Одно за двоих

— Каччан… кх-кх, что ты… кто эта девушка? — Мидория почти лежал в глубоком кресле и готовился принять микстуру от кашля. Шея была плотно перемотана белым платком, почти такой же белой казалась кожа осунувшегося лица. — Это парень, идиот, — проворчал блондин, усаживая ничего не понимающего, но в душе радостного Шото в такое же мягкое и глубокое кресло напротив. — Выйдем на минуту, — приказал капитан и направился назад в коридор. — Ох, — просипел Мидория, как-то неловко улыбнулся незваному гостю и поспешил, насколько позволяло его ослабленное болезнью тело за блондином. Тот выжидал в коридоре, потирая предплечья — все же он перенапряг их, всю дорогу неся человека на руках. — Объясни мне, что происходит, — прошептал темноволосый, выйдя, наконец, за дверь. — Я нашел его на берегу абсолютно голым. Он не мог идти сам, так что мне пришлось его тащить, — начал Бакуго, косясь на дверь, за которой находился их общий незнакомец. — И что дальше? — приподнял бровь Мидория. — Я что ли знаю? — зашипел Каччан, — вызови ему доктора что ли и узнай, откуда он такой взялся! — Почему ты говоришь это мне? — Мидория в целом был не против, только не понимал, причем тут он. Бакуго тяжело выдохнул, призывая все свое самообладание, а затем сказал, испепеляя обеспокоенного принца агрессивным взглядом: — Слушай сюда, чертов задрот. Этот парень был в океане во время бури. Он спас тебе жизнь. — Что?! Кха-кх-кха, но я думал, кх, что ты спас меня, Каччан, — темноволосый уже ничего не понимал. — Я мог не успеть доплыть, если бы не он. Тебя далеко унесло. — Но Каччан… как он там оказался? Как… почему? Если он был там, то куда исчез потом? Деку не верил своим ушам. Он не думал, что его друг будет лгать о таком, но сам он ничего не помнил, а поверить в то, что какой-то человек смог выжить в такую бурю в океане, было крайне сложно. — Это я и хочу узнать. Так что, оставляю его на тебя, — процедил Бакуго. — Яс-сно, — неуверенно кивнул Мидория. — Доктор и так должен прийти с минуты на минуту, чтобы осмотреть меня, — глухо продолжил темноволосый, — ты останешься? — Ясное дело, останусь! — раздражённо бросил капитан. — Этот тип должен мне рубашку! — Оу… и правда, — ещё раз кивнул Мидория, будто только что заметивший, в каком неприличном виде заявился друг к нему на порог. — Ну, я пойду, позабочусь об этой… то есть этом, эм-м! А как его зовут? — Точно. Ещё он немой, — выдал капитан. Но это было не последним, что озадачило и даже как-то впечатлило Мидорию, касательно разноволосого юноши. Когда они с Бакуго вернулись в комнату, перед их глазами предстала любопытная картина — незнакомый обладатель уникальной и женственной красоты пил прямо из хрустальной вазы, сложив белые пионы, что стояли в ней, на коленях.

***

Шото несказанно удивился, оказавшись в крепких руках блондина. Хотелось бы знать, что делать и куда его несут, но по счастливому виду пса, что трусил рядом с хозяином, юноша подумал, что так надо, и расслабился, на столько, на сколько это было возможно в такой момент. Одной рукой он ощущал пульсацию на шее взявшего его тело на руки парня, в ушах шелестел отдаляющийся шум прибоя и ровное глубокое дыхание, которое немного успокаивало. Постепенно вид вокруг менялся. Скалистый обрыв был пройден, а дальше началась тихая роща с высокими деревьями, в кронах которых щебетали птицы. То тут, то там листву пронизывали лучи уже вставшего солнца; под удивительно лёгкой для такой ноши поступью блондина только потрескивали ветви и разбегались насекомые. Шото едва успевал воспринимать увиденное и услышанное, а дыхание никак не могло выровняться из-за оглушительного желания вдохнуть как можно больше лесного воздуха и сильного аромата, который исходил от блондина. — Хватит вертеться, — потребовал тот. Не то, чтобы ему было труднее от неловких телодвижений юноши, просто это раздражало. Рубашка то и дело заползала вверх по бедрам, и приходилось постоянно ее поправлять, дабы не прикасаться к удивительно гладкой и нежной коже, приводящей душу в неизвестное смятение. Шото смиренно затих и теперь только смотрел вперёд или вверх. Глаза никак не могли привыкнуть к ослепительному солнечному свету, впрочем, и другие органы чувств были настолько чувствительными, что вскоре он утомился и почти что уснул. Но переизбыток впечатлений был не единственным, что утомило Шото. Он всё ещё испытывал сухость во рту, которая стала только ощутимее, дышать становилось труднее, и в груди жгло, отчего ещё больше хотелось закрыть глаза и забыться сном, виной которого было ещё и убаюкивающее покачивание на руках у блондина. — Неужели ему совсем не тяжело? — думал Шото, изредка оглядываясь на хмурое и безучастное лицо. Но он не мог судить о силе человека, только отметил спустя некоторое время, что тело, которое прижимало его к себе, стало горячее, а дыхание участилось. Иногда Бакуго рявкал на пса, если тот далеко отбегал или заострял свое собачье внимание на чем-то подозрительном, а Шото лишь усмехался. Бакубро (юноша вспомнил его имя) был очень груб и непривлекателен в своих манерах и отношении по сравнению с другими людьми, которых видел Шото, но с ним было очень спокойно, когда тот молчал. Он едва боролся с приступами сонливости, когда роща сменилась цветущим и душистым лугом, а впереди возвышалось красивое и светлое строение с очень прямыми стенами, заострённой темной крышей, множеством симметричных окон и широким балконом с изящными белыми колоннами. — Какой восхитительный домик, — подумал принц, хоть и видеть сейчас мог только очень расплывчато из-за сонной пелены. Он прикрыл глаза на секунду, и вокруг осталось только трещание луга, шепот листвы и ветра, сопение четырехлапого и близкое биение чужого сердца. Приоткрыл веки он только тогда, когда ушей коснулись новые звуки и голоса. — Господин Бакуго… господин, принц с-сейчас не принимает… господин, — взволнованный женский голос и не очень приятное поскрипывание заставили Шото сонно поморгать. «Так его зовут Бакуго…» — пронеслось в мутном сознании. Шото, наконец, пришел в себя и теперь с неистовым волнением осматривал помещение, в котором оказался. Здесь все было так необычно и удивительно, столько предметов, название и предназначение которых он не знал. Потолки были не такие высокие, как в родном подводном замке, а ещё тут были деревянные ступеньки, собственно, они и поскрипывали под ногами блондина. Шото посчитал, что сейчас уже можно немного повертеться, и заглянул за плечо Бакуго. Там, в начале лестницы стояла удивлённая и растерянная девушка в темном платье с белым воротничком и в переднике. Пса нигде не было, видимо, его не впустили в дом, что расстроило юношу. Лестница закончилась, и они оказались на втором этаже. Бакуго, недолго думая и ни сколько не стесняясь, открыл с ноги одну из дверей в небольшом коридоре и тут же оказался со своей беспомощной ношей в красиво и богато обставленном помещении. — Каччан… кх-кх, что ты… кто эта девушка? Шото не сразу обратил внимание на темноволосого юношу, которого уже видел на корабле и которого так необдуманно подхватил в свирепствующих волнах. В душе поднялось волнение и радость от встречи знакомого и более ласкового и симпатичного человека, чем Бакуго. Только вот почему-то темноволосый выглядел очень бледным и истощенным, а его голос часто срывался на хрип и кашель. — Это парень, идиот, — ответил Бакуго, а бывший русал даже не особо смутился или растерялся, ведь ему сейчас было не до этого. Он попал в совершенно другой, совершенно незнакомый мир и изо всех сил пытался освоиться в нем, вот только получалось очень плохо. Тут его усадили в мягкое кресло прямо напротив Деку, и Шото замер в ожидании непонятно чего. В этой комнате притягивало все, начиная с самого Деку, и заканчивая небольшой хрустальной вазой, в которой стояли пышные белые цветы, чей аромат просто сводил с ума непривыкшего в принципе к запахам существа. — Выйдем на минуту, — как будто издалека дошло до слуха разноволосого. Он тут же посмотрел в сторону Бакуго, потом перевел робкий взгляд на Деку, тот слабо улыбнулся с извиняющимся кивком, и Шото посчитал нужным ответить ему понимающей улыбкой. В изумрудных глазах юноши промелькнуло изумление, но он предпочел скорее от него отмахнуться и последовал за блондином. Шото остался один в комнате, которая теперь свободно предлагала его взгляду себя осмотреть. Однако юноша предпочел сперва разобраться с тем, что волновало его с тех пор, как он первый раз попробовал встать. Нужно было попробовать ещё раз, пока нет никого поблизости, кто мог бы заподозрить его в каком-то недуге или слабости. Нельзя было и дальше показывать людям, что ему ужасно больно ходить, поэтому он вцепился в подлокотники и с дрожью во всем теле, предчувствуя новые мучительные боли, поднялся, опираясь на кресло. Боль прошлась волной от кончиков носков до самых бедер, и юноша поморщился. Он сделал шаг, и все повторилось, сделал другой — и ноги вновь пронзили иголки, — но Шото не сдавался, призывая все свое мужество и решимость. На глазах выступали слезы, он часто хватал ртом воздух, и в сухом горле першило. Он думал, что вот-вот задохнется: то ли от сильного покалывания в ногах, то ли от того, что безумно хотелось залить в себя хоть какую-то жидкость. И тут взгляд будто сам нацелился на хрустальную вазу, украшающую собой изысканный столик. — Никто же не будет против, если я… — подумал Шото, вытаскивая цветы из вазы. Затем он снова опустился в кресло, ибо ноги уже перестали его держать и вообще хоть как-то слушаться, а после сделал первый глоток. Шото мысленно ахнул, потому что эта вода казалась сладкой по сравнению с морской, и он продолжил жадно пить ее, не останавливаясь даже тогда, когда почувствовал, что уже хватит. И все же случилось то, чего он так опасался — хозяин дома открыл было дверь и так и замер в проеме с ошарашены видом, а чуть позади него стоящий блондин как-то нервно дернул головой, но, оценив ситуацию быстрее, нежели его темноволосый друг, как-то издевательски хохотнул. Но следующие действия Шото уже обоих парней лишили способности мыслить. Юноша стыдливо потупил взгляд и потянулся тыльной стороной изящной и нежной, словно шелк, руки к томно порозовевшим от смущения губам и стёр следы пролившейся мимо рта влаги. Бакуго застыл дольше, чем на секунду, что для такого, как он, было так же несвойственно, как сердиться для Мидории, а у того на лице даже сквозь болезненно серый тон просочился неслабый румянец. — Я… — начал Деку. — Простите меня, я ужасный хозяин! Позвольте, я принесу Вам другой воды. Шото облегчённо поднял до этого полные смущения и паники глаза, и Деку на секунду опять превратился в мрамор от вида этих чистых, гетерохромных глаз в ореоле длинных, разноцветных ресниц. — Ага, и еды не помешало бы, — проворчал Бакуго. Темноволосый рассеяно кивнул и удалился, а Шото аккуратно поставил вазу на место и вернул в нее цветы. Стало не по себе от того, что Бакуго теперь следил буквально за каждым его движением и жестом. Юноша медленно откинул волосы и повернул голову в его сторону, но того уже не было на месте, вообще во всей комнате не было! Шото так задумался, что не заметил как он ушел, тогда откуда взялось чувство, что за ним кто-то наблюдает? Этого он понять не мог. Но вскоре Бакуго вернулся, и в руках у него был комплект одежды из лиловой ткани с узорами, вышитыми серебряной нитью. — Одевайся, — сказал он, кинув одежду юноше на колени, а сам бесцеремонно свалился в кресло Деку и уставился в раскрытое окно. Шото не хотелось снимать рубашку, к которой он уже привык и которая так приятно пахла, но был вынужден подчиниться. В комплекте была другая, уже не такая свободная рубашка бледно-лилового, под стать жилету и брюкам, цвета, а ещё обнаружились белое нижнее белье и длинные тонкие носки. Шото быстро разобрался, как и в каком порядке это все надеть, но до последнего оставлял рубашку Бакуго на себе, пока, в конце концов, ее очередь не пришла. Шото расстёгивал пуговки, а блондин напротив изредка косился на белые утонченные руки, на обнажающиеся ключицы, грудь, нежно-розовый сосок и втянутый живот. Он вновь сделал вывод, что незнакомец идеально сложен, имеет подтянутое тело, но довольно хрупкое для мужчины. Он хмыкнул про себя и снова уставился в окно, пока ему робко не протянули его рубашку, которую он тут же накинул на себя. — Теперь Деку позаботится о тебе, — произнес блондин, вставая из кресла. Шото подарил ему улыбку самыми краями губ и отвёл взгляд от презрительных, алых глаз, в которых помимо недовольства промелькнуло ещё что-то беспокойное. А Мидория тем временем не заставил себя ждать, но вернулся он не один. За ним в комнату вошла низкого роста старушка с пучком из тускло-серых волос на голове. — Ну, что тут у нас? — проскрипел старческий голосок. — У него что-то с ногами, пожалуйста, посмотрите, — с волнением и заботой произнес Деку, предлагая доктору пройти к креслу, в котором сидел Шото, и уже обращаясь к последнему, добавил, — я принес вам чистой воды, вот. — Он поставил на край столика прозрачный бокал, наполненный жидкостью. Но пока что юноша к нему не притронулся, ведь его вниманием завладела жизнерадостная старушка. — Здравствуй, милый, я доктор, и сейчас я осмотрю твои ножки, — тепло улыбнулась женщина, — но для этого тебе следует снять брюки. Шото повиновался и позволил доктору осматривать и ощупывать мышцы на ногах. В это время Мидория удивлённо смотрел на юношу, которому так шла его непонятно откуда взявшаяся одежда. «Наверняка, Каччан постарался, — подумал парень, — кстати о нем…» — Каччан, ты уже собрался уходить? — А что мне ещё тут делать? — ответил резко блондин, однако все ещё медлил. — Может, останешься на утренний кофе, я распорядился чтобы приготовили завтрак… — Поздно спохватился! Гостеприимства в тебе ноль! — злорадно выпалил капитан. — Но, Каччан! Кх-кх, ты пришел так внезапно… — Хватит орать, а то подавишься своим кашлем, так уж и быть, я позволю тебе проявить себя как нормального хозяина дома. Мидория улыбнулся и обратился к врачу: — Ну, что, кх-кхм, скажете? — Ножки в полном порядке… я думаю, могла случиться просто обширная судорога, — ответила та и обнадеживающие улыбнулась. — Что думаешь, милый, можешь сейчас встать? Шото неуверенно кивнул и осторожно приподнялся с кресла, впиваясь руками в подлокотники. Знакомая боль пронзила мышцы и даже кости, но на этот раз он ее выдержал и даже смог сохранить на лице спокойствие. — Тц… я его нёс от самого берега, а у него, оказывается, была всего лишь судорога, — проворчал Бакуго, сровняв суровым взглядом разноволосого с землёй. — Каччан, ну что ты… право же, — Мидория хотел было то ли шутливо высмеять друга, то ли серьезно упрекнуть, но, подумав хорошо, отмахнулся, ведь дальнейший разговор мог раздразнить друга ещё больше, что привело бы к ещё более гневным репликам. — Теплая ванна и немного отдыха — и он будет в порядке, — продолжала улыбаться старушка, но к Мидории обратила строгий взгляд. — А ты, мой дружок, должен будешь и дальше пить лекарства и выполнять процедуры, которые я тебе назначила, понял меня? — Да, кх… конечно! — поклонился темноволосый. Врач ушла, а трое парней переместились в столовую, ибо завтрак был подан. Шото пришлось на этот раз идти самому и спускаться по лестнице. К боли, казалось, невозможно было привыкнуть, но ради всего этого, ради всей красоты, ради столь приятного отношения и общения он был только рад ее выносить. Мидория оценил выбор своего друга в плане одежды для Шото, на что тот бросил что-то вроде «взял первое попавшееся» и «заткнись, чертов задрот». Шото не понимал, почему капитан столь неуважителен к Деку, когда тот, помимо прочего, был ещё и принцем, то есть носил титул, который уступал разве что королю и его советникам. Отношения этих двоих пока что были для него загадкой. Мидория часто интересовался, все ли Шото нравится. Нравится ли одежда, удобно ли в ней, ведь она была не совсем по размеру юноши, который был выше и стройнее принца; нравится ли ему странная серая кашица, в которой плавали темные ягоды и кусочки светлых фруктов и которую Шото едва проглотил; нравится ли ему чай, который почти обжёг его язык и был горьковатым на вкус; нравится ли дом, устраивает ли странная компания, и много-много чего ещё. И на все Шото кивал с сияющими глазами и тонкой улыбкой. Потому что да, ему безумно все это нравилось. После завтрака Бакуго ушел проверять готовность к отплытию. — Хрен знает, что вытворяют эти олухи без моего контроля, — плевался он. И без него стало уже не так спокойно. Своим хоть и недовольным присутствием он все же поддерживал атмосферу некой безопасности, ничего не требовал от самого Шото и был бдителен к его несмелой походке, особенно по лестнице, на которой юноша действительно чуть не упал, но блондин успел придержать его за плечо. Когда он ушел, на душе стало как-то пусто, хотелось ещё хотя бы раз встретить его. Но с вскоре, когда он ближе узнал принца Мидорию, Шото понял, что с ним даже лучше и проще, чем с суровым капитаном. Деку был ласковым, вежливым и очень заботливым. Он попросил подготовить ванну для Шото, и пока та набиралась, показал ему все поместье, выделил комнату с прекрасным видом и ещё несколько комплектов своей одежды, пока с него не снимут мерки и не пошьют ему собственную. — Останешься пока здесь, ты ведь не против? — улыбался он. — Я хочу больше узнать о тебе, давай начнем с имени! Юноша усадил Шото за столик, положил перед ним светлый пергамент и поставил чернильницу, на что тот вопросительно на него посмотрел. — Что такое?.. ты… не знаешь, что делать? Последовали утвердительный кивок и любопытное ощупывание пергамента с прозрачной чернильницей. — Ты не умеешь писать? — Мидория на секунду удивился, ведь его новый сожитель выглядел очень цивилизованно. — А читать… наверное, тоже не умеешь? Шото покачал головой. В подводном царстве была своя письменность, которая не будет ясна для человека, потому и показывать ее не стоило, тем более с помощью странной палочки с металлическим наконечником и темной жидкости в прозрачном сосуде. — Ясно, тогда я покажу тебе сейчас буквы и произнесу их, а ты потом покажешь те, из которых состоит твое имя, ладно? Мидория взял перо и начал аккуратно выводить буквы алфавита, следом произнося их. — Ну что, покажешь теперь свое имя? — улыбнулся темноволосый, закончив писать. Но Шото не спешил, а Мидория не знал, что сложного в том, чтобы просто по порядку указать на нужные буквы. Однако потом он понял, что пытается сделать юноша, ведь тот взял перо, обмакнул в чернила, следуя примеру Мидории, и довольно ровно написал рядом с последней буквой алфавита имя «Шото». — Шото, — прочитал Мидория восхищённо, — очень приятно, Шото, а мое полное имя Изуку Мидория! Будем друзьями! Парень ответил кивком, улыбаясь светлее, чем раньше. Глядя на это, Изуку терялся в ощущениях — это удивительное лицо с такими разными и редкими глазами, с таким милым розоватым пятном почти на пол-лица в который раз полностью его обезоружило.