Наследие

      Драко наблюдал, как Гермиона бродит по берегу озера, положив руки на живот. Воздух был холодным, и пар поднимался от поверхности воды, окутывая ее почти жуткой дымкой, но также было что-то невероятно красивое в том, как светилась ее кожа на контрасте с мрачным окружением. Он улыбнулся, радуясь, что стоит в стороне и позволяет ей исследовать местность без него и без его хромоты, которая замедляет шаг. Из всех мест, которые он показывал ей в Поместье, это было ее любимым, и каждое утро она просила выйти сюда. И не важно, солнце или дождь.       Ему нравились эти моменты, когда все было почти нормально, когда он забывал, — хотя бы на мгновение, — что она в опасности. Не они, она. И он хотел — больше, чем когда-либо за всю свою жизнь, — пообещать ей, что все будет хорошо.       Я не могу ее потерять, подумал он, возвращая ей улыбку, когда она оглянулась. Я не могу потерять ни одного из них.       В отличие от того дня, когда он впервые переступил порог дома, боль в костях уменьшилась до обычной ломоты, которая беспокоила его только тогда, когда он неподвижно стоял на холоде, но она быстро сменялась болью в сердце, которая точно не уйдет, пока он она не будет в безопасности. Почти каждый день Драко боролся со стеснением в груди, пытаясь не дать Гермионе увидеть, как он напуган. Потому что если она узнает, если увидит, что на самом деле делает с ним паника, она перестанет спать по ночам.       Даже отец, вообще не обращавший внимание на людей, которые тратили драгоценное время на беспокойство, ходил по Мэнору, как будто был недавно коронованным лордом меланхолии, и вскидывал палочку при малейшем звуке. То, что он принял Гермиону, было еще одним сюрпризом для Драко, когда он очнулся, но бомба взорвалась, когда он выразил желание ее защитить. Насколько Драко знал, только одной женщине удавалось проникнуть в ледяную броню его отца так же легко, как Гермионе, и это была его мать.       Нервы были на пределе, и спусковым крючком стало то, что относительное спокойствие последних нескольких недель резко прекратилось три дня назад, когда Гарри понял, что воспоминания Рудольфуса искажены. То, что кому-то удалось проникнуть в Азкабан незамеченным, было практически невероятно, но все знали, что имеют дело с чем-то гораздо большим, чем один жаждущий мести Пожиратель Смерти. Похоже, пресловутый башмак наконец-то начал свое долгожданное падение.       Драко не мог припомнить, когда был на взводе больше, чем сейчас. Было трудно не давать Гермионе слишком нервничать, особенно после открытия Гарри, но он до сих пор пытался обуздать собственные эмоции, и даже приказа Кингсли удвоить охрану Поместья было недостаточно, чтобы оторвать его от мысленного обрыва, на котором он находился. Ему нужны были ответы, ему нужно было знать, что, черт возьми, происходит, потому что незнание было единственной пыткой, которую, как он думал, не сможет пережить.       — Материнство ей к лицу, — произнес мягкий голос рядом с ним, на мгновение отвлекая от мыслей.       Драко обернулся и увидел, что его мать смотрит на озеро, наблюдая, как Гермиона гуляет вдоль воды.       — Да, — согласился он, проводя пальцами по серебряной змеиной голове на кончике трости.       Он неохотно, несмотря на то, что неделями пытался доказать отцу, что тот ошибается, признал, что таскать с собой эту безвкусную штуковину лучше, чем использовать чудовище для престарелых, с которым его отправили домой из больницы. Конечно, он мог трансфигурировать его во что-то другое или купить свой, но каждый раз, когда он думал об этом, он не мог отпустить эту проклятую вещь.       — Только что пришло письмо, — сказала Нарцисса, оторвав взгляд от озера и переведя его на сына, — от Гарри.       — М-м-м? — несколько рассеянно спросил Драко; его внимание уже вернулось к ведьме, закутавшейся в один из его старых свитеров.       — Он говорит, что будет счастлив это сделать, — сказала она ему.       — Хорошо, — пробормотал он, его лицо ничего не выдавало.       — Это пришло вместе с ним, — продолжила Нарцисса, протягивая небольшой пакет.       Драко перевел взгляд на предмет в руке матери.       — Портключ, — объяснил он, слабо улыбаясь. — Оставь себе, — сказал он ей. — Если что–нибудь случится, если кто-нибудь нарушит защиту, мне нужно, чтобы ты взяла ее, — он указал на Гермиону, — и сбежала.       Нарцисса спокойно кивнула, прежде чем положить предмет в карман.       — Я знаю, куда он ведет? — с любопытством спросила она, остро ощущая, что сын неловко застыл рядом с ней.       — Я не уверен, — быстро ответил Драко, уже решив, что для всех будет безопаснее, если меньше людей будет знать реальные детали. — Но ты будешь знать, что делать, когда доберешься туда.       Поместье, хотя и было самым впечатляющим, не было единственной собственностью Малфоев. И определенно не было самым тайным местом. Несмотря на то что Люциус никогда не раскрывал местонахождение всех владений по довольно очевидным и часто законным причинам, Нарциссе не нужно было спрашивать, можно ли отследить то, что прикреплено к портключу, или нет.       К несчастью, Нарцисса знала, что это не значит, что в конце концов его не найдут.       — Не безопаснее ли было бы отправить ее туда сейчас? — спросила она, плотнее закутываясь в шерстяную шаль и слегка поеживаясь от прохладного утреннего воздуха.       Драко нахмурился. В его глазах промелькнуло что-то похожее на нерешительность, прежде чем он ответил.       — Я думал об этом, — признался он наконец, делая глубокий вдох, — но боюсь, что это только затянет неизбежное, — в его голосе слышались гнев и беспокойство, как будто он хотел, чтобы сказанное им было неправдой.       — Ты хочешь подождать до тех пор, пока не сможешь обеспечить отвлечение, чтобы дать ей шанс на чистый побег, — предположила Нарцисса, и ее сердце сжалось, когда она поняла, что это значит.       — Да, — просто ответил он. — Может, я и не смогу победить в этой битве, но я определенно смогу отвлечь того, кто придет за ней, чтобы она могла исчезнуть без преследования.       — Она знает? — спросила женщина, стараясь, чтобы голос звучал ровно и спокойно. Нарцисса бросила встревоженный взгляд на озеро.       Драко отрицательно покачал головой.       — Нет.       На каком-то уровне она ожидала этого, и поэтому, несмотря на то, что каждая клеточка ее тела умоляла ее попросить его пересмотреть план, она знала, что спор с ним только все усложнит. Любовь была сильным чувством, и она это прекрасно понимала, но любовь ее сына к Гермионе была чем-то совершенно другим.       Даже со стороны было видно, как они подходят друг другу. Они были практически неразлучны — не то чтобы они могли уйти очень далеко друг от друга, будучи запертыми на территории поместья — и они проводили очень мало времени вне поля зрения друг друга. У них было много общего, но также были и различия. Они испытывали друг друга. Они могли общаться одним взглядом. Они ссорились так, как может ссориться только безумно влюбленная пара. И никто, к большому огорчению ее мужа, не мог остановить их, когда они приступали к исследованию чего-то нового в обширной библиотеке Малфоев.       Но они были не просто хорошей парой — они были как две половинки пазла, каждая из которых заполняла в другом дыры, о существовании которых они даже не подозревали. С одной стороны, это напомнило ей о том, что она чувствовала, когда впервые встретила Люциуса — облегчение и потрясение от того, что нашла человека, который полностью понимал ее. С другой стороны, она не могла не задумываться, не связывало ли их вместе что-то ещё, если они не были буквально предназначены друг для друга.       И уж точно не в первый раз Малфои танцевали с судьбой.       — Знаешь, твой отец очень привязался к ней, — сказала Нарцисса, положив руку на плечо сына. — Он не послушает, если ты скажешь ему уйти с нами. Он не позволит тебе столкнуться с этим в одиночку.       С губ Драко сорвалось тихое шипение, когда он медленно выдохнул. Ему не нравилась идея подвергать кого-то еще риску, но он уже смирился с тем фактом, что его отец, даже после стольких лет, когда они почти не разговаривали, не собирался позволить своей плоти и крови (или поместью Малфоев, если уж на то пошло) пасть без должной борьбы. Он рассказал ему об этом в прошлый раз.       — Ты меня невероятно раздражаешь, ты ведь это знаешь? — Драко застонал, уронив голову на руки. — Почему ты не можешь просто выслушать меня?       — Я не убегу из дома, как трус. Я не позволю, чтобы эта семья была уничтожена каким-то фанатиком, — ответил Люциус несколько сердито. — Если ты помнишь, я однажды пытался. И для всех это вышло боком.       Драко тяжело вздохнул и снова посмотрел на отца.       — Это совсем другое, и ты это знаешь.       — Правда? — спросил Люциус, приподняв бровь. — Или я, наконец, делаю то, что правильно, хотя это и трудно?       — Тебе не нужно жертвовать собой. На это уже вызвался я.       Люциус стукнул кулаком по столу, разозлившись больше, чем намеревался.       — Хватит, — потребовал он, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Это не обсуждается.       — А должно, — заявил Драко, отказываясь, несмотря на настойчивость отца, оставить эту тему. — Сколько раз тебе повторять, что этого не пережить? Ты видел, на что способна эта магия, — он сделал паузу, понизив голос почти до шепота. — Мне нужно, чтобы ты охранял ее, когда меня не станет.       На лице отца промелькнула тень боли.       — Ты мой сын, — сказал он, печально глядя на него. — Возможно, я большую часть твоей жизни принимал неправильные решения, но сейчас я не собираюсь это делать. Если стоять рядом с тобой означает, что у тебя будет хоть малейший шанс пройти через это и увидеть, как растет твой ребенок, тогда я это сделаю.       Они вели подобные разговоры с тех пор, как Драко очнулся — в небольших дозах и не всегда так прямо, как сейчас, но все равно было тревожно слышать, как отец говорит так, будто прозрел. Две войны и пара коротких сроков в Азкабане не лишили его высокомерия и ханжества. Поэтому, что бы сейчас ни происходило, это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.       — Почему? — спросил Драко. — Почему сейчас?       Люциус улыбнулся. Такой улыбки Драко не видел у отца с тех пор, как впервые отправился в Хогвартс.       — Ты знаешь почему, — последовал его ответ.       И Драко знал. Это была та же самая причина, по которой он сам все это делал.       Гермиона растопила даже самое холодное из малфоевских сердец.       — Знаю, — сказал Драко, отрываясь от воспоминаний. — Думаю, яблоко действительно падает недалеко от яблони, верно?       Нарцисса негромко рассмеялась.       — Нет, — хмыкнула она. — Это не так.       Несколько минут они оба молчали, завороженные медленными движениями Гермионы среди росших ближе всего к воде дубов.       — Тебе что-нибудь нужно на сегодняшний вечер? — спросила Нарцисса, наконец нарушив молчание. Она знала, что ему не нравится ее вмешательство, но не могла не волноваться. Кроме ребенка, с его выздоровления радоваться было нечему.       — Если ты спрашиваешь о павлинах, то это будет твердое «нет», — ответил Драко намного легче, чем минуту назад.       — Я не говорила о них конкретно, — уточнила Нарцисса, слегка забавляясь. Но Люциус будет очень разочарован, подумала она, сдерживая улыбку. — Я просто хотела сказать, что буду рада помочь, если тебе это понадобится, — пояснила она.       — Хочешь верь, хочешь нет, — начал Драко, стараясь не закатывать глаза, — но думаю, что справлюсь сам, — он остановился, сунул озябшую руку в карман и переступил с ноги на ногу. — В любом случае, она не из тех, кому нужно что-то невероятное, — объяснил он. — Я просто хотел бы дать ей один день без беспокойства, понимаешь? — добавил он через секунду, и счастье быстро исчезло из его голоса. — Только один гребаный день, когда ей не нужно будет думать обо всем этом ужасном дерьме, который происходит вокруг нее.       — Я понимаю, Драко, — сказала Нарцисса, даже не потрудившись отчитать его за грубые слова, — и ты поймешь.       Он почти сделал ей предложение в тот момент, когда очнулся и увидел ее рядом с собой. Даже без кольца — чтобы доказать, что думал об этом еще до того, как на него напали. До сегодняшнего дня Драко чуть не задал этот вопрос по меньшей мере сто раз, так что искренне удивлялся, что ему удалось сдерживаться так долго. Но несколько дней назад, находясь в состоянии легкой панической ярости, он решил, что не может больше откладывать, не может продолжать притворяться, что каждая секунда с ней не так драгоценна, как была.       Однако прежде чем он успел ответить, с края озера донесся резкий звук, почти визг, заставивший мать и сына подпрыгнуть от неожиданности.       — Драко! — тут же раздался взволнованный голос Гермионы.       Не раздумывая ни секунды, Драко побежал, не обращая внимания на острую боль, пронзившую левое бедро. Трость осталась на земле рядом с тем местом, где он оставил мать, палочка была поднята в воздух, а с языка готово было сорваться заклинание.       Гермиона снова позвала его, и несмотря на то, что сердце неудержимо билось от паники, он смог заметить, что резкость в ее голосе коренится в чем-то гораздо более приятном, чем страх. Подойдя к ней, он опустил палочку и жестом велел матери оставаться на месте.       — Что случилось? — спросил Драко.       Когда она не ответила, его глаза проследили за ее пристальным взглядом, который был прикован к верхней части ее сильно обтянутого свитером живота. Одна ее рука покоилась на нем, а другая была изящно пристроена сбоку. С Гермионой все было в порядке, но Драко сделал еще один шаг ближе, чувствуя, как дрожат руки.       — Гермиона? — мягко спросил он, протягивая руку, чтобы коснуться ее.       На этот раз она услышала его, и когда наконец подняла на него глаза, в них блестели слезы.       — Он толкается, — улыбаясь, сказала она.       Драко облегченно вздохнул.       — Гермиона, сколько раз я должен повторять тебе, что это не… — но остановился на середине фразы, полностью осознав смысл ее слов. — Толкается?       Гермиона, все еще улыбаясь, кивнула, взяла одну из его рук и положила себе на живот.       — Чувствуешь?       Драко инстинктивно опустился перед ней на колени, не заботясь о том, как унизительно при этом выглядит, и устроил вторую руку рядом с первой. Некоторое время он ничего не чувствовал, но как только открыл рот, чтобы спросить, уверена ли она, под его пальцами пробежал легкий трепет.       Его сердце почти остановилось.       — Черт возьми, — выдохнул он.       — Выражения, Малфой, — шутливо предупредила Гермиона, радуясь, что ругалась не она.       Но Драко не слушал. Он смотрел на ее живот, пристально изучая его, как будто он обладал какой-то особой силой. Еще одна дрожь прошла под кончиками пальцев, и он подавил совсем не малфоевский всхлип, прежде чем посмотреть в глаза Гермионе.       — Довольно удивительно, да? — сказала она, проводя рукой по его лицу.       Драко не находил слов, он был совершенно очарован. И Гермиона, которая уже привыкла к его угрюмости, с трудом удерживалась от смеха, наблюдая за таким выражением лица отца ее будущего ребенка.       — Он очень дерзкий малыш, — заметил Драко, когда, наконец, взял себя в руки.       — А, значит сейчас он? — язвительно заметила Гермиона, в чьих глазах смешались любовь и веселье.       — Он. Она. Это имеет значение? — едва не воскликнул Драко, поднимаясь на ноги.       Гермиона усмехнулась.       — Нет.       — У нас будет ребенок, — прошептал он, склонив к ней голову.       — Только что это понял? — ответила она, слегка приподняв бровь.       Он притянул ее ближе и нежно провел ладонями по ее лицу, прочертив большими пальцами мягкие линии вдоль ее щек, прежде чем опустил голову и прижался к ее губам.       Такой поцелуй он обычно приберегал для тех случаев, когда они оставались наедине, но сейчас это не имело значения. Ему нужно было ощутить ее вкус, почувствовать ее вздохи, когда он жадно раздвигал языком ее губы. Ему нужно, чтобы она знала, как он счастлив ее целовать. И внезапно, даже не успев понять, что решило сердце, Драко молча призвал с помощью акцио маленькую коробочку, спрятанную в его письменном столе в садовом доме.       К черту сегодняшний вечер, он сделает это прямо сейчас.       Не разрывая поцелуй, Драко переместил руку назад и раскрыл ладонь, чтобы коробка не приземлилась ему на голову. Спустя, наверное, минут десять, она наконец упала ему в руку, и он отстранился, изучая взглядом ее лицо и теряясь в блестящих глазах, пока сердце бешено колотилось в груди.       — Почему ты остановился? — пробормотала Гермиона, облизывая губы и слегка рассеянно смотря на него.       Драко улыбнулся. И это была не та улыбка, которую он выдавливал из себя последние несколько недель. Это была та дьявольски красивая улыбка, из-за которой ноги Гермионы чудесным образом подкашивались.       — Я люблю тебя, — тихо сказал Драко. — Чертовски сильно.       — Да, да, я тоже тебя люблю, — сказала Гермиона, пытаясь притянуться его обратно к себе. — Теперь мы можем вернуться к поцелуям? Мне очень нравится.       Несмотря на соблазнительность ее слегка припухлых губ, Драко сопротивлялся, пока она не рассердилась и вопросительно не посмотрела на него. Но прежде чем она успела открыть рот, чтобы потребовать объяснений, он снова заговорил, на этот раз чуть громче, чтобы скрыть волнение.       — Гермиона, я… — начал он, пытаясь придумать правильные слова. Он раздраженно покачал головой, когда ничего не получилось. — Мерлин, я даже не могу найти слов, чтобы объяснить, как много ты для меня значишь, — выпалил он, покраснев, когда понял, насколько сильно все испоганил.       Гермиона мило улыбнулась ему.       — Тебе не нужно…       — Нужно, — возразил Драко, проводя пальцами по ее лицу. — Ты самый блестящий и заботливый человек, которого я когда-либо встречал, и я даже не могу выразить, каким счастливым ты меня сделала, — он помолчал, проводя рукой по волосам. — Не знаю, что я сделал, чтобы заслужить тебя и это, — он кивнул в сторону ее живота, — но я сделаю все, что в моих силах, чтобы защищать вас обоих до конца своей жизни.       — Драко, я не…       — Просто дай мне закончить, — добавил он, хватая ее за руку.       На секунду ему показалось, что Гермиона возразит, но она быстро кивнула и дала ему продолжить.       — Ты делаешь меня лучше. Черт, ты делаешь всех вокруг лучшей версией самих себя. Ты никогда не сдаешься, даже когда становится трудно, и никогда не пускаешь все на самотек. Ты упрямая, но очень милая, — теперь Драко говорил бессвязно, но ему было все равно. — Я люблю в тебе все. Твои волосы, особенно утром. Веснушки на носу. Этот рот, — снова сделал паузу, проведя пальцем по ее губам, чтобы убедиться, что она поняла. — Ты опьяняюще красивая, и я зависим от тебя.       — Драко, что на тебя нашло? — спросила она, совершенно сбившись с толку.       — Нужно было добавить к списку твоих качеств раздражающее нетерпение, — заметил он, несколько удивившись, что она до сих пор не поняла, что происходит. — Мне ещё многое нужно сказать, но раз уж ты такая чертовски сложная…       Драко опустился на одно колено, и только тогда Гермиона поняла, что он пытается сделать. Ее глаза расширились от удивления, и она в замешательстве наблюдала, как он вытянул перед собой маленькую коробочку и открыл ее. Внутри бархата лежало кольцо с бриллиантом, который мягко искрился на темной ткани.       — Гермиона Джин Грейнджер, ты…       — ДА! — крикнула она, прежде чем он успел закончить вопрос. И если бы его не переполняло счастье, то он упрекнул бы ее за то, что она прервала его… снова.       Вместо этого Драко надел ей на палец кольцо, бросил пустую коробочку через плечо и встал. Едва дав Гермионе секунду переварить то, что произошло, он страстно ее поцеловал.       — Только ты можешь выкрикнуть ответ на вопрос, который еще даже толком не задан, — заметил Драко, когда ему наконец удалось отстраниться.       Гермиона покраснела, чувствуя легкое смущение.       — Прости, — извинилась она. — Я просто не могла ждать.       — Ты никогда не можешь, — ответил Драко, и тихо хмыкнул. — Надеюсь, ты сможешь жить, не зная второй половины этого вопроса, — съязвил он, убирая локон с ее лица.       — О, ты же не собирался просить меня быть твоим рабом или что-то в этом роде, — возразила она, закатывая глаза.       — Думаю, ты никогда этого не узнаешь, — ухмыльнулся в ответ Драко.       Почему, когда с ним труднее всего, он всегда выглядит очень красивым? Гермиона застонала про себя, стараясь не растаять в его объятиях.       — Тебе станет легче, если я позволю тебе попробовать еще раз? — нежно спросила она.       — Может быть.       Гермиона сложила вместе подушечки указательного и большого пальцев и сделала легкое движение по губам, показывая, что будет молчать.       Боги, она была очаровательной, пока изучала его своими большими золотисто-карими глазами. Прошло мгновение, прежде чем Драко нашел в себе силы снова открыть рот.       — Ты, — начал он, останавливаясь, чтобы поцеловать ее в уголок рта.       — Выйдешь, — теперь в шею.       — За меня, — он коснулся губами места за ее ухом.       — Замуж? — закончил он, наконец приблизив свои губы к ее рту.       От его прикосновений каждое нервное окончание ее тела трепетало, и в тумане она почти забыла ему ответить.       — Я уже дала тебе ответ, верно? — мечтательно сказала она.       — Скажи еще раз, — прошептал он, до сих пор находясь очень близко к ее губам.       — Да, — выдохнула она. — Конечно, я выйду за тебя замуж, Малфой.       На этот раз Гермиона прижалась к его губам, и Драко ухмыльнулся, когда ее руки крепко вцепились в его лицо.       — Полегче, — предупредил он, хватая ее за плечи, чтобы успокоить. — Я никуда не денусь.       Она пробормотала что-то невнятное в ответ, и он рассмеялся.       — Тебе придется повторить, дорогая. Я не совсем понял.       — Я сказала, — начала Гермиона, сделав глубокий, успокаивающий вдох, — я не могу поверить, что это заняло у тебя так много времени.       — Дерзим? — спросил он, шутливо тыча ее в нос. — Возможно, надо было подождать еще немного, — насмешливо сказал он и рассмеялся, когда она попыталась оттолкнуть его руку. — Ты едва взглянула на кольцо, которое я надел тебе на палец.       — Ох, — это было все, что она успела сказать, когда на ее лице промелькнуло понимание.       Гермиона почувствовала, что Драко наблюдает за ней, как ей показалось, слишком нервно, когда она, наконец, вытянула руку, чтобы изучить кольцо.       Бриллиант, который, к счастью, оказался не таким большим, как она ожидала, был овальной формы и оправлен в красивое золотое кольцо с не слишком витиеватой оправой. Но ее внимание привлек его блеск. Было такое впечатление, что он светится изнутри, и когда Гермиона осмотрела его поближе, то поняла, что поверхность алмаза на самом деле многогранна.       — Нравится? — слегка неуверенно спросил Драко.       Он подумал, что кольцо было очень похоже на нее — какое-то непостижимое и впечатляюще красивое. Когда он увидел его в углу маленького маггловского магазина, он даже не задумывался, что, возможно, она не захочет чего-то совершенно уникального.       — Красивое, — сказала Гермиона, отрывая взгляд от пальца.       Драко облегченно вздохнул.       — Совсем как ты, — пробормотал он, проводя пальцем по ее щеке.       — Оно всегда так светится? — с любопытством спросила Гермиона, снова опустив глаза и повернув руку, чтобы посмотреть немного по-другому.       Драко усмехнулся.       — Это бриллиант в огранки розой, — сказал он, проводя пальцем по руке. — Он лучше всего светится при огне… или при свечах, поэтому я специально заколдовал его, — Драко вытащил палочку и пробормотал несколько слов, чтобы снять заклинание.       Даже без свечения бриллиант был невероятен. Сейчас было лучше видна поверхность камня, и Гермиона восхищенно наблюдала, как по-своему отражается от каждой маленькой грани свет.       Она никогда не могла четко сформулировать, что ее так смущало в обручальных кольцах, которые постоянно мелькали в маггловском телевидении и на страницах журналов, но когда она посмотрела на свое, что-то внутри щелкнуло. Как оказалось, проблема была не столько в самой идее кольца. Проблема была в том, что она не очень пониамала одержимость всех чем-то ярким и смелым — так кольцо выглядело, за неимением лучшего термина, холодными. И каким-то образом, возможно, сам того не желая, Драко сумел понять это прежде, чем смогла она.       — Прекрасно, — сказала она через секунду, наконец опустив руку. — Мне нравится.       — Хорошо, — сказал Драко, притягивая ее к себе. — Я люблю тебя.       Гермиона прижалась носом к его груди, глубоко вдыхая.       — Я так люблю тебя, — тихо сказала она, останавливаясь, чтобы послушать ровное биение его сердца. — Серьезно, — продолжила Гермиона, глядя на него, — почему так долго?

***

      Нарцисса понимала, что ей давно пора было уйти, но ничего не могла с собой поделать. Было что-то ободряющее в том, чтобы наблюдать, как молодая пара делает еще один большой шаг, и когда коробка с кольцами пролетела мимо ее головы по пути к Драко, она поняла, что должна увидеть, чем все закончится.       — Опять шпионим? — пошутил откуда-то сзади знакомый голос.       Она повернулась, все еще зажимая рот ладонью, а другой рукой жестом пригласила мужа присоединиться к ней.       — Ох, — сказал Люциус, заметив обнимающихся у воды Драко и Гермиону. — Значит, он это сделал?       Нарцисса кивнула, наконец убрав руку ото рта.       — И при этом плюнул на все свои планы.       — Звучит знакомо, — заметил Люциус, и уголок его рта приподнялся в легкой улыбке.       Она тихо рассмеялась.       — Из всех черт, которыми обладают Малфои, думаю, что спонтанность самая недооцененная.       — Либо это, либо упрямство, которое может родиться только от сбивающей с ног любви, — ответил он совершенно серьезно.       — Да, — согласилась Нарцисса, и ее мысли вернулись к тому моменту, когда она тоже сильно влюбилась в Малфоя. — И это тоже.       — Они должны быстрее провести церемонию, — сказал Люциус, нервно оглядывая небо над ними. — Мне все равно, что Драко думает о наших семейных клятвах. Закрепленная связь гарантирует, что обереги будут защищать ее так же, как и любого другого Малфоя.       — Что-то подсказывает мне, что это больше не будет проблемой, — задумчиво произнесла его жена, указывая на выражение лица Драко, когда он вел Гермиону к ним.