Наследие

      Будильник на часах Гермионы зазвонил, и она села, слишком боясь посмотреть вниз и узнать результат. Но через несколько минут стыд из-за невозможности взглянуть правде в глаза улегся, и она наконец набралась храбрости взглянуть на белый тест в руках.       Черт.       На нее смотрели две четкие красные полоски.       Черт. Черт. Черт.       Бросив тест на пол рядом с грудой других маггловских тестов на беременность, которые уже валялись у ее ног, она уронила голову на руки. Это не могло быть правдой; десятки тестов, которые она сделала за последние несколько часов, маггловские и магические, твердили, что все это очень реально. Она была беременна и совершенно не представляла, что делать.       Дело не в том, что она боялась стать матерью — на самом деле все было совсем наоборот, — но как она могла позволить этому случиться сейчас?       Она принимала это зелье уже много лет, но ошибки иногда случались. И хотя она обычно каждый день старательно принимала его, все же было несколько раз, когда она принимала его слишком поздно или совсем забывала.       Очевидно, ей нужно было быть более осторожной.       Какой бы ни неожиданной была эта новость, она понимала, что уже достаточно взрослая, чтобы справиться с ответственностью, справиться с позором, который она точно будет чувствовать, потому что была не замужем, но желудок скрутило в узел, когда мысли обратились к Драко. Они встречались всего пару месяцев, и она сомневалась, что в ближайшее время он планировал завести ребенка (если вообще планировал). Они это не обсуждали, и Гермиона не могла предсказать, как он отреагирует.       Мысли лихорадочно метались в голове. Гермиона сидела на краю ванны, пытаясь придумать, как сказать ему, но чем больше она думала, тем больше убеждалась, что если и есть причина, которая заставит его бросить ее, то это именно она.       Девушка была полностью погружена в мысли, что не заметила, как хлопнула входная дверь.       — Гермиона? — раздался из кухни голос Драко.       Черт, он должен был вернуться позже, подумала Гермиона, и ее взгляд упал на разбросанные по полу ванной тесты. Я не знаю, как ему сказать.       Она взмахнула палочкой, быстро спрятав тесты, и встала перед зеркалом, уклоняясь от взгляда, который поймала в своем отражении. Гермиона сделала несколько глубоких вдохов, прежде чем стереть следы слез и поспешно поправить одежду.       — Сейчас приду! — крикнула она, открывая кран.       Девушка плеснула водой в лицо и замедлила дыхание, прежде чем отпереть дверь ванной и войти на кухню, где Драко вытаскивал продукты из сумки, все еще одетый в квиддичную форму.       —Я думала, тебя не будет все утро, — сказала она, обнимая его сзади.       — Я знаю, что ты плохо себя чувствуешь последние пару дней, — начал Драко, поворачиваясь и целуя ее в лоб, — поэтому я улизнул с тренировки пораньше. Хотел прийти домой и приготовить тебе блинчики.       Я должна сказать ему, подумала Гермиона, когда он погладил ее по спине. Просто сказать ему.       Но она не сказала.       — Тебе уже лучше? — спросил Драко, убирая рукой волосы с ее лица, задержав пальцы на ее щеке.       — Немного, — солгала Гермиона, заставляя себя улыбнуться. По правде говоря, она чувствовала что угодно, только не это. — И все же меня немного подташнивает, — добавила она, зная, что не сможет скрыть этого, если ее снова вырвет.       То, что начиналось как странное ощущение в затылке, вызванное стрессом, быстро распространилось на все остальное тело, мешая ей делать что-либо — Гермиона могла только лежать в постели. И когда накатила тошнота, она, наконец, смогла понять, что происходит, но к тому времени было уже слишком поздно притворяться, что все не так, как на самом деле.       — Ну, тогда мне придется настоять, чтобы ты провела остаток дня в постели, — заявил Драко, подхватывая ее на руки и унося в спальню, мягко положив на кровать.       Я правда должна сказать ему, снова подумала Гермиона.       Но она опять не сказала. Не могла. Она все еще была парализована страхом.       Она забралась под одеяло, а Драко отправился на кухню; Гермиону передергивало от беспокойства и нерешительности. Ради своего прикрытия (хотя она знала, что должна сказать ему), она надеялась, что сможет съесть то, что он готовил, но она уже чувствовала, как тошнота ползет обратно в тело, и не была уверена, что у неё получится сдержать ее. Гермиона закрыла глаза и глубоко вдохнула, стараясь думать о чем-нибудь, что могло бы отвлечь от неприятно бурлящей в желудке кислоты. Когда тошнота овладела горлом, Гермиона закуталась в одеяло, желая притвориться, что не знает того, что знает; что все те тесты были просто сном. Она попыталась найти логический выход из своего затруднительного положения, попыталась найти в себе мужество встать с постели и сказать ему, но глаза слипались от усталости, навалившейся на тело, и она быстро погрузилась в беспокойный сон.       Следующее, что она помнила, это как проснулась, когда Драко забрался в кровать, ложась рядом с ней, чувствуя влажность на своей коже — его волосы были влажными после недавнего душа.       — Ты голодна? — нежно прошептал он ей на ухо.       Гермиона растерянно моргнула и открыла глаза.       — О нет, — сказала она, внезапно осознав, что прошло много времени с его прихода. — Я заснула раньше, чем ты успел меня покормить.       — Не волнуйся, — заверил ее Малфой, обнимая и нежно целуя в губы. — Тебе нужно было отдохнуть, — добавил он, изучая ее ртутными глазами, в которых плескалось беспокойство.       Гермиона прижалась головой к Драко, пытаясь спрятаться от его властного взгляда, и вдохнула чистый аромат его тела.       Ты должна сказать ему.       Но прежде чем девушка успела открыть рот, ее желудок заурчал, грубо напомнив, что она весь день ничего не ела.       — Если ты все еще настаиваешь… — начала она, снова поворачиваясь к нему. — Я поем блины прямо сейчас.       — Шеф Малфой к вашим услугам, — ответил Драко, запечатлев еще один поцелуй на ее губах, выскользнув из постели и поспешив на кухню.       Когда Драко начал складывать ингредиенты на столешницу, Гермиона неохотно выбралась из теплой постели и направилась в ванную, где ее тут же охватила паника. Она знала, что должна сказать ему, но мысль о том, чтобы сказать сейчас… Она просто не могла.       Еще один день, пообещала она себе. Я скажу ему завтра.       Гермиона остановилась, посмотрев на себя в зеркало, прежде чем покачать головой и направиться обратно на кухню.       Но это был не просто еще один день. Один день превратился в два, которые быстро превратились в две недели, а Гермиона до сих пор не могла сообщить ему эту новость. Каждый раз, когда она думала, что набралась смелости поговорить, девушка представляла, как он уходит, злясь на ее безответственность, раз позволила этому случиться. И именно это удерживало ее от того, чтобы открыть ему тайну.       Гермиона знала, что ведет себя неразумно; знала, что он не такой человек, но все же так боялась потерять его, что она, Гермиона Грейнджер, начала игнорировать всякую логику.       По мере того как проходили дни, утренняя тошнота становилась все более сильной, а Гермиона изо всех сил пыталась не только скрыть то, что происходит на самом деле, но и справиться с суровыми обязанностями на работе. И Драко, и Гарри предположили, что ее странное поведение вызвано стрессом, и настояли, чтобы она взяла несколько дней отпуска, но Гермиона отказалась, пока они не пригрозили, что потащат ее в Мунго.       В первый выходной, после довольно неприятного приступа паники на кухонном полу, Гермиона решила, что уже давно пора убедиться, что с ребенком все в порядке, и позвонила в маггловскую клинику, которая находилась неподалеку от того места, где она выросла, записываясь на прием. Это не имело никакого смысла — тот факт, что она не могла сказать Драко, что происходит. Гермиона надеялась, что если увидится с доктором, то это даст ей последний толчок, чтобы быть честной с ним.       За несколько дней до обследования тревога стремительно возрастала, и сразу же после того, как Драко уходил на работу, она впадала в нервное расстройство, злясь и смущаясь из-за невозможности сказать отцу своего ребенка — человеку, которого она любила, — что беременна. Гермиона плакала, а затем засыпала, где только это было возможно. Это был сводящий с ума цикл, и она понимала, что его нужно остановить. Ради ребенка, ради ее отношений с Драко, она должна найти в себе чертову гриффиндорскую храбрость и рассказать ему.       В день «Х» она нервно ждала, когда Драко уйдет на работу, поцеловав его на прощание, прежде чем аппарировать к клинике. Гермиона не знала, чего ожидать от встречи, но вздохнула с облегчением, когда открыла последнюю дверь в маленькое помещение. Самое трудное позади: она наконец-то здесь.       Зарегистрировавшись, она села на стул в углу, заполняя бланки приема, одновременно пытаясь успокоить нервы, которые угрожали испортить краткий миг спокойствия. Что, если она пришла слишком поздно? Что, если за несколько недель постоянно беспокойства с ребенком что-то случилось? Она почувствовала, как учащенно забилось сердце, и, чтобы стало легче дышать, сорвала с шеи шарф и поспешно собрала волосы в пучок.       Держи себя в руках, Гермиона, сказала она себе.       И она держала… несколько секунд.       К счастью, прежде чем ее охватило слишком знакомое ощущение надвигающейся панической атаки, ее окликнула добрая медсестра средних лет по имени Марта и проводила в смотровую. Медсестра, явно привыкшая общаться с чересчур встревоженными матерями, только взглянула на Гермиону и заверила ее, что она в безопасности.       — Просто немного нервничаю, — попыталась объяснить Гермиона.       — Дорогая, не существует слова, которое могло бы объяснить те эмоции, которые ты сейчас испытываешь, — сказала Марта, мило улыбаясь. — Если бы мужчинам пришлось пройти через все это, — продолжала она, указывая на плакаты в комнате (Гермиона хотела бы забыть то, что содержали в себе эти изображения), — мир был бы совсем другим.       Гермиона, которая никак не ожидала, что ее положение покажется ей хоть сколько-нибудь забавным, рассмеялась. Просто представила, как Гарри или любому другому отцу приходится справляться с каким-нибудь неблагоприятным последствием беременности — это было почти смешно. — Спасибо, — выдавила она через несколько секунд, — мне это было необходимо.       Довольная тем, что пациентка немного успокоилась, Марта стала проводить тесты, и шутила каждый раз, когда улыбка Гермионы исчезала. Только когда в комнату вошла шатенка, остановившись, чтобы убрать за уши несколько непослушных прядей волос, и быстро вымыла руки, Гермиона поняла, как много времени прошло.       — Извините за задержку, — объявила женщина, бросая бумажное полотенце в мусорное ведро. — Я доктор Уилкес, — сказала она, протягивая руку Гермионе. — Как вы себя чувствуете?       — Нервничаю, но теперь мне лучше, — призналась Гермиона, слабо улыбаясь, когда доктор села в кресло рядом со столом для осмотра.       — И это совершенно нормально, — ответила доктор Уилкес с улыбкой, сверкнув ярко-голубыми глазами. — Спасибо, Марта, — добавила она, поворачиваясь к медсестре, которая только что закончила собирать пузырек с кровью Гермионы.       Марта кивнула доктору и снова повернулась к Гермионе.       — Она лучшая, — прошептала медсестра, когда доктор Уилкес начала просматривать карту Гермионы. — Все будет хорошо, дорогая, — пообещала она, сжимая руку Гермионы, прежде чем собрать вещи и выйти из кабинета.       — Похоже, единственное, что осталось — это ультразвук, — сказала доктор, оторвавшись от бумаг, которые держала в руке. — А потом я с удовольствием отвечу на все ваши вопросы.       Гермиона кивнула и посмотрела, как доктор подкатила тележку.       — Мне нужно, чтобы вы снова легли на подушку и немного приподняли рубашку, — сказала доктор Уилкес, открывая контейнер с гелем рядом с аппаратом.       Гермиона быстро подчинилась. Дрожащими руками она подняла рубашку до полоски лифчика. Когда она устроилась поудобнее, доктор покрыла ее обнаженную кожу тонким слоем геля.       — Сейчас может быть холодновато, — предупредила доктор Уилкес, прежде чем поднести датчик к животу Гермионы.       Гермиона наблюдала, как доктор двигает инструмент по ее животу. Несмотря на то что она могла видеть только край экрана, который изучала женщина, ее сердце нервно трепетало при мысли, что где-то на ультразвуковом изображении был ее ребенок.       — У вас девятая неделя, — сказала доктор Уилкес через несколько минут.       Доктор остановила изображение на мониторе рядом со смотровым столом и повернула его так, чтобы Гермиона могла в первый раз увидеть своего ребенка. Хотя девушка едва понимала, что изображено, она сглотнула слезы, когда доктор улыбнулась ей. Было странно видеть образ ребенка, который рос внутри нее, но эта картинка заставила ее сердце сжиматься так и трепетать так, как никогда прежде. Этот ребенок был частью ее, частью мужчины, который был ей небезразличен, и она уже любила его больше, чем могла себе представить.       — С ребёнком все в порядке, — заверила ее доктор. — Я вообще не вижу причин для беспокойства. Остальные анализы будут готовы через несколько дней, и я позвоню, если будет что-то тревожное.       Гермиона, которая перестала слушать после фразы «с ребёнком все в порядке», быстро кивнула, когда поняла, что доктор Уилкес замолчала.       Я должна ему сказать.       — Я хотела бы снова увидеть вас через три-четыре недели, — сказала доктор, дав Гермионе еще несколько минут собраться с мыслями. — Я не хочу совать нос в чужие дела, но если вы проходите это в одиночку, то есть ресурсы для помощи, — тихо добавила она.       — О нет, его отец очень рад! — солгала Гермиона, заставляя себя улыбнуться. — Он просто не смог сегодня отпроситься с работы.       Доктор Уилкес подозрительно посмотрела на нее, но не стала настаивать.       — Вас тошнит по утрам? — спросила она, открывая другую страницу в карте Гермионы.       — Меня тошнило последние две недели, — призналась Гермиона, слегка съежившись от нахлынувших воспоминаний о прошедших днях, — и я не могла много есть.       Доктор Уилкес кивнула.       — Это совершенно нормально, — сказала она. — Если вы будете есть маленькими порциями в течение дня, станет легче, — продолжила она, словами и мягким голосом успокаивая последние оставшиеся нервы Гермионы. — Но тошнота пройдет через пару недель.       Пока доктор говорила о способах, которыми можно унять утреннюю тошноту, Гермионе стало ясно, что из-за отсутствия конкретных, универсальных препаратов она, наверное, получит больше ответов от разговора с целителем в больнице Святого Мунго. Маггловская медицина, похоже, просто не знала такого способа.       — Меня ещё кое-что беспокоит, — внезапно вспомнила Гермиона. — У меня начались головные боли, причем довольно сильные.       — Насколько сильные? — спросила Доктор Уилкес, слегка прищурившись.       — В детстве у меня бывали мигрени, — начала Гермиона, пытаясь найти способ объяснить ощущения, которые она испытывала в последние две недели, — Но сейчас все по-другому. Я бы не назвала их болезненными, но они бывают весьма изнурительными. Такое ощущение, что из задней части моего черепа исходит небольшой электрический заряд.       — Хм, — пробормотала доктор. — Головные боли возникают одновременно с тошнотой?       — Почти всегда, — ответила Гермиона.       — И не болезненные? — с любопытством спросила Доктор Уилкес.       Гермиона покачала головой.       — Просто неудобные, — ответила она, — Как будто они нарушают мой баланс или что-то в этом роде.       Доктор ободряюще улыбнулась.       — Я знаю, что это может показаться странным, — начала она, сунув блокнот под мышку, — Но все эти боли, к сожалению, лишь часть процесса. Многие женщины испытывают головные боли во время беременности. Тело много работает, выращивая другого человека, и иногда это протекает не легко, — продолжила она, сочувственно глядя на Гермиону. — Если головные боли начнут усиливаться, позвоните в клинику, и мы встретимся раньше.       — Спасибо, — сказала Гермиона, вздохнув с облегчением.       Задав доктору еще несколько вопросов, в основном для того, чтобы понять, чего ожидать в ближайшие недели, Гермиона вышла на улицу и аппарировала домой, снова терзаясь своим решением ничего не говорить Драко. Встреча заняла гораздо больше времени, чем она ожидала, и когда она открыла дверь своей квартиры, ее внезапно охватила усталость. Гермиона закрыла за собой дверь и прислонилась к ней всем телом, позволяя глазам закрыться, в то время как ее рука сжимала изображение ультразвука, который доктор распечатала для нее, прежде чем Гермиона ушла.       — Где ты пропадала?       Вздрогнув, она открыла глаза и увидела, что Драко стоит посреди кухни, скрестив руки на груди и прищурившись.       — Я… ты напугал меня, — ответила Гермиона, не в силах скрыть шок, который она испытала, обнаружив его в своей квартире посреди рабочего дня. Она отпустила изображение и быстро вытащила руку из кармана. — Я вышла прогуляться. Я не могу сидеть здесь взаперти, — добавила она, надеясь, что он примет извинения за ее отсутствие.       Он внимательно посмотрел на нее, явно обеспокоенный ее реакцией, но промолчал.       Скажи ему!       — Я подумал, что ты захочешь перекусить, — сказал он наконец, все еще напряженно указывая на сумку на столе.       — О, спасибо, — сказала она, подходя ближе. — Ты не должен был этого делать.       Оказавшись перед ним, Гермиона наклонилась, обняв его за талию, но он остановил ее, уставившись в пространство позади.       — Гермиона, что случилось? — спросил Драко с отчаянием в голосе.       — Н-ничего, — солгала она.       Скажи ему.       Боль в его глазах была слишком очевидной.       — Я хочу, чтобы ты доверяла мне настолько, чтобы рассказать, что происходит. Я знаю, что тебя что-то беспокоит, — сказал он почти шепотом.       — Все в порядке, — снова солгала Гермиона. — Я знаю, что была сама не своя последние две недели, но думаю, что вы с Гарри были правы. Мне кажется, у меня был стресс из-за работы, — она сделала паузу, чувствуя, как бешено колотилось сердце, когда Драко избегал ее взгляда. — Я уже чувствую себя лучше.       Драко вздохнул, наконец-то бросив на нее грозный взгляд.       — Драко, — прошептала она. Глаза горели, пока Гермиона пыталась бороться со слезами, угрожающими потечь по щекам.       Не оставляй меня. Пожалуйста, не оставляй меня.       Это была пытка — ждать, когда он заговорит. А Гермиона почти сказала ему — слова застыли на кончике языка, но Драко схватил ее и притянул к себе, прежде чем она нашла в себе мужество произнести их.       — Я беспокоюсь, — сказал он, прижимаясь своим лбом к ее. Гермиона чувствовала, как сильно его сердце колотилось в груди.       Беспокойство — это даже близко не то слово, которым можно было описать то, что чувствовал Драко. Впервые за все время их отношений он ощутил, как она закрывается, и это сводило его с ума, потому что он не мог понять, почему. Он видел, что ее что-то беспокоит, и не понимал, почему она лжет ему. Что он сделал не так? Почему она не хочет поговорить с ним об этом?       — С тобой я чувствую себя лучше, — сказала она, прижимаясь к нему всем телом. — Спасибо, что пришел проведать меня.       — Я могу взять отгул и остаться здесь с тобой, — сказал Драко, надеясь, что если останется, она в конце концов скажет ему, что случилось.       Гермиона подняла голову, и ее теплые карие глаза встретились с его холодными серыми.       — Разве ты не нужен на работе?       — Дин может закончить просматривать записи памяти, — просто сказал он. — Их осталось не так много.       — Тогда да, я бы очень хотела, чтобы ты остался, — сказала ему Гермиона, прежде чем медленно приподняться на цыпочки, чтобы поцеловать его, прижавшись всем телом к нему.       Драко просто не мог злиться, когда она вот так прижималась к нему. Малфой мягко улыбнулся ей в губы. Конечно, он все еще беспокоился, но ее прикосновение, ее поцелуй убедили его, что она не хочет, чтобы время закончилось. Что бы ни беспокоило ее, что бы ни грызло ее, это должно быть с этим нужно разобраться, и он не позволит ей продолжать отталкивать его.       — Дай мне тридцать минут. Я вернусь в Министерство и поговорю с Дином. А потом я весь твой, — сказал Драко, когда они оторвались друг от друга. — И поешь, — добавил он, снова указывая на сумку. — Тебе не станет лучше, если будешь голодной.       — Хорошо, — сказала Гермиона, когда он отпустил ее.       Она смотрела, как он уходит, и невольно положила руки на живот, когда за ним закрылась дверь. Гермиона решила, что расскажет ему, как только он вернется. Эта тайна разъедала ее изнутри, и она больше не могла держать ее в себе. Он заслуживал знать, что станет отцом.

***

      Драко оказался в тускло освещенном коридоре, посмотрев на знакомую зеленую дверь. У него не было причин возвращаться в Министерство, Гарри уже сказал ему провести остаток дня с Гермионой, а Дин заверил, что у него все под контролем, но ему нужно было захватить кое-что, прежде чем вернуться к ней — то, что он хотел отдать Гермионе, когда наконец скажет, что любит ее.       Мысли плясали в голове, отвлекая, и Драко открыл входную дверь, войдя в свою квартиру. Он едва взглянул по сторонам на окружающую обстановку, когда шел по маленькому коридору в свою спальню. Остановившись перед маленьким столиком рядом с кроватью, Драко открыл единственный ящик и вытащил маленькую бархатную прямоугольную коробочку. Теперь сердце бешено колотилось, и когда он открыл ее, перевернув, ему в руку тяжело упало красивое бриллиантовое ожерелье, украшенное большим изумрудным кулоном. Оно принадлежало его бабушке. Она завещала ожерелье ему, когда она умерла, и он хранил его все эти годы в надежде, что когда-нибудь найдет человека, которому захочет подарить его.       Именно таким человеком, без сомнения, была Гермиона. Ему было все равно, что они вместе не так долго или что его бабушка перевернется в гробу, если узнает, что он подарил одну из ее самых ценных вещей магглорожденной ведьме. Он любил ее и не мог больше ждать. Драко смотрел на ожерелье еще несколько секунд, все еще ощущая бешеный стук сердца внутри от осознания того, что он хочет сделать, а затем положил его обратно в коробочку и засунул в карман.       Только выйдя из своей комнаты, он почувствовал, что что-то не так; что, войдя, он был слишком погружен в свои мысли, чтобы заметить, что не один. Драко попытался вытащить палочку, не глядя и не выдавая того, что понял, но проклятие попало в него прежде, чем он успел отреагировать, отбросив его к стене, что он сильно ударился затылком. Голова вспыхнула от боли, и он упал на пол. Драко дико оглядел комнату, надеясь определить, откуда прилетело проклятие. Он попытался успокоиться, но комната закружилась, пока он шарил по полу в поисках волшебной палочки.       — На твоем месте я бы этого не делал, — насмешливо произнес чей-то голос.       Прежде чем Драко успел среагировать, у его горла оказалась палочка, кончик которой неловко ткнулся в его сонную артерию.       — Чего ты хочешь? — спросил Драко, когда кровь начала стекать по лицу, закрывая вид на человека.       — Тебя, — холодно ответил голос.       Последнее, что Малфой увидел перед тем, как потерял сознание, был блеск ожерелья на полу.