И я кружусь в полумраке

Ребенок разительно отличался от Караки. Ну, как могут отличаться ворон и письменный стол – абсолютно ничего общего. Во-первых, он был тихим – не в том смысле, что он не говорил, нет. Когда ребенок понял, что его не собираются наказывать, и говорить можно сколько угодно, он с удовольствием задавал вопросы или отвечал на вопросы Джин Сонга взамен. Но он делал это очень деликатно и, если можно так сказать, изящно – как будто его не держали в лабораториях Мастерской, а растили в знатной семье. Или же очень хорошо воспитывали – хотя это было странно, ведь мальчик уверял, что не знал почти никого. Особенно своих родителей. - … моя семья? Но господин Джин Сонг, у меня нет семьи, - ребенок, Двадцать Пятый, хлопал глазами, подставляя голову под пушистое полотенце. Мужчина промокал его волосы от воды, стараясь не запутать их еще больше - после того, как Джин Сонг привел его из лаборатории, он помог принять ребенку ванну. Вся худенькая спина Двадцать Пятого была в кровавых разводах – кажется, иголки шприцов порвали его кожу, когда у него случился срыв – так что ванна была необходима. И потом еще нужно было обработать все ранки – с заражением крови не шутят, а что было в тех шприцах , только сам Захард знает. - Тогда, получается, ты из Средней Зоны? – Джин Сонг подсунул под его волосы полотенце – умудрился найти вместо привычного белого какое-то кислотно-зеленое безумие - и слегка сжал, сгоняя остатки воды. Мокрая копна была настолько тяжелой, что мужчина серьезно опасался того, что Двадцать пятый свернет себе шею, если пошевелит головой. Ребенок нахмурился и тихо дернул плечами , будто опасаясь, что за его ответом последует неминуемая боль. - Я… не знаю, господин Джин Сонг. Прошу прошения, - Двадцать пятый – старый мастер-демон все же отказывался называть этого ребенка Оружием – склонил голову и затих. Над его ухом все так же упрямо парил осколок кристалла, словно перо из семейной заколки семьи Ха. Джин Сонг завернул ребенка в безобразное бордовое полотенце – наследство бунтарства Караки – и легко поднял с пола. Нужно будет позже найти одежду – лабораторное белое платье он уже затолкал в мусорный мешок. У ребенка нездоровая реакция на этот конкретный цвет. На словах то, что он слышал, было волшебным – Оружие, способное принять силу Шипа, сочетая его с мощью Нерегулярного. На него не будут действовать законы Башни и даже Хранители ничего с этим сделать не смогут – все это звучало как чит-код в тех играх, которыми сейчас увлекались все. Но глядя на само оружие, Джин Сонга разбирал смех пополам с горечью – существо, мальчик в его руках, напоминал больше наскоро склеенный прототип. «У него небольшая нестабильность, но её можно исправить последующими операциями и лекарствами» - Нестабильность, - Джин Сонг про себя передразнил сотрудницу Мастерской и мягко уложил ребенка на темно-серые простыни. Он и сам-то не особо любил белый цвет – так что найти постельное белье нужного цвета было не сложно. Ребенок протянул руку и аккуратно надавил на матрас, удивленно хлопая глазами. - Это… Мягко. - Это кровать. Теперь давай обработаем твои раны. Закроешь глаза, хорошо? – Джин Сонг еще не успел закончить говорить, как мальчишка тут же зажмурился. С послушанием у «субъекта Двадцать Пять» все было отлично – и чего только в Мастерской пытались с ним сделать еще? Превратить его в болванку? Не-белых бинтов не существовало у мастера FUG под рукой и, кажется, в Башне в принципе – поэтому он и попросил мальчишку закрыть глаза, пока он сам туго заматывал худую грудь и спину. Порой на теле – на руках и ногах – встречались кольцевидные шрамы, словно кто-то пришивал пальцы и запястья обратно. Джин Сонга передернуло. - Не больно? – внезапно вырвалось у него, а на грани зрения почудились светлые золотые волосы вместо каштаново-черных прядей. Мальчишка робко вздохнул – наваждение пропало, Карака предпочитал либо бурчать, либо огрызаться – и покачал головой, все еще жмурясь. - … нет. Тепло. - Тогда тебе нужно отдохнуть. С тобой сегодня много чего произошло. Нужны силы, - Двадцать пятый смотрит на Джин Сонга золотыми до невозможности глазами – в них горел лихорадочный блеск болезни. Сколько же еще таких – хрупких и едва живых – еще осталось в Мастерской. Джин Сонг как-то раньше не задумывался - или просто не позволял себе думать, давя в себе закипающую ярость от несправедливости. А теперь – доказательство лежит на его кровати, жмурится и хрипло вздыхает. «У Оружия есть небольшой дефект, но он устранится со временем – это подрастет и сможет использовать Шип все больше и больше. К сожалению, дети – очень ненадежный материал, но другого у нас просто нет. Шип отказывался принимать другого носителя» «Ненадежный материал» выглядел совершенно маленьким и хрупким под огромным одеялом – Карака тоже когда-то таким был. Лежал, болел, хныкал – Джин Сонг поил его из кружки чаем и мазал синяки, щелкал по носу, когда тот не слушался. - Хочешь, я посижу с тобой немного? На новом месте плохо спится, - мужчина протянул руку ребенку – из под серого одеяла скользнули тонкие перебинтованные пальцы и несмело, робко, почти невесомо ухватили его ладонь. Джин Сонг как был – в рубашке и штанах – завалился на кровать и осторожно сжал тонкие пальцы. Золотые глаза еще раз сверкнули в темноте, осколок сверкнул кроваво-алым, и в комнате воцарилась тишина. Ребенок очень не любит оставаться один – если Джин Сонг дома, то он всегда, если не спит, вьется рядом, не мешая, но и не выпуская мужчину из поля зрения. Спит он много – Джин Сонг может уйти на целый день, а Двадцать пятый даже не проснется ни разу до его прихода, словно бодрствовать ему было по-настоящему тяжело. Несмотря на это – в те немногие часы, когда он на ногах, ребенок старается спросить как можно больше и как можно больше всего узнать. Иногда он замирает, когда - по его мнению – делает что-то не так, и искоса смотрит на Джин Сонга, словно проверяя, не вернет ли он его обратно в Мастерскую. Мужчине ничего не остается, как снова и снова повторять ребенку, что все в порядке – тогда его плечи опускаются и Двадцать пятый выглядит успокоенным. - Просто… Я попал к тем людям потому, что не послушался Рахиль, - как-то вечером объясняет ребенок, пока Джин Сонг перебинтовывает ему руки, - Они обещали ей, что присмотрят за мной, пока она поднимается на Башню. - Странно. Почему бы вам не подниматься вместе, - Джин Сонг торопливо закрывает белые бинты черной рубашкой и снимает ребенка с кухонного стола, на котором он сидел. Двадцать Пятый оглядывается и тихо шепчет ему на ухо. - Мне нельзя здесь быть. Башня меня не любит. «Ты не прав» - хочет сказать Джин Сонг, но молчит, - «Все это происходит потому, что Башня тебя слишком любит» Визит к Старейшинам был неизбежен – Джин Сонг только хмыкнул, когда ему передали послание от них и помог Двадцать Пятому надеть новую одежду, такую же темную, как и у него самого. С волосами он все еще не решил что делать, так что просто прихватил какой-то завязкой в хвост и вырезал особо злобные колтуны. Сгодится для первого раза. Ребенок, как странно, не дрожал – только крепко ухватил его за ладонь и молчал всю дорогу, разглаживая длинные полы накидки. Его только надо было убедить, что они точнее не едут обратно в Мастерскую и Двадцать Пятый успокоился. Кристалл-перышко все так же слегка звенел, поворачиваясь, над его ухом. - Не волнуешься? – Джин Сонг щелкнул зажигалкой, ему жутко хотелось закурить, пока они шли до главного зала. Мальчик очень медленно покачал головой – длинный хвост его волос качнулся сначала влево, затем вправо. - Мне говорили, что нужно слушаться и быть полезным. В зале, как всегда, было темно – только красный свет падал кольцом в центр, как огромный кровавый глаз. Старейшины сидели в тени, из темноты горели только их глаза. Джин Сонг поджег вторую сигарету, поёжившись. - Сосуд Шипа Убийцы Королей, - заговорил один из них – даже через столько лет Джин Сонг не особо понимал, когда кто говорит. Старые пафосные чудовища прожитой эпохи, - Ты здесь, чтобы мы засвидетельствовали твою силу. - Хорошо, - мальчишка поежился – Джин Сонг видел, как дрогнули его плечи. Он нерешительно скользнул руками к собственной шее и глубоко вздохнул. Под тяжелыми волосами блеснула алая вязь каких-то линий. Зависла тяжелая, вязкая тишина. Мальчишка жмурился, пот катился по его виску, но ничего не происходило – огни глаз Старейшин засияли еще холоднее и ярче. - Кажется, образец еще не готов. Нужно отправить его на доработку в Мастерскую – слишком ненадежная активация. Джин Сонг шагнул вперед, намереваясь поспорить с заносчивыми тугодумными стариками - и вдруг он почувствовал, как Шинсо вокруг было готово взбеситься. Он кинул взгляд на ребенка и не смог сдержать удивленного вздоха. Страх дал необходимый толчок – тот крошечный, больше похожий на украшение осколок вытянулся в несколько раз, нарастая и сияя огнем. Шинсо вновь начало сходить с ума – и старый мастер ощущал кожей ту самую силу Шипа. Шип был разумен – и это пугало. - Хорошо, - Старейшины вновь подали голос, - Теперь – атакуй. Ребенок задрожал и тонко вскрикнул – вспышка света была невыносимо яркой, и Джин Сонгу пришлось закрыть глаза рукой. Когда он, наконец, смог убрать от глаз рукав рубашки, одна из колонн была расколота надвое. Джин Сонг запоздало подумал о том, что колонна была создана из самого крепкого материала в Башне. - Хорошо. Это хороший старт. Ребенок пошатнулся и закрыл лицо руками, тихо покачиваясь и всхлипывая. Из его ушей, глаз и носа хлынула темная вязкая кровь, заструилась между пальцами – затем его вырвало. Тоже кровью. Шинсо завопило умирающим зверем и тут же замолкло, словно кто-то выключил звук. - Черт! – Джин Сонг широкими шагами направился к ребенку и ухватил его за плечи, откидывая голову в сторону, чтобы он не захлебнулся. Его все еще тошнило, крови, вылившейся из его маленького тело, было достаточно, чтобы он умер. Но Шип поддерживал в дитя жизнь. - Ха Джин Сонг, - Старейшины теперь обращались к нему, - Для тебя есть новое задание. Сосуд должен стать сильнее. Укрепи его, - они прерываются под яростным взглядом и продолжают, - Сосуду дано имя Виоле. Единственное, что запомнил старый мастер из конца того дня – кровь под его ногами, полумертвый ребенок в его объятьях и ощущение того, что он уже когда-то кого-то так же держал на руках. *** После этого ребенок спал больше недели – осколок сиял очень тускло, почти как бутылочное стекло. Джин Сонг думал, курил и закупал гранатовый сок и шоколад – слишком много крови ребенок – Виоле - потерял в тот день. Укрепить его… Это не так просто. Даже если он станет сильнее физически, разумная мощь Шипа снесет его и разорвет на части. Необходимо помочь ему стать сильнее в любом из смыслов. Двадцать Пятый проснулся на девятый день и тут же прилип к боку Джин Сонга как маленькая рыбка-прилипала к большой акуле. Первым делом мастер постарался накормить его, впихивая все возможные и невозможные продукты, восстанавливающие кровь, а затем устало выдохнул, садясь на диван. Он старик, ему вредно волноваться. Виоле подлег к нему поближе и застенчиво ткнулся макушкой в грудь – чуть не умер, а все такой же доверчивый и ласковый. Джин Сонг лениво нащупал расческу и перекинул тяжелую копну волос поближе к себе. - Прежде чем мы начнем учиться, нужно разобраться с твоими волосами, Оле. Процесс долгий, так что сиди смирно, - Виоле тут же застыл, как статуя. Джин Сонг вздохнул и принялся за работу, пытаясь не вспоминать, как промывал эту густую копну от крови. Он уже почти закончил с половиной волос, как в дверь постучали – Виоле чуть дернулся и напрягся. - Заходи, Хва Рьюн! Ты же знаешь, я не закрываю дверь, - он протянул между пальцами упрямую прядь и склонился над ней, распутывая узелки. - Это не Провожатая, Мастер. Знакомый лязг послышался у двери – в проеме стоял его драгоценный ученик. - Я пришел посмотреть на свое будущее Оружие.