Равнодушие

— Ну, объясняй, — вальяжно развалившись на кровати Тома, проговорил Гарри так, словно тот специально утаивал от него ответ. Поттер отчаянно не хотел понимать произошедшего, что действовало слизеринцу на нервы. Отчего такой проницательный и временами чудесный Поттер не мог понять элементарного? Риддл нехотя поднял на гриффиндорца взгляд и стащил с головы зеленую шапку, в которой оказалось удивительно жарко. — Всё просто. Нужно быть внимательным. В действительности Том не видел ничего такого, о чем бы не знал Гарри. Иногда Риддлу казалось, что окружающие намного лучше улавливали чужие эмоции, но такие ситуации заставляли начинать в этом сомневаться. — Во-первых, это скучно, а во-вторых, все помнить голова лопнет, Шерлок. У нас Темный Лорд по школе шастает. Тома ничуть не задел саркастичный тон, поэтому он с удовольствием пихнул Поттера в бок локтем, чтобы наконец присесть на собственную кровать. — Начнем с малого. Я подслушал, когда профессор Снейп говорил тебе о «нестандартности», затем реакция Грина на твои слова о войне и на тот рисунок, — он попытался повторить мимику профессора, — он как будто обиделся, следовательно, он либо придерживался иного мнения, либо принимал в этом участие. Кроме того, я спросил профессора Дамблдора о том, почему он так бережно относится к бузинной палочке. Гарри фыркнул. — Еще бы он не относился к ней бережно! Это же Дар смерти! — Нет, — ответил Том, стараясь припомнить свои ощущения тогда, — мне показалось, что он говорил, что палочка дорога для него в ином смысле. — Типа как память? — Да. Затем тогда в Трофейном Зале. Мы говорили про кубки. Он, как преподаватель ЗОТИ должен был принимать участие в войне. Однако кубка не было, и в Хогвартсе он не учился. Я изучил информацию о других магических школах и пришел к выводу, что, либо он учился в Дурмштранге, либо не учился вообще, ведь именно в этой школе делается сильный уклон на Темную магию… Гарри кивнул, прослеживая логическую цепочку. — Но профессор Макгонагалл сказала мне, что он не учился в Дурмштранге, а значит, что тогда он солгал. Значит, он что-то скрывал или скрывался сам, иных причин для лжи у него не было. — Ну это понятно. А как ты понял, что профессор — это Гриндевальд? Том посмотрел в потолок. Поттер казался ему невыносимым. — Никак. Это была гипотеза. Как говорят: «Ткнуть пальцем в небо». Метод научного познания, помнишь? Гарри покачал головой и схватился за волосы. Том испытал желание его утешить. — Ты сумасшедший, знаешь? — голос Поттера был настолько печальным, что слизеринец чуть не ответил «Да, знаю», — Ну и что нам теперь делать? Гипотеза подтвердилась, молодец. На это у Тома плана не было. — Не думаю, что нам стоит что-то делать. Прости меня, Гарри, но мы — дети. Мы ничто против сговорившихся Темного Лорда и его победителя. Я думаю, этим должны заняться взрослые. — Мы же пообещали не рассказывать! — Том подумал о том, что Поттера взяли на гриффиндор не зря. — А мы не будем. Однажды Риддл вычитал в книге одну технику — чтобы убедить человека, не стоит ему ничего говорить, достаточно просто убедить его в том, что идея принадлежит именно ему. В теории, конечно, звучало просто, но на практике представлялось смутно. — Ты напишешь отцу. Скажешь, что мы проходили Гриндевальда на истории магии, и что ты очень им заинтересован, где он, как он… — Риддл замолчал. Он не был уверен, что это сработает. — Точно! — воскликнул Гарри, вновь напяливая на слизеринца шапку, — я же папу однажды даже заставил мне пару книг про него купить! Сам понимаешь, он Темный Лорд и все дела… Я думаю, его время от времени должны были проверять в тюрьме, а когда они совершат очередную проверку, то обнаружат пустую камеру! Том, ты гений! Гарри хлопнул в ладоши и закинул ногу на ногу. — Ты реши, пожалуйста, сумасшедший я или гений, — медленно проговорил Риддл, не решаясь задать один очень важный вопрос. Разумеется, дело с Гриндевальдом сейчас было самым важным, но тревожило Тома нечто другое. — Гарри, скажи мне, почему ты вернулся в Хогвартс? Том сам не знал, что ему хотелось услышать в ответ. Поттер всегда выдумывал что-то такое, отчего гири на сердце мальчика то росли, то уменьшались. — Э, ну честно говоря, там было несколько причин, — Гарри почесал затылок и мечтательно улыбнулся, — во-первых, я не хотел бросать тебя одного. И, смотрю, не зря-я, — он улыбнулся во весь рот, а гири у Тома на сердце звякнули, — А во-вторых, мама решила провести эти каникулы у своей сестры Петуньи и её семьи. Нет, ну ты можешь себе представить: Гарри Поттер и у Дурслей? Я, например, нет. Том не знал никаких Дурслей, отчего представлять не стал. Однако сердцу Риддла стало легче. Их план оказался невероятно действенным. Ближе к концу года Гарри настолько одолел отца темой Магической войны, что тот не выдержал и помимо множества книг и вырезок из газет послал сыну короткое сообщение: «Аврорат планирует рейд в Нурменгард. Вышлю тебе колдографию.» Гарри ликовал. Том готовился к экзаменам. Что-то подсказывало ему, что профессор Грин все-таки успеет принять у них экзамен. Гриндевальд ни коим образом не выдавал себя после разоблачения. Он по-прежнему позволял себе экстравагантные поступки, вроде хождения по партам во время занятий. Возможно, этой экстравагантностью он и вскружил головы почти всем девчонкам Хогвартса. В том числе и Гермионе. Девочка с такой старательностью и прилежностью учила ЗОТИ, что Том почти беспокоился за нее — уж не прошла ли она программу случайно на пару лет вперед? В день экзамена по Защите показался Тому наиболее волнительным. В попытках успокоиться Риддл провел под кроватью около часа, однако это не помогло. Что-то внутри него кричало об опасности. Звезды не пели. Гарри же наоборот был полностью спокоен: — Если хочет жить на свободе, то наверняка нас не завалит, — говорил он, время от времени просматривая газеты в поисках заветной статьи. — Если не хочешь словить непростительное, то говорить об произошедшем никому не станешь, — равнодушно отзывался Том, — не нам тягаться с Темными Лордами. Первокурсники постепенно приближались к кабинету ЗОТИ. Гири на сердце у Тома возросли до размеров слонов. — Сей-час мы все экзамены порешаем, — засмеялся Рон, демонстрируя кулаки, — ну, кто первый? Проигнорировав взрыв хохота гриффиндорцев, Том с надеждой посмотрел на соседей по факультету. Драко Малфой был белее штукатурки, что вечно сыпалась и опадала со стен в приюте. — Что дальше-то? — не выдержал кто-то из гриффиндорцев и пнул дверь в кабинет Грина. Та со скрипом отворилась, демонстрируя совершенно пустое помещение. — Это еще что такое? — воскликнул тот же голос. В классе не было ни парт, ни доски, ни многочисленных жутких плакатов с опасными тварями. Пол и белые стены. — Похоже, — потер затылок Гарри, — экзамен по Защите отменяется. Преподаватели отказались объяснять ситуацию, сами, вероятно, не зная подробностей. Уже к обеду на столах всего Хогвартса лежали сотни газет с вызывающим заголовком: «ГРИНДЕВАЛЬД НА СВОБОДЕ?» Ниже размещалась колдография с пустой тюремной камерой и недоумевающими аврорами. — Вот же жук! — сминая «Ежедневный Пророк», пробурчал Гарри Тому на ухо, — Он нас обхитрил! Том в ответ молча кивнул, отстраняя от себя гриффиндорца. С недавних пор Риддл старался сидеть за гриффиндорским столом. — Это было ожидаемо, — так же тихо проговорил Том, всматриваясь в лицо директора за преподавательским столом, — посмотри на Дамблдора, как думаешь, что он чувствует? Гарри резко обернулся, сталкиваясь лбом с Томом. — Думаю, он спокоен, — Дамблдор действительно легко улыбался, перебирая бороду, — безмятежен даже. Стоп. Он же не должен быть безмятежен! На этот раз Том с удовольствием посмотрел на Поттера. Тот наконец-то начал размышлять логически. — Они что, все спланировали? — взвыл гриффиндорец, — И в чем же тогда был смысл твоего плана? Том сжал в руках вилку. — Гриндевальд опасен. Я хотел избавиться от опасности. — Я думал, ты хотел вернуть его в тюрьму, а ты просто прогнал его? — вспыхнул Поттер, — Ну ты и змея… Риддл опустил голову. — Этим займутся авроры, Гарри. Я сделал всё, что мог. Слова Поттера задели Тома. Он почувствовал, что вновь запирается на все замки. — Ну То-ом, не будь букой, скоро же каникулы… — Гарри одернул себя, — Ты вернешься в приют? Мы могли бы принять тебя у себя… Том покачал головой. Получилось как-то механически. — Не думаю, что получится. Летние каникулы намного длиннее Рождественских. Могут возникнуть проблемы с документами. Гарри кивнул. Тому сделалось нехорошо. Приют принял Тома обыденной серостью и гамом. Никто даже внимания не обратил на волокущего чемодан волшебника. Всех волновало нечто другое. Дойдя до своей комнаты, Риддл сорвал с двери пеструю написанную от руки листовку.

«Театральная постановка: «Ромео и Джульетта» впервые в приюте Святого Вула!»

Все это было украшено множеством блесток и нелепых картинок. — А я, между прочим, буду играть Джульетту, — раздался над ухом тонкий голос кудрявой Милли Браун. На Джульетту она не тянула вовсе, но, видимо, кандидатуры больше не нашлось. Милли была какой-то неправильной, угловатой и нескладной. Ее непослушные волосы и довольно крупные руки с широкими ладонями давали сильно усомниться в аристократическом происхождении девочки. Том промолчал. — А Билли Стаббс будет Ромео, — продолжила девочка. При упоминании Билли в памяти Тома всплыло воспоминание о кролике, послужившим основным ингредиентом супа много лет назад. Сколько у него этих кроликов было впоследствии не взялся бы считать и лучший математик. Именно поэтому в душе Риддла всколыхнулась волна омерзения. В чем был смысл заводить питомца, зная, что как только тот достаточно раздобреет, станет сытным обедом для приютских детей? — У нас, кстати, актеров не хватает… — не унималась Милли. Замолчи-замолчи-замолчи. Том удивился своим мыслям. Его давно не посещали подобные вспышки агрессии. — Я думаю, ты сгодишься на роль камня. Билли будет карабкаться по тебе, когда будет признаваться мне в любви. Том прислонил чемодан к двери и обернулся к девочке. — С чего ты вообще взяла, что я буду играть? Уйди, Милли, просто уйди, оставь меня одного, Милли. — А куда ты денешься? — улыбнулась Браун, однако ничего доброго в ее улыбке не было, — Я про тебя все знаю. Том не сдвинулся с места. Милли внезапно побледнела и попятилась к стене. Она вытянула руку вперед и наотмашь ударила себя по щеке. — Нет, не надо… — нарочито громко залепетала она, — Том, не бей меня! Спасите! — закричала она во весь голос и победно улыбнулась. Рядом послышался шум торопливых шагов. Риддла словно парализовало. — Что за шум? — пришедшей оказалась одна из нянечек, — Что случилось? Милли мгновенно прижалась к женщине, всхлипывая ей в подол форменного платья. — Том, он…он ударил меня! — воскликнула Браун и топнула ножкой. Нянечка явно была совсем молодой, отчего сильно растерялась. — Ну ты же простишь его, если он извинится, да? — она погладила девочку по непослушным волосам. — Нет, не прощу! — возмутилась Милли, — Я прощу его, только если он будет играть в нашей постановке! Нянечка тяжело посмотрела на Риддла. Маг понял, что он обречен. Больше всего Том ненавидел драмы и Шекспира. Том играл в шекспировской драме. К счастью, роли камня удостоили другого везунчика. Слизеринцу же предстояло играть куст. То было глупо, комично, но все же лучше, чем позволить раскрасить собственное лицо серой краской. Радовало одно — куст был зеленым. В остальном же роль Тома заключалась в том, чтобы вовремя выходить и уходить со сцены, время от времени помахивая «ветками». Волшебник даже не посещал репетиции. Большую часть свободного времени Том проводил, заперевшись в шкафу, который, к слову, становился ему маловат. Иногда в видениях вместо звезд к Тому приходили друзья. Он слышал смех Гермионы, шутки Рона или забавные ойканья Гарри. Писем от гриффиндорцев не приходило. В какой-то момент Риддл с ужасом осознал, что… скучает по ним? Осознание это было такое же внезапное, как и день премьеры спектакля. Всего планировалось семь постановок на протяжении недели, то есть по спектаклю в день. Кроме прочего в листовках, что просто переполняли приют и все ближайшие улицы, юный маг обнаружил приписку о том, что постановка является благотворительной, то есть призывающей профинансировать приют. Теперь Тому стало ясно, отчего были так взволнованы все воспитатели. За час до премьеры слизеринец заперся в комнате, распахнул дневник, подаренный Гарри, и неуверенно написал: «СДЕРЖАННО ОПТИМИСТИЧНО» Затем подумал, зачеркнул предыдущую запись и вывел, оставляя на листе множество клякс: «ЖУТКО ПОДАВЛЕННО» Мальчик рассудил, что будет разумно, если он начнет контролировать свои эмоции хотя бы на бумаге. В коридоре послышался шорох платьев и торопливый топот. — Все в актовый зал! — приказала воспитательница, после чего шум топота усилился. Том вздохнул и покосился на свой костюм, если комплект зеленой одежды и кустарные ветки с улицы вообще можно было назвать костюмом и решил, что если он переживет это, то переживет всё остальное. «Я не жилец на свете, я мертвец». Первый спектакль, по мнению Тома, прошел вполне сносно. Своим дебютом Риддл считал свой выход во время диалога Ромео и Джульетты в саду Капулетти. Сценарий того момента маг знал наизусть: МИЛЛИ: Ромео, как мне жаль, что ты Ромео! (Поскольку постановка все-таки предназначалась для непоседливых детей, многие фразы были серьезно сокращены.) ТОМ: (шуршит листьями.) БИЛЛИ: Прислушиваться дальше иль ответить? Говорил Билли медленно, как-то скрипуче. Так обычно говорят старики, а не влюбленные юноши. БИЛЛИ: (приближается к балкону.) Билли старательно потоптался по ноге Тома. Риддл решил, что кусты не должны кричать, поэтому изо всех сил сцепил зубы. После этой сцены Том не появлялся достаточно долго. Достаточно для того, чтобы задрать штанину брюк, рассмотреть темнеющий на ноге синяк и бессильно сжать в кулаке палочку. На вторую и третью постановки Том не пришел. Он просто заперся в шкафу, симулируя недомогание. Этому трюку Риддл научился у Уизли. Все семейство рыжих обладало гениальными актерскими способностями, чем, собственно, слизеринец и воспользовался. А на четвертой постановке Том поймал себя на том, что пристально смотрит в темно-карие глаза на другом конце зрительного зала. В глаза Гермионы Грейнджер. В тот момент волшебнику захотелось спрыгнуть со сцены, подбежать к девочке и наконец спросить, почему он не получил ни одного письма? Почему они позабыли о нем? Однако, что-то удержало его на месте, не позволив сорвать спектакль. Только перед уходом Гермиона улыбнулась ему и кивнула у самых дверей, отчего гири на сердце у мальчика печально звякнули. В ту ночь Том не сомкнул глаз. Гири рвались наружу горячими слезами, заливая щеки и подушку, не давая сделать ни единого вздоха. Они придавливали его к постели, не позволяя шевельнуться. Слезы душили, от них опухали глаза и лицо. Глупые гриффиндорцы. Они что, его бросили? В какой-то момент глаза начало резать от слёз настолько сильно, что Риддлу даже привиделись звезды на потолке, похожие на те, что рисовал Гарри. На утро Том чувствовал себя отвратительно. Его не слушались руки, голова гудела, а глаза зудели. В приюте полном детей Риддл почувствовал себя одиноким. Он впервые испытал нужду — такую странную и непривычную — нужду в прикосновениях, поттеровских улыбках, в звуке школьного звонка и магии. Пару раз, надевая костюм, Том порывался вспылить и сбежать, спрятавшись где-нибудь в темном и тихом месте, но лишь сила воли и упрямство уберегли его от импульсивного поступка. Выходя на сцену, слизеринец всеми силами пытался не смотреть в зрительный зал. Он разглядывал носки ботинок, считал секунды и шепотом проговаривал реплики других ребят. Это получалось у него довольно сносно, он даже рассчитывал отыграть таким образом весь спектакль, но та самая сцена в саду Капулетти оказалась для Тома действительно проклятой. Все начиналось как обычно: БИЛЛИ: Но что за блеск я вижу на балконе? Там брезжит свет. Джульетта, ты как день! «Стань у окна, убей луну соседством» — тихо шепнул Том, полностью концентрируясь на тексте пьесы. Он действительно помнил эту сцену наизусть. Билли подался вперед, с силой наступая на ногу Тома. Несмотря на то, что волшебники восстанавливались довольно быстро, синяк с прошлой постановки сойти еще не успел. Риддл болезненно дернулся. В зале раздался свист. Когда Том поворачивал голову по направлению к звуку, он уже знал, что увидит. Неясный блеск зеленых глаз, рыжая макушка и пышные каштановые волосы — гриффиндорское трио было в полном составе. И каждый из них заметил то, что происходило на сцене. Гарри недовольно топал ногами, Рон свистел, а Гермиона свела брови к переносице так, что чем-то начала напоминать профессора Макгонагалл. Непонятное чувство затопило сердце Тома: за него, приютского мальчишку, заступались три волшебника, а он не мог ответить какому-то магглу. В этот момент все потеряло смысл. ЗРИТЕЛИ потеряли смысл. ГЕРМИОНА, готовая в ту же секунду кинуться на помощь, потеряла смысл. Потерял смысл и РОН, уже вскочивший со своего места. Шекспир потерял смысл. Звезды, певшие Тому легенды, потеряли смысл. Потерял смысл и ГАРРИ. Его ГЛАЗА, ВОЛОСЫ и ярко-алый СВИТЕР — все это потеряло смысл. Единственное, что тогда сохранило смысл, это сам Том, самозабвенно дубасящий БИЛЛИ по лицу. Его кровь. Кровь повсюду. Кажется, Том выбил ему зуб. Зрители ахнули. Том в последний раз ударил БИЛЛИ по черепу и соскочил со сцены, устремляясь к выходу. Гриффиндорцы последовали за ним. — Это было супер, Том! — первым не выдержал Уизли. Его щеки раскраснелись, отчего слизеринец растерялся. Он боялся поднять глаза на Гарри. Впрочем, этого делать и не пришлось, ведь Поттер сам налетел на Тома, стискивая руками. Маг вдруг испугался. Этот всплеск ярости был явно не его, он точно не мог избить Стаббса на глазах у всего зала, это был запредельно точно не он. Это был кто-то другой. — Это сейчас обнимашка, если что, — пробурчал Гарри Тому в макушку. От его слов по телу мальчика прокатилась волна тепла. — Я знаю, видел в фильмах, — спустя полминуты ответил Риддл, утыкаясь лицом в изгиб чужой шеи. «Чума на оба ваших дома» — пронеслось в его мыслях. Путь в приют Тому был теперь закрыт.