Мир, в котором нет тебя

Гарри шагнул с обочины прямо в подтаявший сугроб, желая убраться подальше от катившего навстречу грязного грузовичка. Дорогу трудно было назвать оживлённой, и всё же появление каждой машины заставляло нервничать. Вдруг Грюм или Гермиона её не заметят?! Или водитель вильнёт, объезжая неприметную кочку! Или на наледи поведёт колёса… Да мало ли что может случиться! Разумеется, маггл не сможет заметить трёх волшебников под дезиллюминационным заклинанием! Очень ярко представилась Гермиона, лежащая на грязной обочине, и Гарри занервничал ещё больше. И откуда только в нём с такой скоростью расплодились панические депрессивные мысли, да ещё в таких количествах?! Наверное, они так бы и прошли мимо старых деревьев и кучи какого-то бурелома, если бы не Грюм. Именно он почувствовал отголоски магии. — Кажется, это здесь, — проворчал из пустоты недовольный голос. Гарри остановился, присматриваясь. Конечно, за семьдесят с лишним лет, прошедших с визита сюда Огдена, изменилось всё до неузнаваемости. Может быть, если бы сейчас, как и в просмотренных когда-то воспоминаниях, было лето, островок буйно растущей зелени, торчащий среди аккуратных полей, как бельмо на глазу, скорее привлёк бы внимание. А так… Дом, который и семьдесят лет назад выглядел разваливающейся хибарой, теперь и вовсе невозможно было распознать. Только обломок старой печной трубы, чуть возвышающийся над густым кустарником, давал повод думать, что они не ошиблись. Серые гнилые доски почти сливались с такими же серыми, густо переплетёнными ветвями и наводили мысли скорее о заброшенном вороньем гнезде, чем о том, что это когда-то было человеческим жильём. Гарри сделал ещё несколько шагов, что-то обхватило его поперёк талии и сильно дёрнуло назад, заставив нелепо плюхнуться задницей в снег. — Поттер, куда прёшься, идиот?! — прорычал Грюм. Тонкая плеть со свистом втянулась в его палочку. — Как вы, полудурки, ещё живы, если совершенно не думаете, куда лезете?! Рядом сам собой примялся снег, и невидимая Гермиона, сердито сопя, нащупала его руку, помогая встать. — Как вы узнали, что это Гарри? Мы же невидимы! — поинтересовалась подруга, старательно маскируя подозрительность любопытством. — Конечно, Поттер! У тебя-то мозгов побольше будет, а этот совсем безбашенный, — судя по звукам старый аврор невесело усмехнулся и отменил заклинание невидимости. — Ладно, недоросли, возвращайтесь в штаб, нечего вам тут лазить. Скажите, что место мы нашли. А я пока Кингсли вызову и огляжусь. * * * * * — Смотри: снегирь, — улыбнулась Гермиона. Гарри с трудом отвёл взгляд от деревьев, за которыми остался Грюм, и уставился на невзрачную чёрно-серую птичку. С чего подруга взяла, что это снегирь, он так и не понял, но спорить не хотелось. Если честно, ему было абсолютно не до птичек. Несмотря на приказ Грюма возвращаться в штаб Ордена, Гарри не мог себя заставить покинуть это место, он всё медлил и медлил, убеждая себя и Гермиону, что не будет ничего плохого, если они просто немного передохнут. Интуиция дурником вопила о неприятностях, готовых свалиться на их пятые точки. — Странно, они любят холод, — не унималась подруга — а сейчас… Закончить лекцию о повадках снегирей ей не удалось. Ни шума, ни грохота не было, от этого всё выглядело ещё страшнее. Просто в полной тишине деревья, с которых Гарри не спускал взгляда, пригнуло к земле, как от ураганного ветра, и их озарила густо-синяя вспышка, а ребят едва не сбила с ног плотная, тяжёлая волна очень тёмной магии. К развалюхе, около которой они оставили Грюма, Поттер и Грейнджер рванули не сговариваясь. Тело лежало навзничь, и откуда-то из его центра торчала доска с острыми зазубренными краями. Поттер старательно её проигнорировал и сосредоточил свой взгляд на прочерченном глубокими чёрными бороздами лице. Глаза лежащего были прикрыты. Гарри, словно со стороны, увидел, как его пальцы осторожно коснулись щеки старого аврора, стараясь стереть одну из полос. Гермиона за спиной тихо охнула: — Гарри, что ты делаешь?! — Он чем-то испачкался. — Он НЕ испачкался! — почти взвизгнула девушка, но тут же взяла себя в руки и сдёрнула свой рюкзачок. — «Акцио» бадьян! Нужно снять его с доски. Быстро! Подхватив мужчину под подмышки и ноги, ребята резко дёрнули вверх и перенесли на пару шагов туда, где было почище. Под телом тут же начала расплываться лужа, похожая на мазут. «Странно, у неё даже руки почти не дрожат», — отстранёно подумал Гарри, глядя, как несколько капель из флакона упали на израненное лицо. От бадьяна взвился знакомый дымок. — Ран слишком много, и они глубокие, нужно обработать всё! Скорее, Гарри! — Гермиона изо всех сил пыталась сорвать с Грюма мантию. — Стой, Гермиона, от бадьяна ему хуже! Раны не только не уменьшились, но, кажется, стали больше. Глаза мужчины распахнулись, а на губах запузырилась чёрно-серая пена, по телу прошла судорога. — Гарри, он умирает! — в голосе подруги слышалась паника. — Вероятно, это было очень тёмное проклятие, бадьян тут не поможет. Гарри схватил Грюма за руку: — Трансгрессируем в штаб… — Нельзя, это равносильно тому, чтобы добить его «Авадой». Он не переживёт трансгрессии. Гермиона беспомощно опустила руки. Тёмномагическое проклятие — Гарри зажмурился. Слова он запомнил хорошо, а вот движения… Времени на размышления судьба ему не предоставила: тело Грюма затряслось, а единственный глаз распахнулся и выпучился. Если не попытаться, Грозный Глаз умрёт здесь и сейчас, и исправить это будет уже невозможно! Внутренности Гарри скрутило от паники, а если он ошибётся и сделает хуже?! «Да мать твою, идиот, — мысленно обругал себя парень, — Грюм умирает, куда уж ещё хуже-то?!» Гарри глубоко вздохнул и мысленно вызвал сцену в туалете: вот Снейп склоняется над Драко, вот начинает шептать заклинание, выводя палочкой замысловатые пассы. Глаз Поттер так и не открыл, боясь нарушить мысленный образ. Гермиона молчала, и он даже близко не представлял, что сейчас происходит с лежащим перед ним человеком. Наконец, заклинание было произнесено в третий раз, и Поттер решился посмотреть. Раны на лице выглядели свежезажившими рубцами. — Гермиона, теперь бадьян — быстро! Через пять минут старый аврор лежал среди грязной трухи почти голым. Заклинание, оставленное Волдемортом, чем бы оно ни было, иссекло всё его тело. — Гермиона, отправь патронус Ордену, — Гарри натужно кряхтел, пытаясь кое-как завернуть Грюма обратно, в наспех трансфигурированный из обрывков мантии плед. — Гарри, я не умею вызывать патронуса. Спорить было некогда. Поттер сосредоточился и взмахнул палочкой: — «Экспекто Патронум!» — не появилось даже дымка. Наверное, он выбрал неправильное воспоминание: — «Экспекто Патронум!» — безрезультатно. — Гермиона, свяжись с Орденом любым способом. Наплевать на всё, нам придётся трансгрессировать отсюда с Грюмом в любом случае! — Не получится, сначала нужно выйти за пределы барьера, — устало отозвалась подруга, голос её чуть подрагивал. * * * * * Можно сказать, что ребятам повезло. В штабе оказались МакГонагалл и Кингсли, который как раз собирался на вызов Грюма, и седой, похожий на старый одуванчик, дедок, в котором Поттер поднапрягшись признал Элфиаса Дожа. — Гарри Поттер, как я рад, что вы живы! — закудахтал одуванчик. — Помогите, — пискнула Гермиона, кивая на повисшего на их плечах, все ещё находящегося без сознания мужчину. — Он едва не умер, и мы не знаем, можно ли применять к нему чары левитации, — хрипя от натуги, пояснил Гарри. Не прошло и минуты, как аврор уже был устроен на диване, и Кингсли затеял вокруг него какие-то обрядовые танцы со взмахами палочкой. Грюм хрюкнул и открыл глаза. — Ну и куда тебя понесло, старый ты пенёк? — прогудел Кингсли, лицо его было абсолютно бесстрастно. — Да вот, хотел тебе, лысой обезьяне, хвост накрутить — да лоханулся. — голос у пострадавшего был хриплый, но достаточно твёрдый. — Аластор, что это было? — в голосе МакГонагалл слышалось отчётливое беспокойство. «О студентах своих хоть раз бы так позаботилась!» — зло хмыкнул Поттер. Он до сих пор не понимал, откуда у него берутся подобные мысли. Гарри всегда с большим уважением относился к Минерве МакГонагалл и считал подобные ремарки, даже мысленные, в её адрес совершенно недопустимыми. — Ты, кошка, лучше спроси не «что это было?», а «почему я до сих пор жив?»! Чего такого «наш герой» на мне испробовал, что я от мощнейшего тёмномагического проклятия концы не отдал?! Теперь все уже уставились на Гарри. — Исцеляющее заклинание. Его профессор Снейп придумал. — Кто? Тот волшебник, о котором ты расспрашивал Ремуса? — МакКошка прищурилась, и глаза за стёклами очков блеснули любопытством. — Профессор Макгонагалл, можно с вами поговорить? Гермиона, займись мистером Грюмом, ему надо дать… — Я без тебя знаю, что ему нужно дать, — фыркнула девушка и пояснила для Кингсли. — Он потерял очень много крови. — «Акцио» кроветворное! — Что вы хотели, мистер Поттер? — Эмм, профессор, я хотел поговорить с вами о профессоре Снейпе. О Северусе Снейпе. Вы когда-нибудь слышали о нём? Так получилось, что мы, то есть я, его случайно подставил. И теперь ему, вероятно, грозит большая опасность. Мне необходимо его найти! — Мистер Поттер, я бы с радостью вам помогла, только я понятия не имею, кто такой профессор Снейп. — Да, Ремус и остальные сказали, что не знают такого человека, но я подумал, может быть вы… Возможно, вы встречали его имя в книге Хогвартса, — Гарри с надеждой заглянул в глаза бывшего декана, — или он учился дома и приходил в школу для сдачи экзаменов?! Он был ровесником моих родителей. Возможно, Ремус его просто не помнит. Но вы… вы же знали учащихся всех факультетов и как заместитель директора следили за списками потенциальных учеников… — Простите, мистер Поттер, у меня не было такого ученика, и я не помню такого имени. — А Северус Принц? Его мать звали Эйлин Принц! Может быть он учился под другой фамилией? — Мистер Поттер, Гарри, мне очень жаль, но среди моих учеников никогда не было ни Принцев, ни Снейпов. Гарри чуть не взвыл от отчаяния — ничего не складывалось! Не мог же такой талантливый человек просто исчезнуть, не оставив о себе никаких воспоминаний! Может быть, МакГонагалл просто не понимает, о ком он говорит? Гарри решил попробовать зайти с другой стороны, надежды почти не было, но не попробовать он не мог: — Может быть, вы поймете, кого я имею в виду, если я скажу, что он дружил с моей мамой? Он был полукровкой, и они очень много общались ещё до Хогвартса. — Вряд ли могу быть вам чем-то полезной, мистер Поттер, — МакГонагалл смотрела на него с недоумением. — Я очень мало помню вашу мать. Да, она была студенткой моего факультета, но ничем не выделялась из общей массы студентов. Не нарушала правил и не блистала в учёбе. Я думаю, обладая достаточно живым характером, она нафантазировала слишком много о волшебниках. Ей оказалось тяжело смириться, когда фантазии не совпали с действительностью. Я была тем человеком, который отнес ей письмо и рассказал о Хогвартсе, и тогда у меня сложилось впечатление, что она очень подвержена влиянию сестры. До моего визита мисс Эванс абсолютно ничего не знала о волшебном мире. И если она дружила с мистером Снейпом или Принцем, то он был так же несведущ, как и она сама. Уверена, ваша мать смогла бы адаптироваться, если бы была готова принять наш мир. Пока мисс Эванс тратила время на нелепые представления и глупые иллюзии, а потом долго и тяжело принимала окружающую действительность, время на обучение было упущено. Она едва дотягивала до среднего уровня школьной программы. Впрочем, у меня всегда складывалось впечатление, что она несчастлива в нашем мире, так что обучение не имело для неё большого значения. Пожалуй, это всё, что я могу вам сообщить, мистер Поттер. Это всё… Последняя надежда, последняя ниточка, по которой он надеялся дотянуться до Снейпа, оборвалась. Гарри почувствовал отчаяние переходящее в ужасную злость. «Это всё?!». Кого он решил расспросить? На кого понадеялся? На МакКошку, которую сроду не интересовало ничего кроме пресловутого «дела света»?! Он всерьёз рассчитывал что-то узнать о Снейпе у неё?! Злость усилилась, стоило вдуматься в слова, сказанные о его матери. Он ничего не мог узнать о ней в своём мире. За семь лет два почти случайных упоминания от Хагрида и Слизнорта. Единственное, что не позволяло ему разувериться в том, что такой человек как Лили Эванс вообще существовал, — найденное в комнате Сириуса письмо и воспоминания Снейпа. Похоже, ни в том, ни в этом мире никому не было до Лили Эванс никакого дела. В общем-то, сейчас МакКошка только подтвердила сказанное ранее Люпином, но всё равно было больно. — Профессор Макгонагалл, а не могли бы вы показать мне воспоминания о маме? — в ожидании ответа Гарри даже дыхание задержал, чтобы не выдать кипящие внутри него ярость и разочарование. Лицо женщины не выразило ни сочувствия, ни неудовольствия, только в голосе слышалось некоторое удивление: — Да, думаю, я могу это сделать. Несколько позже я подготовлю для вас воспоминания. — Спасибо, профессор, — Гарри медленно выдохнул, сдерживая бушующие внутри эмоции. Оставалось задать последний вопрос. — Скажите, а могло быть, что Снейп пошёл учиться не в Хогвартс, а другую школу, скажем, в Дурмстранг. — Почему нет, — МакГонагалл пожала плечами. — Тогда очень многие уезжали из страны, так что, я думаю, это вполне возможно. * * * * * Гарри уже пересказал подруге разговор с деканом и теперь просто ходил из угла в угол, не находя себе места. Гермиона насторожено наблюдала, как парень мечется по палатке. — Все считают, что моя мать была бездарью, но это не так! Никто здесь даже не слышал такого имени — Северус Снейп — но этого не может быть! Девушка вздрогнула, она явно думала о чём-то своём и теперь выглядела удивлённой: — Гарри, я думаю, ты не там ищешь. Поттер едва не сшиб кресло, заложив крутой вираж, и посмотрел на подругу с надеждой: — Что ты имеешь в виду? — Выслушай меня и не обижайся, пожалуйста. У вас твоя мать общалась с Северусом Снейпом и блистала на уроках зельеварения. Здесь, похоже, Снейпа рядом не было, и она тоже стала никем. — Как ты… — Прошу, сначала дослушай! Снейп действительно гений зельеварения! Давай допустим, что и твоя мать — гений. А ещё есть Нереус Флинт, который тоже гений! И они все одногодки! Гарри, талантливые зельевары не докси, они не плодятся кучами в пыльных шторах! Я тебе уже говорила — это редкость, максимум три-четыре человека на целую страну! А по-твоему, получается, что их должно быть трое на одном курсе! — Я не понимаю… — Я хочу сказать, что человек с такими способностями может быть только один! В твоём мире это Снейп. А здесь — Флинт. Ты когда-нибудь слышал у вас о Нереусе Флинте? — Нет… Но я и не интересовался! — Так может быть Снейп и Флинт это один человек? — Ремус говорил, что Флинт чистокровный, а у Снейпа отец был маггл. — Это точно? Гарри кивнул: — Абсолютно точно. Лицо подруги вытянулось. Отличная теория летела кентавру под хвост, приходилось делать то, что она ненавидела больше всего на свете — признать свою неправоту. Но сдаваться Гермиона не пожелала: — Я бы всё равно присмотрелась к Флинту, мало ли что. А вообще, МакКошка не тот человек, к которому стоит обращаться с вопросами. Ей и до своих студентов никогда дела не было, а до остальных тем более. — Разумеется, лучше бы Слизнорта расспросить, он таких, как Снейп, никогда не пропускал! Да кто бы нам помог его разыскать?! — фыркнул Гарри. — Орден и поможет, — ухмыльнулась Гермиона. — Нужно только придумать, для чего это необходимо. — Ты предлагаешь использовать людей?! — Они же вас с Дадли используют — не стесняются, так в чём дело?! — Гермиона пожала плечами, явно не видя поводов для угрызений совести. Гарри задумался. Идея ему не особо нравилась, но в общем-то подруга была права. Девушка примолкла, что-то обдумывая. — Гарри, а больше ты ничего не хочешь мне рассказать? — голос Гермионы был напряженным. — Нет! А в чём дело?! — ответ прозвучал куда резче, чем хотелось бы. Почему-то возникло ощущение, будто подруга его обвиняет в чем-то. — Что, по-твоему, я должен хотеть сказать? В отличие от друга девушка выглядела образцом ледяного спокойствия: — Ну, например, когда ты перестал видеть красный цвет? — Я перестал ЧТО? — от неожиданности Гарри чуть не свалился на пол, зацепившись ботинком за ножку кресла. — Сегодня, когда Грюм… Ты же не понял, что это была кровь? Посчитал, что он в чём-то испачкался… Ты сказал, что это что-то чёрное! — Ну да, она была… — Она была красного цвета, как и положено крови. У Гарри нехорошо засосало под ложечкой, он бегло оглядел палатку, не изобиловавшую яркими красками, но ничего красного так и не увидел и с трудом сглотнул. — Почему ты считаешь, что я не вижу красный? Только из-за крови? — Нет, не только. Так может ты ответишь на вопрос: «когда это случилось?». — Я не знаю. Думаю тогда, после встречи с егерями. Тогда я увидел, как кровь потемнела и стала чёрной. Хотел тебя потом об этом спросить, но забыл. — Скажи, а после того случая ты ещё видел красный цвет? Гарри задумался, потом отрицательно покачала головой: — Нет, кажется, нет. Я не помню. Да я до сих пор этого даже не понимал! Мне все время казалось, будто что-то изменилось, это ужасно действовало на нервы. Но на улице всё проходило… — Ну да, — Гермиона задумчиво кивнула. — Сейчас зима, и там всё преимущественно бело-серо-чёрное. Ни цветов, ни плодов. Где уж тут заметить отсутствие красного. А в палатке красных вещей очень мало, но всё же есть. Конечно, тебя это раздражает, потому что ты видишь — что-то не так, но не можешь понять что. — И что всё это значит? — А вот это мы и должны выяснить! Если ты перестал видеть красный цвет сразу после стычки с егерями, тогда вряд ли это результат того, что ты оказался в чужом мире. Вероятно, тогда, в лесу, в тебя попало какое-то проклятие. — Ты шутишь! Да они и сопротивление оказать почти не успели! — И всё же… В совпадение я не верю. Ты можешь дать этому другое объяснение? Поттер только пожал плечами. Если честно, ни до проклятия, ни до того, что его мир частично утратил краски, Гарри не было никакого дела. Проблемы выглядели куда серьезнее, чем ставший чуть менее радужным мир. И главной проблемой опять был Снейп! О чём бы Гарри ни думал, мысли возвращались к нему постоянно, словно тот стал центром мироздания. Неважно было, чем Гарри занят — рано или поздно все упиралось в Снейпа, и объяснения этому не было! Даже когда бывший профессор боролся за жизнь в палате Мунго, а Поттер места себе не находил от раскаяния и беспокойства, он не думал о нём так часто. Гарри уже почти привык, что мысли о Снейпе всегда приходили в голову неожиданно и, как правило, не вовремя. Сначала он погружался в размышления о профессоре и его жизни, а потом наступало осознание — мысли снова о нём! И ни спрятаться, ни забыть об осточертевшем зельеваре не было никакой возможности. Это бесило!