Одно за двоих

Посмотреть один раз — и ему на всю жизнь хватит… Сейчас Шото был готов убить себя за такие мысли, все равно теперь он не сможет спокойно жить. После случившегося океан стал для него чужим, удушающим и таким холодным. А его руки слишком хорошо запомнили тепло человеческого тела и слова, обращённые к нему с такой простотой, честностью и резкостью, с тоном, не выражающим намерения войти в доверие. Как странно, ведь никто никогда не говорил и не смотрел так на Шото. А смог бы человек обращаться к нему так же, зная, что он русал? Смог бы обращаться к нему, как к человеку, как равному себе? Почему-то Шото верил, что да, и эта вера не давала ему покоя, а с другой стороны, боль от знания, что он лжет самому себе, сдавливала сердце. Шото было одиноко. Так одиноко, что он не хотел никого видеть и вообще возвращаться в свой дом. Обретенная любовь к внешнему миру вдруг сменилась разочарованием и разливающийся по организму черной сажей тоски, ведь стоило ему познать настоящее счастье, как он его потерял. Ему не было места на желанной суше, не было места и в воде, но, кажется, теперь он был готов подобно матери хотя бы сидеть на берегу и просто дышать чистым воздухом, просто ловить морской бриз ресницами, просто любоваться рассветами и закатами вопреки собственному телу, которое будет таять и рассыпаться от солнечного света. Он чувствовал, что если хоть один раз выберется на сушу, то уже не сможет заставить себя вернуться обратно. Это не значило, что он не любил подводный мир, нет. Просто с самого рождения принц был будто не здешним, будто он здесь ненадолго, и с годами осознание своей заточенности в этом мире, в этом теле возникало все чаще и чаще. Погруженный в свои печальные размышления русал не заметил, как сбился с пути и оказался в странном и даже опасной месте у подножия морской пещеры. — Кажется, я заблудился, — пришел к выводу младший принц. Здесь не было ничего знакомого, никаких ориентиров. Но вдруг он увидел русала с копной сиреневых волос и очень усталыми глазами. Он подплыл к нему, желая спросить дорогу до замка, но тот первый начал диалог. — Привет, бедняжка, что привело тебя сюда? — русал говорил устало, с меланхоличным видом. Да и лицо у него было болезненное, под глазами залегли глубокие синяки. — Я заблудился, не подскажешь, в какую сторону плыть до города? — Ох, милый, сюда не заплывают случайно, — на лице сиреневолосого заиграла вымученная улыбка. — А что это за место? — поинтересовался Шото. — Это место, где ты найдешь ответы на все вопросы, дорогуша, и получишь то, чего всем сердцем желаешь. Эти слова звучали бы коварно, если бы не были сказаны с такой апатией. — Что… это значит, — запнулся гетерохром вместо того, чтобы думать о возвращении. Перед глазами предстала картина его мечты — солнечный берег, облака и морской бриз, а ещё трехмачтовый корабль, над которым мелькают россыпи огней. — Не волнуйся, проходи, тебе здесь ничто не угрожает. Я же вижу, тебе что-то нужно. Пустота в твоей груди, о, я ее прекрасно понимаю. Шото растерянно замер, не в силах двигаться ни вперед, ни назад. — Ну же, — продолжал меланхоличный русал, — все, что хочешь, может быть исполнено в этой пещере. Хочешь излечить от смертельной болезни близкого или страдаешь от безответной любви? Поверь, со всеми горестями тебе поможет справиться тот, кто здесь живёт. Но Шото оставался скептичен. Конечно, он не верил, что подобное возможно, но все же решил хотя бы посмотреть и послушать, что ему предложат в этом месте. — Плыви за мной, — улыбнулся русал, заметив слабый кивок принца, и они двинулись вперед ко входу в пещеру, что таила в себе неизвестное. Сперва было холодно и темно, но вскоре впереди появилось нехорошее алое свечение. Внутри пещеры, оказывается, находился целый мир, только не такой светлый и радужный, как во владениях Старателя. Здесь было глухо, там и сям копошились отвратительные гады, холодные и скользкие растения цеплялись за плавник, слышалось ядовитое шипение. — Мы на месте, — послышалось где-то рядом, и затем незнакомый русал обратился к кому-то другому, повысив голос, — учитель, у нас гость. Раздался неторопливый скрежет — громадная раковина бледно-желтого цвета отворилась, и из нее показался темноволосый русал средних лет. — Кто к нам пожаловал, — послышался не менее усталый, чем у ученика, голос. Шото выплыл вперёд и предстал перед этим неопрятным существом. — Ага, — выдохнул темноволосый. — Учитель, тут на лицо беда и отчаяние, — озвучилась мысль за спиной Шото. — Я заметил, — и уже обращаясь к принцу, — ну и? Какое несчастье привело тебя ко мне? — Я… — начал Шото. А что он? Безусловно, его сильно печалил тот факт, что он не сможет спокойно существовать на суше, но его высочество и не представлял, что кое-кому по силам ему с этим помочь. Русал выдохнул сноп пузырьков и со второй попытки сказал следующее: — Я побывал на поверхности и теперь не могу забыть чувства, которые посетили в тот момент мою душу. — Оу, — протянул темноволосый, — мальчик, да ты обратился по адресу. Но имей в виду, что просто так тебе ничего не достанется… — Я… это понимаю, — прошептал принц. Его сердце почти замерло, неужели у него есть надежда? Темноволосый как будто прочел его мысли, потому что сказал: — Меня зовут Айзава, и я дам тебе надежду. Подплыви чуть ближе, не стесняйся, нам нужно многое обсудить. Когда юный русал приблизился, Айзава начал свой монолог. — Сперва я расскажу тебе, что ты получишь, мальчик, а потом мы решим, что ты дашь мне взамен. Итак, во-первых, чтобы выжить на суше, тебе нужно стать теплокровным, однако самое главное, чего у тебя нет — это ноги, ведь на своем хоть и красивом хвосте ты далеко не уйдешь, — Айзава сощурился, но продолжил: — Все эти превращения вполне осуществимы, и тебе очень повезло, потому что как раз сегодня я могу приготовить напиток, который позволит тебе стать человеком. Шото слушал внимательно и не верил своим ушам. Он сможет стать человеком! — Что же вы возьмёте взамен? Ожидания цены за такое счастье были самыми скверными. — Оу ну, мне нужно что-то поистине ценное, что-то, что есть только у тебя… Но я не жадный, а учитывая то, через что тебе придется пройти, когда ты выпьешь напиток, то будет очень жестоко и нечестно, если я отниму у тебя слишком много. — Что же со мной станет, когда я выпью ваше зелье? — Тебе будет очень больно, мальчик, очень больно… Когда ты начнёшь превращаться в человека, то почувствуешь, как сотни ножей пронзают твое тело. Возможно, ты даже не выдержишь такой пытки и умрёшь на месте… — Я выдержу, — возразил Шото, но Айзава будто и не слышал и продолжал говорить. — И эта боль до конца не уйдет… Когда твой хвост превратиться в ноги, ты не сможешь ходить без ощущения, что на каждом шагу иголки. А ещё до конца человеком ты не станешь, потому что человеческой душой мой напиток тебя не обеспечит. — Человеческой… душой? — переспросил Шото. — Ага, душой. Она у них не такая, как у нас с тобой. Когда люди умирают, их душа остаётся жить и отправляется на небо, но когда умираем мы, то наши души исчезают навсегда. — Но я же смогу жить и чувствовать, даже не имея человеческой души? — Шото и не думал, что все будет так сложно. — Конечно, ты сможешь жить, но, боюсь, что недолго… — Почему? — встревожился русал. — Потому что я вижу в тебе нечто, что связало тебя с человеком. Возможно, ты этого ещё не чувствуешь, но зачаток любви в тебе имеется. — Любви? — прошептал русал. — Да-да, той самой любви, ради которой ты готов отринуть все, что тебе до этого было дорого, — улыбнулся как-то снисходительно Айзава, — а раз это в тебе есть, то твоя земная жизнь будет зависеть от этого человека. — Что… это значит? — ломано спросил гетерохром. — Это значит, что если он не разделит твои чувства, то ты быстро начнёшь угасать и в какой-то момент погибнешь, обратившись морской пеной… Но есть и светлая часть… Если человек полюбит тебя так же сильно, больше, чем собственных мать и отца, больше, чем кого-либо в этом мире, то его сердце станет биться и за тебя, а твоя душа станет человеческой и вечной. Шото не знал, что и сказать. У него ведь были и душа, и сердце, которые сейчас разрывались на куски, но видимо этого было мало, чтобы свободно существовать в мире людей. А ещё он не мог понять, кого сумел полюбить так скоро, ведь людей, которых он увидел на корабле было немало, и все ему стали так милы и симпатичны, за исключением, пожалуй, того хмурого блондина. Как же было тяжело юному русалу, когда за всю свою жизнь он так и не узнал, что такое любовь, чтобы отличить её от других чувств. Ему казалось — то, что он испытал на корабле, когда усмехался пляшущим матросам и «принцу», которого качали на руках, — и есть любовь. — Так что, мальчик, ты согласен на это? — нарушил молчание Айзава. — Да, — внезапно прошептал принц, ведь ради мечты он готов был терпеть ужасную боль и поплатиться жизнью в случае, если человек, который пробудил в нем неиспытанные доселе чувства, в итоге не ответит на них. — Хорошо, — кивнул темноволосый русал и подозвал своего ученика. — Шинсо, подготовь все необходимое. Тот уплыл куда-то вверх, но быстро возвратился уже с небольшим котлом и охапкой разных скляночек со странным содержимым. — Постойте, вы не сказали, что хотите взамен, — вдруг спохватился Шото. — Ах да, — протянул Айзава и осмотрел принца с головы до блестящего плавника. — Я думаю, лучшее, что в тебе есть, и в то же время то, без чего ты сможешь обойтись на земле, — это твой голос… Как тебе такое, отдашь его мне? Ох, и ещё мне понадобится немного твоей крови для напитка, но это мелочь. Шото сглотнул. — Отдать голос? Но как же я буду говорить? — А на что ты рассчитывал? Скажи спасибо, что я не хочу отнимать у тебя твои глаза или красоту, а ведь мог бы. И потом, все самое прекрасное останется при тебе за исключением голоса. Мне кажется, это справедливая цена. Так что готовься потерять его прямо сейчас. — Я… не могу так скоро, — воскликнул принц, содрогнувшись всем телом. Мысли заметались в голове. У него же есть семья, есть подданные, которые будут волноваться за него, а он даже с ними не сможет попрощаться. — Кажется, я уже говорил, что тебе сегодня очень повезло. Этот день идеально подходит в плане приготовления нужного тебе напитка. Если не сегодня, то нужно будет ждать целый год, а ведь я к тому времени и передумать могу, да и ты, вижу, не сможешь столько терпеть. Так что сейчас или никогда! Шинсо уже сложил все склянки в котел, а его учитель выжидающе навис над ним и смотрел своими воспаленными глазами словно сквозь Шото. — Хорошо, — сдавленно выронил тот. Айзава как будто этого и ждал. Он схватил принца за руку и надрезал вену. Кровь должна была раствориться в воде вокруг, но волшебным образом сконцентрировалась именно в котле. Айзава начал произносить какие-то заклинания, его глаза засветились красным, волосы взметнулись ввысь. Шото не представлял себе, как можно варить какое-то зелье находясь при этом в воде, но оказалось, что выливать что-то в котел за исключением крови принца и помешивать не требовалось. Все склянки, что лежали на дне котла вдруг начали звенеть и трескаться, в них не успела просочиться морская вода, потому что каким-то чудом они начали объединяться в один хрустальный сосуд, и в нем забурлила ярко-красная жидкость. — Готово, — выдохнул темноволосый, а затем потянулся дрожащей рукой к горлу принца. — А теперь спой что-нибудь, чтобы я смог извлечь «его», — прошептал Айзава в то время, как его рука замерла цепкой хваткой на тонкой шее русала. — Нет, — сжался всем своим существом Шото, — пожалуйста… Но вопреки ужасу, что исказил взгляд разноцветных глаз, вопреки бьющемуся в судорогах телу Шото запел. Ему было страшно, но сопротивляться он не мог, ведь сам согласился на это, а холодные костлявые пальцы будто самостоятельно извлекали мелодию из его губ. Он чувствовал, как по небу течет что-то теплое, как оно его покидает. Как же быстро! Не успел принц пропеть и одну фразу, как голос оставил его, осел мягким облаком в другой руке Айзавы. — Прекрасно, — прошептал тот, разглядывая свою ладонь, на которой сейчас теплится сгусток лилового света. Шото схватился за горло, попытался хотя бы вскрикнуть, но ничего уже не вышло. И только одно утешало — то с каким трепетом и восхищением Айзава держал в руке голос принца, что несомненно внушало мысль, что его будут беречь. — Мы закончили, это тебе, — протянув в руки принца хрустальный сосуд, сказал Айзава, — а это мне. И он заключил лиловое сияние в золотистую ракушку, которую выудил из своего громадного бледно-желтого панциря. — Теперь послушай, — как бы предвосхищая вопрос, который появится в глазах Шото, произнес русал, — когда поднимешься на берег, не торопись и выпей отвар на закате. Шинсо проводит тебя и покажет куда плыть, так что, прощай. И удачи тебе. Слабый кивок был ему ответом, ведь юный русал больше не мог издать и звука. Айзава спрятался в своей раковине, а Шинсо, не говоря ни слова, поплыл назад к выходу из пещеры. Когда они оказались у подножия, он указал принцу направление, в котором следует плыть. Хорошо, что этот путь не пролегал по владениям Старателя, ведь Шото просто не смог бы оправиться от тоски и сожаления, от боли, что и без того поселилась в его душе из-за расставания с близкими, от боли, которая была единственным, что могло омрачить его счастье, но не могло заставить одуматься. Как раз к вечеру, когда солнце клонилось к закату, он наконец ощутил, насколько сильно сократилась глубина. Берег был уже рядом. Он осторожно вынырнул из воды и увидел живую линию вдалеке. Сердце снова ожило в груди, и русал поспешил, чтобы добраться до берега с последними лучами заката. Там он откупорил хрустальный сосуд и без единой мысли, без страха, без сожалений, без сомнений вылил в себя содержимое. И тогда будто сотни ножей пронзили его тело, будто каждая клетка тела отозвалась на чудовищную боль, которую, как себе не обещал, а не смог стерпеть юный принц и упал прямо там на берегу ни живой, ни мертвый.