Мир, в котором нет тебя

Первое, о чём спросил Северус, придя в себя: «Выжил ли мальчишка?» Ну, разумеется, выжил — это же Поттер. Северус вздохнул с облегчением. Почему-то только это и казалось действительно важным. Мелкий гадёныш был в его жизни так долго, что он, кажется, уже ничего кроме него и не помнил. Ни разорванное горло, ни собственное очень туманное будущее его не беспокоили. Какая теперь разница — будет не больше того, что будет. Теперь можно было и умереть с чистой совестью, но, как выяснилось, такая роскошь не с его счастьем. Загнуться не дали. Осталось выяснить, чего от него теперь хотят. Если по уму, то хотеть чего-то должны обязательно. Глупо — спасать и лечить человека, если собираешься приговорить его к смерти, хотя с логикой волшебников и такой вариант был более чем возможен. Вопрос прояснился достаточно быстро. Волшебный мир, как ни странно, оказался не готов расстаться с такой одиозной личностью. И бывшие криворукие идиоты-студенты с энтузиазмом принялись его лечить, пичкая зельями собственного изготовления. Чего стоили те зелья, Северус прекрасно знал — самолично в контрольных оценки ставил и комментарии писал. В какой-то момент у Снейпа даже закралось подозрение, что его хотят уморить таким заковыристым способом — должно быть в отместку за годы тирании над студентами. Но он опять ошибся. Лечили-лечили и даже до чего-то вылечили. Правда, дольше недели он их заботы вынести не сумел — сбежал. Чем немедленно воспользовалось министерство, заявив сначала, что «никто не уйдёт от справедливого возмездия», а потом, что именно он тот единственный и неповторимый, кто необходим для торжества справедливости и поимки всех Пожирателей. Сразу после этого потянулась вереница судов. Оправданный по всем статьям, со свежеотстиранной и заштопанной репутацией и сияющим орденом Мерлина на груди Снейп кинулся на борьбу со злом. Ну как кинулся, скорее его кинули… Оказалось, что ни одно заседание не может обойтись без бывшего шпиона-зельевара. Его таскали в Визенгамот по поводу и без. Выволокли на мерлинов свет всё, что было похоронено в архивах истории ещё до рождения Основателей. Северус решил, что раз казнь при помощи зелий не состоялась, то все ждут, что он загнётся от бесконечных судебных заседаний. Не вышло! Пережить Волдеморта, Дамблдора и Нагайну, чтобы сдохнуть потом от скуки в зале суда — явно не стоило. Хотя суды, кроме скуки, вызывали ещё и сильнейшее раздражение. Визенгамот требовал показаний. И Снейп их давал. Требуете — получите! Кому из бывших подельников можно было помочь хоть чем-то — помогал. Судьи плевались, пыхтели, но показания к сведению принимали и в протоколы заносили. Северус уже сто раз пожалел, что его оправдали и теперь с тоской наблюдал, как гибнет его тщательно созданный образ Ужаса Подземелий. Ужас Подземелий, вы это серьёзно? Какой «Ужас», если во всех газетах опубликованы колдофото его первого года деканства?! При одном взгляде на которые, длинный и тощий, как флоббер-червь, Снейп вызывает только сочувственную улыбку и желание его накормить. А конференция зельеваров, на которой он имел глупость кого-то с кем-то познакомить, да он там выглядит, как первоклашка в доме престарелых. И как, спрашивается, теперь носиться страшной «летучей мышью» по школе, когда все видели вот это?! Как учить малолетних идиотов, если для них он будет ассоциироваться не со штрафами и отработками, а с бледным тощим недокормышем, ратующим за победу добра?! Да, здесь он явно просчитался. Во-первых, Поттер разгласил часть информации, содержавшейся в его воспоминаниях, слава Мерлину хоть не всю. Во-вторых, кто же знал, что Поттер воспримет его отношения с Лили как любовную чушь? Хотя как раз с Поттером подобное нужно было предвидеть, уж очень с вывертом мозг у него устроен. Пора бы и привыкнуть, что если есть хоть малейший шанс понять неправильно — он именно так и поймёт. Ладно, хоть разговоры о любви к Лили не получили продолжения, так и рассеялись где-то под сводами Большого зала. Не развивать эту тему Поттеру ума хватило, и на том спасибо! Побродили, правда, какие-то слухи, но быстро заглохли, ибо дураком выглядеть никому не хотелось. А предположить, что зельевар может кого-то любить, да ещё всю жизнь, мог только головой стукнутый. Например, такой как Поттер. Минерва вот попыталась что-то мяукнуть на эту тему, но под холодно-презрительным взглядом чёрных глаз быстро успокоилась и поспешила перевести разговор на другое. В общем — обошлось! Предстать перед учениками измазанным розовыми соплями романтики — этого Северус уже не вынес бы. Конечно, в школу можно было и не возвращаться, но жизнь, через Поттера, и тут внесла свои коррективы. «Новая жизнь, новая жизнь», — надрывались газеты и кудахтали знакомые. Может, для кого-то она и была «новой», а вот для Северуса осталась почти прежней. Новыми были только очередные заплатки на репутации. Перспективы на будущее вообще выглядели удручающими. Как ни крути, а Северус никогда не планировал пережить войну и обоих своих работодателей. Суды тоже не будут длиться бесконечно. Нужно было решать: что делать дальше? Работа в частной лаборатории — бывшая когда-то его мечтой — теперь откровенно не прельщала. И виной всему снова был мелкий зеленоглазый оболтус. Вероятно, забота о нём так въелась Северусу в подкорку, что он уже не представлял себе жизни без опеки над ним. Новость о том, что гадёныш возвращается в школу на восьмой курс внесла в жизнь хоть какую-то ясность. И Снейп выбрал самую унылую из всех перспектив — вернуться к преподаванию. Как бы там ни было, а год вполне достаточный срок, чтобы определиться, что делать дальше, да и Поттер будет под присмотром. Насколько он нервничает и ожидает начала учебного года, Северус и сам себе отчёта не отдавал, пока это самое «начало» не наступило. Всё лето Снейп скупал все газеты, с трепетностью домохозяйки со стажем собирая все слухи и сплетни в попытках выцедить крупицы реальной информации о мальчике-который-снова-уцелел. Мысль о том, что он по-прежнему переживает за это недоразумение, напрягала, но Северус успокаивал себя тем, что делает это по инерции. Просто в силу привычки. Отговорка работала безотказно вплоть до первого сентября, когда вместе с началом учебного года настал конец самообману. Иллюзии относительно причин интереса к Поттеру разбились вдребезги, стоило ему увидеть, как по-хозяйски виснет на мальчишке рыжая Уизли. Ярость и желание перегрызть мерзавке горло на заботу о сыне почившей подруги не походили даже с о-о-очень большой натяжкой. Оставшиеся варианты были один хуже другого и сводились к следующему: первый — бывший шпион свихнулся; второй — бывший шпион свихнулся конкретно на Поттере, по вполне понятной и убедительной причине. Причина эта чаще всего называлась «седина в бороду — бес в ребро». Правда, самому профессору до седины было, как до Дурмстранга раком, а бороды и дамблдоровой до конца жизни хватило, но сути это не меняло. Хорошенько всё обдумав, Северус, впервые в жизни, задался вопросом: «А не отравиться ли?» И, найдя идею пошлой и глупой, решил оставить всё, как есть. Теплилась ещё крохотная надежда, что всё не так, как кажется, и свихнулся он вообще, в целом, но и ей не суждено было продержаться долго. Мир Северуса Снейпа окончательно рухнул. Удар был тяжёл! Оно и понятно. Проще было до луны пешком дойти, чем добиться от гриффиндорца хоть грамма взаимности. Пресса всё лето усиленно намекала на предстоящий скорый брак. Вот только герой на немногих, раздобытых журналистами, совместных с Уизли колдографиях не выглядел не только счастливым женихом, но даже просто влюблённым. И Снейп в достоверности информации усомнился. А потом Поттер и вовсе перестал появляться на людях. Оставалось довольствоваться слухами. А теперь вот — любуйтесь во всей красе и очевидности. И Северус принялся любоваться, точнее присматриваться, убеждая себя, что делает это исключительно ради блага мальчишки. Красться лёгкой тенью следом за Поттером по этажам и переходам замка было привычно. Но как же Снейпа бесила необходимость шарахаться по всей школе, выискивая по углам Поттера с его рыжей потаскухой. Поначалу Северус ещё опасался, что мантия-невидимка, как и раньше, будет осложнять задачу. Ничего подобного! То ли Поттер совсем страх потерял, то ли нарочно нарывался, но про мантию он словно забыл. Да и предъявить, по большому счёту, ему было нечего. Ну трётся иногда с мелкой рыжей по сомнительным углам, так только днём и, совершенно очевидно, не по своей инициативе. А ночью шляется редко и всегда в одиночестве. Геройская неспячка после всего пережитого — закономерно. Со временем Северус заподозрил, что мелкий стервец нарочно выбирает места, где Снейп обязательно их найдёт. И всё-то опять у Поттера было не слава Мерлину! Рыжая и так, и эдак перед ним хвостом вертит, да всё без толку. Вроде можно было бы уже и расслабиться, но не получалось. Северуса вообще чрезвычайно напрягала индифферентность Поттера в сексуальных вопросах, он даже исхитрился тайком проверить, не притравил ли добрый директор мальчишку, чтобы подростковые гормоны не отвлекали того от основной задачи. Не притравил. Никаких намёков на подавляющие либидо зелья найдено не было. И что получалось?.. Получалось, что дело скверно! Со всеми вокруг Поттер вёл себя ровно и дружелюбно, даже его слизеринцев не задирал. Единственным исключением был сам Северус. Вот на него Поттер реагировал буйно. Моментально вспыхивал даже не спичкой — лесным пожаром, обдавая жаром ненависти. Северус уже давным-давно перестал его задирать, вёл себя максимально корректно. Даже когда заставал с Уизли и от бешенства темнело в глазах — старался сдерживаться. Не всегда получалось, но всё же… А мелкий засранец всё никак не мог успокоиться. Складывалось впечатление, что Поттер нарочно лезет поближе к подземельям, чтобы глаза мозолить. И на уроках провоцирует, ждёт, когда Снейп сорвётся… Северус стискивал зубы и терпел. Он и раньше-то ненависти к мальчишке не испытывал, а теперь и подавно… Можно было бы и вовсе не реагировать, но такое поведение казалось… обидным? И Северус поддавался эмоциям… Репутация Грозы Хогвартса была почти восстановлена, далеко не у всех учащихся родственники поверили, что под чёрной мантией Снейп на самом деле белый и пушистый. К счастью, запугивание студентов можно было оставить в прошлом, и быть просто строгим. С тем, чтобы стать справедливым, пришлось повременить. Именно сейчас его змейки как никогда нуждались в защите и моральной поддержке. Северус с утра до ночи метался по школьным этажам. Уроки, варка зелий для больничного крыла, отработки, обязанности декана — всё отнимало время, и когда он спохватился — понял, что опоздал… Решить вопрос со странностями Поттера следовало раньше! Как и когда Северус упустил момент, в который всё пошло не так?! Когда Поттер сдался и поплыл по течению? Странности мальчишки в отношениях, а точнее НЕ отношениях, объяснялись так просто, что ему даже в голову не пришло подумать о самом логичном варианте. А теперь тот прочно увяз в отношениях с Джиневрой, и у Северуса не было ни единого шанса на что-либо повлиять. Тяжелее всего было наблюдать, как Гарри повторяет путь своей матери, маленькими шажками, медленно, но верно, приближаясь к браку с совершенно неподходящим ему человеком, а он снова ничего не может изменить. Получалось, что жизнь у Петуньи и тут вышла мальчишке боком, он, похоже, до сих пор не понимал очевидного, что даже если выбирать из рыжей семейки — мелкая Уизли последняя, кто ему подходит. Гарри, вероятно, даже не подозревал, что бывает и по-другому и отношения можно иметь не только с девушкой. А то, что девушки его не интересуют, теперь для Северуса было очевидно. Это, пожалуй, единственное, в чём Поттер пошёл в отца… Зато ошибки собирался совершать материнские. В своё время Лили не смогла отказаться от шанса занять удобное место в магическом мире благодаря браку с чистокровным Поттером. В результате это стоило ей жизни. До Лили так и не дошло, что единственные причины, по которым она срочно потребовалась Джеймсу Поттеру, — возможность досадить Северусу, лишив его единственного друга, и наследник, которого на таких условиях не согласилась бы родить не то что чистокровная ведьма, а даже полукровка. Проживи Лили хоть на пару лет дольше, и её ждало бы горькое разочарование: нерасторжимый брак с мужчиной, которого в принципе не интересуют женщины. Нерасторжимый по её инициативе, но такая возможность оставалась за более родовитым супругом. Шансы магглорожденной против чистокровного были меньше, чем нулевые. Северус пытался ей это объяснить, но Лили только разозлилась, самоуверенно заявив, что Северус просто ревнует и злится оттого, что она никогда бы не согласилась выйти за него замуж. Конечно, сказать, что он никогда бы ничего подобного ей и не предложил — было ошибкой. Лили взбесилась и даже не пыталась вникнуть в его объяснения, а посоветоваться хоть с кем-нибудь из девушек, выросших в волшебном мире, то ли ума не хватило, то ли побоялась, что на жениха наклевещут из зависти. Впрочем, самомнение у Лили всегда было достаточно велико, чтобы поверить, что ей предложили самую невыгодную и унизительную форму брака, действительно приемлемую только в одном единственном случае — когда оба будущих супруга гомосексуальны и равны в статусе. В отличие от Джеймса никакой тяги к своему полу Лили не испытывала, а гетеросексуальная измена в их браке была невозможна. Джеймс выбрал вариант, который его абсолютно устраивал: ничем не ограничивал его связь с Сириусом и в то же время не давал Лили даже призрачного шанса устроить свою личную жизнь. И конечно, Флимонт и Юфимия — люди, умудрившиеся воспитать такое самовлюблённое, эгоистичное дерьмо, как Джеймс Поттер, его решение поддержали. С какой стати их должен был волновать комфорт грязнокровной невестки, если обожаемый Джейми всем был доволен?! Можно сказать, что, по-своему, Лили повезло. Во время беременности Джеймс не давал ей усомниться в своей верности, чтобы избавить от волнений, проводя львиную часть свободного времени со своим лучшим другом и не спеша объяснить, что именно входит в понятие «дружба». После родов Джеймс из последних сил изображал счастливый брак — малышу необходима мать — эльфы её всё равно полноценно не заменят. Страшно подумать, что ждало бы Лили через год-другой, когда необходимость в постоянной материнской опеке для наследника существенно снизилась бы. Интересно, что сказала бы его подруга, если бы знала, что пока она изливала в письмах свои жалобы на Дамблдора и тоску Джеймса по свежему воздуху, самым большим желанием её мужа было на несколько месяцев запереться в этом коттедже с «лучшим другом», отправив благоверную с ребёнком как можно дальше. Впрочем, нет — не интересно. Сейчас всё это уже не имело ни малейшего значения. Теперь нечто похожее происходило с Гарри. Нет, своё место среди волшебников он занял давно и прочно, но не понимая, что ему нужно на самом деле, идёт на поводу у чужих желаний, снова пытаясь оправдать чьи-то ожидания, не дав себе времени разобраться в собственных предпочтениях. Брак с Уизли его, конечно, не убьёт, хотя как знать… Всю жизнь мучиться и чувствовать себя виноватым за то, что не можешь сделать свою семью счастливой, потому что не любишь и никогда не любил свою жену. Не иметь возможности уйти — такого Уизли точно не допустят — или хоть что-то изменить, просто потому что главное изменить невозможно. А что такое жить с чувством вины Северус знал лучше многих. Может, следовало поговорить с МакКошкой? Вряд ли это имело смысл… Минерва всегда пеклась о соблюдении внешней благопристойности и совершенно равнодушно относилась к тому, как складывались жизни её подопечных. Лили тому яркий пример. Обратиться за помощью было не к кому. Дамблдор мёртв, Хагрид глуп, Флитвик Поттеру, по сути, чужой человек. Грейнджер молода и по-своему наивна. Его самого и слушать никто не станет, а Уизли сделают всё, чтобы Гарри и дальше пребывал в блаженном неведении. Остальных в расчёт можно было не принимать, они ровным счётом ничего не значили в жизни Гарри, и чтобы ни сказали — это ничего бы не изменило. Оставалось только надеяться, что до конца учебного года ещё далеко и за это время подвернётся возможность вправить Поттеру мозги. А ещё нужно было молиться, чтобы шустрая Уизлетта не дотащила парня до постели, что, учитывая плодовитость рыжих, неминуемо закончится свадьбой прямо в день получения диплома. Теперь глаз с Поттера спускать не следовало.