еë с кофе. Похвалил скорее не меня, а мною полюбившуюся Вивьен, и уже спокойно сел на свободное место рядом со мной, начиная капитальный опрос по всем фронтам. И, собственно, так мы и разговорились. В нынешней ситуации настолько быстро вводить его в круг «дружбы» я не могла, но и не оценить его радушного подхода ко мне невозможно. Парень действительно пытался ввести меня в курс дела, объяснял, что и как, почему нельзя пропускать лекции по праву и всë в таком духе. Сам он рассказал о себе больше, чем я предполагала: поляк, который не знает польского языка, так как жил на родине около года, родители – мелкие предприниматели, начинающие свой удачный бизнес. Эдди учится на военного переводчика, преуспевает в изучении макробиологии (зачем – знает только бог)... И всë, кажется. Это из того, что я запомнила. Так он посел ко мне через час, потом ещë раз. Мысленно я уже привязалась к нему всеми возможными канатами, прекрасно понимая, что он – мой единственный путеводитель по бренной студенческой жизни, в которой я не знаю абсолютно ничего. Не повезло же мне впервые помереть не совсем матëром бабулькой без всякого образования... Даже вспоминать не хочу. Не жизнь, а тихий ужас. День закончился так же быстро, как и начался. Где-то в моëм мозге умерло пару нервных окончаний после той сумасшедшей диктовки, которая звучала на испанском. Мало того, что для меня это ничерта не основной язык, так ещë и пара полностью, как урок в школе, проходила на языке родины тореадоров. Всë до единого слова. Благо, я хоть что-то понимала и имела при себе диктофон. Быстро сойдя со ступеней, дабы не загораживать проход, я пошла по мягкому газону, вдыхая тëплый осенний воздух. На секунду захотелось снять кеды и пробежаться босиком – просто-напросто вспомнить себя ребëнком, находившим счастье в одиночестве и природе. Я оглянулась: действительно, прямо подле универа такие же студенты, как я, группами сидели на земле и либо что-то обсуждали, либо делали домашку. Мне, на правах поступившей не в начале года сразу на второй курс, еë задали более, чем достаточно. Куплю продукты, возьму пëсика и направлюсь прямо в парк, чтобы там позаниматься. Немного неожиданно я почувствовала целенаправленный взгляд на мне. Развернувшись, я кратко улыбнулась, завидев спешившего ко мне рыжего. — Что-то стряслось? — дежурно спросила я. Как бы мне не хотелось сблизиться, дистанцию держать придëтся. — Нет-нет, — заверил Эдди, быстро равняясь со мной, — просто думал... Может, тебя до дома проводить? Материалы, которые мне добродушно дали лекторы, едва не рухнули из рук. Ого, а он не такой стеснительный, коим кажется на первый взгляд. Я ему понравилась? Или это дружеский жест? — Компания мне не помешает, — добрая усмешка промелькнула на лице, — надеюсь, тебе тоже направо? — Надейся. Мы живëм буквально через дом. Я тут же нахмурилась, переводя взгляд, полный подозрения, на него. Завеса тайн с каждым часом приоткрывается всë больше и больше. И ни за что не скажу, что это не вводило меня в некое подобие азарта. — То есть, ты староста, да? И ни словом не обмолвился, — не зная, что вообще сказать, я выдала первое, что пришло в голову. Я всë ещë в смятении от факта, что хоть кто-то в этой жизни меня провожает до дома. О чëрт, я опять об этом вспоминаю. Почему каждая моя мысль связана с Питером? Неужели так сложно это забыть? Отца, как и Джея, я выбросила из своих воспоминаний гораздо быстрее, чем моего милого Паучка. Может, это и есть мой триггер, о котором мне упорно намекал Брюс?.. — Ох, прости, я совсем забыл сказать, — почесал затылок Вишневский, виновато улыбаясь. Явный признак скованности, — у нас никого не травят... Но, честно, ты первая, кто как минимум не считает меня странным. — А в честь чего я должна считать тебя таким? — Думаю, позже ты услышишь слухи. Ладно. Рассказать свои слабости он явно не готов – первый признак адекватного человека, не льющего всë напоказ. Уже через минуту мы отвлеклись от этого странного диалога на более «важные» дела – обсуждение новой дорамы. Да, я постепенно стала нормализовывать контакт с настоящим. До недавних пор я вообще понятия не имела, что такие фильмы существуют. Сейчас же их постепенно смотрю, чередуя с «Нетфликсом». В магазине мы долго не задержались. По нелепой случайности Эдвард был знаком с продавщицей, поэтому макароны с маслом я получила по небольшой, но приятной скидке. До дома оставалось пройти считанные минуты, поэтому получилось так, что провожал не он меня, а наоборот. — Ладно... Тогда до завтра? — остановившись возле его подъезда, задала риторический вопрос. Тот медленно кивнул и слабо усмехнулся: — До встречи. С меня завтра ещë кофе. Улыбнувшись ему, я на прощание махнула рукой и неспешным шагом двинулась уже к себе. На улице стояла непривычная жара, не очень хочется, чтобы продукты растаяли. От скуки душевной я залипала в телефон, погружаясь в пучину недельных новостей. Ничего сахарного там не оказалось; похоже, Нью-Йорк тяжело переживает исчезновение Мстителей. Про меня уже даже гадости перестали писать. В инстаграмме лайкнула новую фотку Гвен, где та отдыхает на тëплом пляже. Ей это сейчас нужно. После зашла в мессенджер, где меня уже добавили в группу, нескромно названную «переводчики высшего сорта». Проще говоря, блатные. Они не обратили внимание на приход нового участника, продолжая вести беседу о личной жизни какого-то из преподов. Зайдя в квартиру, первым делом меня встретил Вольт, который мгновенно бросился вылизывать сначала моë лицо, а потом нагло заглядывать, что же припрятала я в пакете. Почти сразу найдя корм, он с гордо поднятой мордочкой и упаковкой в зубах зашагал к своей хозяйке, стоявшей возле плиты. Та весело улыбнулась столь милому зрелищу и попросила погулять с собакой. Уже через полчаса я отстегнула поводок от ошейника, пуская на свободную пробежку этого рыжего бестия. В осенний сезон парк прекращал благоухать, а листья на деревьях постепенно начинали желтеть. В будний день народу здесь было относительно мало, поэтому я с чистой совестью разложила розовый плед на траве и устало улеглась на него. Пëс вновь подбежал ко мне, облизал руку и пустился вдаль играть с улыбающимся ему прохожим. Я неторопливо переводила текст по русскому, наслаждаясь знойным деньком. Буквы получались ровные – наконец-то мой тремор рук, который я в сотый раз проклинала, прекратился. Изредка я отвлекалась на переписку с Роуди. Тот, кажется, нашëл во мне хорошего слушателя, поэтому делился впечатлениями от очередной командировки куда-то в Канаду и успехами Кэпа, который погрузился в работу Сэма. Тоже волонтëр, помогающий смириться с тем страшным событием. Возможно, и мне такой не помешает. Через сорок минут Вольт лëг рядом со мной и уснул спокойным сном, прерываемым кричащими детьми и редкими гудками машин. Я осторожно почесала его за ушком и улыбнулась его ворчанию, а после сопению. Это слишком мило, чтобы быть правдой. Обожаю животных. А того, кажется, меньше всего тревожила моя любовь к нему: он просто делал, что вздумается, а потом вылизывал как бы в знак примирения. За очередным анализом произведения по зарубежной литературе я задремала, а проснулась тогда, когда облака закрыли припекающее солнце. Здраво осознав, что пора бы закругляться, я кинула планшет в сумку и стала аккуратно сворачивать плед, на котором пëсик видел десятые сны. Оказавшись на прохладной земле, он шуточно возмутился, хватая зубами противоположный край одеяла. Под мой смех у нас возникло перетягивание «каната», и Вольт в нём справедливо победил, беря на себя честь нести несчастное розовое покрывало. И плевать на то, что полпути оно волочилось по асфальту, потом постираю. Небо стали покрывать мрачные высокие тучи, предвещая сильный продолжительный дождь. Я вздохнула, немного дëрнула поводок, заставляя остановившегося друга отвлечься от очередной притягательной палки. Настроение на высоте: я наконец-то нормально провела время, не заботясь ни о ком, кроме себя. К тому же, я, кажется, около полугода не гуляла. Буду исправляться, заодно ума наберусь. Идти еще оставалось минут пять, как я наткнулась на толпу народа. Что, позарились на скидки в ближайшем App Store? Надеясь, что на мои новые штаны никто не наступит, я осторожно пробиралась сквозь толпу, а Воля так и не упускал возможности обнюхать кого-то нового. Вновь чьë-то внимание врезалось в голову лëгким головокружением. Я решила поднять взгляд на этого чересчур отчаянного. И, клянусь, лучше бы я этого не делала. Мгновенно пускаюсь в бег, минуя улицу. Извинения выскакивают из меня сами по себе, когда я вновь и вновь неосторожным движением задеваю людей. Тот самый смотрящий, чертыхаясь, бросился за мной. Чëрт-чëрт-чëрт. Мой страшный сон прошлого пришëл ко мне наяву, намереваясь поговорить со мной. Едва я ступила на резину детской площадки, на которой, как назло, не было ни единой души, я обернулась, но сзади себя никого не увидела. Моë лицо, кажется, не отражает вообще ничего, лишь осознание. Вольт, понимая, что что-то не так, жалобно скулит, и его мольба отражается эхом в моих ушах. Я понимаю, что жëстко попала. Не отбиваюсь, когдаПламя?!
Не думая о возможных последствиях, я резко вытягиваю руку вперëд и небольшим холодным потоком тушу огонь, сковывая его руки льдом. Тот сначала удивлëнно таращится на них, а после поднимает взгляд и грустно усмехается. Ему явно тоскливо. А я не знаю, какие цели он преследует. Кто он. — Зачем ты здесь? Просить помощи? — Загладить вину. Слова не находятся. Ответ звучит незамедлительно, поэтому времени подумать у меня остаëтся немного. — Ты не вовремя, — горестно вздыхаю я, подбирая выпавший из рук поводок. — Вот если бы ты появился... Месяцев пять назад, то, может быть, простила. Когда мне действительно нужен был брат. В его взгляде читается искренняя грусть, смирение и мольба. Я твëрдо ответила себе: нет. Лишние проблемы, особенно в лице мутанта, мне не нужны. Могу же я хоть раз не поддаться эмоциям, а поступить здраво?.. — Я знаю, что это всë неправильно, — останавливает меня рука, стоит сделать шаг в сторону площадки, — но, прошу, не оставляй меня. Повернув голову в сторону Лоуренса, я вижу одно: тëмные глаза, в которые можно случайно заглядеться, и слëзы. Мне правда стало жалко этого человека, того, кто не имеет сейчас ко мне никакого отношения, потому что бросил дважды. Он выполнил свою цель, должен радоваться. Сгрëб родную сестру сначала на многолетние убийства, затем на смерть. А действительно ли он такой плохой, каким я его знаю сейчас? Воспоминания для меня болезненны. Детство моë было обрывчатым, ужасным и прекрасным одновременно. «Милая, после пропажи мамы с сестрой у тебя случился сильнейший шок», — говорил мне тогда отец, когда я пыталась понять, куда делось две трети четырнадцатилетнего сцществования. Сейчас-то уже понятно, что ГИДРА их «позаимствовала». Хорошего было много. С сестрой я была в капитальных неладах, настолько, что за несколько лет жизни перед этим никак к ней не обращалась. От этого мне было лучше, потому что было больше свободного времени, которое я могла коротать рядом с Джеймсом или отцом – тогда мне казалось, что это единственные люди в мире, коим я небезразлична и по-настоящему дорога. Оба прикрывали меня от матери, любящей морить младшую дочь голодом и бить кнутами. Таскали конфеты, обнимали, когда маленькая Джесс поддавалась слезам. И вот тогда они не оставили меня одну. Мать имела полное право ненавидеть меня, зная, скольких я отправила на тот свет. Она же христианка, для неë убийство человека – первый ужасный грех, и, похоже, она решила таким образом взять на себя роль Судьи. Может, она и понятия не имела, что делала я это практически в бесконтрольном мне состоянии. Имела бы я сейчас хоть какую-то возможность взять в руки самосуд? Бросить его в тяжëлую минуту, когда он меня поддерживал? Поступила бы так Фриз? А дружелюбный сосед? — Мой номер прежний, — улыбаюсь и ухожу из переулка.И вот так я отрезала с ног ещë один груз, тянущий меня на дно прошлого.