Равнодушие

В том, что быть тринадцатилетним — ужасно, Том нисколько не сомневался. Прыщи, скачущие гормоны и жгучий непонятный стыд становились вечными попутчиками для многих подростков. Они смущали, дезориентировали и переворачивали реальность с ног на голову. Проблемы с кожей обошли слизеринца стороной, но внезапная смена настроения и резкие вспышки гнева начали действительно его пугать. В какой-то момент внутри что-то лопалось, стучало и шипело так сильно, что хотелось плакать. Злость поглощала всё сознание подростка, и Том даже начинал догадываться, что Волдеморт тоже приложил к этому руку. Что было еще хуже — так то, что, если верить энциклопедии по половому воспитанию, найденной Гермионой где-то среди её книжных полок дома, то вскоре, а если не со дня на день, ему должны были начать нравиться девчонки. Это казалось Риддлу чем-то странным и пугающим. Нет, конечно, Гермиона и профессор Макгонагалл были красавицами, но жениться ни на одной из них у Тома желания не возникало. Он искренне считал, что уж если и симпатизировать человеку, то нужно обязательно на нём жениться. Или выходить замуж. Как пойдёт. Из всей их компании дольше всех тринадцатилетней была Гермиона, что вызывало благоговение и немой ужас, ведь терпеть подобное было просто отвратительно. Риддл даже подумывал обратиться к Грейнджер за консультацией, ведь кто знает, может, обычным людям с началом пубертата выдают некое пособие, в котором говорится, как владеть собой и которое Том, вероятно, пропустил или не заметил. Всё было в порядке до тринадцатилетия Гарри. Том вполне справлялся со своей яростью и стремительным ростом, но вот покорить неизвестную до этого момента радостную глупость Поттера и неожиданную страсть к злым шуткам оказалось непросто. Словно вместе с пубертатным периодом в голове гриффиндорца со скрежетом щелкнул переключатель, превращающий такого чудесного, славного Гарри в третьего близнеца Уизли. Оборотничество Поттера так бы и оставалось для Риддла незамеченным, если бы не Нагайна, к чьему хвосту в один из дней оказалась привязана связка крохотных колокольчиков, от звона которых малютка пугалась и начинала метаться по комнате, стараясь скинуть жуткий груз. В голове змеи не укладывалось, как так сильно обожаемая ею мать может жестоко шутить над ней. Тому оставалось лишь крепко стискивать зубы и отвечать гриффиндорцу тем же — например, будить, сталкивая пинком с кровати и замолкать на сутки. Молчать Риддл умел долго, кажется, в его прошлой приютской жизни даже был рекорд — целых три недели. Этот обет молчания Том принял после смерти кролика Билли — бесславной и не самой вкусной. После этого голос Риддла сделался трескучим и болезненным, а каждое слово давалось так тяжело, что приходилось бегать за водой в столовую после каждого ответа на уроке. Правда, в семье Поттеров молчать долго не получалось. Чудесное очарование хорошей-плохой леди и добрые оленьи глаза мистера Поттера действовали на Тома умиротворяюще. Иногда ему начинало казаться, что он действительно родился у этих замечательных людей. За это лето Риддл обзавелся привычкой долго рассматривать свое отражение. Россыпь веснушек, цепочку родинок на щеках, шрам на переносице от падения в Тайной комнате, копну темных волос и странные раскосые глаза — Мерлин, да он действительно мог быть сойти за сына мистера Поттера! — Красавчик! — одобрительно вынесло вердикт зеркало и подмигнуло парню, — Только вот глаза… Том чуть было не зашипел. Он прекрасно знал, какой эффект его глаза производят на окружающих и предпочитал просто не обращать на это внимания, ведь единственным решением этой ситуации было лишь ношение солнцезащитных очков. А ходить по Хогвартсу в черных очках, даже принимая во внимание всю его чудаковатую репутацию, слизеринец не мог. Однако уныние показалось Тому непозволительной слабостью, отчего решено было задуматься о своих комплексах позже. Сейчас же нужно было как-то отвлечься, да и в целом нужно было немного отдохнуть от всех этих приключений. Ведь только сейчас Том понял, сколько всего на него свалилось за последние несколько дней. Ему нужно было время, чтобы все это переварить. Первого сентября, собравшись и припрятав мистера Леона на самое дно чемодана, Риддл стоял на вокзале и ожидал, когда наконец миссис Поттер перестанет волноваться за вещи Гарри, а миссис Уизли надоест считать своих детей. — Рон, Джинни, Перси, Фред и Джордж… — Вообще-то Джордж и Фред, леди! Том потер пальцами переносицу. Смотреть на Поттеров было приятнее. — Гарри, ты точно взял учебник зельеварения, что мы заказали? Учти, профессор Снейп извел целых три пера за прошлый год, посылая мне жалобы на тебя. — Ха! Нюниус в своем репертуаре. Риддл прислушался. Прощаться ему всё равно было не с кем, так что узнать нелепое школьное прозвище профессора было достаточно интересно. Слизеринец стиснул ручку чемодана и осмотрелся. Толпы кричащих и смеющихся людей бродили по вокзалу, провожая своих чад на поезд. Кто-то помогал затаскивать сумки, кто-то читал свежую газету, а кто-то обнимался с друзьями. Когда кто-то толкнул его плечом, Риддл вздрогнул и постарался представить себе высокий полупрозрачный купол, разделяющий Тома и внешний мир, как предложила ему однажды плохая-хорошая леди. Получалось скверно: сквозь стену то и дело доносились чужие возгласы и гам, хотя вакуум, которой представлялся юношей, должен был хоть как-то поглощать звук. В какой-то момент Лили нахмурилась и крепко обняла Гарри, прижав его к себе. За лето Поттер неплохо подрос и уже был практически одного роста с женщиной, пусть и оставался все еще ниже Тома и отца. Слизеринцу на секунду показалось, что это он сам вместо Гарри вжимается лицом в плечо матери, вдыхая аромат её цветочных духов. Это видение показалось настолько славным, что мальчик даже сощурился, подобно ласковому коту. Из всей волнующейся толпы возле поезда особенно выделялась семья Малфоев. Они неприступной крепостью стояли возле поезда, не обнимаясь и глядя на всех так, словно они искренне пренебрегали понятием любви вовсе. Высокий светловолосый мужчина что-то методично нашептывал бледному и аристократически костлявому Драко, а красивая, обвешанная сверкающими огнями женщина крепко сжимала плечо подростка тонкими пальчиками. К удивлению Тома, Абраксаса на вокзале не было. — А где старший брат Драко? — тихо спросил он у Гарри, пытавшемуся наобниматься с родителями на год вперед. — Он же выпустился. Еще в том году. Окончил седьмой курс и всё, «пока». А что, соскучился? Том незаметно погладил Нагайну, спрятавшуюся у него в рукаве. К счастью, змейка разделяла интровертные наклонности хозяина. — Он не пришел проводить брата? Риддл думал, что будь у него своя семья, он с удовольствием провожал и встречал бы каждого своего родственника до конца жизни. — Будь наша воля, мы тоже Рона не провожали бы, — встряли близнецы, — но увы, мы сами туда едем. Том не хотел верить в услышанное. — Абраксас сейчас проходит практику в Министерстве Магии, — пояснил Гарри, — завоёвывает карьеру. Ему не до Драко. Сова Поттера согласно угукнула в клетке, а Риддл захотел вдруг молча уйти к поезду и закрыться в ближайшем купе. — Ой! — вскрикнул Поттер, — Пап, смотри, там Сириус! Он же говорил, что не сможет меня проводить. Слизеринец посмотрел туда, куда указывал друг. Действительно, среди провожавших можно было рассмотреть кудрявую макушку поттеровского крёстного. Тот как-то хитро озирался, но встретившись с Томом взглядом, поспешил скрыться в зале ожидания. Подросток сделал вид, что не заметил того, как мгновение спустя из того зала выскочил большой черный пёс. — А это, Гарри, сюрприз, — хмыкнул Джеймс и потрепал сына по затылку, — вы скоро всё узнаете. Риддл подумал, что сюрпризы ему не по нраву. Гриффиндорец нетерпеливо пискнул, а поезд рядом предупреждающе загудел. Поттер вырвался из хватки матери и, чмокнув её в щёку напоследок, поспешил занять место в купе. Том хотел последовать за ним, но вдруг почувствовал лёгкое прикосновение к плечам. — Том, — деликатно начала миссис Поттер, будто бы неуверенная в том, стоит ли ей произносить задуманное, — пожалуйста. Можно в этом году без приключений? Без Тёмных Лордов, Василисков? Риддл задумался. Предложение показалось ему весьма и весьма заманчивым. Быть тринадцатилетним — ужасно, но еще хуже было быть тринадцатилетним в беде. — Это не я ищу Тёмных Лордов и Василисков. Они меня находят, миссис Поттер. Но я был бы рад спокойному году, — поведал он, с удивлением осознавая, что скрестил пальцы за спиной. Лили выдохнула и всмотрелась в лицо подростка. Том не знал, что она ожидала в нём найти, поэтому тоже принялся рассматривать женщину. Звёзды-веснушки на щеках и легкие морщинки под чарующими глазами вдруг почудились Риддлу настолько родными, что он не выдержал: — Миссис Поттер, можно я вас обниму? Желание ощутить аромат духов, тепло тела и тихое дыхание казалось жизненно необходимым. Странная тоска, вызываемая, должно быть, тяжестью гирь на сердце, раздражала и должна была быть уничтоженной. Лили удивленно моргнула. — Конечно. Должно быть, она не могла поверить в то, что ей разрешили столь близкий контакт. Том сам слабо верил в сказанное, но нежность, промелькнувшая в глазах женщины, растоптала последние сомнения. Юноша со всей силы прижался к женщине, мысленно восхваляя звёзды и смеясь над негодующим Волдемортом. Он позволил тонким рукам-веточкам оплести свою шею, отчего по коже пробежали мурашки. — Я не совсем знаю, сколько можно обниматься по социальным нормам, — пожаловался Том, ловя на себе смешливый взгляд мистера Поттера. Будь его воля, он бы обнимался часами. — Столько, сколько хочешь. Окрыленный этой фразой, он еще теснее прижался к миссис Поттер, пальцами хватаясь за мягкую ткань её восхитительного платья. Закончив обниматься с Лили, Риддл подвергся крепким объятьям от мистера Поттера, стиснувшего его так, что затрещали рёбра. — Передавай Северусу от меня привет, — весело шепнула ему Лили на ухо перед тем, как тот поднялся на поезд. Том кивнул и отправился на поиски друзей, которые к тому времени уже наверняка приватизировали одно из купе. Иного выхода, кроме как заглядывать в каждое, слизеринец не нашел. Конечно, можно было попросить Нагайну попробовать привести его по запаху, но это могло быть чревато потерей питомицы. Том прошел вперед мимо нескольких первых купе, проигнорировав их по одной простой причине — там раздавался громкий, заливистый девчачий смех, а Гермиона так не умела. Она всегда смеялась крайне тихо. В следующем купе Риддл обнаружил парочку старшекурсников и мысленно пожелал стереть себе память, а еще дальше купе встретило его тихим странным шорохом. Обычно слизеринец не нарушал личное пространство людей, но волнение Нагайны, заёрзавшей у него в рукаве, передалось и ему. Ему нужно было удостовериться, что противная гипотеза, возникнувшая в сознании, не была правдивой. Том быстро преодолел расстояние до купе и, резко распахнув тяжелую дверь, чуть было не взвизгнул: — Только не вы. На диванчике, привалившись к спинке полулежал мистер Люпин, а напротив него торжественно восседал чёрный пёс. — Здравствуй, Том, — мягко улыбнулся мужчина, а собака громко залаяла, — тише-тише, Бродяга, это же наш друг. Пёс заскулил, а из его пасти вывалился широкий розовый язык. Люпин протянул руку в сторону и, почесав пса за ухом, продолжил: — Не рассказывай Гарри, пусть это станет нежданным подарком для него, — Римус кивнул на собаку и игриво зажмурился. Ошалев от удивления, юноша выскочил в коридор и схватился за волосы. Кажется, он начинал понимать, о каком сюрпризе говорил мистер Поттер, и это его не радовало. Шумные и крикливые мародеры нередко служили причиной его головных болей. Том меньше всего хотел видеть этих двоих в Хогвартсе. Подумав, что Гарри пока действительно не следовало об этом знать, он продолжил поиск. Он медленно шёл вперед, прислушиваясь и тайно наслаждаясь мерными покачиваниями поезда. Отовсюду разносились крики, смех и разговоры, однако одно из купе поразило его своим молчанием. Это было странно донельзя, что показалось Тому весьма любопытным, да и элементарная скука сыграла немалую роль. Из природного любопытства подросток осторожно заглянул в приоткрытую дверь и замер, стараясь не привлекать внимания, столкнувшись взглядом с кем-то определенно сердитым. — Чего тебе? — прошипел Драко, враждебно скрестив руки на груди. Том внимательно осмотрел купе. Пустые полки и лишь один-единственный чемодан. Выглядело печально. — Ты один. Драко цокнул языком и закатил глаза. Теперь Риддл знал, что за этим жестом скрывается не только раздражение, но и лёгкая неуверенность перед собеседником, что придавало ему душевных сил. — Как наблюдательно! Я смотрю, ты за лето совсем с катушек слетел. Что, вместе с морем утекли твои мозги? Мрачное веселье наполнило душу Тома. Рядом с Малфоем не было его телохранителей, а это значило, что тот был практически безоружным. Этот тщедушный павлин просто не мог причинить ему вреда. Волдеморт внутри советовал отомстить за все прошлые обиды, однако нежелание марать руки в первый же день перевешивало. — Ты один. Действительно один. Видимо, с выпуском Абраксаса из школы, Драко не только потерял защитника в школе, но и всякий авторитет. Припоминая, какую гадость устроил им Малфой в прошлом году, Риддл и вовсе был доволен, ведь карма, как выяснилось, действительно существовала. — Ну да, один. Знаешь, иногда людям хочется одиночества? Хотя тебе не понять, ты же чудик. Том вспомнил, что видел Крэбба и Гойла в одном из предыдущих купе, а Панси и вовсе смеялась где-то совсем далеко. — Они бросили тебя? У слизеринца сложилось впечатление, что его слова послужили ударом под дых для Малфоя. Он покраснел и, казалось, даже перестал дышать мгновение. — Не твоё дело, урод. Проваливай отсюда. Драко поджал губы и выудил из кармана палочку. Её кончик опасно засветился. Том только пожал плечами. — Если тебе одиноко, приглашаю тебя в наше купе. — Катись к Моргане! — закричал Драко, поднявшись с места. Его гладкие причёсанные волосы встали дыбом, наэлектризовавшись. Подросток ощутил лёгкое дуновение ветра в поезде и счёл, что это нехороший знак. — Как хочешь. У меня есть крутая шапка-лягушка, а у Гермионы классный кот… — Том покинул купе, не дождавшись, пока на него кинутся с кулаками. Дразнить Драко Малфоя было восхитительно! Мысленно Том оставил пометку делать это как можно чаще во имя серотонина. Лишь в самом конце поезда ему удалось отыскать друзей. Они умудрились занять самое крайнее купе и уже были извещены о том, что «слизеринский чудила» разыскивает их. — Том, где ты был? — взволнованно спросила Грейнджер, стоило Риддлу выглянуть из-за двери. — Болтал с Драко, — честно ответил тот, устраиваясь на сидение рядом с Гарри, сначала удостоверившись в том, что не сядет на какую-нибудь мерзость, — думаю, у него проблемы. — Проблемы? У Малфоя? Не могу поверить! — фыркнул Рон, открывая шоколадную лягушку. Том выпустил Нагайну из рукава, после чего та благодарно свернулась кольцами у него на коленях. — Он был в купе один. Риддл принялся поглаживать питомицу по чешуе, лаская. Живоглот Гермионы утробно заурчал. — Совсем один. — Не думаю, что Драко плохо, — задумался Гарри, — будь это так, о его трагедии бы уже знал весь мир. Ты же знаешь, какая он королева драмы. У них вся семья такая. Слизеринец опустил голову и вновь погладил змею; он окончательно решил: он узнает всё о своём отце. Желает он того или нет. — Всё в порядке? — шепотом поинтересовался Гарри, не решаясь взять Риддла за руку. Том в ответ лишь вздохнул и положил голову на поттеровское плечо. Так было спокойнее. *** Риддл сидел в Большом Зале и уныло ковырял пудинг вилкой. Слизеринцев-первокурсников в этом году было крайне мало, а пуффендуйцев крайне много. Несмотря на то, что мантия на нём была с зеленым гербом, сидел Том за гриффиндорским столом. Это уже стало традицией. — Том, — фыркнула Гермиона, когда все малыши расселись, — посмотри, как Джинни Уизли смотрит на тебя! Ты перешёл ей дорогу? Юноша с удовольствием вспомнил произошедшее летом. Сладость первого поцелуя и жар смущения до сих пор были с ним. Пусть для Гарри это ничего и не значило, но сам Том обвёл ту дату в календаре и поклялся отмечать, словно второй день рождения. — Можно и так сказать. Конечно, Джинни вряд ли всё видела, но не могла не заметить светящееся от радости лицо Тома и его изменившееся на более ласковое отношение к Поттеру. Риддл сам не понимал природы своих чувств, но знал, что за них он готов убить и быть убитым, несмотря на то, насколько бесконечно сильно его пугала участь быть погребенным под землю навечно. Гермиона хотела что-то ответить, но подавившийся куриной косточкой Рон привлек её внимание. — Рон, что я тебе говорила? Не торопись! Ты же в приличном обществе. Девушка полностью переключилась на Уизли, а сидящий рядом Гарри довольно хихикнул: — Ты не представляешь, как я их шипперю! Услышав незнакомое слово, Том по-птичьи склонил голову. — Делаешь что? Он не переставал удивляться кошмару быть тринадцатилетним. — Ну, шипперю, — чудесно залился румянцем Гарри, — типа свожу как парочку. — Так они и так парочка, — не понял Том. Профессора за преподавательским столом удивительно затихли, но никто не обратил на это внимания. Краем глаза Риддл заметил, что Драко по-прежнему сидел в центре стола, однако ни с кем не болтал и молча дожидался конца пира. — Нет, я имею в виду любовную парочку. Понимаешь? Том покосился на Рона с Гермионой. Те активно спорили о рамках приличия в Хогвартсе и походили больше на вечных врагов, нежели на возлюбленных, если, конечно, Риддл хоть что-то знал о любви. — Ты думаешь, они встречаются? Гарри медленно моргнул. — Нет, не думаю. Но я хотел бы! Взгляни, какие они лапочки! Я думаю, из них вышла бы идеальная пара. Риддл решил, что лучше не спорить. Он не до конца понимал, как можно определить кто идеальная пара, а кто нет, но тайно надеялся, что поттеровское чутьё сработает не только с Уизли и Грейнджер. — Откуда ты знаешь, что они будут парой? — Вот и проблема в том, что я не знаю! Я фантазирую. Выдвигаю гипотезу, твоим языком. В голову вдруг пришло воспоминание о первом курсе и разговор с директором о палочках. Должно быть, это было довольно символично. — Тогда, — как можно тише прошептал Том, — я шипперю профессора Дамблдора и профессора Грина. Гарри криво улыбнулся и боязливо оглянулся на директора, словно тот вдруг мог их услышать. — Ты чокнутый, но бесконечно крутой. Слизеринец воспринял это за комплимент и поспешил скрыть ладонями заалевшие щеки. Шестерёнки внутри завращались с невиданной скоростью, что, наверное, и вызвало столь мощный приток крови. Шум Большого Зала окончательно стих, и все головы повернулись в сторону преподавательского стола. — Дорогие ученики! — с места поднялся профессор Дамблдор, — К сожалению, в прошлом году нас покинул профессор ЗОТИ, Златопуст Локонс. Зал моментально отреагировал счастливыми возгласами. Том самодовольно подумал, что знал, кто конкретно послужил причиной ухода столь умелого профессора. Дремлющий где-то внизу Василиск блаженно зевнул. — В этом году его место займёт знакомый многим из вас профессор Люпин. Прошу относиться к нему с должным почтением. С места поднялся незамеченный ранее Томом Римус. Он улыбнулся и слегка поклонился аплодирующим ученикам. Гарри восторженно закричал и захлопал в ладоши. Кто-то рядом застучал ногами и засвистел. У Риддла закружилась голова. Быть тринадцатилетним оказалось чертовски отвратительно.