Мир, в котором нет тебя

Чтобы не тратить время понапрасну и не рисковать зазря, ребята плотно обосновались в Принц-хаусе, лишь раз выбравшись в штаб Ордена, во-первых, для того чтобы оставшиеся фениксовцы убедились, что с ними всё в порядке, во-вторых, разжиться свежими новостями. Всё остальное время так или иначе было посвящено попыткам избавиться от проклятия «Аболитионем Нативитатис» и выполнению обещания. Пока Гермиона с Нереусом продолжали копаться в библиотеке, Гарри день за днём читал всё то, над чем лорд Принц успел поработать в течение своей жизни… Через неделю Поттер готов был лезть на стену! Нереус оказался на редкость плодовитым и неугомонным изобретателем! В глазах рябило от формул, голова пухла от названий ингредиентов и их комбинаций! И если доработанные и опубликованные статьи, упакованные в более или менее удобоваримый текст, были ещё терпимы, то от лабораторных журналов хотелось выть! Казалось бы, ну какая разница, используешь ты в зелье болиголов крапчатый или трубчатый?! Добавишь двенадцать или двенадцать с четвертью капель сока бубонтюбера?! Помешаешь три раза по часовой стрелке и два против или три против и два по?! Но всё это было важно! Разницу результатов из-за подобных мелочей Гарри наблюдал ещё на своём шестом курсе, пользуясь учебником Принца-полукровки. Поэтому приходилось читать абсолютно всё! Попытки немного откосить и зачитать только окончательные варианты разработок ничего не дали — Снейп должен был получить самую полную информацию, чтобы не тратить своё время на эксперименты с заменой, подбором и количеством других ингредиентов. А в том, что не имея подобных данных Северус всенепременно попытается попробовать и то, и это, Флинт не сомневался. Поттеру оставалось только благословлять Мерлина за то, что ему не нужно всё это учить наизусть! Мысль о том, как отреагирует Северус, когда получит презент в виде научных трудов своего типа двойника, радовала и страшила одновременно. Особенно Гарри не хотелось думать, как он будет объяснять, почему в альтернативном мире не оказалось Северуса Снейпа и как там очутился он сам. Вообще даже этот бесконечный зельеварческий кошмар был лучше, чем оставаться наедине с собственными мыслями. То, чего Гарри боялся больше всего, — внезапно нахлынувших чувств к язвительному зельевару — так и не произошло, и он поначалу даже засомневался, а существовали ли эти чувства вообще?! Не ошиблись ли Нереус и Гермиона, приписав ему то, чего и в помине не было? То есть что-то, конечно же, было, и это «что-то» терзало, тянуло, звало куда-то, но ведь Гарри ожидал чего-то другого… Какого «другого» он и себе не мог объяснить, просто представлял себе всё как-то иначе. Да и вообще разве мог он влюбиться в Северуса Снейпа? Разве любовь такая? Может, он просто… просто… Как он заблуждался, опасаясь внезапной страсти, Гарри понял не сразу… Уж лучше бы всё сложилось именно так. Но ему не повезло. Ему никогда не везло в чём-то самом главном… Не было у него неожиданных озарений, нахлынувших лавиной нежных чувств, испепеляющей внезапной страсти… Понимание приходило медленно вместе с голосом, взглядами, движениями Нереуса, и это оказалось куда болезненнее. Наверное, Гарри сумел бы перенести однократное внезапное осознание и принятие, но день за днем терпеть медленную пытку, с каждым словом, с каждым жестом, по сути чужого человека, всё больше осознавать то, что было так близко и что ты, возможно, навсегда потерял, — было нестерпимо! Жадно ловя все эти мелкие детали, Гарри поражался собственной слепоте: как он мог раньше не понять, не заметить очевидного, того, что годами лежало на поверхности?! С каждым днём в груди росла и ширилась чёрная дыра. Когда-то давно Гарри удалось посмотреть кусочек передачи о квазарах, блазарах, галактиках, чёрных дырах и Мерлин знает чём ещё. Передачу досмотреть ему, конечно же, не дали, ведь по другому каналу начинался увлекательный сюжет о сафари, но увиденное как-то неожиданно успело запасть в душу. И почему-то самое неизгладимое впечатление произвели чёрные дыры. Вот и теперь такая дыра разрасталась у него внутри, вытягивая и поглощая всё то хорошее, что не успели за его короткую жизнь вытянуть и поглотить Волдеморт, Дамблдор и дементоры. Оставалась только тоскливая пустота. Пустота внутри росла и множилась, приветливо улыбалась по утрам из зеркала, сочувственно вздыхала за плечом при чтении работ Нереуса и примирительно шептала на ухо перед сном: «Я теперь с тобой и я тебя не покину. Ты избавился от Северуса Снейпа, и он больше никогда не встанет на твоём пути! Разве ты не этого хотел, Гар-р-ри?» Нет, он хотел совсем не этого! Больше всего на свете ему хотелось вернуть того, кого сам же и проклял! Вернуть и сказать… Было уже не важно, что и как Гарри ему скажет, главное хотя бы просто вернуть! Вернуть, чтобы смотреть в чёрные, как самая чёрная дыра, глаза, слушать тихое, прерываемое ехидным хмыканьем дыхание, спешить надышаться горьковатым ароматом хвои и полыни. Но пустота, свившая себе уютное гнёздышко в его сердце, была не согласна и убеждала, что расставаться с ней незачем — они вместе навсегда! От этого «навсегда» становилось трудно дышать, и спина покрывалась противным холодным потом, и Гарри ещё усерднее вчитывался в мудрёные формулы и незапоминающиеся ингредиенты. Ведь если он как следует постарается, то, наверное, сможет вырвать из сердца пустоту и найти, вернуть того, кто оказывается так дорог! Как же сильно ему придётся стараться, но он обязательно, обязательно сможет! Чем больше Поттер присматривался к Флинту, тем яснее понимал, — он никогда не видел настоящего Северуса Снейпа. Того Снейпа, который постоянно прятался за маской Ужаса Подземелий и чей образ так отчетливо проступал на страницах учебника Принца-полукровки. Как глупо и превратно он толковал всё, что было связано с этим мужчиной, никогда даже не пытаясь понять его внутренний мир! Да что там «внутренний мир», он и в мотивах то его поступков ни разу не попытался разобраться… Было ли это только следствием вмешательства Дамблдора? В этом Поттер был совершенно не уверен… Кстати, о вмешательстве… Если Гермиона права в своих предположениях, мог ли Дамблдор ещё на первом курсе заметить интерес Гарри к самому мрачному и не любимому профессору Хогвартса и догадаться, во что тот в конце концов может вырасти? Скорее всего — нет. Но ведь директор был хорошим менталистом… Менталистом, который, постоянно твердя о силе любви, никогда не считался с чужими чувствами… Мог он намеренно развести в разные стороны будущего «героя» и его защитника, опасаясь, что марионетки оборвут привязывающие их к кукловоду ниточки и затеют собственную игру? Однозначно — да! Доискиваться причин проведённой установки долго не пришлось. Добрый директор сразу исключал любую возможность близких отношений Гарри с кем-либо из взрослых. В том, что отсутствие Блэка было для планов директора исключительно удачно, давно не вызывало сомнений, но об остальном Поттер особо не думал. Точнее думал, но как-то отстранёно что ли… Его отдали на воспитание людям, не способным оказать мальчику ни помощи, ни поддержки. Его едва наметившиеся дружеские отношения с Люпином были оборваны и заменены на якобы участие в жизни Гарри крёстного. Но и этим отношениям не позволили сформироваться, допуская общение строго ограниченными и тщательно выверенными дозами, создававшими только иллюзию наличия и присутствия близких людей в его жизни. Гарри всегда чувствовал себя идущим по тонкому льду без подстраховки, всегда знал, что кроме друзей опереться ему не на кого. Кроме друзей… Таких же несмышлёных и неискушённых в жизни малолеток, как и он сам. А что было бы, если бы Гарри не воспринимал Снейпа как врага? Если бы хоть раз извинился перед зельеваром, поблагодарил его, попросил помощи? Почему-то Поттер был абсолютно уверен, что Северус не отказал бы в помощи человеку, которого поклялся защищать, и интересы Гарри были бы для него куда важнее, чем Общее Благо и победа Света. Понятно, что ни Снейпа, ни тем более самого Гарри Дамблдор выгнать из школы не мог, но и допустить, чтобы у Поттера появился хоть какой-то заступник и опора, было невозможно. Почему тогда напоминание о ненависти к Снейпу отсутствовало в последней коррекции? Да потому что если бы директор попытался ещё усугубить их отношения, никакие клятвы, воспоминания и убеждения не заставили бы Гарри поверить Снейпу и план Дамблдора попросту бы рухнул в самый ответственный момент! А директор вовсе не желал, чтобы его кропотливый труд развалился, не принеся плодов, ведь он так старался вырастить правильного героя! Неужели Дамблдор был настолько не уверен в своём «Избранном», что счёл необходимым насильно направить его на «путь света»?! Похоже на то… Ведь по здравому размышлению у Гарри не было никаких причин чувствовать себя благодарным или обязанным волшебному миру. Впрочем таких причин не было и у «Дадли». Гермиона всё время твердила ему об этом, Гарри соглашался, но так до конца и не осознал значение её слов. Возможно, и тут виновата была коррекция. Стал бы он рвать жопу за выбросивших его в чулан к магглам волшебников? Скорее всего — да, ведь Дадли же пусть и без фанатичного блеска в глазах боролся и не пытался отказаться от навязанного ему долга, хоть и понимал всю нелепость предъявляемых ему требований. Вероятно, в его случае уважаемый долькоед решил попросту перестраховаться, чтобы не тратить лишние силы и время на объяснения, почему бороться со вселенским злом должен ребёнок, а не взрослые опытные маги. Вообще, всего-то дав себе труд немного подумать, найти логичное объяснение мотивам и поступкам директора, оказалось неожиданно легко всем, кроме младшей Уизли. Зачем Дамблдору нужна была его связь с Джинни, Гарри так до конца и не понял, хотя предположений было море… Что от этих отношений в случае победы выигрывали Уизли было очевидно, а вот в чём была выгода Дамблдора? В то, что директор решил бескорыстно подарить завидного зятя соратнице, Гарри ни на кнат не верил. То ли из-за снятых установок, то ли из-за постоянной усталости, но мысли и чувства окончательно пошли враздрай. Стоило дать себе минутную передышку, оторваться от формул и списков ингредиентов, хоть на секунду забыть о пустоте, и Гарри тут же начинали раздирать противоположные мысли и желания. Он то готов был вот прямо сейчас, немедленно, перевернуть мир и совершить невозможное, чтобы только вернуть своего зельевара. То пугался собственных эмоций, а от мыслей о возможной неудаче готов был заавадиться на месте. То воображал их со Снейпом встречу и покрывался холодным потом, только представив себе попытки наладить отношения. При мыслях о крестражах тоже творилось что-то неладное… Одна часть Поттера эгоистичная, здравомыслящая и рациональная требовала забить на все мифические и не очень долги и прежде всего спасать дорогих ему людей — Северуса и Гермиону, а для этого нужно было срочно избавиться от проклятья. Вторая, привыкшая быть в ответе за всё подряд, та, которой судя по всему верховодила совесть, — вопила о необходимости и здесь исправить свои и чужие ошибки и в очередной раз спасти мир! А самым худшим во всём этом было стойкое ощущение, что время, отпущенное ему и на раздумья, и на действия, стремительно убывает. * * * * * Работа кипела. Несмотря на все опасения Поттера, Нереус и Гермиона отдавали все силы, чтобы выяснить, как избавиться от проклятия «Не рождения», даже так и не решённый вопрос с психологической травмой ушёл, даже не на второй, на десятый план как не требующий срочного решения. Ежедневные прогулки в саду Принц-хауса, устраиваемые, чтобы отдышаться от книжной пыли, превращались в бесконечные дебаты причин, по которым мог сработать этот ужас! И так день за днём! Обсуждения, предположения, ничем не подкреплённые теории, и никакого результата! К тому моменту когда все трое уже готовы были применить к книжным стеллажам «Адское пламя», удача решила перестать крутить перед ними жопой. Повезло Гермионе. Невзрачная книжица соскользнула с полки вслед за увесистым томом и едва не поставила непонятно каким чудом удержавшейся на лесенке Грейнджер фингал. Гневное шипение тут же стихло, едва девушка повнимательнее присмотрелась к обидевшей её книге. Если это было той самой информацией, которую они все так упорно искали, то, с одной стороны, назвать найденные сведения удачей язык не поворачивался! С другой стороны, да, это было именно оно — проклятие «Аболитионем Нативитатис»! * * * * * Некий Боян Войцехович, положив немало сил и трудов, победил очередного Тёмного Волшебника и, возможно, тронулся умом… Во всяком случае тут мнения благодарных соратников и соотечественников разделились. Победитель ни с того, ни с сего начал утверждать, что рядом с ним находится не его жена, не его семья и вообще — это не его жизнь! Он убеждал всех, что победил злодея не несколько месяцев назад, а буквально на днях… Твердил о своём никогда не существовавшем младшем брате, за время его подвигов умудрившемся просрать родовой замок и схлопотавшем за это от разгневанного победителя редкое и печально известное проклятие. В пользу того, что новоявленный герой всё же не спятил, говорило то, что девушка, которую он считал своей женой действительно когда-то существовала, вот только она как и множество других волшебников погибла лет двадцать назад при нападении взбесившегося дракона. Несчастный утверждал, что в его мире младший брат вовремя заметил надвигающуюся опасность и успел спасти будущую родственницу, о чём разгневанный победитель злодеев благополучно забыл, спеша проклясть нерадивого братца за тупость и раздолбайство. Может, удивительной истории было бы больше веры, если бы не странные глюки рассказчика: ему постоянно, по делу и без, мерещилось птичье пение… В любом случае, ничем полезным эта история не закончилась, герой Войцехович погиб, ввязавшись в какую-то потасовку, буквально через пару месяцев после того, как начал рассказывать эту странную историю. Однако близкие друзья, успевшие узнать от него множество мелких деталей, были уверены: всё рассказанное — правда от первого до последнего слова, и это ещё один пример кошмарного проклятия! * * * * * Упоминание о странных «птичьих» глюках заставили Нереуса, а вслед за ним и Гермиону, напрячься, как спринтер перед стартом. Идея была проста как три кната — во времена Войцеховича не было ни часов, ни «Темпуса» — их попросту ещё не изобрели, и время отмеряли по солнцу и пению птиц (1). В том, что всё это тиканье да звон неспроста, сомнений не осталось, непонятно только, какого рожна оно значит?! А ещё более непонятно было, чего дальше-то делать?! Самым полезным, на взгляд Гарри, во всей этой стародавней хренотени было то, что эти прискорбные события произошли аккурат на Велесову ночь (2). Как объяснил Нереус, этот праздник приходится на ночь 31 октября и является аналогом Самайна у славян. Теперь уже связь либо с Самайном, либо вообще с самыми сильными датами волшебного календаря стала почти неоспоримой! Помыкавшись ещё пару дней, исследователи вынуждены были признать, что зашли в тупик. Книги Принцев были просмотрены на три четверти, и шанс, что им удастся найти ещё хоть одну с нужным содержанием, был почти нулевым. Конечно, какую-то пользу новые данные принесли, но главные вопросы: «почему вся эта хренотень сработала?» и «как её отменить?» — так и остались без ответов. Новости от Августы тоже были не утешительными, ей не удалось найти ровным счётом ничего. Хочешь-не хочешь, а следовало искать другие возможности для получения информации. * * * * * Вид Нереуса, распустившего, обычно собранные в низкий хвост, блестящие, струящиеся волосы, одетого в щегольскую, даже с виду безумно дорогую мантию, больно царапнул сердце, в очередной раз показав, каким ухоженным и привлекательным мог бы выглядеть Северус, получи он то, что причиталось ему по праву рождения… Гарри отвернулся, старательно загоняя подальше непрестанно когтящую его сердце тоску: желание снова увидеть Северуса с каждым днём становилось всё нестерпимее. Как-то, в самом начале знакомства с Нереусом, Гермиона сказала, что Гарри хочет видеть во Флинте Снейпа и именно потому питает к нему ничем не подкрепленное доверие… Поттер принялся яростно спорить с подругой, про себя понимая насколько это глупо. Да, он действительно отчаянно хотел видеть в этом мужчине того, кем тот не был, вот только причины для этого оказались совсем не те, о которых он тогда подумал… Гарри вглядывался в его лицо и вслушивался в слова, каждый раз с восторгом принимая знакомый взгляд, жест, движение, интонацию… И уже в следующий момент стискивал зубы, с трудом сдерживая разочарованный стон. Сколько бы ни находилось общих, делающих их похожими мелочей, факт оставался фактом — Флинт не Снейп!!! Вырядившись, как на приём к английской королеве, Нереус отправился на встречу с родственниками «забросить удочки» к их библиотеке. Предлог придумался сам собой: экспериментальное зелье, способное помочь при наведённом или ставшем результатом некоторых заклинаний безумии. Идея была богатой и перспективной, и теперь неутомимому исследователю якобы требовалось набрать подходящую историческую базу, для анализа. Гермиона, также привыкшая не пренебрегать никакими источниками получения информации, собралась наведаться в ближайший городок, порыться в маггловском интернете. И секунды не задумавшись, Гарри сообщил, что одна она туда пойдёт только через его труп, и Нереус его полностью поддержал. * * * * * Вечером, собравшись за ужином, делились новостями… Нереусу удалось договориться о работе в библиотеке Флинтов и навести лыжню к книгам Селвинов. Гермиона с удовольствием поделилась тем, что ей удалось нарыть из маггловских источников. Информации было много! Оказалось, что имя Рандгрид было дано волшебнице в честь одной из валькирий, означало оно «Разбивающая щиты» и очень подходило воинственной деве-победительнице (3)! Фамилия Войцехович, вероятнее всего, происходит от слова воин! С именем Боян было не очень понятно, но существовала версия, что оно означает «ворожить», «заговаривать», а значит, можно предположить, что полностью имя означало что-то вроде воин-волшебник (4)! Удивительно! Заставляет задуматься! Так же чрезвычайно интересным и значимым девушке показался тот факт, что Снейп родился 9 января! Именно этот день в скандинавских странах, откуда и была родом Рандгрид, известен как день Рауда Сильного… Вся суть заключалась в том, что Рауд был казнён с помощью змеи, запущенной ему в горло, а сам Снейп едва не погиб от укуса разорвавшей ему горло Нагайны (5)! Символично! Невероятно! Совпадение или закономерность?! Всё это было очень значимо, необыкновенно интересно и абсолютно бесполезно! Во-первых, потому что магглы понятия не имели о волшебниках, информацию о которых искала Гермиона. Во-вторых, потому что имя самого Гарри было абсолютно обычно и ровным счётом ничего примечательного не значило. В-третьих, потому что Снейп, которого в этом мире вообще не существовало, насколько известно, не имел никакого отношения ни к Скандинавии, ни к Рауду Сильному, ни к кому-либо из других волшебников, применивших то же заклинание… А самым худшим во всей этой ситуации было то, что никто так и не понял, как напоминание о времени связано с проклятием. Теорий было несколько: от того, что приближается какое-то неизвестное, но важное событие, до того, что время напрямую связано с попаданием Поттера в очередную критическую ситуацию, из которой живым он может и не выбраться. Ведь кто ж на самом деле знает, чего там птички Войцеховичу начирикали?! Нереус склонялся к мысли, что Гарри по какой-то причине ограничен во времени, и Поттер, учитывая собственные ощущения, мысленно с ним соглашался. Наиболее вероятным вариантом, на его взгляд, была необходимость вновь встретиться с Волдемортом, поскольку в этом мире, как и в предыдущем, никто другой уничтожать это чудовище не собирался. Последняя реальная надежда в поисках возлагалась на Хогвартс, а оставшуюся часть библиотеки Принцев было решено просмотреть между делом, когда не будет возможности добраться до других источников. Поход в Хогвартс было решено отложить до Пасхальных каникул. Так и пошло… Весь расфуфыренный Нереус чуть ли не ежедневно отлучался копаться в библиотеке Флинтов. После встреч с дорогим семейством мужчина возвращался кислым. То ли сказывалось отсутствие результатов, то ли вконец задолбали пожирательские родственники, не оставляющие надежды перетащить гениального зельевара и менталиста в приверженцы новой политики. Гермиона, за неимением других идей, усердно потрошила книги Принцев. А Гарри делил своё время между чтением работ Нереуса и помощью подруге. Ему нестерпимо хотелось увидеть Северуса хотя бы во сне, но с тех пор как он узнал, что в этом мире Снейпа не существует, сны опустели, а после снятия коррекций и вовсе прекратились. Тоскливое одиночество, успевшее поселиться в сердце ещё при посещении Паучьего тупика, благополучно переросшее в его персональную «чёрную дыру», только набирало обороты, пока однажды Гарри не проснулся с отчётливым желанием — перестать существовать.