Равнодушие

Собирая сознание по осколкам, Том размышлял, что это очень непедагогично — выставлять напоказ страхи учащихся. Попросту неприлично. Неужели теперь все его однокурсники услышали пение звёзд? Его звёзд. Это казалось почти обидным, его насильно заставили делиться самым сокровенным, единственным, чем он мог насладиться в одиночестве или разделить с кем-нибудь важным. — Том, ты в порядке? Ты слышишь меня? За плечи его придерживал профессор Люпин, и Риддл убедился, что умница Нагайна всё-таки была права: от профессора необъяснимо ясно исходил запах сырого меха. Стоило ему открыть глаза и немного завозиться в руках мужчины, как в ту же секунду его вновь сбил с ног комок чего-то живого, пищащего и охающего. — Том, мы так испугались за тебя! — первым воскликнул Гарри, поблескивая покрытыми тревожной влагой глазами. — Честно говоря, мы уже хотели вызвать мадам Помфри для тебя и Драко, — вслед потупилась Гермиона, — но ты вдруг очнулся. Том молча повёл головой, оглядываясь и подмечая, что Драко действительно не было в классе. Кажется, он убежал, перед тем как шкаф перед Риддлом открылся. Это было славно. Плюс два балла везения. Он наконец освободился из крепкой хватки и уже сам ухватил ойкнувшего Гарри за лицо обеими ладонями, до белизны впиваясь пальцами в покрасневшие щёки. В действительности его волновало лишь одно: — Ты слышал? Понял ли чудесный Поттер о чём пели звёзды? Эта их песнь не понравилась Тому. Звёзды плакали и кричали, тревожили гири на сердце своими покрытыми трещинами лицами. — Что слышал? Гарри осоловело заморгал, но тут же запредельно нежно улыбнулся и накрыл его руки своими. У слизеринца заболело в груди. Собственные щёки вдруг показались тяжелыми перезревшими яблоками, а странные огонёчки поттеровских звёздных глаз — чем-то вроде крохотных комет. — Звёзды. Ты их слышал? Им так плохо. Услышав его слова, толпящиеся однокурсники зашептались, но вслух при профессоре никто ничего сказать не смел. — Ребята, сегодня вы можете идти, продолжим на следующем занятии, — как бы вдруг вспомнил о третьекурсниках Римус, — на следующей неделе повторите теоретический материал. Несмотря на то, что обращался он к другим детям, его взгляд просто приклеился к Тому, отчего тот чувствовал себя ещё хуже. — Думаю, — подал голос профессор, когда последний студент покинул класс, и в помещении остался лишь Том с друзьями, — твоим звёздам станет лучше, если ты поможешь кому-нибудь другому… — Вы на Малфоя намекаете? — сердито фыркнул Рон и сжал ладони в кулаки. Воинственность Уизли видимо развеселила профессора, отчего тот мягко улыбнулся и взъерошил уложенные волосы. — Верно, мистер Уизли. Я не думаю, что сейчас мистер Малфой будет рад моей компании, однако вы наверняка сможете на него повлиять. Драко сейчас как никогда нужна поддержка друзей. Тут же Рон с Гарри задушено прыснули, а Гермиона лишь сердито покачала головой. — Мы сделаем всё возможное, профессор, — покладисто ответила она и подоткнула гриффиндорцев к выходу, — спасибо за занятие. Том неуверенно посеменил за ней. Порой его дико удивляла сила этой хрупкой на вид девчонки. За дверью в класс Рон тут же принялся хохотать: — Он… попросил Тома… помочь Малфою! Он разве что нос сломать ему может помочь. Риддл почувствовал укол прямо в сердце. Гири дрогнули, а к горлу подкатили недовольные стенания. Волдеморт злорадно потёр руки. На самом деле он тоже тяжело переживал песнь звёзд, из-за чего только сейчас начинал приходить в себя. — Рон, тут нет ничего смешного. Драко общается с Гарри, поэтому профессор Люпин и предположил, что Том тоже с ним дружит. Поттер, похоже уловил смену настроения слизеринца, поэтому хихикать перестал. Однако его друг по-прежнему оставался удивительно толстокож: — Дружит, я не могу! На друзей можно положиться, а Малфой на Тома и облокотиться-то не сможет! Хрусталь внутри Риддла задрожал с новой силой. Не имея возможности избавиться от этого гнусного чувства, он носом уткнулся в горячую щёку Поттера и шумно задышал. Аромат чистой кожи и какого-то славного мыла успокаивал его, принося в душу спокойствие и умиротворение. Прикрыв глаза, он услышал, как замолчал вдруг Рон, и почувствовал, как рука Гарри, ловким паучком скользнула по его шее, погладила чувствительную кожу, унимая разлившееся стенание в сосудах, а затем ловко нырнула в волосы, пропуская неровные прядки меж пальцами. Всё-таки жизнь прекрасна, когда чьей-то щеке нужен твой нос. — Ты расстроился? — в голосе гриффиндорца отражалась боль звёзд. Том лишь сильнее вжался носом в его щёку и к собственному ужасу издал тонкий, вместе с тем жалобный болезненный всхлип. Хотелось вернуться в комнату, хотелось забыть этот день, но больше всего хотелось знать: считал ли Гарри его другом? Смотрел ли он на него так же, как Рон Уизли, за глаза считая агрессивным сумасшедшим? Если это было действительно так, то становилось понятно, почему в жизни Поттера вдруг появилась рыжая девочка Уизли. Она-то была вполне нормальной. Живой активной девчонкой, чья улыбка была по сладости сравнима с сочной апельсиновой долькой. Том не умел так улыбаться. Он знал, что в той ртутной горечи молчания, хрустале ягод сердца и плотоядных озерных вод его глаз не было того, что обычно ищут другие люди в друзьях. Но Гарри наверняка был особенным. — Я пойду, — жарко выдохнул он волшебнику на ухо и напоследок потерся о него своим холодным носом. — Что? — Я пойду. Профессор попросил меня поговорить с Драко, и я сделаю это. Не переживай. Он легонько оттолкнул юношу от себя и отстранился. Странное чувство в груди требовало показать, доказать Гарри то, что он ничем не хуже кого-то другого. Даже если потребуется найти общий язык с Драко Малфоем. Некое змеиное чутьё (был ли это Волдеморт?) подсказало, что слизеринца следует искать где-нибудь в удаленном тихом месте. Благо, долго искать не пришлось, ведь неподалёку от класса ЗОТИ располагался туалет. Осторожно приоткрыв дверь, Том прислушался: плеск воды и прерывистое, на грани рыка, дыхание стали ему ответом. Волшебник воскресил в памяти образ смертельного ужаса Драко — брат и отец. Специфично. Не человек, а белобрысое бессилие. Малфой обнаружился у потрескавшейся раковины. Он, сломанный и угловатый, оцепенел перед зеркалом, глотая злые голодные слёзы. Драко в зеркале и Драко в реальности, разумеется, были отражениями, но всё же различия были: настоящий он будто сгибался под давлением Драко-отражения, становясь тенью самого себя. Тому было не о чем пока говорить с настоящим Малфоем. Поэтому он приблизился со спины и обратился к отражению: — Ты мне не нравишься. Отражение вздохнуло и вздрогнуло, пронзив Риддла взглядом-молнией. — Свали, — всхлипнуло оно, а по коже Тома пробежала волна дрожи. Косоглазое отражение самого Риддла как-то странно белозубо улыбнулось. — Два варианта: ты ревёшь из-за испуга или из-за того, что все твои однокурсники узнали про твой страх. Видимо, что-то было такое в его лице, что белокурое отражение взметнуло руку и крепко ударило по стеклу, отчего зеркало пошло трещинами-паутинками. — Я сказал что-то непонятное? Свали, урод. Отражение побагровело, выпрямилось, однако настоящий Драко всё еще оставался тенью, поэтому Том решил продолжал настаивать на своём: — Семантика проста — умри, боясь. Неужели в груди Малфоя тоже были гири? Неужели они также болезненно звякали и стучали друг о друга, перекатываясь под рёбрами. В подобное верилось слабо. Том всё ещё не мог привыкнуть к тому, что его тело растёт, ведь Том в зеркале был на голову выше отражения Драко, а его неуклюжие ноги-ходули на той стороне казались тонкими, как спички. Стоило ему завершить свою фразу, как настоящий Малфой воспрял, поднял голову и с криком накинулся на слизеринца, раз за разом нанося ему болезненные удары в живот и под дых. — Убью! — взвизгнул он и для верности нанёс пару ударов коленом. Внезапная боль оглушила. Настоящий Драко вызывал большее уважение, нежели зеркальный клон. Да и удар у него был ощутимее. — Размажу твою грязную мерзкую кровь по стенам, понял? — закричал волшебник, а Том не придумал ничего умнее, чем последовать тактике Гарри — он обнял Малфоя, крепко прижимая к себе, не давая возможности ударить его ни руками, ни ногами, блокируя любой из возможных выпадов. — Ты что творишь, придурок? — уже как-то более вяло отозвался Драко, а потом и после уложил макушку на плечо Риддла, — Отпусти. Юноша лишь несогласно замычал и стиснул подростка ещё крепче. Это было ужасно. Несмотря на зелень мантии парня, Том отнял у себя аж пятнадцать баллов везения. Тело Малфоя подрагивало, хрипело и хныкало. Оно было таким горячим, что хотелось облить его холодной водой, чтобы иметь возможность касаться без болезненного шипения. Его грудная клетка буйно вздымалась, и у Риддла уже не оставалось сомнений, что там, в глубине, есть гири. Иные по форме и весу, но они определённо были. — Ты боишься своего папу? Брат обижает тебя? — он старался говорить так, если бы беседовал с Нагайной: с ней важно было оставаться нежным. — Всегда Абраксас, — через некоторое время послышались первые слова Драко. Теперь он уже сам стискивал Тома в объятьях, ногтями впиваясь в его плечи и оставляя мятые влажные следы на рубашке. — Всегда один Абраксас. Первый в учёбе? Он. В квиддиче? Он. Любимчик отца? Тоже он! Малфоя колотило. Казалось, у него поднялась температура, и в диком жаре он продолжал изливать слёзы и шумно сопеть в томову шею. — Я никто. Нет, я ничто! Я даже личности лишён. Только Maman интересует моя жизнь. Страшно, должно быть, стать ничем. Проводят тебя до кладбища, возвратятся домой и забудут до следующего дня мёртвых. Очень противно о таком думать. Том чуть отстранился, чтобы заглянуть в лицо Малфою. Тот был весь красный, лицо его кривилось от боли и стыда, глаза лихорадочно блестели, а губы были плотно сжаты. Он вычел ещё с десяток баллов везения. Он продолжал молча баюкать рыдающего подростка у себя в руках, время от времени поглаживая по жёстким обильно пахнувшими лаком и туалетной водой волосам. Да, волосы Драко по структуре действительно отличались от волос Гарри, или самого Тома. В Поттеровских кудрях пальцы тонули, путались и блуждали, словно и не желали покидать вихрастой макушки, а волосы слизеринца, гладко расчёсанные и прибранные можно было без проблем разделить на самые крохотные пряди, словно гребнем. Он не знал, как обращаться к Малфою, и поэтому просто назвал его по фамилии. Тот вздрогнул и затих, глядя в пространство. — Малфой, я думаю, что всё не так, как тебе кажется. Может сейчас твой отец действительно занимается Абраксасом больше, потому что тот стоит на пути развития карьеры и ему нужна помощь? Том сам не знал, откуда взял эти слова. Они сами вырывались из горла, как некогда стенания, причинявшие ему и окружающим боль. Малфой резко вскинул голову и уставился на Тома. В его глазах распознавался живой тревожный вопрос. Должно быть, его гири в груди болели как никогда сильно. На самом деле было сложно понять, о чем думал в тот момент слизеринец. — Я не знаю, — честно признался Том, — Надеюсь, что это так и есть. Иначе я не понимаю, как ты можешь продолжать жить в этом аду. В действительности, это было логично. Даже приютские дети соревновались в получении внимания от наиболее приятной им нянечки. В ход шли разные способы: от заискивающий ласканий до каких-нибудь не очень приятных проделок из рода поджечь Тому дверь в комнате. Драко в очередной раз всхлипнул и его глаза, напоминавшие слабое газовое пламя, вдруг потемнели. Он чрезвычайно болезненно впился в плечи волшебника и вдруг тихонько хихикнул: — Говорит мне сирота. Риддл полагал, что эта колкость так и не достигнет его души, но реплика слизеринца попала прямо в цель. Он вдруг вспомнил милое славное лицо хорошей-плохой леди Поттер и крепкие плечи мистера Поттера, когда тот кружил Гарри на руках, поймав при неудачном полёте с метлы. Он действительно был сиротой, и это, Том не мог подобрать слово, удручало. — У меня есть отец, — воспротивился он, сам не зная зачем. Где-то там, за сотни дорог отец, разумеется, был. Должно быть, был он высокий и кареглазый, а может, он был хрупким и неловким, но вместе с тем властным и несомненно успешным. А может, он носил трость и шляпу из соломы? Риддл не знал. Но вдруг поймал себя на мысли, что очень хотел бы узнать. — Который даже не знает о твоем существовании, — огрызнулся Драко, — а если и знает, то и сам отказался от больного на голову ребёнка. У магглов такое практикуют, я знаю. — Он не мог знать, что я болен, — просто ответил Том, ощущая, как внутри него формируется новая и очень неприятная гирька. — Значит, он просто кинул тебя и твою мать? Как совпало! Он, случаем, не пророк? Риддл знал, что очень понравился Малфою, поэтому было само-собой разумеющимся, что при нём тот начинал выпендриваться и всячески распускал хвост. По крайней мере, так однажды сказал Гарри. — Зато я не реву из-за него в туалете, как мелкая плакса. Драко на это лишь сощурился и хотел было его ущипнуть, но Том держал крепко. — А ещё у меня теперь есть миссис и мистер Поттер, Рон, Гермиона и Гарри, — попробовал добить он и понял, что не прогадал: услышав последнее имя, слизеринец напрягся и ловко вывернулся из хватки. — Да, ты даже Поттера забрал. Он, между прочим, мой кузен. Забрал? У него? Том вновь ощутил то болезненное состояние, когда Гарри болтался рядом с Джинни или восхищённо рассказывал о её выдумках и проказах: шестерёнки в животе завращались с новой силой. — Ты думаешь, он обязан с тобой дружить, если вы родственники? С родным братом ты не очень-то дружишь, — он уловил в своем голосе тон Гермионы, смешанный с ядовитыми словами миссис Коул из приюта. У Драко некрасиво покраснели уши, но вместе с тем газовый огонь в его глазах запылал сильнее: — Он дружил со мной. До тебя. Пока заботу о тебе не повесил на него директор. А ты и рад. Ходишь за ним, как собака на поводке. Слушаешься его. Кто-то по колено в любви? Слюни пускаешь, да? Риддла словно ледяной водой облили. Он отшатнулся, прижимаясь спиной к холодной кафельной стене и медленно сполз по ней на пол. — Может я просто лучше, чем ты, Драко? — он впервые обратился к нему по имени, и это показалось таким личным и странным, что обоим стало неловко, — Ты обижаешься из-за любой ерунды, задираешься и обижаешь его. А я прощу ему даже, если его руки будут замараны в моей крови. Было очень сложно смотреть на человека свысока, сидя перед ним на корточках, но Том был уверен, что он отлично справился. Он уже начинал жалеть, что согласился на этот разговор: слишком много непрошенных мыслей он принёс. — Ну ты больной… — тихо ответил ему Малфой и вернулся к умывальнику. Теперь его отражение было слабой тенью настоящего волшебника, стоящего перед ним. Вновь зашумела вода, и Драко принялся умываться и поправлять растрепавшиеся в ходе драки волосы. — Почему? — Почему ты больной? Это ты спроси у того, кто ставил тебе диагноз. Или у того, кто тебя родил. Ах да, откапывать же придётся, — хрипло отозвался слизеринец. Его голос казался более бодрым, но всё же был приглушен бурным током воды. Задрав рукав отвратительно выглядевшей теперь рубашки, Том принялся расчесывать зудящее место на коже: оно мигом покраснело и запульсировало. Однажды в приюте он занёс в ранку грязь, отчего та мигом загноилась. Ощущения были те же. — Ты думаешь, это плохо? Гарри говорил, что мы друзья. Со стороны умывальника послышался смех. Драко рассматривал себя в разбитое зеркало с ухмылкой на лице. — А что он должен тебе сказать? «Ты мне не нравишься»? Не все такие честные, как ты. Эти слова резанули как нельзя глубоко. Нехороший складывался день. Следовало взять с собой на занятия Нагайну, уж она бы точно рассудила, что к чему. — Сегодня Рон сказал, что на меня нельзя облокотиться. И положиться тоже. Он мысленно уповал на то, что Гарри так не считал. Гермиона так не думала, а она была умницей наравне с Нагайной и профессором Макгонагалл, а значит, была априори права. — Больше рыжего слушай. Он тебе много чего расскажет. Например, что все факультеты образовались от Гриффиндора или что под мантией Дамблдор носит красные панталоны. Том ковырнул корочку на ранке так, что выступила кровь. Не раздумывая, он тут же слизнул её, мусоля солёный вкус железа на языке. — Правда? В тот момент Малфой по-настоящему захохотал и резво плеснул в него водой. — Конечно нет, идиот. И я о том же. Меньше верь тому, что слышишь и больше верь тому, что видишь сам. Великая мудрость рода. Понял? Том качнул головой. Он не мог понять: Драко поддерживал его? Сначала хорошенько обозвал, ударил по гирькам в груди, а теперь сам же и утешал? Что ни говори, а хорошее отношение в понимании этого чудовища было отвратительным и неясным. — Тебя ведь Поттер послал ко мне? — Малфой пригладил волосы, обильно спрыснув их водой перед этим. Кажется, в психологии это называлось когнитивным диссонансом. Риддл читал о таком, когда пение звёзд и сидение в пыльном шкафу сильно надоедали. Картинка в его голове и реальность действительно не совпадали в тот момент: какой же сложный человек Драко Малфой. — Профессор Люпин, на самом деле. Он очень испугался за тебя, но сам идти не рискнул, — признался он, — а пошёл я к тебе действительно из-за Гарри. Только он не просил меня. Я сам захотел. Драко принялся поправлять рубашку, заправляя выбившиеся края в брюки и возвращая на место потерянные запонки. — Хотел показать, что не разорвёшь меня на части? Молодец, справился. Гарри будет гордиться. — Правда? По выразительному взгляду слизеринца он понял, что это опять был сарказм. А жаль. Ему очень бы хотелось, чтобы Гарри гордился им. И миссис Поттер с мистером Поттером. — Пошли. Нужно показаться перед твоим Поттером. Продемонстрировать, что мы оба живы. А то, наверняка уже половина Аврората под дверьми топчется. И да, почини зеркало, я не думаю, что в моём состоянии можно колдовать. Тому очень понравилось это «твой Поттер», но комментировать он это никак не стал, поэтому молча кинул на зеркало простенькое Репаро и поднялся на ноги. Выйдя из туалета, он почти носами столкнулся с прижавшимися к двери друзьями. — Мы ничего не слышали! — сразу же взревел Рон и отскочил в сторону, — Честно! — Рон хотел сказать, что мы даже не слушали, — таким же наигранным тоном поправила его Гермиона и незаметно пнула рыжего в ногу. А Гарри просто улыбнулся. Его звёзды пели и отплясывали в глазах, и Том почти что купался в их радостном свете. Он был горд собой и практически выставлял нахохлившегося Малфоя, словно трофей. — Не Аврорат, — ядовито выплюнул он, — хуже. Поттер засмеялся и окинул их внимательным умным взглядом, говорящим «а я всё знаю». — Драко, я считаю, ты должен быть благодарен Тому за то, что он пришёл поддержать тебя в трудную минуту. Ты так не считаешь? Тон его голоса не давал и шанса на отказ. Драко поморщился, но закатал мокрый рукав рубашки и протянул к Тому ладонь: — Спасибо, Том. Надеюсь, наши разногласия впредь улажены. Риддл не собирался жать ему руку. Однако Малфой сам ухватил его кисть и тряхнул его вялой рукой для приличия и тут же отпустил, вытирая ладонь о штаны. — Я тоже. Надеюсь. Собственное имя из уст слизеринца звучало как-то не так. Скользко, противно и паточно, словно засахарившийся мёд. Оно ложилось на руки и глаза, сжимало грудь и не позволяло дышать. — Не зови меня так. Мне не нравится. Лучше было бы что бы Драко не звал его никак, однако под тяжестью новых мыслей он не сумел сказать ничего иного. — Как прикажешь, — пожал плечами Малфой и скрылся за поворотом, не скрывая липкой ухмылки. Про себя Том отметил, что ладошки у Драко всё же вспотели. — Так тебе не нравится твоё имя, Том? — поинтересовался Гарри, от любопытства приподнявшись на носочки. Риддл задумался. Поттеровским голосом его имя отдавало ветром и свежестью. Свободой и духами миссис Поттер. Ничего плохо в этом не было. — Я могу называть тебя как-нибудь иначе? Что скажешь, Марволо? Он вновь показался себе слабым хвостом кометы, что не поспевал вслед за своей милой владелицей. — Моё имя чувствует себя хорошо, когда его произносишь ты, Гарри.