В этой стороне Пяти Океанов Сагали еще никогда не бывал. Отсюда время от времени приходили известия о затянутых в водовороты кораблях, в разные годы несколько знакомых Сагали капитанов не вернулись из здешних морей. И вот он сам оказался за краем Прогнившей части, хотя прежде ни за что бы сюда не сунулся. Маршрут на карте вел через островные скалы Врата Заблудших, именно между ними обрывалась полоса белого течения.
Пока Ифада была совсем слаба, Сагали старался не отходить от нее, и Плаха почти силой вытащил его на палубу, когда «Безымянный» входил в белое течение. Старший помощник принял на себя командование, и Сагали только исподлобья наблюдал, как его люди пытаются навести корабль на тоннель небесного народа. К этому времени Плаха и Лесли уже высчитали точное расположение его начала, и сейчас рулевой стоял на мостике, сжимая штурвал побелевшими от напряжения пальцами и обливаясь потом. Триглаз, обвязанный канатом, висел на носу корабля, высматривая первые белые всполохи сквозь толщу морской воды. Глянц парил перед кораблем. Между смотрящими и рулевым по палубе метались Мартигинто и Ладро с уточнениями. Вся палуба напоминала оживший муравейник, в центре которого недвижим оставался лишь один – молчаливый капитан. Когда общими усилиями корабль попал точно в белое течение, вся команда победоносно взвыла, чувствуя, как неведомая сила потащила «Безымянный» вперед. Плаха приказал убрать паруса и, наблюдая за матросами, с удивительным рвением принявшимися выполнять команду, сказал Сагали:
– Они вверили тебе свои жизни, капитан Кин. Улыбнись для них хоть раз и можешь дальше торчать возле девицы. Мы все равно не выберемся из белого течения сами.
– Кинам нельзя доверять чужие жизни, – бросил Сагали и выкрикнул пиратам что-то ободряющее.
Если «Безымянный» мчался, подхваченный белым течением, то «Короед», державшийся позади с левого борта, летел на всех парусах, и оба судна уверенно двигались вперед, несмотря на переменчивую погоду и направление ветра. Глянц летал к преследователям и выяснил, что за Сагали шел некий серый торговец Джиан, нанявший корабль с зачарованными парусами, помимо него на борту были и небезызвестные Фельдзис Рудман и кот Тальк. Выслушав Золотую Птицу, капитан едва не взвыл, а Плаха рассмеялся.
– Наш корабль, наверное, единственный, который не имеет своей изюминки. Заклинание от крыс и прочей живности не считается. Но зачарованные паруса! – он покачал головой. – На кой черт нужна карта самого везучего капитана на свете, если можешь клещом прицепиться к другому? И Рудман стал куда пронырливее, а? Что будешь делать?
– Между Вратами Заблудших тоннель закончится. Выберемся из течения, подпустим их ближе и дадим бой, зажмем в скалах. Мне ни какой-то Джиан, ни Рудман на хвосте не нужны, – проговорил Сагали.
Островные скалы стояли так близко друг к другу, что между ними едва ли разминулись бы два корабля. Глянц, отправлявшийся к ним на разведку, сообщил, что сразу после Врат Заблудших морская гладь превращалась в водопад, у которого не было видно конца, словно вода утекала в белую, кипящую бездну. Несмотря на очевидный риск потерять корабль, Сагали не захотел обходить острова с Вратами Заблудших вокруг.
– Глупости какие-то, – фыркнула Ифада, прикрывая рукой заживающую рану.
Теперь каждый раз, когда ей что-то не нравилось, она хваталась за левый бок, словно напоминая себе, что неверные слова или действия могут ей навредить.
– Глупости – это твои поступки, – проворчал Сагали будто в подтверждение ее мыслей, – эта карта отличается от обычных, нельзя отступать от того, что здесь указано. Но если мы идем на водопад, «Короеду» там делать нечего.
Обещанного Сагали боя не произошло. Глянц и кот вместе заморочили голову Джиану, и «Короед» отклонился от курса преследуемого корабля. Ифада утверждала, что кот одним своим присутствием сулит удачу и проку от него больше, чем от Рудмана, в чем Сагали начинал постепенно убеждаться. Команда «Безымянного» же намеревалась остановиться точно перед Вратами Заблудших. Чем ближе к островам, тем слабее было белое течение, но оно все еще продолжало тащить корабль вперед строго между скалами. Свесившись через борт, Сагали по-прежнему видел под собой белое свечение, ограничивающее тоннель небесного народа. Одним днем ему показалось, что сквозь воду и тоннель он может разглядеть морское дно, и Триглаз, видевший куда больше капитана, подтвердил его догадки.
Ночью, еще на подступах к островам, «Безымянный» бросил первый якорь.
Корабль резко дернуло вбок, что-то недобро хрустнуло, и Годфри нырнул в трюм проверять нутро «Безымянного». Теперь он шел к Вратам Заблудших, отчасти развернувшись к ним левым бортом. Сагали и не надеялся, что одного якоря его судну хватит для остановки. Другой капитан, прежде заправлявший на «Безымянном», установил второй якорь исключительно для символизма, всегда раздражавшего Сагали, и он не предполагал, что однажды второй якорь потребуется ему при столь странных обстоятельствах. Он не мог позволить «Безымянному» упасть с водопада раньше времени. Не мог позволить ему застрять между скалами или, что хуже, разбиться о них, погребя под собой всю команду. Выждав нужное мгновение, перед которым успели известись все занятые в деле пираты, капитан отдал приказ бросить второй якорь.
«Безымянный» выправился и, чуть не нырнув носом в волны, еще медленнее пополз в направлении скал, двигаясь по пути ровно между ними. Под ликование команды Сагали вернулся к себе в каюту, где, сидя на койке, Ифада сминала пальцами простыни и пыталась восстановить дыхание после встряски, полученной от маневров корабля.
– Жаль, ты не видела, как… – начал было Сагали.
– Жаль, что ты готов всех утопить ради Желай-места, – заявила она.
Сагали никак не мог понять, почему она все так же не хочет признавать, что они верно следуют чужим подсказкам, чтобы добраться до Желай-места. Они были в двух шагах от того, чтобы погнать «Безымянный» на водопад, и, бесспорно, это выглядело, как самоубийство целой команды, но до сих пор никто ни слова не сказал против, не взбунтовался. С того момента как Золотая Птица поведала о поджидавшем их водопаде, в глазах пиратов читалась тревога, и Сагали, заручившись поддержкой Плахи и Глянца в выборе пути, сам признался своей команде, что боится. Боится, но верит, что они делают все правильно.
Он догадывался, отчасти почему никто ему не перечит. И дело было не только в том, что Плаха никому не давал спуску, защищая спину Сагали. И не в том, что один из предшественников позаботился, чтобы словам Кина беспрекословно подчинялись. Команда, видимо, попросту решила, что он достиг того предела безумия, когда возражать Кину не стоит. Они уже не раз видели подобное и готовились покориться чужому сумасшествию. Это тоже было своеобразными чарами на команду «Безымянного», которых они не замечали. Только на Ифаду речи капитана и тяга к Желай-месту не оказывали никакого влияния. И перед ней Сагали не решился бы заявить, что ему страшно. Девица бы денно и нощно наседала на него с предложениями и увещеваниями, что Желай-место не стоит таких усилий и возможных жертв.
– Капитан, «Безымянный» остановился! – голова Ладро просунулась за дверь. – Когда будем поднимать якоря, уже ничего не поправим.
– Днем продолжим, – кивнул ему Сагали. – Наберитесь сил.
– Конечно, силы нам понадобятся, – процедила Ифада, снова растягиваясь на постели, когда Ладро оставил их. – Будем за каждую щепку держаться при падении. И нырнем сразу в источник желаний.
Сагали едва не зарычал от отчаяния.
– Ифада, у тебя свои счеты с Желай-местом? – спросил он.
Сагали присел на край койки, и Ифада сжалась, закусив губу. Когда она отдыхала, все так же занимая его постель, капитан не приближался к ней. Когда девица покидала каюту, перемещаясь по палубе, он следовал за ней тенью или оставлял ее под присмотром Лесли, державшимся с ней с наибольшим уважением и опасливой осторожностью. С тех пор как «Безымянный» тянуло по белому течению, Лесли как рулевой остался без дела, и Сагали приставил его к Ифаде. Под насестом Глянца он устроил себе спальное место в гамаке, откуда мог наблюдать за своей пассажиркой в свободное время и откуда вел с ней вечерние беседы на пару с Глянцем. Первое время приносил ей еду в постель, чтобы она не двигалась понапрасну, а сам возвращался к столу. Ни дать ни взять новоявленный жених, который боится лишний раз прикоснуться к своей зазнобе. Но сейчас, подумал Сагали, они впервые с Тэй-Та оказались настолько близко друг к другу. Девица чуть отодвинулась в сторону, освобождая капитану больше места, и возвела глаза к потолку.
– Я потеряла сознание, когда пыталась тебе кое-что сказать, помнишь? – тихо спросила она, не поворачиваясь.
– Да, многообещающее «Я тебя» прямиком из сказки о вечной любви, – с усмешкой кивнул Сагали.
– Я тебя обманывала, вот что я хотела сказать, – резко закончила Ифада и бросила быстрый взгляд на капитана. – Я не хочу искать это проклятое Желай-место не потому, что не верю в его существование. Я уже все слова и причины извела на твое упрямство, Сагали. Но я действительно боюсь, что ты можешь погибнуть.
– Почему?
Голос у него вдруг охрип от волнения. Ифада молчала, подбирая слова для ответа, и он успел вообразить, что все это время девица хранила какое-нибудь пророчество или подобную тайну, от которой зависело все их дело. Под таким взглядом их встреча в Звенящем стала казаться куда более судьбоносной, чем он иногда представлял.
– Потому что один дорогой мне человек уже пропал, уйдя за Желай-местом. Я не хочу повторения истории. Это не похоже на сказку.
Ифада всхлипнула и, сердито стерев побежавшие слезы, села в постели, пытаясь еще дальше отстраниться от капитана. Он какое-то время рассматривал ее согнувшуюся фигуру, позволяя ей выпустить накопившиеся переживания, а потом, вздохнув, придвинулся к ней ближе, отнимая ее руки от заплаканного лица.
– В землях Пяти Океанов сказки рассказывают редко, – он мягко улыбнулся, – это удел простых людей, у которых в жизни ничего не происходит. Мне так говорили в детстве. А я уже говорил тебе, что ни с тобой, ни со мной ничего плохого не случится. Но, должен заметить, на сказку твои слова все-таки похожи.
– Что ты хочешь сказать? – пробормотала девица, не поднимая на него глаз.
– Кажется, ты причислила меня в дорогим твоему сердцу людям.
Она перевела на капитана взгляд и робко улыбнулась в ответ.
– Ты когда-нибудь слышала одну песню? Мартигинто ее обожает, воображает, что речь о нем, наверное. «Пират девчонку полюбил», – он наклонился в ее сторону, и Ифада тихо рассмеялась, с притворным недовольством толкнув его в плечо, – «вот чудо, говорят. Он в море слезы горько лил, она цедила яд». Сдается мне, с твоими-то язвительными замечаниями песенка очень тебе подходит.
– Там не так поется, – заявила вдруг Ифада, даже в такой момент не упустив шанса поспорить. – «Он в море кровь чужую лил, она варила яд». Пират полюбил ведьму, которая его же и отравила. Точнее, выпила яд и поцеловала его в губы, чтобы он отравился вместе с ней. Она не хотела…
Сагали прервал ее поцелуем. Он давно ждал момента, когда сможет наконец заткнуть ее именно таким способом. Ждал с тех пор, когда их разделяла решетка, а Ифада рвала и метала, готовая при случае накинуться на него, лишь бы доказать, что Желай-места нет на свете. С тех пор, как она шла за ним по лесу Ао-Э, держась за его плечо и уверяя, что готова остаться на острове наедине с обозленными духами. С тех пор, как она в бреду цеплялась за его руку, умоляя не оставлять ее ни сейчас, ни после, когда она выздоровеет. Спустя несколько жалких мгновений Ифада ответила на его поцелуй.
***
– Сагали, ты меня здесь не бросишь! – надрывался Нил. – Тебе же самому хуже будет!
– Таким меня больше не испугаешь, – ухмыльнулся капитан.
Он сам спустился в трюм к Нилу, сам затолкал его в шлюпку. В редкой рощице на берегу острова он сам выбрал дерево и привязал к нему брата. Лишь раз он воспользовался помощью Мартигинто и Ладро, чтобы те удерживали брыкающегося Нила, пока их капитан вяжет узлы. Пираты поглядывали на него с опаской, но молчали, и не думая вступаться за Нила. Плаха еще на борту просил не рисковать своей жизнью ради такого человека и не испытывать судьбу. Ифада, не знавшая о проклятии, тоже уговаривала его не бросать Нила посреди пустынного острова, взывая к человечности. Глянц молчал, но делал это самым обвиняющим образом.
Сагали оставался непреклонен. Обретя Ифаду, он решил, что не хочет больше задумываться о Ниле, мириться с его словами и делами или их отсутствием, идти на поводу его нытья и жалоб. Он нутром чувствовал, что Ифада круто повлияет на его жизнь.
Стоявший неподалеку «Короед» мог подобрать его нерадивого родственника. Тогда Сагали сказал бы Плахе, что о материнском проклятии отныне беспокоиться не придется. Она хотела, чтобы все вместе были живы, либо не живы вовсе, и теперь Сагали не боялся проверить, как далеко простираются обещания матери. Но для этого нужно было оторвать старшего брата от себя, от «Безымянного», и он не мог ограничиться пинком под зад. Оба знали, что Нил зубами вцепится в Сагали, если потребуется, лишь бы не оставаться одному.
– А если никто с «Короеда» не сойдет на берег? Как он освободится? – не унималась Ифада.
Она увязалась с ними, чтобы, как она выразилась, в последний раз почувствовать твердую землю под ногами, если ей больше не представится такого случая. Такая причина Сагали не нравилась, ему не хотелось разделять ее опасения, которые и его самого грызли изнутри перед падением корабля с водопада, но он не мог отказать ей в этом своеобразном прощании с сушей. Однако сейчас, когда Нил был крепко привязан к дереву, Сагали жалел, что Ифада видит, как он избавляется от брата. В глубине души он-то надеялся, что с корабля Джиана и в самом деле никто и не подумает заглядывать на остров, и Нил действительно останется здесь.
– Скажешь что-нибудь на прощание, братец? – спросил капитан, и Ифада возмущенно пискнула.
– Прирежьте меня сразу, и волноваться не о чем будет, кроме твоей душонки, – выплюнул Нил, – каждый из вас об этом мечтал. Ну же! Ладро? Марти? Уж ты не побрезгуешь тронуть безоружного.
– Я побрезгую тронуть тебя, – ответил Мартигинто, скривившись.
– Ждите нас у шлюпки, – Сагали кивнул ему, и они с Ладро поспешили уйти, то и дело оглядываясь на братьев и девицу.
– А ты? – Нил повернул голову к хмурившейся Ифаде. – В Звенящем ты стреляла Лесли в спину. Здесь найдешь повод поступить благородно?
– Я знала, как и куда стрелять, – Ифада сжала кулаки и обернулась к Сагали. – Дай мне нож.
– Нож? – Сагали невольно отпрянул от нее.
– Нож, кинжал, что угодно!
Удивительно, насколько прыткой и уверенной девица становилась на суше, хотя на борту «Безымянного» защищалась одними словами. Она без стеснения обвила капитана руками и сама выудила из-за его пояса короткий нож, который он подумывал отдать ей взамен отобранного в Звенящем. Ифада изучающе осмотрела лезвие и шагнула к Нилу. Сагали сказал себе, что, попробуй она разрезать веревку, он ее остановит и прикажет Ладро вернуть ее на корабль. Нил же был другого мнения о ее намерениях.
– Она решительнее тебя, – ухмыльнулся он и задрал подбородок, подставляя под нож горло. – Это будет справедливо.
На мгновение Сагали показалось, что брат прав. Нил ранил Ифаду и едва не отправил ее на тот свет, он заслуживал того же. Но Ифада, вдруг фыркнув, обошла дерево, к которому был привязан Нил, и воткнула нож в землю поблизости от пирата.
– В этом нет никакой справедливости, – прошипела она, склонившись к уху Нила. – Я слышала, работаешь ты неважно, так вот тебе шанс показать себя. Может быть, ты достаточно изворотлив, чтобы освободиться.
– Я тебя благодарить не стану.
– А я тебе сочувствовать, – кивнула она. – Но я не хочу, чтобы на Сагали висела вина за твою кончину.
Нил перестал ерзать и внимательно посмотрел на девицу, а потом вдруг захохотал во все горло, и Сагали не смог не рассмеяться вместе с ним. Вина за кончину Нила всегда висела на нем, с того самого дня, как Нил в первый раз ступил на борт «Безымянного» под его командование, хотя сейчас капитан и решил на удачу отвернуться от возможной кары. Ифада сердито посмотрела на братьев, одинаково потешавшихся над ее словами, и, скрестив руки на груди, пошла в сторону шлюпки, на которой они пригребли к острову.
– Бывай, – Сагали без сожаления махнул рукой брату и пошел вслед за девицей.
На сердце у него было легко, словно он наконец-то сбросил огромный груз, вечно тянувший его к земле.
– Заключим пари? – крикнул ему в спину Нил. – Кто из нас быстрее встретится с Россом?
Сагали остановился, закрыл глаза и, сжав кулаки, принялся медленно считать про себя. Видя, что он точно попал в самое больное место, Нил продолжил:
– Уверен, по тебе Росс соскучился больше, чем по мне. Что скажешь ему, когда преставишься сразу за мной, а? Сагали, а что же ты скажешь Джеку, когда у «Безымянного» закончатся капитаны? Корабль без имени? Корабль без капитана!
– Я его не слушаю, – пробормотал Сагали себе под нос. – Я его не слушаю, потому что Нил всегда городит чушь. Я слышу его в последний раз, в последний.
Он больше не останавливался, пока не достиг шлюпки, в которой уже сидели прятавшие взгляд пираты и насупившаяся Ифада, но в спину ему продолжали лететь насмешливые выкрики Нила.
***
Врата Заблудших очертаниями походили на сидящих людей. Эти двое будто склонились над обрывом, низко опустив головы, и безучастно рассматривали каждого, кто решался прыгнуть с водопада. Сагали без труда вообразил, как от «Безымянного» ничего не останется при падении, если только неведомые силы не подхватят судно, чтобы плавно опустить его вниз или переместить в новое место. Но что бы ни ожидало их дальше, отступать было некуда. Они уже не могли вернуться обратно через край Прогнившей части, белое течение крепко держало их в своих тисках.
Глянц кружил в небе, готовый кинуться вниз вместе с кораблем, а Ифада уже давно стояла, вцепившись в натянутый канат и закрыв глаза. Многие также держались за все, что попадалось под руку, они стояли и сидели, ухватившись за канаты, фальшборт и даже мачты. Собравшись с духом, Сагали отдал приказ поднять якоря, и, высвободившись, «Безымянный» тут же потянулся в сторону водопада, словно только этого момента и ждал все последние часы. Капитан обнял Ифаду со спины и проговорил:
– Я обещаю, что ты вернешься домой.
– Надеюсь, не в ящике, Сагали.
Он застыл от того, как легко Ифада произнесла эти слова, но она повернула к нему голову и подмигнула, видя, что он не воспринял ее слова, как нервную шутку. Как бы она ни сопротивлялась предстоящему делу, по возвращении с острова, где они оставили Нила, она больше ни слова не сказала о решениях Сагали. Даже пошутить смогла, когда капитан внутри уже был на взводе. Ифада рассказывала ему, что брат защитил ее колдовством, но все же девица в глубине души продолжала сомневаться, что вернется домой живой. Кто уж точно мог в скором времени закончить свои дни, так это сам Сагали, у него не было никакой защиты, сплошь чужие угрозы да проклятья. Отгоняя мрачные мысли, капитан одной рукой взялся за тот же канат, что и Ифада, и в последний раз посмотрел на стремительно убегавший от них берег острова.
– Да чтоб тебя! – воскликнул вдруг он.
По берегу за ними бежали Фельдзис Рудман и его кот. Последний что-то кричал им, а Рудман только несся следом, припадая на правую ногу, и не сводил глаз с корабля. Кот иногда останавливался и прыгал на месте, а потом опять мчался за «Безымянным» вдоль кромки воды. Так как с борта «Безымянного» они видели, что «Короед» повернул на юг, а шлюпок от него не отходило, тем страннее было видеть здесь эту парочку. Пораженная их появлением, Ифада молча взмахнула им обоим рукой на прощание и глубоко вздохнула.
– Все! – выкрикнул Триглаз с носа корабля.
Сагали смотрел, как корабль приближается к скалам, и еще крепче прижал к себе Ифаду. Мимо проплыли Врата Заблудших, приглашая к себе новых гостей. Рудман и кот уже вскарабкались на скальные камни, мужчина теперь тоже что-то кричал, но Сагали так и не услышал его. Он вздрогнул, когда голос Рудмана потонул в стоне «Безымянного». На миг остановившись, его корабль накренился и полетел с водопада навстречу своей гибели.
