Равнодушие

Больше всего в жизни Том опасался слов на букву «н». Так уж повелось. Н-норма. Риддл не подходил под это определение абсолютно, и проблема заключалась даже не в том, что он не подходил под чужую определенную норму, а в том, что не мог сформулировать свою собственную. Насколько близко можно подходить к человеку во время разговора? О чем вообще можно говорить вслух, а о чем нет? Том не знал. Не знал он и о том, как нужно реагировать на те или иные слова, а еще о том, что означает эта треклятая поднятая бровь. Насмешка? Ирония? Непонимание? Бывало так, что этот жест значил «ты, идиот такой, сейчас сказал несусветную чушь!», а иногда «я не хочу тебя знать, исчезни». Определить истинное назначение Риддл не мог. Не знать этот жест на Слизерине считалось позором. Почему Тома никто не предупредил, что ему придется делить комнату еще с тремя мальчишками? А особенно, почему от него утаили тот факт, что этими мальчишками окажутся Малфой и два его товарища, Риддл решил называть их так. Конечно, видеть вокруг себя море зеленого с самого утра было очень приятно, необходимость взаимодействия с однокурсниками удручала. В первый день Том старался не выделяться, поэтому решил проигнорировать такие обращения, как «косой» и непонятное «грязнокровка», поскольку ничего сложного в этом не было. Он по привычке проснулся за полчаса до того, как в приюте звучал колокол, служивший вместо будильника. Оказалось, что все остальные ребята в это время еще спят. Ему же лучше, рассудил Том. Так он мог спокойно собраться и идти на завтрак, не будучи обязанным разговаривать с соседями по комнате. Риддл тоскливо вспоминал свою собственную, отвоеванную в долгих перепалках, комнату. В ней он мог не разговаривать неделями (однажды Том не говорил почти целых четыре недели, чем побил все свои рекорды!). Правда, голос после этого сипел так, словно Риддл страдал от ангины. — Эй, первокурсник, ты часы-то видел? — встретил его в гостиной высокий светловолосый мальчик, чем-то напоминавший Драко, — Я –Абраксас Малфой, староста факультета Слизерин, — он показал на значок на груди. — Видел, — коротко ответил Том, — я иду на завтрак. Староста окинул его непонятным взглядом и покачал головой. — Ты точно слизеринец? — Да, — Том посмотрел на свою мантию. Все правильно, зеленая. Плюс балл к везению. — Тогда, ты, наверное, глуховат? — Нет. Абраксас сощурился. Том не мог сказать, был ли он хорошим. Если исключить зеленую мантию, Малфой (как и его младший брат) был совершенно белым. Светлые волосы, бледная кожа, абсолютно чистая рубашка, светло-серые глаза. Видимо, в цветовых войнах Малфои сохраняли нейтралитет. — Тогда, смею предположить, у тебя имеются суицидальные наклонности? — Нет, — честно ответил Том. Он не понимал, к чему эти вопросы. Малфой искал соумышленника? Староста посмотрел на него как-то чудно, проморгался, а затем захохотал, откинув голову и оголяя тонкое горло. — Ну и ну… Как тебя на Слизерин-то взяли? — Я попросил. Малфой поправил растрепавшиеся волосы и наклонился к Тому. — Ты же потеряешься, глупый. Знаешь, насколько Хогвартс большой? Ты можешь всего раз не туда свернуть на лестнице, а искать тебя мы будем месяцами. Том мысленно повторил последнюю фразу. Месяц — это много, несколько месяцев — вовсе вечность. — Что мне тогда делать? Абраксас нахмурился так, словно что-то придумывая. — Даже не знаю… — протянул он, растягивая гласные, а затем легко улыбнулся и быстро щелкнул Тома по носу, — Повелся! Я же староста, старосты должны помогать первокурсникам и всем, кто в принципе нуждается в помощи. Том не успел разозлиться из-за неожиданного прикосновения. — Ты отведешь меня? Абраксас кивнул. — Вообще, по правилам, мы должны дождаться пробуждения всех, но сегодня первый день, поэтому сделаю тебе поблажку. Пошли, — он поманил за собой Тома, — и запомни, на Слизерине лучше не быть одиночкой, это сулит большие проблемы. Этот совет Риддл предпочел проигнорировать. Малфой вел его коридорами все ниже и ниже, а Том пытался запомнить дорогу. Тщетно. — Не переживай, у всех с первого раза не получается, — проговорил Абраксас, словно прочитав его мысли, — мы пришли. Несмотря на раннее время, уже все столы были уставлены тарелками с едой. — А кто готовит в Хогвартсе? — можно подумать, что Том спросил это из любопытства или более того, альтруизма, но дело было лишь в брезгливости. В каких огромных кастрюлях надо варить, чтобы приготовить столько еды сразу? — Домовые эльфы, разумеется. Кстати, как твоя фамилия? Я не могу тебя узнать. — Риддл, Том. Абраксас отвернулся, но Том успел уловить то, что тот поморщился. — То есть, ты не чистокровный? — Я не знаю, до Хогвартса я жил в приюте. — Все ясно. Ты наложил Империо на Шляпу. Иначе бы тебя просто отправили на Пуффендуй. — Я ничего не делал, — отрезал Том, он вообще ничего не знал ни про какое Империо. Зато теперь хотел узнать. Они одновременно сели за слизеринский стол. В Большом Зале было пусто, — Что такое Империо? — Неважно. Эх, ну и веселый у Драко курс… Том притянул к себе тарелку с кашей и на пробу взял зеленое (плюс балл к удаче!) яблоко. Риддл посчитал в уме. За утро ему попалось около десяти зеленых вещей, не считая мантий. Плюс десять баллов. Неплохо. Лишь бы все обошлось без неприятностей. Н-неприятности. Говоря о неприятностях, стоит заметить, что через десять минут в зал ввалился настоящий полк галдящих и смеющихся рыжих ребят. Их было четверо. На каждом из них была алая мантия. Десять минус четыре. Шесть. Ладно, у Тома оставалось еще целых шесть баллов везения на день. Вслед за рыжим семейство в Зал зашел Гарри Поттер, сразу же замечая Тома и помахивая ему рукой. Баллов везения не оставалось. — Ты чего? — поинтересовался Абраксас, который, как оказалось, все это время наблюдал за ним, — Это Гарри Поттер. Поосторожней с ним, его отец — главный аврор, большая шишка. Том не знал, что такое «аврор», но звучало убедительно. В следующую секунду в Большой Зал вошло еще несколько первокурсников, среди которых Том узнал своих соседей по комнате и выдохнул — это означало, что Абраксас должен переключиться на брата. Так и произошло. На самом деле Тому было довольно интересно наблюдать за взаимодействием братьев. Только увидев Драко в дверях Зала, Абраксас приосанился и чуть-чуть отодвинулся от Тома так, чтобы был виден значок старосты. Драко брата и вовсе не заметил. Он сел рядом с девочкой, чье имя Том не знал и потянулся к тарелке с пирогом. Том как раз хотел взять кусочек пирога себе. Но если Малфой прикоснется к пирогу, Риддл просто не сможет его съесть. Иногда мальчик проклинал свою брезгливость, но рациональность мышления побеждала — кто знает, какие бактерии живут на руках чистокровных? Риддл рванул вперед, стремительно притягивая пирог к себе, не замечая, как исказилось в удивлении лицо однокурсника. Через секунду со стороны Гриффиндора раздался оглушительный смех и гогот: — Мер-зкий, сколь-зкий Сли-зе-рин! Пи-ро-га вам не да-дим! В кричащем Том узнал Рона. Тот захлебывался хохотом и показывал Риддлу большой палец. Видимо, тот пропустил мимо ушей тот факт, что Том сам слизеринец. — Верно-верно, Малфой, сладкое тебе вредно! — подхватил Гарри, отчего Том не выдержал и отвернулся. Он почему-то не мог смотреть на Поттера слишком долго. Риддла коробило от того, насколько же хаотично соединялось то, что Том считал хорошим и не очень хорошим. — Первокурсники! — прервала их веселье заместитель директора, — первой парой у вас сегодня зельеварение, затем трансфигурация и уроки полетов. Остальное расписание вы получите после обеда. Рекомендую не опаздывать. Том кивнул сам себе и достал из сумки пергамент. Точкой А он обозначил Большой зал. Абраксас поднялся из-за стола, видом показывая первокурсникам следовать за ним. Риддл отставал от других слизеринцев, зарисовывая на пергаменте все повороты на пути к кабинету зельеварения. Оказалось, что слизеринская гостиная располагается совсем недалеко, поэтому Том смело отметил ее точкой B, а кабинет зельеварения превратился в точку C на схеме. Риддл сел за последнюю парту, за ту, что была ближе к выходу, наблюдая за тем, как Гарри и мальчик-ходячая-неприятность (если Том хоть еще разок взглянет на него, то уйдет в минус по очкам везения), девочка с пушистыми волосами и Драко Малфой занимают первые парты. Пока остальные ребята делились впечатлениями, Риддл принялся разглядывать стеллаж позади него. Все полки были уставлены мутными склянками, в которых виднелось что-то, о чем Тому и думать не хотелось. Глядя на содержимое бутылочек, мальчик вдруг вспомнил несмешную шутку, одну из тех, что травила миссис Коул, будучи слегка подшофе. Она звучала примерно так: « — Какие у вас хорошие зубы! — Спасибо, это у меня от мамы… — Да, хорошо, что подошли!» Пока Том разглядывал стеллаж, оказалось, что в класс уже зашел профессор и вел перекличку. — Поттер! — Здесь! — так же бойко ответил Гарри, улыбаясь во весь рот. — Что я получу, если добавлю измельчённый корень златоцветника в настойку полыни? Поттер ничего не ответил и демонстративно зевнул. — Даже не знаю, профессор Снейп, — он зевнул еще раз и еще раз, — может быть, сонное зелье, сэр? Том вспомнил, что мать Гарри — плохая-хорошая женщина, является одним из лучших зельеваров в Британии. Неудивительно, что Поттер знал ответ на вопрос профессора. Снейп сощурился, отчего его лицо приобрело какой-то птичий вид. — Верно, — он помедлил, — а не бросить ли мне вас в котел за такие ответы, мистер Поттер? Чтобы вы там бурлили и кипели, а не испытывали мое терпение? Кто-то в классе захихикал. Поттер вздохнул и подпёр голову рукой. — Я невкусный… Том не понимал, почему все смеются и почему профессор ведется на глупые провокации Поттера. На последнее высказывание гриффиндорца Снейп не ответил, видимо, вспомнив, что он ведет перекличку, уткнулся лицом в пергамент. — Риддл, Том. — Я, — произнес он, стараясь избежать строгого взгляда. В этот момент многие зашептались, особенно шумели слизеринцы, решая, какой же крови Том. — Он просто сумасшедший грязнокровка, — шикнул своим друзьям Драко, не простивший ему выходку с пирогом, — Поттер с ним якшается, жалеет убогого. Том не был убогим. По крайней мере, таким он себя не считал. Мысленно Риддл сделал пометку о Малфое, пообещав себе с этим разобраться. На слове «грязнокровка» девочка с пушистыми волосами вздрогнула. Профессор Снейп быстро завершил перекличку и перешел к теме урока, намекая ученикам о том, что лучше бы им начать конспектировать его слова. Том послушно достал шариковую ручку и принялся царапать ею на пергаменте. — Мистер Риддл, — обратился к нему профессор, — возможно, вам не сообщили, но в Хогвартсе пишут перьями… — Том уловил в его голосе странные натянутые нотки, но не смог определить их значение. Малфой с первой парты обернулся к нему и показал язык. — Мистер Риддл, не притворяйтесь немым, у вас, конечно, отлично получается, но… — Снейп развел руками. Словно уловив снова непонятный Тому сигнал, Поттер наклонился к сумке, выудив оттуда чернильницу с пером и попросил кого-то передать. Через пятнадцать секунд на парте Риддла оказалась новенькая чернильница, до краев заполненная черными чернилами. Радовало одно — чернильница была зеленая. — Но я не умею писать пером, — попытался донести до преподавателя слизеринец. В ответ декан лишь вздернул брови. Отвратительный жест. Затем он отвернулся и продолжил урок. Том подумывал встать и покинуть класс, но что-то подсказало ему, что лучше остаться. Девочка с пушистыми волосами (Риддл дико ненавидел слово лохматые) обернулась к нему и кивнула, указывая куда-то на пол. Том опустил взгляд и увидел медленно ползущий к нему по классу обычный чернографитный карандаш. Профессор Снейп будто специально проигнорировал движение у себя под ногами и молча перешагнул взбесившуюся канцелярию. Том наклонился и поднял карандаш, не забыв повертеть его в руках. К одной стороне была приклеена скотчем тоненькая бумажка, где убористым почерком было написано: «Гермиона Д. Грейнджер». Теперь он знал её имя. Остаток лекции Том писал карандашом. После звонка слизеринец решил подойти к Поттеру, чтобы вернуть чернильницу, все равно ведь девочка по имени Гермиона разрешила оставить карандаш у себя, но оклик Снейпа «Поттер, останьтесь!» немного расстроил. Том остановился за дверью и облокотился на стену, прислушиваясь. На самом деле он не хотел подслушивать, но ничего не мог с собой поделать. — Что, Поттер, рады, что наконец-то поступили в Хогвартс? — раздалось за стеной. — Да, сэр, очень. Мама передавала вам привет и просьбу не спускать с меня глаз, но её вы можете благополучно проигнорировать, профессор, — голос Гарри показался Тому очень звонким. Приятным. — Ой ли. Разрешаете? — спросил профессор Снейп, и Том подумал, что тот, наверное, опять вздернул брови, — Именно эту просьбу я игнорировать не стану. — Профессор? — Новый преподаватель ЗОТИ показался мне несколько…необычным. — Я его еще не встречал, сэр, — покладисто ответил Гарри, а Том вдруг задумался, что в профессоре может быть такого необычного? — Говорят, его методы преподавания несколько специфичны… Больше ничего вам сказать не могу. Снейп кашлянул. — Подслушиваем? — раздалось у Тома над ухом, отчего тот вздрогнул, — Боишься, грязнокровка? Бойся, бойся! Только выбрался из своего грязного маггловского мирочка, а уже нос в чужие дела суешь. Слизеринец медленно обернулся и столкнулся взглядом с собственным соседом по комнате — Драко Малфоем. Н-неприязнь. Именно так можно было назвать то, что испытывал Риддл, глядя на Драко. Тот был невероятно похож на старшего брата внешне, но имел совершенно иное поведение. Том хотел отвернуться, но Драко резко схватил его за плечо, разворачивая к себе лицом. Риддл взвыл — это прикосновение показалось ему самым отвратительным на свете — и с размаху ударил противника по лицу. Драко отшатнулся, сделал шаг назад и рухнул на пол, схватившись за ушибленное место. — Н-не по-одходи ко мне, — тихо прошипел Том, — н-не разго-оваривай со мной, — он сделал шаг вперед, нависая над соседом, — н-не прикасайся ко мне! На шум из кабинета вышел профессор Снейп, а из-за него выглядывал Гарри. — К директору, — приказал Снейп, увидев на лице Малфоя медленно расплывающийся синяк, — немедленно! Поттер, проводи. Сам профессор помог подняться Драко с пола и повел (как догадался Том) в Больничное крыло. — Ну ты круто его уделал! — восхитился Гарри, поблескивая глазами из-за очков, — Я даже не ожидал. На это Том ничего не ответил. Его заботило другое. — Меня исключат? — Что? — переспросил его Гарри, — Не-ет! Профессор Дамблдор добрый! Может, даже отработку не назначит. Тому не особо верилось в услышанное, но избежать своей судьбы он не мог. — Согласись, Малфой — такая задница, — с удовольствием произнес Гарри, растягивая гласные в последнем слове, — только, боюсь, теперь весь Слизерин против тебя ополчится. Том представил, как ночью к нему подбирается один из Малфоевских дружков и начинает душить подушкой. — Ты какой-то бледный, — Гарри потянулся к его плечу, но Риддл увернулся, — ну и ладно. Вскоре они остановились возле огромного прохода, загороженного горгульей. — Эм… — многозначительно произнес Гарри, — сладкая конфетка? Горгулья отрицательно помотала головой. — Лимонадные леденцы? Опять мимо. — Лимонные дольки? Горгулья послушно отодвинулась, а Гарри самодовольно растрепал волосы. — Просто отец часто бывал тут раньше… — сказал он так, словно это все объясняло. Мальчики осторожно прошли в кабинет, и гриффиндорец уже хотел развернуться и уйти, но мягкое «Гарри, мальчик мой, останься, пожалуйста» остановило его. Директор Дамблдор сидел перед ними за большим столом и приветливо улыбался. — Что-то произошло? — Альбус посмотрел на Тома так, что ему стало даже капельку жутко. Том не знал, что ему ответить, поэтому решил импровизировать. — Я не хочу жить в комнате с Драко Малфоем, — первое, что пришло на ум, сказал он. Конечно, он слегка солгал. Правдой было то, что он не хотел делить комнату не только с Драко, но и с кем-либо еще, однако Том не желал исключения из школы, поэтому решил попридержать столь желанное уточнение. Дамблдор понимающе кивнул. — Том, во время расселения произошла досадная ошибка. Я попросил профессора Снейпа, чтобы тот донес до старост некоторую информацию, — Риддл понял, что директор специально хочет его запутать, — информацию о том, что мистеру Риддлу полагается отдельная комната. Слизеринец промолчал. Это что, Рождественское чудо? А директор Дамблдор на самом деле Санта под прикрытием? К сожалению, до Рождества оставалось несколько месяцев, так что это не могло быть возможным. Не заметив ни малейшей реакции на собственные слова, профессор вздохнул и внимательно посмотрел на первокурсников. — Это то, о чем бы я и хотел поговорить. Вижу, вы с Гарри подружились? Поттер на это утвердительно кивнул. — Еще как, профессор! — Это очень хорошо. Гарри, может быть, ты уже заметил, насколько тяжело мистер Риддл сходится с людьми? Том опустил взгляд в пол. Он понял, о чем пойдет речь. — Гарри, это происходит потому, что Том — очень необычный мальчик. У него аутизм. Слизеринец тяжело вздохнул и сжал кулаки. Он выдержит, выдержит, выдержит! — Профессор? — не понял Гарри. — Это равнодушие в чистом виде. Ему сложнее понимать людские эмоции, их анализировать и, как ты понимаешь, сложнее их проявлять. Том не мог сказать, что он вообще ничего не чувствует. Нет, конечно, он чувствовал, но эмоции эти были так мимолетны и непонятны, что мальчик просто не мог ничего разобрать. — Оу, — произнес Гарри, — понятно. — Как ты понимаешь, это может вызвать некоторые затруднения в общении со сверстниками, — продолжил Дамблдор, не обращая внимание на то, что Тома начинало потряхивать, — Ты очень добрый мальчик, Гарри. Не мог бы помочь мистеру Риддлу устроиться в Хогвартсе? Риддл понял, что Дамблдор просто перебросил все заботы о нем на Гарри. Было неприятно. Гриффиндорец охотно закивал. — Конечно, профессор! Я с радостью! Тому вдруг сильно захотелось сказать Гарри, какой тот идиот. Поэтому стоило им покинуть кабинет, слизеринец посмотрел на радостного гриффиндорца и припечатал: — Ты идиот. — Это еще почему? — возмутился Гарри, сложив руки на груди. — Потому что тебе теперь со мной нянчиться. Ты сам на это согласился. Гарри сделал пару шагов вперед и встал перед Томом, преграждая путь. — Я подумал, что мы неплохо подружились. Где-то в глубине души Риддлу стало горько. — Ты слышал, что он сказал? Рав-но-ду-ши-е. Мне все равно. И всегда было. Ты улыбаешься? Мне все равно. Твой друг рыдает? Плевать. Понимаешь? Гарри посмотрел на него так, что у слизеринца закололо кончики пальцев. — Ты это сейчас специально так говоришь, да? Отталкиваешь меня? Или себя, может быть, жалеешь? Я общался с тобой, общаюсь и общаться буду. Ты — нормальный! И я от тебя не отстану. Смирись. Том прислушался к собственным ощущениям. Кажется, смирился. Гарри уже хотел дополнить свой монолог, как тишину коридора разорвал звон колокола. — Черт! Мы опоздали на трансфигурацию. Мы — трупы. Нас закопают в теплицах, и через сто лет наши останки найдут чересчур усердные хаффлпаффцы! Гарри схватил слизеринца за рукав, вызвав при этом волну уважения, и бросился бежать. Тому оставалось удивляться тому, насколько же хорошо Поттер знает замок. Н-надежность. Риддлу было приятно осознавать, что Поттер принимает и понимает его особенности, несмотря на то, что знакомы они всего три дня. — Отец много мне рассказывал о Хогвартсе. Он говорил, что лучше профессора Макгонагалл не злить лишний раз. Она очень строгая, но справедливая, — втолковывал ему Гарри, подводя к дверям кабинета, — он говорил еще что-то, но я не запомнил… Мальчики прошмыгнули в кабинет и расслабленно выдохнули, не обнаружив в классе преподавателя. Вместо учителя на столе сидела крупная серая кошка. Том любил кошек. Те, всегда спокойные и ко всему безразличные, напоминали слизеринцу его самого. — Кс-кс, — позвал он кошку в тишине класса, — иди сюда, красавица. Драко Малфой, снова сидящий на первой парте развернулся, демонстрируя полное отсутствие синяка, а Гермиона Грейнджер замахала руками в предупредительном жесте. Том назначение жеста не понял, поэтому просто помахал ей в ответ. Кошка серьезно посмотрела на мальчика, спрыгнула со стола и медленно, словно нехотя подошла к слизеринцу. Том незамедлительно сгреб кошку в объятья и лениво погладил животное по голове. — Ты такая красавица, знаешь? Кто-то в классе засмеялся, а кошка поспешила высвободиться из чужих рук и вернулась к столу. В следующую секунду произошло нечто невероятное даже по меркам Тома. Кошка вдруг превратилась в женщину. В ней Риддл узнал Макгонагалл. — Спасибо за столь лестный комплимент, мистер Риддл, ведь именно он вас и спасает от снятия баллов и отработки за опоздание. Садитесь на места. Том плюхнулся рядом с очевидно смущенным Гарри. — Именно это я и забыл… Она анимаг, — прошептал Поттер Тому на ухо. — Постарайся больше не забывать такие важные вещи, — сухо ответил ему слизеринец. Следующие полчаса они заучивали новое заклинание и тренировали взмах палочкой. Время от времени профессор проходила между рядами, проверяя успехи учеников. Когда очередь дошла до Тома, лоб женщины усеяли тоненькие морщинки. — Пять баллов Слизерину, — шепнула она и пошла дальше. — Вау, — тихо произнес рядом Гарри, — просто вау. Через какое-то время на партах перед учениками появились серебряные подносы. — Итак, — объявила профессор, — ваша задача представить себе любое изображение, сосредоточиться и воспроизвести его на подносе, конечно же, используя новое заклинание. Том попытался представить себе то, что ему хотелось бы нанести на поднос. Мысли крутились вокруг кошек, их длинных хвостов, мягких носиков и лап. Так же Том подумал, что хорошо было бы нарисовать кошке какую-нибудь еду. Он закрыл глаза представил кошку, маленькую серую кошку с длинным хвостом. Мальчик поднял палочку и начал произносить заклинание, как… …Драко Малфой оглушительно чихнул. А на подносе у Тома красовалась противная крыса. После Трансфигурации Риддл не спешил покидать кабинет. Он дожидался гриффиндорца. — Вот твоя чернильница, — протянул он Гарри, — забери. — Да оставь себе, — отмахнулся Поттер, — считай это подарком. О, Рон, иди сюда, не поверишь, что сделал Том! Рыжий подошел ближе, и Риддл поспешил опустить взгляд. Эти Уизли — сплошная неудача! — Ну, я не поверю, если он сделал что-то более крутое, чем назвать эту старую кошку красавицей! Они втроем вышли в коридор. Гарри с Роном шли впереди, а Том специально чуть отстал от них, не желая быть участником беседы. Краем глаза он приметил спешащую за ними Гермиону. — Он побил Малфоя! Просто по-маггловски дал ему в глаз! — восхищенно рассказывал Гарри. — О-о, круто! Только ему теперь на Слизерине жизни не будет. — Да я ему тоже самое сказал, а потом мы пошли к профессору Дамблдору, и он сказал, что у Тома, — на этом моменте он обернулся на слизеринца, — этот…аутизм! Поэтому он весь крутой и холодный! Том бы не назвал это крутым. — А аутизм это разве не…ну? — Рон повертел пальцем у виска. Том выглянул на него исподлобья. (Минус балл везения, Том!) — Какая чушь! — наконец догнала их Гермиона Грейнджер, — Вам обоим следовало бы сначала изучить этот вопрос, а потом трещать, словно сороки. Рон закатил глаза, произнося что-то вроде «Мордред, опять она…» — Он просто немного углублен в себя. Знаете, словно живет в своем мире, поэтому ему непонятно, насколько близко можно подходить к другому человеку, о чем можно говорить на публику, с кем разговаривать, а с кем нет. Ни в каком своем мире Том не жил, просто ему было некомфортно общаться, и как верно подметила Гермиона, он просто не знал, как это делать. Увидев шокированные лица мальчишек, Грейнджер улыбнулась. — Я просто читала об этом… — Мы неодинаковые, — вдруг резко ответил Том, — твое определение расплывчато. Гермиона посмотрела на него так, словно не ожидала того, что слизеринец вообще умеет разговаривать, но в итоге согласилась. — Да, извини. Я постаралась попроще сформулировать. Наступила неловкая пауза. — Та-ак, а что у нас следующим? — спросил Рон. — Полеты, — коротко ответила Гермиона и обогнала мальчиков, — вам лучше не опаздывать. — Эй, я с тобой! — вспыхнул Рон и поспешил догнать девочку. Гарри и Том медленно поплелись следом. — Ты уж нас извини… — начал Поттер. — Это все гриффиндорцы такие? — спросил Том, ковыряя носком ботинка каменную плиту на полу. — Какие? — с подозрением отозвался Гарри, вглядываясь вперед. — Энергичные. Рон и Гермиона далеко ушли вперед. — А ну да. Мы такие, — протянул Гарри, — скоро начнется занятие. Скорее бы! Я, конечно, летать уже умею, но… — Хочешь посоревноваться с Малфоем? — догадался Том. — Ага! Увидеть его рожу, когда я обгоню его! А вон он кстати… — Поттер указал вдаль коридора, где действительно стоял доедающий яблоко Драко, — Пошли к нему! Том подумал, что будь Малфой с Поттером действительно врагами, то вряд ли так радовались, видя друг друга. Это походило на извращенную форму дружбы. — Эй, Малфой, что стенку подпираешь? Боишься, как бы кто не увидел твои трясущиеся коленки? — задорно начал Гарри, заглядывая недругу в лицо. — Да нет, тебя жду, — на удивление покладисто ответил Драко, — мне бояться нечего. Отец купил мне Нимбус 2000, так что это уж ты бойся на своем нищенском Чистомете. Для Тома их разговор походил на другой язык. — Нимбус 2000? — взвыл Гарри, заламывая руки, — Ну ты жук! Ну-ка, покажи. Драко вздернул брови, дав Тому убедиться в отвратительности этого жеста, и поманил их за собой. Что-то показалось Риддлу странным. Возможно, сговорчивость Драко. — Она тут, в кладовке, в дальнем углу, — приоткрыл дверь Малфой в крохотную темную коморку. — Что такая хорошая метла делает в грязной кладовке? — спросил Гарри, но похоже, его вопрос остался риторическим. Том почувствовал, как сильные руки подхватили его и швырнули в темноту кладовки. То же самое произошло и с Поттером. Перед тем, как свет окончательно исчез, Риддл сумел различить лица ну очень внушительных друзей Драко. Дверь захлопнулась, а за ней раздалось радостное: — Посидите, подумайте над своим поведением, малыши! После Том сумел разобрать лишь звук удаляющихся шагов, и наступила тишина. Нельзя было назвать это абсолютной тишиной, поскольку громкое дыхание Гарри портило всю идиллию. — Том? — позвал его Поттер, — Я ничего не вижу. Риддл обвел взглядом помещение, вернее, попытался. — Я тоже, — отозвался он и попытался толкнуть дверь, — нас заперли. И снова тишина. Том задрал рукав рубашки и принялся расчесывать руку. Он подумал о том, что в его жизни никогда не происходило столько всего за день. Он впервые отобрал пирог у однокурсника, с ним же подрался, назвал преподавателя красавицей и оказался заперт в темной кладовке. Звучало так, словно он переместился в тело какого-нибудь книжного героя, которого на каждом углу поджидают приключения. — Том? — М-м? — протянул Риддл. — Мне страшно. Том, кажется, вздернул брови. — Почему тебе страшно? — честно говоря, слизеринцу было действительно интересно. Он сам чувствовал себя вполне комфортно в кладовке, кроме того, если прикрыть глаза и постараться отвлечься от громкого дыхания гриффиндорца, то начинало казаться, что он просто сидит в своем шкафу в приюте. — Я ненавижу тесные и темные помещения. Знаешь, вроде…чулана под лестницей? Стены давят. — Понятно. Том расправил плечи и попытался представить, чем сейчас занимаются остальные. Они что, правда летают на метлах? Прямо как ведьмочки на Хэллоуин? Черт, добрая половина из них и есть ведьмочки, одернул себя Том. Риддл подумал о том, насколько же жутко, наверное, вцепиться в метлу и висеть в воздухе. — Том? Риддл не ответил, его мысли захватил полет. А что, если они соскользнут с метлы? Как далеко им вообще можно взлететь? — Том, мне трудно дышать. Риддл вздохнул. Он понял, что у Поттера началась паническая атака. У него у самого такое случалось временами. — Что мне сделать, чтобы тебе стало лучше? Том посмотрел в темноту и попытался подвинуться в сторону Гарри. — Обычно мама обнимает меня, когда мне страшно. Так что, обнимашки? — всхлипнул гриффиндорец. Его дыхание участилось. — Нет, — отрезал Том. Он не был готов к такому, — может, тебе поможет что-нибудь другое? — Не знаю, — честно раздалось справа, — что-нибудь такое, чтобы я мог почувствовать заботу или нежность. Н-нежность. Том знал, что это подразумевает физический контакт, и хотел уже отказаться, но вдруг подумал о том, что сидеть с рыдающим гриффиндорцем следующие два часа не самое лучшее времяпрепровождение. — Ладно, — сдался он и наощупь отыскал руку Гарри, — так тебе лучше? — он переплел их пальцы. Неожиданно, но это прикосновение не показалось ему мерзким, разве что по коже пробежали мурашки. Дыхание Поттера замедлилось. — Том. — М-м? — Сознайся, ты сделал это, чтобы себя успокоить, да? Невыносимые гриффиндорцы. Плюс балл к везению.