Paint it Black

Kick down the door Kick through the pain You never wanted to be born 'Cause everybody is dead in this house Выбей дверь, Избавься от боли. Ты никогда и не хотел рождаться, Ведь все мертвы в этом доме. IAMX – Dead In This House

Мо ежится, застегивая бабочку под воротником белой рубашки. В подсобке для персонала всегда прохладно: небольшое окно полуподвальной комнатушки сифонит в любое время года и на августовскую жару ему совершенно посрать. Но уже через каких-то полчаса Гуань Шань будет бегать с высунутым языком, как последняя псина. Сегодня на смене вместо семи официантов лишь пять. А это пятница. Это пиздец сколько народу. Лето. Местные. Туристы. Всем, блядь, подавай потусить. – Ссаная бабочка, – говорит Рыжий своему отражению в почти наглухо залепленном старыми наклейками зеркале. Менеджер Сянь заходил минут десять назад, навонял, мол, сегодня гости важные, надо быть при полном параде, а не как всегда. В левом крыле сначала пусть прочистит вытяжки, которые крайне хуево справляются с клубной вонью, а уже потом просит разодеться для господ. К двум часам ночи носиться между столиками в левой части первого этажа равнозначно самоубийству. Музыка уже вовсю ебашит. Диджей сегодня явно в ударе: басы выкрутил сильнее обычного, ставит любимый сет (Мо выучил все его подборки наизусть). Хоть бы раз не это мозгодробящее говно поставил. Вот хоть бы раз. После часу всем уже посрать, конечно, жопами крутят под любое говно, даже не замечая кривых переходов трэков. После часу и Гуань Шань начинает подпевать, не то ебу дашь. Сегодня в клубе ультрадушно. Вип-зал на втором этаже полностью перекрыт, а у его входа с самого открытия стоят истуканами грозные амбалы. Народу слишком много. Они тупо везде: на диванах, на танцполе, в переходах, в коридорах, у туалетов. Почти на каждом столике по кальяну, отчего по периметру с левой стороны формируется стойкий кумар. И зачем диджею включать дымовую пушку, если нужные спецэффекты здесь создаются вполне себе естественным образом? К часу менеджер Сянь начинает бегать между барами и кухней особенно резво, спешно наводя порядок и выстраивая всех по струночке. Прилетает и Мо за смятую бабочку и кривое ебало. Господа прибывают к половине второго через вход для вип-гостей. Еще на перекуре Шань видел, как охранники выстроились у дверей, а к парковке начали подтягиваться дорогие машины. Даже интересно стало, кому это столько чести? Мо не мог припомнить, кого встречали с такой же помпой за все время его работы здесь. – Гуань Шань, Му Шень, будете обслуживать вип-зал. Му Шень кривится: – Там наших на первом этаже всего трое. Они уже никакие. – Спорить со мной будешь?! Только попробуйте облажаться, вылетите отсюда без зарплаты уже к утру! Живо к випам! Мо закатывает глаза и вздыхает. Не то чтобы бегать в толпе по душному первому этажу так уж заманчиво, но и обслуживать вип-зону он не любит. Там что ни гость, то подарочек с предподвыпертом и личным сортом выебонов. Потом вечно прилетает от менеджера за хуевое обслуживание. Еще из бара в полутьме второго этажа он краем глаза замечает поднимающихся по лестнице мужчин в темных костюмах. Тяжелые походки, каменные лица, орда охраны: от них несет липкой опасностью, властью, жестокостью. Мо невольно сжимает кулаки: таких гостей он ненавидит больше всего. Никогда не знаешь, чего от них ждать, что им стрельнет в отбитые головы. Выдерживает ровно полминуты, прежде чем со стопкой меню и винных карт двинуться к их столу. Вдох-выдох. Нечего бояться, он же просто официант. Официанту нужно лишь качественно обслужить посетителей. Они даже лица его не запомнят: просто пыль под их туфлями стоимостью полугодового бюджета Вьетнама. Издалека замечает, что за столиком разместились семеро мужчин. Подходит и коротко кланяется: – Приветствую в «Mikado», господа. Сегодня я буду вашим официантом. Меня зовут Мо Гуань... Шань. На последнем слове заученной фразы спотыкается, когда взгляд цепляет Хэ Тяня, с блядским восторгом улыбающегося Мо. Он даже не сразу верит своим глазам: таких сраных совпадений просто быть не может. В панике начинает бегать глазами и натыкается на сидящего рядом Хэ Чэна, чуть с прищуром поглядывающего на Гуань Шаня. По затылку пробегает холодок дурного предчувствия. – Вы пока выбирайте, я подойду через пару минут, чтобы сделать за... – Останься, – прибивает к полу хрипловатый жесткий голос старшего Хэ. Мо сглатывает и вытирает о брюки внезапно вспотевшие ладони. Какой же он жуткий. Пиздец просто. Теперь понятно, почему менеджер весь вечер бегал как в жопу ужаленный. Ну конечно. Кто бы сомневался. Еще странно, что ковровую дорожку не постелил в честь таких шишек. Но компания собралась странная: братья Хэ явно выделялись среди пропитых морд этих богачей. Старший Хэ по возрасту, наверное, не сильно младше них. Хотя Мо до сих пор не знает, сколько ему лет. Но выглядит он гораздо более статным, властным. Не в пример младшему брату, который своим поведением явно не вписывается в суровые посиделки состоявшихся богатеев. Он и выглядит немного странно в футболке с принтом и узких темных джинсах в окружении строгих костюмов. Хэ Чэн тянется к меню и перечисляет нужные позиции, пока Мо спешно записывает их в блокнотик. Остальные мужчины за столом лишь молчат курят, разглядывая танцовщиц гоу-гоу, на которых со второго этажа открывается прекрасный вид. Гуань Шань чуть кланяется и уходит выполнять заказ. Странно. Богатые мужики обычно понтуются выдержанным коньяком или ультраредким виски. И то, и другое в алкогольной карте представлено в широком ассортименте. Но кому он вперся, если господам нужна водка. Водку заказывают в двух случаях: набухаться или набухать. Третьего не дано. Гуань Шань дергается, когда его хватают за руку и слегка тянут на себя. – Малыш Мо! Не знал, что у тебя сегодня смена. – Ты че тут, блядь, делаешь? – поворачивается и тихо шипит в лицо Хэ Тяня. – Брат пригласил посидеть. У него там какая-то охуенно важная тема намечается. Может, клуб мне подарит? – коварно улыбается и облизывается. – Скажи, Малыш Мо, я буду шикарным боссом? – Сто-о-оп, – Гуань Шань морщится, стремительно соображая. – Этот клуб принадлежит твоему брату? – Ну да. – А раньше, блядь, не мог сказать?! Я тут уже сколько работаю, а выясняется, что на Хэ батрачу! Ебануться! Ну сколько, блядь, можно?! – А что? Обломишься на Хэ поработать? На брата же сейчас работаешь. Или для меня у тебя расценки выше? Мо крепко сжимает поднос, стараясь размеренно выдыхать через нос. За время работы в кафе, магазинах и клубах он прокачал управление агрессией ровно до того уровня, чтобы не вылетать с нового места со скоростью пробки шампанского. Но Тянь... Его изобретательность в подъебках, переходящих в оскорбления, тоже прокачивается. Как в игре: ты становишься сильнее, но и твои противники растут. – Иди нахуй. Мне надо работать, – отрезает Мо и спешно двигает в сторону бара. – Позови кальянщика! – кидает вдогонку Тянь. Часа через полтора богатеи начинают покидать клуб, и Мо облегченно выдыхает. Пусть уже все свалят подальше, хоть работать станет спокойнее. Все то время, что они сидят здесь, Мо не покидает ощутимый тремор. Масла в огонь подливает и менеджер Сянь, издалека наблюдающий за обслуживанием. Поочередно прилетает и Мо, и Му Шень за хреновые улыбки, медленную походку, плохую осанку и тупо за все. Да и сам менеджер ощутимо нервничает, ведь если господам что-то не придется по вкусу, то вылетит перво-наперво он. Каждый раз, когда Гуань Шань приносит заказанное и отходит от столика к бару, он несколько минут пытается прийти в себя и отдышаться. Вдох-выдох. Не надо их бояться. Вдох-выдох. Не смотри на этих грозных амбалов, они не по твою душу. Все же хорошо. Все, блядь, просто охуенно. Когда братья остаются вдвоем, они около получаса сидят и пьют с мрачными лицами, словно на поминках. Мо из бара видит только Чэна, Тянь же сидит к нему спиной и лишь иногда поворачивается полубоком. Но гнетущая атмосфера ощущается еще издалека. Чэн сидит, облокотившись о колени и подперев костяшками пальцев подбородок. Постоянно затягивается кальяном и каждый раз медленно выдыхает дым, густыми клубами вытягивающийся из его рта. Говорит редко, в основном слушает. Но слушает внимательно, не отрывает взгляда от брата. Периодически хмурится, больше никаких эмоций не выдает. Потом наливает им новую порцию водки, они чокаются, выпивают и все по новой. «Ммм, теплые братские посиделки,» - думает Мо, пиная ботинком коробку под барной стойкой. Замечает Му Шень, быстро семенящую в его сторону с недовольной миной. – Они тебя зовут. – В смысле? – Коромысле. Я ебу, че им надо? Первой эмоцией настигает злость. И чем им не угодила в обслуживании Му Шень, что нужно звать именно его? Избалованные охуевшие мажоры. Второй эмоцией подступает терпкий ужас. Совсем как у героев хорроров, когда им нужно спуститься в подвал и проверить, какая хуйня расшумелась там в три часа ночи. Дальше накатывает понимание, что его зовут не просто так. Наверняка Тяню в голову пришла новая охуенная идея, как еще больше отравить ему жизнь. С возрастом его запросы и изобретательность растут, так что ожидать можно всего. Вкладывая в походку максимум уверенности, на которую способен, Мо подходит к столику и вежливо выдает: – Чем могу быть полезен? Хэ Тянь звонко смеется и чуть отодвигается, похлопывая место рядом с собой. – Садись к нам, Малыш Мо. Будешь очень полезен. Новая порция холодных мурашек пробегает по спине. Господа заскучали, им нужна игрушка, чтобы развлечься. – Я на смене и не могу позволить себе отвлекаться. Прикрываться работой – самое надежное, это Мо давно усвоил. Действует почти всегда. Должно подействовать и сейчас. – Ну-ну, Малыш Мо, ты же не можешь отказать хозяину клуба, – мерзким голосом выдает Тянь и рукой показывает на Чэна. Ой, блядь, как менеджер Сянь будет орать. Как он будет орать. Ууу, сука. Четыре официанта на смену. И из них одна только Му Шень вынуждена сторожить вип-зону, а то вдруг небожителям резко захочется чего-то еще, а к ним будут идти дольше пяти секунд. Мо переводит взгляд на старшего Хэ, тот даже бровью не ведет. Он вообще никаких эмоций не выдает. Смотрит расслабленно, откинувшись на мягкую спинку дивана, и тянет кальян. Будь это кто-то другой, Гуань Шань бы решил, что тот уже надрался. Но эту высоченную крепкую тушу вряд ли берет обычная водка, это же, блин, не человек. Тянь хватает Мо за руку и тянет на себя, дабы тот все-таки сел рядом. Почувствовав под собой мягкую обивку, ему кажется, что это самый неудобный диван во всем ебаном Китае. Как здесь вообще гости сидят часами? Или дело не в диване? – Что ты хочешь? Виски? Пива? — Спрашивает Чэн. Холодок пробегает по затылку Мо. Это старший Хэ его сейчас типа угощает? Ему в принципе претит сама мысль, что кто-то может его чем-то угостить. Особенно в клубе. Особенно во время смены. Тем более старший Хэ. – Не стоит, – Мо очень старается не звучать жалко, но выходит как-то по-мальчишески неуверенно. – Я настаиваю, – твердо выдает Чэн тоном, не терпящим отказа. Он наверняка по жизни отказов вообще не слышит. – Эм... Виски-колу? Чэн оборачивается и расслабленными движением руки подзывает официантку. Та моментально появляется у их столика и принимает заказ, заискивающе улыбаясь мужчинам. Это же Му Шень, улыбаться искренне она вообще не умеет. На перекурах не стесняясь плюет на асфальт и кроет самым грязным матом мужиков, что пытаются полапать ее за жопу. Ее можно понять: иногда прилетает и жопе Мо. Что уж говорить о миловидной круглолицей девчушке. Тянь как-то нехорошо хмыкает и по-хозяйски закидывает руку Гуань Шаню на плечо. Мо сжимается и тратит титанические усилия, чтобы не начать вырываться. Ему максимально неприятны подобные проявления внимания Тяня под оценивающий взгляд Хэ Чэна. Ему вообще прилюдные недвусмысленные прикосновения противны. Но Тянь же не дурачок. Он прекрасно знает, что делает. И перед кем делает. Мо замечает, с каким вызовом он глядит на брата. Мол, смотри, смотри, смотри. В глазах азарт, алкоголь, насмешка. Он всегда такой, когда задумает очередную хуйню, одному ему доставляющую удовольствие. – Малыш Мо, сними бабочку, а то мы в твоей компании чувствуем себя неловко, ты же весь на официозе. Младший Хэ наклоняется и пытается снять с шеи Шаня ненавистную часть униформы. Выходит отвратительно: он тянет слишком сильно, бабочка не поддается. Мо хлопает его по ладоням. – Да перестань! Я сам! Чэн пьяно улыбается на их препирания. Нет-нет-нет. Погодите. Старший Хэ улыбается? Мо застывает и сглатывает. Не то чтобы это выглядело стремно, но ему от этого явно не по себе. Он же вот буквально недавно сидел с непробиваемым кирпичом, наводящим на всех тупо ужас. И этот уничтожающий взгляд... Так нормальные люди не могут смотреть, это против природы нахуй. Лучше бы и дальше со своим кирпичом сидел. Улыбка у него не лучше. Смотрится на его лице так противоестественно, что хочется взять угольки кальяна и в глаза себе сунуть, лишь бы не видеть этой жалкой пародии на человеческие эмоции. Но Тяню норм. Он даже смеется в ответ. Они по жизни так хорошо стали ладить, или это алкоголь их сдружил? Буквально полчаса назад они сидели с кислыми минами и бросались друг в друга флюидами ненависти. А теперь давят лыбы? Обычно Тянь о брате почти не говорит. Звонки всегда сбрасывает. На любые упоминания моментально схлопывается и мрачнеет, перетирая зубами ненависть. Когда тот приезжает, делает все, чтобы Чэн по собственному желанию съебался в туман и никогда не возвращался. Правда, свидетелем этого Мо был всего два раза, но для выводов информации достаточно. – Малыш Мо, представляешь, мой старший братец женится! В свои-то тридцать три решил остепениться. Гуань Шань слегка зависает: и что прикажете делать с этой информацией? Как он должен реагировать на эту новость? Потому что ему как бы посрать, это личное дело Чэна. Да и он знает о нем хуй да нихуя. Спешно соображает и выдает: – Поздравляю... Вас. Тянь резко начинает гоготать, сгибаясь пополам. От этого прыскает даже Чэн, но, поймав искренне недоумевающий взгляд Гуань Шаня, поясняет: – Можешь обращаться ко мне на «ты». Тянь смешливо ерошит его волосы: – Малыш Мо, нельзя быть таким милым! Это преступление! Гуань Шань чувствует, что краснеет, поэтому быстро хватает принесенный Му Шень коктейль, дабы хоть чем-то занять себе руки. Тянь какое-то время наслаждается произведенным его словами эффектом, а затем наливает себе и Чэну водки. – Выпьем за моего брата, – начинает Тянь, поднимая рюмку. Чэн ухмыляется и внимательно ожидает продолжения. Мо в растерянности смотрит на стол с полупустыми бутылками, бокалами и рюмками. Глаза выхватывают тарелку с канапе и мелькает мысль, что нужно обязательно закусывать, раз дело приобретает такой поворот. Но эта же мысль благополучно его покидает, когда Тянь продолжает: – Будущего любящего мужа и добропорядочного семьянина! – Ты уже не мелкий, но до сих пор не мешало бы промыть тебе рот с мылом, - выдает со смешком Чэн, но тянется вперед, чтобы чокнуться. Дзынь-дынь. Идет тост за тостом под пафосные изъебистые речи Тяня. Мо постепенно расслабляется, когда они начинают обсуждать политику, поскольку его почти не трогают с нелепыми вопросами. Говорят о новых постройках в городе, спорят о системе образования и даже внезапно проходятся по современной музыке, вовлекая Мо в разговор. Гуань Шань по большей части лениво слушает и от скуки делает глоток за глотком. В какой-то момент перестает замечать, что Чэн просит повторить и повторить. Коктейль идет легко: сладость колы легко маскирует горчинку алкоголя. Жарко. Хочется пить и пить. Лед в бокале так приятно постукивает. С тупой шуткой Тянь уходит в туалет. Мо нервничает: нужно же как-то поддерживать разговор со старшим Хэ. Ведь так же делают в приличном обществе? Вот только в светских беседах он максимально плох. Чэн встает и подходит к перилам, откуда открывается отличный вид на танцпол. В это время всегда тьма танцующих. Облокачивается, закуривает. Ему абсолютно посрать, что пепел падает вниз на людей. Обводит пустым утомленным взглядом толпу. Он весь сама усталость: статная фигура будто тщательно склеена, чтобы не развалиться на кусочки. Даже в складках рубашки таится горькое напряжение от крепкого тела. Включают стробоскоп. Обычно Мо стабильно каждый раз грязно ругается, когда это происходит: и так нихуя не видно, людей ебаная туча, хер протолкнешься с заставленным подносом. Сейчас он не сразу фокусирует взгляд на темной фигуре. Промаргивается, слегка трясет головой. Чэн чуть наклоняется вперед и медленно поворачивается, глядя на Мо. Стоит и глядит, сжимая в пальцах почти дотлевшую сигарету. Слишком долго для комфортного зрительного контакта. Но в сегодняшнюю ночь слово комфорт вообще никаким боком не вписывается. Стробоскоп продолжает мигать: кажется, что Чэн не моргает. Смотрит в упор. Гуань Шань не разрывает зрительного контакта. Хер поймешь, что там за этой бездушной броней скрывается, какие вообще мысли могут возникать в его голове. Это безупречная непробиваемая глыба, обтянутая в черное, готовая уничтожить тебя в любую секунду. В любую. Секунду. Но не сейчас. Сейчас Мо перестает ощущать опасность от этого человека. Он только что рассыпается прямо перед ним и собирается снова. Остаются лишь спокойствие и печальная усталость, которые не скрыть под вспышками стробоскопа. Тянь радостно притаскивает бутылку виски, тупо пошутив, что нашел ее в толчке. Косится на брата и садится рядом с ним, а не напротив, рядом с Мо, как до этого. Смеясь говорит что-то тому на ухо, пока открывает бутылку и наливает виски в бокал. – Малыш Мо, раз тебе нравится виски-кола, понравится и чистоган. Попробуй. Протягивает. Мо хмурится, поскольку никогда не пил чистый виски. С колой заходит явно лучше, плюс местные бармены всегда недоливают алкоголь в коктейли, что надраться ими тот еще квест. – Давай сюда! Пьет залпом. И не нравится. Слишком горько: обжигает горло, перехватывает дыхание, свербит в носу. Отвратительно. Невкусно. Но он этого не покажет. Не перед этими людьми. В жопе играет тупая мужская гордость, когда нельзя демонстрировать себе подобным слабость. Они же как-то пьют, вот и он будет. Пусть и мерзко. Тянь довольно ухмыляется и наливает новую порцию. Разговоры уже не кажутся такими сложными. И еще... Реальность начинает понемногу плыть и размываться. Гуань Шань пытается зацепиться за что-то, дабы не потеряться. Но сфокусироваться крайне сложно. – ...Ему явно хватит. Да и тебе тоже, – выхватывает Мо голос Чэна из плотного гула, пропитавшего все вокруг. Что отвечает Тянь, он уже не разбирает. Слышит лишь его смех, чувствует, как он прижимает его к себе. Бросает с пьяной наглостью реплику за репликой и снова пропадает в океане гула. В сознание пробирается знакомая песня, которая, как спасательный круг, вытаскивает его из лютой трясины и позволяет сосредоточиться на шестах гоу-гоу. На них выдают сексуальные позы девчонки в цветастых купальниках. Садится. Встает. Виляет бедрами. Нагибается грудью вперед... Мо чувствует чужую руку на коленке. Она нежно гладит, скользит между бедрами. Снизу приятно тянет и покалывает. Хочется зажать эти пальцы между ног, податься вперед... Смотри на шесты. Серебряные блестящие шесты. Раз. Два. Три. Четыре. Пять. Их пять. Должно быть пять. Резко отпихивает чужую руку. Впивается пальцами в подлокотник дивана и крепко его сжимает в попытке найти фокус. Шесты снова плывут перед глазами. Пытаться считать их все же плохая идея. Кто-то рядом прыскает и что-то полушепчет мягким баритоном на ухо. Чуть дальше заплетающимся языком уже другой голос призывает поехать домой, но, видимо, безуспешно, раз совсем скоро раздается новый нестройный дзынь-дынь и слышатся смешки. Резкий звук вырывает Мо из трясины. Грохот и звон стекла помогают немного прийти в себя. Судя по звуку, опрокинули кальян. Ну а дальше пошло-поехало. По столу что-то катится и падает на пол, сшибая на своем пути бокалы. Снова смешки. – Бля-я-я, диван прожгли! Не спалить бы тут все нахуй. Мо пытается встать, но выходит крайне хуево. Тянь его спешно подхватывает и помогает выбраться из-за столика ближе к перилам. – Поехали домой, Малыш Мо, - горячо шепчет на ухо. Гуань Шань трясет головой и пытается сообразить, что он забыл. Нашаривает в карманах брюк ключ от шкафчика. Роняет. – Вещи... Забрать нужно... Младший Хэ тянется за ключом, но совершенно нелепо теряет равновесие, они вдвоем заваливаются вперед. Мо каким-то чудом хватается за перила и, хоть и криво, но остается на ногах. Тянь же оказывается на полу, снеся куда-то ключ и пытаясь его нашарить в полутьме. Ноги Гуань Шаня начинают резко его подводить, он пошатывается и оседает, облокотившись спиной о перила. Ловит вопросительный взгляд Хэ Чэна и проваливается. Дальше он помнит коридор. Длинный, темный. И двери, двери, двери. Кажется, это он ведет к выходу для вип-клиентов. Мо прислонен к стене, в поле зрения, кажется, никого. Голова становится слишком легкой, будто откручивается от тела. Удержать ее ровно не выходит. Сфокусироваться тоже не получается. Как, блядь, бесит. Он начинает злиться на себя. Вот же идиот, как можно было так напиться. Сжимает зубы, кулаки... И тихо стонет от бесполезности собственного тела в таком состоянии. Делает шаг и начинает сползать по стенке. Пытается схватиться за гладкую холодную поверхность и удержаться, но его ведет еще дальше. Класс. Свалится здесь навзничь, потом пусть уборщица сметет его вместе с мусором и выбросит нахуй куда подальше. Его планы рушат чьи-то сильные руки, хватающие за плечи и тянущие дальше от пола. Дарят ему подобие равновесия, но легче не становится. Реальность продирается в сознании вспышками. Открыть глаза уже не получается. Да и незачем стараться, если так гораздо проще. Мо хватается за этого человека. Обдает жаром чужого тела. Он безумно горячий. Пахнет табаком и теплым пряным парфюмом. Таким вкусным, что Мо тянется ближе к источнику аромата – горячей шее. Скользит по ней носом. Сейчас ему кажется, что это самый лучший запах на свете. Он цепляется за него, как за соломинку. Вдыхает. Вдыхает. Вдохнуть его без остатка. Подцепить носом воротник, прижаться щекой к ласковой ткани. Тянется рукой. Гладит. Скользит ладонью по крепкому торсу. Легонько задевает пуговицы. Их так много. Четыре, пять... Где-то выше они расстегнуты, кожа там такая горячая, немного влажная. Руке не хватает сил удерживаться на шее, она падает ниже. Останавливается на широком жестком поясе, оглаживает его. Хочется вжаться еще и еще. Обрести опору в этом крепком надежном теле. В какой-то момент ощутить, что его прижимают сильнее... Что-то шепчут... И провалиться снова. Дальше туман рассеивается все реже и реже, совсем нечетко. ... Слышит голос Тяня. – Блядь... Мат, препирательства. Стальные голоса. Кто-то его трясет. Хватает. Голоса. Голоса. Ругань. ... – Ну а нахуй ты так делаешь?! ... Снова провал. Голова тяжелеет. В ушах гул. ... В нос бьет свежий воздух. Закрытые глаза улавливают яркий свет фонарей. Из забытья в очередной раз выдергивает знакомый баритон. Орет. Кажется, кто-то дергается, падает. – Да стою я, блядь!.. Мо аккуратно сажают в машину. Хлопает дверца. И он окончательно отрубается.