Местная гильдия воров облюбовала под свои нужды естественную пещеру в склоне холма, за чертой города. Перед входом у них вышла заминка — Камерун наотрез отказался брать Тубуса с собой.
— Вся твоя внешность буквально кричит об ординаторском прошлом. Если войдешь туда, скорее прольется кровь, чем мы достигнем успеха.
— А ты, надо думать, у нас криминальная звезда, которой ящики вынесут на лучшем подносе?
— А я — просто босмер, который приплыл в Морровинд в поисках непыльной работенки.
— Когда тебя убьют, надеюсь, твой дружок не станет винить в этом меня, — проворчал Тубус, однако в словах Камеруна был смысл.
Впрочем, вернулся босмер очень быстро.
— Пожалуй, твое ординаторское прошлое тут никого не побеспокоит, — странным тоном произнёс он.
Причину такой резкой смены настроения Тубус увидел очень быстро. Буквально у порога. Она залила кровью из вскрытой глотки весь пол.
— Его убили сегодня, — склонившись над трупом, сделал вывод Тубус. — Скорее всего, днем или ранним вечером.
— Там дальше — та же история, — махнул рукой Камерун.
Он не соврал, следующий труп они обнаружили в десяти метрах от входа, где узкий входной коридор расширялся до первой полноценной пещеры: на стуле, прислоненным к стене, с оружием в ножнах.
В самой пещере, у давно прогоревшего костра, нашлись ещё двое. Один сидел за столом, а теперь уже лежал на нем, положив голову на руки, второй явно пытался обороняться, но был медленнее своего врага. В сторону вела широкая кровавая полоса, в конце неё они обнаружили ещё одного мертвого данмера, сжимающего в руке обрывок грязной тряпки.
— Думаешь, наш Дрелот вернулся забрать свое?
— Вряд ли, он давно отбыл, — ответил Камерун, пытаясь осторожно разжать чужие пальцы. — Да, он мог вернуться, но в гробнице он вовсю использовал магию, а здешний мясник — только холодную сталь.
Добытый обрывок ничуть не прояснил ситуацию. Просто кусок чьей-то красной рубашки.
В следующей пещере нападавшему не удалось застать местных обитателей врасплох, но итог вышел таким же плачевным. С той лишь разницей, что здесь тела лежали среди переломанной мебели и битой посуды.
— Есть идеи? — спросил Тубус, разглядывая лежащую лицом вниз редгардку.
— Я не совсем уверен, — ответил Камерун, осторожно вороша осколки разбитой миски. — Кажется, эти четверо за что-то передрались между собой. Но почему на шум не сбежались остальные? И я не видел ни одной подходящей рубашки. С кого бы данмер ни выдрал этот клок, его здесь нет.
— Ну, мы осмотрели не всё убежище, — Тубус огляделся, смутно надеясь, что содержимое похищенных ящиков разбросано тоже где-то здесь. Конечно же, нет.
— Ого!
— Что там?
— Грибочек! — Со счастливым возгласом Камерун унесся куда-то вглубь пещеры.
— Грибочек? Ты серьезно? — уязвлённо поинтересовался Тубус, начиная понимать, почему босмеры до сих пор не добились никаких серьезных успехов на внешнеполитической арене и даже своими новыми союзниками используются крайне неохотно.
— Он очень редкий! — возмущённо донеслось из полумрака. — И не растет в этой местности. Это чудо!
— Рад за вас обоих. — Решив, что нужно довольствоваться малым — спасибо, что хоть на пещеру навёл, — Тубус оставил Камеруна наедине с его фунгофилией и принялся осматривать место преступления с большим тщанием. По-прежнему никаких следов боевой магии, обычная поножовщина. Понять, что именно они не поделили, не удалось: то ли эту вещь унес победитель, то ли предмет спора был исключительно теоретического толка. Взгляд зацепился за те самые черепки, что разглядывал Камерун. Довольно необычная расцветка для этого региона, голубая глина здесь почти не встречается, а вот на материковом Морровинде…
В стороне, противоположной той, куда ушел Камерун, Тубус услышал тихий возглас удивления, а потом характерный шорох — с таким опускается на землю безвольное тело.
— Помоги, — позвал невидимый во мраке Камерун. — Мне его не дотащить.
Тубус подобрал его добычу и вынес поближе к свету, усадил, привалив спиной к мешкам с солёным рисом. Уловом босмера оказался тот самый парень, который и навел их на убежище.
— Он следил за нами, — сообщил Камерун, деловито связывая ему руки. — И довольно долго для праздного любопытства.
— Грибочек, значит?
— Ты не представляешь, как часто это срабатывает. Даже обидно. — Камерун поднял глаза и внимательно посмотрел на Тубуса: — Ты тоже повелся.
— Я ведь разговариваю с эльфом, который собрался отсидеть за анемон, — не стал отрицать он.
— Это другое.
— Такое же растение. — Тубус наклонился и похлопал парня по щеке. Тот зашевелился, приходя в себя.
— Я разделяю общее дело и личное. И никогда бы не стал…
— Так, вот сейчас просто остановись. Не имею ни малейшего желания знать, что личного у тебя к траве.
— А данмеры часто спотыкаются? — без предупреждения сменил тему Камерун. Продолжить этот крайне продуктивный разговор им помешал парень, шарахнувшийся назад. Он уперся спиной в мешки, пытаясь отползти, впустую засучив ногами по полу.
— Вы и меня убьете? — выпалил он, сверкая глазами из-под медной челки.
— Если не скажешь, зачем следил за нами — то да, — пообещал Тубус.
— Я пришел — а здесь все мертвые. Я уходил — они ещё были живые, а теперь мертвые. Все, — зачастил парень, елозя связанными руками по коленям. — Уже хотел уходить, а вы мне дорогу перегородили. Я ждал, пока вы уйдете. Это вы их убили, да? Не убивайте меня, я ничего не знаю, я никого не видел, я пра…
— Рот закрой, — сказал Тубус, как ему показалось, спокойно, но парень вздрогнул и заткнулся на полуслове. — И слушай меня внимательно. Дружков твоих порезали не мы, но если ты будешь плохим мальчиком, то отправишься вслед за ними: трупом больше, трупом меньше — никто и не заметит. Мне от тебя нужна только информация: коротко, четко и по делу. Мы поняли друг друга? — Парень испуганно кивнул. — Как тебя зовут?
— А-арайнис, мутсэра.
— Хорошо, Арайнис. Я ищу ящики. Два ящика с реликвиями Дома Дрес, украденные с того самого склада, который ты пытался вскрыть. Ты что-нибудь об этом знаешь?
Арайнис похлопал глазами и заискивающе улыбнулся:
— Меня почти никуда не допускают, мутсэра. Большие дела ворочаются…
— Ну, трупом — значит, трупом, — вздохнул Тубус.
— Нет, подождите! Я видел ящики — их было два! — которые никому не давали разглядеть. Главный вскрывал их лично, у себя, а после поместил в хранилище под замок. Слухи ходили разные, но никто, кроме самых приближенных, не знал, что там. Я почти уверен, что это те самые.
— Веди, — Тубус ухватил его под руку и вздернул на ноги.
— Ключ, — подал голос до этого молчавший Камерун.
— Ключ у главы. Вон он, там лежит, — Арайнис сглотнул и посмотрел в сторону: туда, где из-за мебельного завала виднелись ноги в дорогих сапогах.
Камерун без понуканий скользнул в ту сторону. Послышался шорох, что-то звякнуло и покатилось. Пока он там возился, Тубус с ленивым интересом разглядывал пленника. В скудном свете факелов он казался даже моложе, чем на самом деле. Совсем мальчишка. И без того тонкие черты лица заострились, медные волосы тускло поблескивали в переменчивом свете, ещё ярче сверкали темные глаза. Арайнис, явно смущенный таким вниманием к своей персоне, переступил с ноги на ногу, пытаясь не дрожать слишком явно.
— Ничего, — произнес вернувшийся Камерун. — У него при себе нет ничего.
— Возможно, он хранит его в своих покоях, — зачастил Арайнис. — Я знаю дорогу.
— Или кто-то стащил ключ, — выразительно произнес Тубус.
— Я не брал! — воскликнул Арайнис, но Тубус смотрел не на него.
— А смысл? — невозмутимо поинтересовался Камерун. И добавил, обращаясь уже к Арайнису: — Давай-ка осмотрим эти покои. Веди.
— Смысл, как и прежде, в том, чтобы выслужиться. Ты ведь постоянно это делаешь.
— Ты ведь понимаешь, что это обвинение существует только в твоей голове?
— Ну а что, на дело улизнуть собирался тайком, взломал чужой склад, да и сюда меня пускать не хотел. Может, и ключ стащил. Сейчас поцелуем запертые двери хранилища, ты разведешь руками, скажешь, что его нельзя открыть без ключа, а потом вернешься и присвоишь себе всю славу.
— Надорвусь, — спокойно ответил Камерун.
— Что?
— Два больших ящика. Надорвусь присваивать.
Они прошли сквозь второй выход из импровизированной комнаты, миновали коридор, срезали путь через укромный лаз и, пройдя по пологому спуску, вышли в ещё большую пещеру. По левой её стороне тянулась цепочка светящихся грибов, выхватывавших из темноты камень под ногами, правая же резко обрывалась в темноту, оставляя для прохода только небольшой коридор. Снизу доносилось странное пощёлкивание, отбивавшее всякое желание проверять, глубока ли пропасть. Коридор упирался в небольшую, но крепкую дверь, и Арайнис уверенно повел их к ней.
— Это не аргумент.
— А что аргумент?
— Ну, ты мог хотя бы попытаться найти себе оправдание.
— С вами, данмерами, очень тяжело работать — а ведь я всякого повидал. С животными и то проще договориться, — тяжело вздохнул Камерун. — Почему я ушел один? Да потому что ты не пригоден для шпионской деятельности. Что бы ты делал на складе? Громыхал доспехами? А здесь? Угрожал бы ворам именем Альмсиви, а потом устроил кровавую резню?
— Какая разница, они и так все сдохли.
Дверь, разумеется, тоже оказалась заперта. Арайнис, ещё раз вздрогнувший при словах Тубуса, пробормотал: «Я открою», — и принялся возиться с замком, неловко управляясь связанными руками.
— Надеюсь, хотя бы кошелек ты у него стащил?
— Нет, — буркнул Камерун.
— А я бы стащил, — добавил Тубус, в душе довольный тем, что клятый босмер не настолько невозмутим, насколько хочет казаться. А то он уже начал сомневаться в том, что тот живой.
— В следующий раз, когда будешь предлагать помощь, напомни мне отказа…
Арайнис, оставленный без присмотра, дернул рукой и рухнул на пол; мимо Тубуса, который стоял подальше, просвистело что-то большое, а вот Камеруну повезло меньше — его легко, как детскую игрушку, отбросило вбок и он рухнул в пропасть. Послышался глухой удар. Сработавшая ловушка со скрежетом встала на место, но Тубусу до нее не было дела: он ринулся к краю и глянул вниз. Стрекот усилился, заодно выдавая свое происхождение: дно пещеры было усеяно крупными шалками, сбежавшимися к обрыву на шум. Панцири их слабо светились, указывая на готовность атаковать. Тела босмера он среди них не увидел, впрочем, тот уже так и так был не жилец.
Тубус рывком развернулся — Арайнис, сбросивший путы, успел добежать до середины пещеры, — и с рыком бросился следом. Глаза застлала хорошо знакомая пелена, а дальше он уже ничего не помнил.
***
Тубус пришел в себя, но ничего не увидел. Поморгал, пытаясь сбросить наваждение — правое веко слушалось плохо, — не сработало. Он потрогал глаза: оба на месте, правый залит кровью, кровь своя, из раны на лбу — и попытался вспомнить, что случилось до приступа. Мальчишка-вор, Арайнис, сбросил его босмера в пропасть. Тубус погнался за паршивцем… и тут воспоминания обрывались. Негусто.
Темнота всё не рассеивалась. Он ослеп?
Воздух пах сыростью, где-то вдалеке мерно капала вода. Это да собственное дыхание и стук сердца — вот и все звуки, которые у него были. Тубус ощупал себя, ища возможные раны, но, помимо всё того же разбитого лба, новых не нашел. Меч и поясная сумка тоже были на месте. Он поднес пальцы прямо к глазам, силясь их разглядеть, но тщетно.
Догнал или нет? Где он очнулся? Все ещё в пещерах под городом? Скверно, если так. В незнакомом подземелье, без света и какого-либо ориентира, можно блуждать вечно.
Тубус развел руки, потрогал воздух вокруг себя, пытаясь найти хоть какую-нибудь отправную точку. Не преуспев в этом, медленно провел ногой по полу, не отрывая носка от земли, и, выставив руку перед собой, шагнул вперед, на звук капающей воды. Но на самом деле он не мог определить, откуда тот доносился. Стоило повернуть голову, и источник поворачивался вслед за ним, перепрыгивал на другое место. Плюнув на всё — какая разница, в какую сторону идти, если в принципе не знаешь, куда тебе надо — Тубус просто медленно пошел прямо. По крайней мере, ему казалось, что он идет прямо.
Довольно скоро Тубус коснулся шершавого и мокрого камня. На ощупь это препятствие походило на стену, так что он оставил её по левую руку и двинулся направо. Какое-то время он так и шел, а потом вместо твердого пола под ногой вдруг оказалась пустота — этот путь оборвался, толком не начавшись. Не решившись лишиться своего единственного ориентира, Тубус развернулся и побрел назад. Теперь идти было проще, ведь дорога была знакомой, если можно было так выразиться — по крайней мере, Тубус так думал, пока не споткнулся обо что-то и едва не упал. Дальше он шел осторожнее. В горле пересохло, ужасно хотелось пить, но не настолько, чтобы начать лизать камни.
Через некоторое время эхо от его шагов изменило тональность. Пещера сужалась. Вскоре он оказался в коридоре, до левой стены которого мог достать, не отпуская правой, и пошёл уже по нему.
Тубус не мог сказать, как долго он уже идет или сколько прошел. В его мире были только темнота, шаги, со счета которых он давно сбился, и камень под рукой. Он просто знал, что нельзя останавливаться, и поэтому продолжал идти.
Он зацепил плечом левую стену, потом проход сузился настолько, что пришлось протискиваться боком. Когда он стал задевать макушкой потолок и пришлось пригнуться, живот впервые позорно свело от страха. Он против воли в красках представил, как застрянет здесь, в толще камня, и не сможет сдвинуться. И что его никто никогда не найдет. Почудилось, будто потолок и стены начали сжиматься, грозя перемолоть его меж каменных беззубых челюстей. Из груди вышибло весь воздух, а новый было не вдохнуть.
Он как-то попал сюда. Он как-то попал сюда, ведомый первобытной слепой яростью, а значит, сможет и выбраться отсюда. Сможет. Все будет именно так.
Если он не упал откуда-то. Если сейчас не упадет в яму, которую на бегу по везению перепрыгнул. Если в этот самый момент он не идет в другую сторону, забираясь все глубже.
Тубус стиснул зубы, пальцы в бессильной ярости заскребли по камню.
И он нащупал царапины.
Если бы ему пришлось протискиваться, вбиваться в узкую щель, преследуя кого-то, его доспех оставил бы такие же.
Тубус заставил себя вдохнуть и выдохнуть. Ещё раз и еще. Потом сделал шаг. И ещё один.
Через десять шагов коридор стал расширяться, и скоро уже можно было идти свободно.
***
Тубус почти успел примириться со своим незавидным положением и отточить технику ходьбы вслепую, когда жизнь со свойственной ей безжалостностью напомнила ему, что всегда может стать ещё хуже.
Сначала пальцы вдруг прилипли к стене. С трудом отлепив их, Тубус всем нутром прочувствовал раздавшийся впереди характерный шелест, который, услышав однажды, уже не забудешь.
До этого он старался не задумываться о том, что в этих пещерах может обитать кто-то ещё. Кто-то более приспособленный к вечной темноте, агрессивный и наверняка голодный.
Например, пещерные пауки размером с никс-гончую.
Тубусу уже приходилось иметь с ними дело, но тогда на его стороне были факелы, хорошая компания и нужные противоядия. Сейчас же он не дал бы за свою жизнь и ломаного гроша.
Решив, что единственный шанс — это игра на опережение, Тубус выхватил меч из ножен и с силой ударил им по стене, прибавив пару громких ругательств. Раздался оглушительный лязг, посыпались искры — слишком яркие после вечности в темноте — достаточно грозное выступление, чтобы напугать паука.
Или нет.
Шелест усилился. Тубус против воли представил себе отвратительную мохнатую и многоногую массу, которая сползается к нему со всех концов пещеры, и наугад рубанул мечом перед собой. Потом почувствовал холод яда на ладони, рука отнялась по плечо почти мгновенно, меч выскользнул из непослушных пальцев и, жалобно прозвенев по камням, затих где-то в темноте.
Тубус молча и очень медленно присел, надеясь подобрать левой рукой какой-нибудь камень. Повинуясь внутреннему чутью, оттолкнулся, позорно проехал на заднице пару метров, но зато паутина, которая в ином случае накрыла бы его целиком, облепила только ноги. Тубус попытался её содрать, даже удалось оторвать кусок, но тот тут же пристал к руке. Пальцы слиплись, и Тубус едва не начал от отчаяния драть паутину зубами, вовремя сообразив, что в таком случае рука приклеится ко рту и на том свете предки будут смеяться над ним не одну тысячу лет. Кое-как обтерев ладонь о камни, он рванулся раз, второй. Ноги разлепить не удалось, а вот оттолкнуться от земли — да. Он на спине прополз по мелким камням, рассадил ухо, зацепившись об острый выступ стены, а потом его накрыло новым паутинным плевком, надежно пригвоздив к земле по пояс.
Тубус дернулся раз-другой, проверяя путы на прочность, и затих, закрыв глаза и мысленно вознося молитву Святому Фелмсу. Он почувствовал осторожное прикосновение лапок к ногам, как паук, осмелев, ползет по нему всё выше. С последним словом молитвы — тварь уже почти стояла у него на груди — Тубус вскинул руку и прижал паука к себе. Пальцы скользнули по упирающемуся мохнатому телу, нашли башку — и Тубус с рыком что есть мочи сжал ее. Пальцы без труда вошли в податливую плоть, паук, оглушительно заверещав, плюнул ядом, но промахнулся. Тубус ощутил, как немеет ухо, и принялся кромсать врага с ещё большим остервенением, пока конвульсивно дергающиеся лапы не замерли и паук не затих.
Тубус спихнул его с себя и брезгливо отряхнул руку, мысленно благодаря святого за помощь.
И только потом понял, что шелест не затих, а наоборот усилился.
А следом лицо и тело облепила паутина. Он забился, пытаясь высвободиться, но куда там. Шелест приближался. Очень скоро его облепили пауки. Чувствуя прикосновение мохнатых лапок к лицу, Тубус взревел, вложив в этот крик всю ярость, на которую был способен.
