Кастинг

«Золотой ключик» в ночное время преображался до неузнаваемости, но знали об этом, не смотря на относительно маленький по населению город, далеко не все. Синьор Карабас очень трепетно относился к собственной репутации и все дела решались с его тяжелой руки (или же с изящной руки мэра Кроу, но опустим) моментально, четко, без каких-либо недочетов или незакрытых вопросов. Никто из них не был заинтересован в огласке, потому что данное заведение имело определенный политический вес и поэтому имело потрясающее алиби в виде действующего театра. По ночам парадные двери театра «Золотой Ключик» были закрыты, но жизнь получал черный вход. Именно там, абсолютно у всех на виду, существовал проход в настоящую сказку для взрослых людей, чьи кошельки звенели достаточно для того, чтобы быть частью этого секретного мира. Казино синьора Карабаса находилось в подпольных помещениях, никогда не используемых основным зданием театра; он крупные суммы денег вложил в звукоизоляцию и в приватность этого места. Гости – полностью анонимны, но абсолютно точно при этом известны всем вокруг, непременно важные и богатые, непременно извращенцы и любители хороших крепких напитков и щедрых ставок. Те, кто регулярно способен сливать свои деньги в карман владельца казино, но при этом даже не чувствуют эту утечку. Важные шишки приходили сюда отвлечься от политических дел; здесь заключались не самые чистые сделки, здесь крутились суммы, от которых у обычного человека волосы встали бы дыбом, здесь вершились судьбы. Здесь почти не существовало ограничений, разве что неприкосновенность кукол. «Золотой Ключик» делал все возможное для комфорта своих клиентов. Сервис – идеальный, внешность – с иголочки, общение – обязательно вежливое, с едва ощутимой лестью и нотками флирта в диалоге. «Живые куклы» в принципе пользовались дикой популярностью в Голден Кей, а пропуск в казино – реальный шанс пообщаться с элитой театра в неформальной остановке. И даже здесь Карабас все продумал до мелочей: именно поэтому в казино так часто давал выступления Пьеро со своей группой (все они, естественно, тоже работали в театре), пела и танцевала Мальвина. Огромный поток людей навечно застревал в казино только ради встречи с ними, естественно не забывая одаривать любимчиков щедрыми подарками, что, в свою очередь, тоже обогащало Карабаса. Его золотые детки позволяли ему приумножать его состояние почти каждый день, поэтому он снисходительно (до поры до времени), относился к их небольшим слабостям. *** Пьеро лежал на диване в гримерке в казино, положив ногу на ногу, потягивая очередную сигарету. До следующего выступления у него было еще около десяти минут, вполне достаточно для того, чтобы привести себя в порядок. Приведение себя в порядок для Пьеро не значило «навести марафет» в привычном человеческом понимании, сейчас скорее – это справится с определенным «мажущим» состоянием, преследующим его уже около трех дней. Прошлый прием у Л’Ивси прошел неплохо, док даже похвалил его за то, что тот не сорвался за неделю и принимает препараты (ему же не обязательно знать о том, что прием препаратов по расписанию – ну это вообще не про Пьеро, верно же?), но на деле молодой человек просто заменил вещества на приличное такое количество алкоголя. Только вот его никто не предупредил (ладно, предупреждали), что у таблеток и спиртного такая хуевая совместимость. Его вмазало на одной из последних вписок и все, что он делал всю вечеринку – это тупо пялился в угол тускло освещенной комнаты, когда с ним кто-то пытался заговорить. А пялился он в угол потому что там в углу (весь вечер на полу, поджав на себя ноги), все это время молчаливо улыбалась ему его покойная сестра. В тот день Пьеро написал небольшую поэму, прямо посреди хаоса, нацарапав строчки на собственной коже, потому что хоть что-то, похожее на блокнот, найти было в его состоянии было непосильной задачей, да и вдохновение, в целом, не стало бы его ждать. На следующее утро Пьеро читал смазанные строчки под какофонию звуков в собственной голове и становился мрачнее тучи. Ситуация иногда выходила из-под контроля, потому выбирать долго не пришлось и Пьеро снова бросил лекарства. Видимо этот волшебный порог в виде «нужно только пережить период привыкания» он все-таки никогда не сможет перешагнуть. Ну и похуй. Его «таблетки» помогали ему сразу. Он докуривал, когда в гримерную зашла Мальвина, как всегда великолепно выглядящая в своей кукольной непосредственности. Пьеро вопросительно поднял на нее бровь. Не то, чтобы Мальвина была редким гостем в его гримерной, просто сейчас она должна была готовиться к их совместному номеру. - Привет, дорогой! - Девушка помахала ему ручкой и без приглашения заваливается на диван рядом с ним. Пьеро ноги не двигает, потому девушка возмущенно бьет по его бедру, - Да подвинься ты, вредина! Пьеро давит улыбку, делая затяжку, но все-таки пододвигается, и Мальвина устраивается поудобнее, тоже закидывая ноги на диван и устраиваясь на его груди. - Еще целых десять минут до выступления, я совершенно не знаю, чем себя занять, - она говорит плаксиво и Пьеро понимает, что никакого посыла в ее приходе к нему, кроме как просто желание убить время, не будет. - До выступления целых десять минут, - акцентирует Пьеро, - я успею скурить еще две сигареты, написать стих, выпить и возможно даже подремать, если повезет. - Но ты же ничего из этого не будешь делать, - утвердительно произносит Мальвина, теребя край своей юбки. - Ага, - лениво отвечает Пьеро. Он делает затяжку, выдыхая дым через нос, сигарета медленно тлела в его руках. Мальвина поерзала немного, развернулась и положила обе руки на его грудь, после чего уместила на них голову. - Твой отец сегодня будет в казино, ты помнишь? - Ага, - Пьеро безразлично смотрит куда-то в стену, которая выстелена упаковками от старых пластинок. Ему в принципе очень нравились ретро-вещи, - помню, что сегодня надо будет быть хорошим мальчиком, не переживай. - И после выступления не удирай как обычно, - девушка тыкает в его кадык, на что Пьеро недовольно хмурит брови, - я не собираюсь одна разгребать всю работу. - Ты такая жестокая, Мал, - обиженно отвечает молодой человек, и Мальвина довольно улыбается, потому что на самом деле оба знают, что уж кто, а Пьеро прекрасно знает, когда нужно быть серьезным. У его отца сегодня встреча, именно поэтому сегодня охраны в три раза больше, чем обычно. Сразу после концерта Пьеро и Мальвине нужно будет расположить к себе максимально большое количество новых гостей, чтобы они обязательно захотели к ним вернуться. Что конкретно делал отец, Пьеро не знал, но судя по его настроению на кону стояло что-то очень внушительное. Нельзя было допустить ни одной оплошности. Пьеро сегодня не принимал (все-таки, отец не погладит его по голове), но выпить – выпил. Он не испытывал страха сцены еще с детских лет, но все равно каждый раз, когда Карабас посещал казино собственной персоной, Пьеро чувствовал, что не имеет права ударить перед ним в грязь лицом; должен был быть идеальным во всем, в построении номера, в образе, в вокале, в взаимодействии с залом, во вливании самых лживых хвалебных речей в чужие уши, только чтобы отец не чувствовал разочарование. Из глубоких мыслей его выдергивает голубоволосая красавица. - Кстати, я видела Буратино, - она загадочно улыбается и вдруг вскакивает с дивана, поправляя на ходу пышную юбку. - Эй, я, вообще-то, тоже сегодня был на репетиции, - безразлично бросает Пьеро. Встречи с соулмейтом у них после побега больше не было, только краткое взаимодействие в театре, с которых обычно Пьеро сваливал куда раньше, чем его могли бы хватиться. - Да нет же, он, кажется, сегодня официант, - задумчиво протягивает Мальвина, а потом не выдерживает и кокетливо добавляет, - Видел бы ты как классно на нем сидят классические брюки, там такие но-о-ги! Официант? Интересно. Обычно отец не посвящает новичков в тайны «Золотого Ключика» так скоро. Мысль скачет и Пьеро уже закатывает глаза на выжидающий ехидный взгляд Мальвины - еще бы его ноги не смотрелись бы так классно, он же та еще колонча, хоть особо сильной разницы в росте у парней и не было. - Спасибо что сообщила мне эту невъебенно важную информацию, Мал! – Пьеро с наигранной радостью прижимает руку к сердцу, выражая свою искреннюю благодарность. Мальвина улыбается его кривляниям, едва слышно бросает что-то вроде «посмотрю потом на тебя» и зевая, смотрит на настенные часы. Пьеро тоже переводит на них взгляд и, вздыхая, вынужденно покидает любимый диван, одновременно с этим опуская бычок в пепельницу. Как еще только голос не пропал от такого количества табака было огромной загадкой. - Ну что, идем? – лениво бросает Пьеро, подходя к девушке, усыпанной блестками так, будто бы она сегодня была новогодней елкой. - Пошли! Та довольно кивает, берет его под руку и тянет за собой на выход из гримерки. *** Они закончили выступление под громкие аплодисменты, принимая огромное количество комплиментов и подарков. И если эта стезя была чем-то абсолютно в духе Мальвины – всеобщая любовь и внимание, лучи славы и море цветов, то Пьеро подобное времяпровождение крайне заебывало, по обычаю своему, уже через пятнадцать-двадцать минут. Не смотря на огромное желание послать все нахуй, сегодня этого делать было нельзя. Он продолжал игриво перестреливаться глазками с какой-то там дочкой какого-то там очередного невъебенно важного для отца инвестора, в то время, как последние о чем-то там договаривались за соседним от них столом, пытаясь максимально сдержанно пресекать любую ее попытку повиснуть на его шее. Быть детьми влиятельных людей – это, на самом деле, очень большая ответственность, хотя обычно это выглядит просто как жизнь, о которой все мечтали. Это у него за сегодня вторая такая девица, чье имя он запомнил тупо до конца своего эфирного времени. Когда отец говорил «это не займет много времени», он, почему-то не уточнил, что это «немного» постоянно будет сбрасываться до нуля и запускаться по новой. По графику после выступления им нужно было поздороваться и провести хотя бы немного времени в компании чуть ли ни каждого гостя, сделав вид, что необычайно заинтересованы их делами. Как правило, папочки брали с собой своих золотых и серебряных мальчиков и девочек, и ни одна «живая кукла» не могла отказать во времяпровождении, если ее об этом попросили. Что уж говорить о том, что на деловых встречах, если высокого гостя сопровождали члены его семьи, детишкам Карабаса нужно было сделать что угодно для того, чтобы произвести на них такое же хорошее и авторитетное впечатление, как их отец. Последний постоянно твердил ему о том, что это все пригодится ему в жизни и не раз, и что нужно быть максимально аккуратным и внимательным к людям, с которыми контактируешь, ведь любой из них – ресурс, который потом можно будет использовать. Пьеро был далек от политики (старался быть), а алкоголь сегодня взаимодействует не с теми рецепторами, так что молодой человек ловит меланхоличное настроение, хоть изо всех сил старается поддерживать диалог, до поры до времени. Девчушка что-то щебетала, на своем, на птичьем, а Пьеро боролся со сном, которого ему снова стало сильно не хватать. Последнюю неделю он чувствовал себя разбито до ужаса, но способность спать это не вернуло, только лишь вводило мозг в максимально разжижжение состояние. Молодой человек старался сейчас максимально фильтровать свое восприятие, потому что прекрасно знал важность этого поручения, но пустая речь дамы, кажется, её звали Ива, пробивала даже самый мощный его блок. Они говорили сейчас на какую-то абсолютно неинтересную для Пьеро тему, только вот рыжеволосая девушка с шикарными зелеными глазами (нельзя не признавать очевидные вещи), кажется, думала совсем по-другому. Проблема заключалась в том, что девушка абсолютно не вызывала никаких эмоций в нем, а это значило, что любая проведенная с ней минута походила на пытку. Пьеро живет эмоциями, питается ими, зависит от них так же, как от своих марок и мета, только вот эмоции ни за какие деньги не купишь, а ведь он как-то даже пытался. Мим нервничал и едва слышно стучал пальцами по столу, прогоняя в голове последнюю из спетых песен, понимая, что, кажется, настолько залип, что забыл последнюю строчку. Пытаясь вспомнить, он немного выпал из реальности (еще одна побочка наркотических средств), а когда оттаял отметил, что Ива, кстати, неплохо так сориентировалась, потому что сейчас уже положила голову на его плечо. Пьеро вздохнул, потому что его, кажется, спасет сейчас только чудо (ох уж эти правила поведения, созданные отцом и которые никак нельзя нарушать!). Пьеро кинул взгляд в сторону стола, где сидел отец; атмосфера максимальной сосредоточенности, интересно, долго ему там еще? Если так пойдет дальше, ему придется развлекать эту пустышку весь свободный от работы вечер, чего не очень бы хотелось. Иногда везло больше и попадались прямо действительно забавные собеседницы и кадры, с парочкой таких вот детишек Пьеро неплохо тусовался в местных клубах, с кем-то даже переспал пару раз (Карабас, раздавая команды «развлеки ее как-нибудь», никогда не давал четких инструкций, так что, по идее, какой с него спрос?). Он скользит глазами по залу и натыкается на барную стойку. Секундная прогрузка… Бинго! Его осеняет, потому что Мал не так давно сказала, что где-то здесь сегодня вроде бы как работает официантом его соулмейт. Это же потрясающая возможность свалить от девушки, не вызвав никаких абсолютно подозрений! Вполне реально сделать все так, что даже у отца никаких проблем не будет. Всего-то нужно провернуть небольшую авантюру! Пьеро моментально вдохновляется, улыбается только что придуманному плану побега, ищет глазами в толпе светлые волосы. Цветомузыка абсолютно точно мешает концентрации зрения, но брюнет замечает Буратино недалеко от барной стойки, обслуживающего небольшой стол. Нашел. Мим улыбается, кладет свою руку поверх ладони девушки, которая все еще с интересом что-то ему рассказывает и вкладывает максимально заботливую интонацию в свой бархатистый голос. - Прости, что перебиваю тебя, моя звездочка, - девушка в смущении смотрит на его руку на своей ладони, - твои рассказы настолько интересны, что мне просто не терпится узнать, чем же все кончится, - он мягко улыбается и она хлопает ресницами несколько раз, но, слава богу, ничего не отвечает. Знала бы она, насколько уже успела заебать его за короткие полтора часа времени. - Как ты относишься к пуншу? – прежде чем девушка успевает хоть что-то ответить, Пьеро поднимается со стула и абсолютно в своей манере наклоняется к ее уху, понижает голос до шепота и произносит с максимальным уровнем флирта, - Я более чем уверен, что это будет лучший пунш в твоей жизни. Для усиления эффекта Пьеро, убирая руку, кончиками пальцев скользит по ее руке, совсем на секунду запечатлев прикосновение в чужой памяти, и бросает через спину краткое «Дождись меня!». Осталось только, чтобы его дебильный соулмейт поддержал его безумие. - Решил, что профессия актера слишком трудна для тебя и ушел в обслуживающий персонал? – раздается ехидный, до боли знакомый голос. Буратино вздрагивает от неожиданности и поворачивает к соулмейту. Они почти не разговаривали даже на репетиции последнюю неделю, потому видеть его в столь неформальной обстановке (ну, если это можно было так назвать), было даже как-то непривычно для него. Отвык. *** Последние дни Буратино провел в каком-то экзистенциальном кризисе, благополучно загнав в него себя самостоятельно. Он очень долго анализировал произошедшее в прошлую их встречу и снова пришел к выводу о том, что в его планы абсолютно не входило давать кому-то прочитать себя как открытую книгу. Его, конечно же, и не спросили (кому ты врешь, спросили вообще-то), но итоговую сумму это не меняло. Пьеро, его соулмейт, грустный принц театра «Золотой Ключик», любитель абсента и дорогих вещей, абсолютно невыносимый временами парень с гетерохромией, которую он, по какой-то причине, стесняется, черт возьми, знает о том, что он влюбился в него, совсем как любая из девиц его фан-клуба. Это было настоящей катастрофой. Когда на утро Буратино протрезвел, он уже был в собственной кровати в «Золотом Ключике», но он в упор не помнил, как до нее добрался. Очень хотелось понадеяться на то, что все ему приснилось, но головная боль после выпитой медовухи была слишком реальна, чтобы быть галлюцинацией. Находиться рядом с Пьеро в относительной близости было опасно, что уж говорить о посиделках наедине. Он подошел к зеркалу, висящему у шкафа, и неловко потрогал пальцами скулу. Лицо немного опухло, но, вроде бы, не критично. Стоило отдать ему должное, по Пьеро никогда не скажешь, что он может ТАК вдарить. Оставалось надеяться на то, что скула не приобретет космический оттенок, иначе на выступления придется замазывать лицо тональным кремом. - Почему ты постоянно вляпываешься в такое вот дерьмо? – Буратино озвучил вслух, казалось бы, абсолютно риторический вопрос, смотря на собственное отражение. Решения проблемы не нашлось, да и в целом, какое здесь может быть решение. Просто Буратино нужно каким-то способом принять тот факт, что: а) влюбиться в парня в наше время не такое уж и преступление; б) у него краш на прекрасного актера, который, по факту, является крашем всех вокруг, в) у него краш на пацана с отвратительным характером; г) его краш в курсе его чувств к нему, потому что кое-кто дебил и не смог вовремя отшутиться. Вот так ситуация. Он наивно полагал, что, может быть, Пьеро внесет хоть какую-то ясность, но все, что внес Пьеро в его жизнь после – это очередные правки в речь во время читки. И так изо дня в день. У Буратино создавалось ощущение, что он в целом контактирует с ним только тогда, когда он удобно подворачивается под руку, случайно ли, специально – не важно. Он все чаще стал ловить себя на мысли о том, что, возможно, он вообще зря сюда полез. Театр – это реально вторая жизнь, а он даже с первой толком справится не может. Пьеро как и был, так и остался для него чем-то недосягаемым, далеким, абсолютно нереальным, как лицо с плакатов в «Городе Дураков», как и все события в «Золотом Ключике», которые с ним происходили. *** Одна из репетиций выдалась особенно тяжелой, Пьеро на ней присутствовал, раздраженный, кажется, на 120%. Что случилось, никто не знал, но молодой актер уже довел до слез двух незначительных актрис за «откровенно хуевую игру», злостно гоняя горящую сигарету во рту прямо на сцене. Все знали Пьеро, и все прекрасно знали о том, что его характер и так был далек от идеала, но обычно его сарказм и негативизм все-таки имели какие-то смутные, но границы. Под раздачу тогда, кажется, попали абсолютно все, в том числе и Буратино. Выслушав поток брани в свой адрес, он даже постарался не обращать внимания, ведь что-то подсказывало ему, что и такому поведению парня должно быть свое объяснение. Однако к концу репетиции, когда половина актеров уже психанула и разошлась гораздо раньше указанных сроков, заваленные домашней работой, будто бы они в школе, Буратино не выдержал и на эмоциях сел на колени, хватаясь за собственные волосы. Очень жаль, что он до сих пор были нужны ему, настолько велико было желание их вырвать. Что бы сегодня у Пьеро не произошло, было уже насрать даже ему, потому что они только что провели репетицию с настоящим демоном ада. Таким убитым парень не чувствовал себя с тех пор, как помогал Карло перетаскивать гробы. - Ты в порядке, дорогой? Буратино пришел в себя только тогда, когда его выдернул из мыслей голос Мальвины. Девушка тоже казалась уставшей, но все так же не теряла своего обаяния и природного оптимизма. Она подошла к нему ближе и положила руку на волосы, поглаживая по голове. - Ты, наверное, в первый раз его таким увидел? – она мягко улыбается, не прекращая ласки. Буратино поднимает на нее вопросительный взгляд, давая понять, что крайне заинтересован тем, что она могла ему сказать. Девушка опускается на корточки рядом с ним, улыбается ему и плюхается на попу, прямо на грязный пол закулисья. - Я называю это настроением «я поговорил с Коломбиной, и она снова послала меня нахуй», - Мальвина закатывает глаза, хоть и улыбается при этом, - уже столько времени прошло, а он все не может смирится. - О, - только и выдает Буратино в ответ на это. Стоило ожидать. Ему, конечно, не приходилось сталкиваться лицом к лицу с примой балета по имени Коломбина (обладательницей по-настоящему завораживающей копны зеленых волос и крайне надменного взгляда), но даже то, что он видел на общих прогонах, ему хватало с головой. Девушка была красива и с этим никто не мог поспорить, но она была настолько холодной и неприятной, что Буратино совершенно не хотелось бы иметь с ней хоть что-то общее. Так уж получилось, что все-таки имел, потому что его соулмейт, как рассказывают очевидцы, готов был что угодно сделать ради этой девушки. Буратино, кстати, даже подумывал как-то спросить у Пьеро о ней, чтобы иметь представление о ситуации из первых уст (ну не любил он верить слухам), но их взаимодействия и так можно было назвать редкими, совершенно не хотелось бы тратить эти часы на влюбленные речи о какой-то там девчонке (почему-то блондин видел это как-то так, хотя по факту Пьеро, скорее всего, как обычно уйдет от темы или вывернет ее в свою выгоду, как делает постоянно). - Я думаю нормально пытаться добиться внимания от человека, которого любишь, разве нет? – Буратино улыбается девушке в ответ, отгоняя различные мысли, которые начали лезть в голову. Наверное, его взгляд грустнеет, или Мальвина способна читать мысли, но она берет его за руку и успокаивающе произносит. - Ты нравишься ему куда больше, чем ты думаешь, - она сжимает его руку, игнорируя обескураженный взгляд в свою сторону, он уж точно не просил психологической помощи у девочки-подростка, пусть ее интуиция и никогда не ошибалась. - Что ты такое говоришь? – Буратино нервно смеется и пытается за этим скрыть свое смущение, потому что все еще надеется на то, что люди в этом месте будут менее бестактными в отношении чужих чувств, но это, кажется, очередная его ложная надежда. Пьеро и Мальвина похожи, хоть со стороны кажется, что у них совершенно разные характеры и жизни. Буратино заметил это еще во время их некогда совместных посиделок, которые повторялись еще несколько раз после того случая с электричеством. Только Мальвина была девушкой и те чувства к миру, которые она испытывала, обращались с ней немного мягче, чем с Пьеро. Мальвина могла справиться с ними самостоятельно, переработать их в позитивную энергию, его соулмейт же, кажется, не мог, поэтому все, что он чувствовал давило на него каждый день словно атмосферное давление. Буратино не был психологом, просто он чувствовал все, что происходит с родственным человеком, только совершенно не мог объяснить почему. Возможно, потому что они когда-то были одним целым, возможно, даже не в этой жизни. Мальвина отпускает его руку и обхватывает свое колено, смотря куда-то в пол. - Я боюсь за него, - Буратино медленно переводит взгляд на девушку, совершенно не ожидая услышать именно такие слова, - Она его погубит. Буратино не отвечает, но они оба знают, что это очень похоже на правду. *** Басы возвращают к жизни и Пьеро все еще стоит перед ним, куда более реальный, чем в его мыслях. Буратино поправляет бокал на подносе, планируя продолжить движение в сторону подсобных помещений и барной стойки. В его кармане – блокнот с заказами, которые нужно было обслужить в ближайшие семь минут, чтобы избежать каких-либо проблем с его новым управляющим. Он согласился временно заменить заболевшего сотрудника по просьбе одной из кукол театра. К физическим нагрузкам Буратино давно был приучен, на ногах большое количество времени проводить привык еще с детства, да и в целом парнем сам по себе был работящим, так что сразу понравился всем, но так уж вышло, что его третья рабочая смена выпала на такой серьезный день. - Эй, ну и что это за игнор высшего руководства? – Пьеро ехидно щурит глаза и складывает руки на груди, преграждая парню путь, - Помоги мне в одном деле. Буратино мысленно ловит раздражение на эту самоуверенность, но вида не подает. Тоже мне начальник. В театре – может быть. - Нет, - его ответ короткий и спокойный. - Что значит «нет»? – глаза Пьеро вполне способны стать одной сплошной линией, только в свете цветомузыки этого совсем не видно. Зря старается. - Я на работе, сэр, - Буратино действительно хочет уйти. Работа для него сейчас – прекрасная возможность не думать о ничтожности его жизни, судьбы, внешнем уродстве, ни о театре, ни уж тем более о Пьеро и своих чувствах к нему в том числе. Не для того он набрал рабочих смен (иногда и двойных), чтобы сталкиваться с ним лицом к лицу, - Позвольте мне продолжить свою работу, мистер Пьеро. Гости ждут свои заказы. «Мистер Пьеро?» - Випы обслуживаются вне очереди, - Пьеро складывает руки на груди и дороги не освобождает. Буратино молча улыбается, огибая его по правую руку. Тот задохнуться хочет от возмущения, но вида не подает. Разворачивается на каблуках, собираясь схватить чужое запястье, но понимает, что блондин уже достаточно далеко отошел, потому выдыхает и возвращает себе былое спокойствие. Это что еще за приколы, интересно. Ему там что, жить надоело, игнорирует его? Он подходит к барной стойке, в то время как Буратино разливает готовые коктейли по бокалам. - Не знал, что ты умеешь, - он говорит без сарказма, зрелище хоть и было скромным, но все равно обладало каким-то своим шармом. Наверное, все дело в руках. Движения парня были максимально точными, ровными и правильными, будто туториалы в детских учебниках, а пальцы – тонкими и изящными, не смотря на массивную грубоватую ладонь. - Ты много обо мне не знаешь, - Буратино не смотрит на своего соулмейта, только что для себя решая, что лучшее решение всех его проблем – это не давать ему больше собой вертеть. Он, в конце концов, взрослый человек и вся его жизнь не должна быть завязана на одной ситуации, которая, скорее всего, все-таки была ошибкой. Пройдет время и все само собой войдет в привычное русло. Буратино хотел этого. Он был точно уверен, что очень этого хочет. Определенно нет. Не хочет. Пьеро приподнимает бровь, доставая из кармана фрака пачку. Достает сигарету и подается вперед, опираясь руками на барную стойку. - Подожги, - взгляд – заинтересованный, но приказывающий, он еще не видел такого Буратино. Ему интересно. Парень молча ставит бутылку джина на стойку и достает их кармана рабочего фартука зажигалку. Щелкает колечком и подносит огонек к сигарете. Пьеро затягивается с характерным шипением, выдыхает дым через нос и хватает еще не успевшего отстраниться Буратино за запястье, притягивая к себе ближе. - Мне нужно, чтобы ты принес заказ за мой стол и случайно вылил на меня пунш. - Чего? – Буратино в жизни не слышал еще подобного бреда, - Нет. Не буду даже спрашивать зачем тебе это, нет. - Да почему нет-то? – Пьеро хмурит брови и хватку руки сохраняет, - Что тебе стоит сымитировать обычную ситуацию? Он действительно не понимает? Буратино вздыхает, после чего смотрит миму прямо в глаза. - Потому что ты – сын главного босса, который сидит за соседним от вас столом, - Буратино спокойно тянет руку на себя, давая понять, что хочет ее вернуть. – А я, – блондин возвращается к своему прерванному делу, - простой официант, которому сейчас очень нужна эта работа. Я не могу тебе помочь. Пьеро поджимает губы и вытаскивает тлеющую сигарету изо рта. Пепел падает на барную стойку. - Алкогольный пунш для меня и моей дамы, - он делает затяжку и опускает бычок в идеально выглядящий коктейль, который парень делал все это время, - и поживее. Он ухмыляется и возвращается за свой столик, принося почти искренние извинения за свое отсутствие. *** Он проводит вечер на злости даже лучше, чем мог себе представить. Спас его от надоедливой девчонки, сложно поверить, в этот раз Артемон, сообщивший о том, что ему нужно вернутся к отцу. Сегодня даже общение с Карабасом казалось чем-то необычайно спасительным, поэтому он попрощался с девушкой, сочинив целую душещипательную историю о том, что ему необычайно печально от того, что их совместный вечер был прерван настолько злыми обстоятельствами; по итогу просто поцеловал ее руку и спешно последовал за начальником охраны, вычеркивая из памяти очередное ненужное имя. Карабас поведением сына остался доволен, на что Пьеро совсем расцвел, на сколько мог себе позволить, поэтому вечер сегодня обещал был крайне веселым. Его услуги как живой куклы больше не были нужны, поэтому молодой человек, получив официальное (!) разрешение, решил уйти в разнос. На барной стойке Буратино уже не было (не то, чтобы молодой человек искал его глазами); следующие полчаса брюнет провел, щедро опустошая содержимое бара собственного отца. Он был еще достаточно трезв по своим меркам, когда в голову пришла мысль доебаться до собственного соулмейта и дать ему понять то, как с ним разговаривать никогда не нужно, если желаешь сохранять какие-либо околодружеские мотивы в отношениях. Иными словами, Пьеро именно сейчас очень хотелось сказать Буратино, что о том, что он ахуел. И поставить его на место. В клубе долбила музыка, Пьеро закусывал собственные губы, ловя приятные мозгу вибрации. О чем он никогда в жизни не жалел, так это о том, что связал свою жизнь с музыкой. Это было одно из немногого, что доставляло ему настоящее удовольствие и дарило позитивные эмоции. Пьеро заходит в служебную комнату, занимая нишу на столе, свешивая с него ноги. Он многое повидал в жизни, но Буратино сегодня нереально его выбесил. Пьеро в принципе терпеть не мог, когда кто-то дерзил ему, особенно в такой вот ублюдско-спокойной манере. Это напоминало ему о том, что сам Пьеро – бесформенная субстанция, эмоционально неуравновешенный, абсолютный псих, который сосет у собственных эмоций. Насколько он знал, рабочая смена парня должна была закончится с минуты на минуту, так что поймать он его точно поймает. Пьеро достает из кармана очередную сигарету, нахально игнорируя надпись «не курить» напротив, поджигает и закуривает, ставя рядом с собой на стол бокал недопитого вермута. Буратино действительно открывает дверь уже через пять минут, устало потирая глаза на ходу. Все-таки такая громкая музыка очень сильно била на мозг. Да и побегать сегодня пришлось, на самом деле, знатно. - Отлично поработал сегодня, мистер Буратино, - он возвращает ему это уебское обращение, ловя себя на мысли, что даже не знает его фамилии. Парень вздрагивает, явно не ожидая увидеть перед собой соулмейта как минимум до завтра. Он сам видел, как они выходили с синьором Карабасом и Артемоном на улицу, но, видимо, это было только для того, чтобы проводить отца. Проблемы очень любили блондина, а Пьеро сам по себе был ещё той проблемой. - Спасибо, смена прошла отлично, - Буратино вздыхает и Пьеро замечает, что молодой человек значительно напрягся. Правильно, собьем с тебя спесь, - что ты тут делаешь? Он очень надеялся на то, что Пьеро просто действительно правда интересно как прошёл его день. Но он прекрасно понимал, что ему не могло так повезти. Черноволосый делает длительную затяжку, выдыхает через нос, щурит глаза. - Да так, пришел напомнить кое о какой разнице между нами, - он спрыгивает со стола и подходит ближе к блондину, который остается на своем месте. - Разнице, - повторяет за ним Буратино. Пьеро меняется в лице, становится пугающим, что заставляет инстинкты самосохранения вопить об опасности. - Видишь ли, какое дело, - брюнет затягивается снова, показательно медленно вытаскивая сигарету изо рта и выдыхая дым, - тут как бы есть одно негласное правило. Буратино молчит, внимательно следит за чужими движениями. Пьеро улыбается, отводя глаза, стряхивает пепел на чистый ковер. - Все, что есть в данном театре и казино, - он возвращает взгляд на молодого человека, - стены, крыша, прожектора, барная стойка, пол, на котором ты стоишь, сцена, стулья, микрофоны, - он снова затягивается, делая небольшую паузу, - все эти прикольные кулисы, бокальчики, которые ты разносил, даже ебучий рабочий фартук, в котором ты стоишь, - он делает небольшую паузу, а потом резюмирует, - это все – собственность моего отца. - И? – Буратино пока не совсем понимает, к чему он ведет, хотя определенные догадки закрадываются в подсознании. - Дело в том, что все, что находится в этом театре, в этом казино, все без исключения, даже воздух – это все принадлежит моему отцу, - Пьеро улыбается, поправляет челку на глазу, - но почему-то некоторые забывают о том, что собственностью моего отца так же считаются люди, которые здесь находятся. Даже ты. Буратино хмурит брови. - К чему ты ведешь? – они оба понимают к чему, но пусть рискнет сказать это вслух. Пьеро улыбается, отчего его лицо приобретает слегка безумное выражение. Раздражение, которое он гасил до этого, почему-то накатывает на него волнами, поглощает остатки разумных решений и мыслей. Бесил до чертиков. - К тому что я, мой деревянный мальчик, - Пьеро касается пальцами бейджа на его форме, - сын Карабаса. Значит все, что имеет он, - он поправляет сбитую лямку на чужом плече, - так же по праву принадлежит мне. Даже ты, хочешь ты этого или нет. Буратино щурит глаза. Пьеро был пьян, но то, что он говорил – реальная его политика. Золотой ребенок, выросший на шелках, не знающий ни нищеты, ни насилия, ни боли, ничего о навыках выживания в этом городе, да нихуя в этой жизни. Буратино вырос на улице, только вот его собеседник этого не знает. У него не может быть хозяев. Абсолютно никто в этом чертовом мире не отнимет у него свободу. - Знаешь что, владелец вселенной, - Буратино сжимает кулак, потому что понимает, что сейчас его, скорее всего прорвет и он не остановится. В кой-то веке все, что копилось долгие-долгие годы, с самого детства, все обиды, вся злость, все разочарование в жизни и в самом себе, в отце, в людях рядом, в волшебстве связи между соулмейтами, все это сейчас вытекало из него словами словно жидкость из переполненного стакана, - Никто здесь не принадлежит ни твоему отцу, ни тебе тем более. Особенно я. Пьеро одергивает руку от чужой лямки, будто ошпарившись о холодную ткань. Ну вы посмотрите только, у собачки прорезались зубки. Буратино достает из кармана брюк помятую пачку и спокойным движением берет оттуда одну сигарету. Раздается щелчок зажигалки – Пьеро внимательно наблюдает за всеми этими движениями – и молодой человек делает глубокую затяжку, чтобы успокоиться. Но происходящие события последнего времени, ужесточение репетиций, отсутствие нормального сна, чувства и нервы выдавали его едва заметным дрожанием рук. Пьеро наблюдает, раздражение переплетается с интересом, и молодой человек даже не знает, что сейчас сильнее. - Ты что, реально не читал мелкий шрифт, когда подписывал договор? – он пропускает смешок и забирает сигарету изо рта Буратино и тот неосознанно бесится от этого еще больше; брюнет закуривает, отмечая, что Буратино курит откровенное говно, которое, к тому же, нехуево дерет горло, - Из «Золотого Ключика» только одна дорога и ведет она явно не в светлое будущее. Он улыбается, потому что бесить нашего вечно спокойного мальчика оказалось очень забавно. Он не может стоять на месте, потому что на него волнами накатывает восторг. Эмоции, море эмоций, как же он любил такое! - Нет, хватит, - блондину с трудом даются эти слова, но все происходящие за последние недели события, кажется, сбились в один снежный ком. - Хватит с меня. Пьеро не понимает, что он имеет ввиду, но чувствует, что атмосфера вдруг поменялась. Это был первый раз, когда он увидел у Буратино хоть какие-то эмоции, кроме его стандартного принятия всего на свете, жертвенности и смирения. - Если я не напиваюсь до беспамятства каждый день, это не значит, что у меня все нормально, - он смотрит на своего соулмейта, которому, кажется, и был адресован этот замаскированный подъеб. Пьеро смотрит на него из-под челки, но улыбка все не сходит с его губ, - Каждый ебанный день похож на пытку, с самого детства в голове лишь мысль о том, как дожить до следующего утра. Он достает сигарету и закуривает, Пьеро отмечает, что пальцы у него дрожат. - Я всю свою жизнь провел на улице в трущобах, прячась от своего бухущего отца и пытаясь выжить среди отбросов, не для того, чтобы такие как ты, - блондин тыкает сигаретой в его сторону, - указывали мне, что делать. Не думай, что все проблемы в твоей жизни решат деньги твоего папаши и купленная на них наркота, это нихуя так не работает. Он делает небольшую затяжку, за ней еще две глубокие. Пьеро оскорбляется, потому что наркоту он покупает, вообще-то, со своих собственных, честно заработанных денег, но пока ничего не комментирует. Буратино выдыхает сизый дым, понимая, что табак немного, но успокаивает его. - Ни я, никто другой в этом месте не обязан выполнять твои сиюминутные прихоти и приказы, просто потому что ты чей-то там сын. Я нихуя тебе не должен. Прими уже тот факт, что земля не вертится вокруг тебя только потому что ты весь такой из себя прекрасный грустный принц с миллионами в карманах, набором детских причин для депрессии и кучей историй о том, почему тебе плохо именно сегодня, - Буратино будто ухмыляется (это совершенно точно была ухмылка), и тушит бычок о стол рядом с ними, - А теперь если ты не против, я пойду домой. Пьеро молчит, его нижняя губа поджата и похожа на нитку. Все это было нихуево забавно до тех пор, пока Буратино не полез туда, куда его не просили. «Детские причины для депрессии»? Вот же ж уебок конченный. Он надевает на себя маску, как обычно не показывая, как сильно эти слова задели за живое. Хлопает, совсем как зритель в театре в конце сцены, давит улыбку, мимикой выражая свое полное презрение к этому идиоту. Пьеро начинает истерично смеется, потому что Буратино нихера не знает о его жизни, чтобы говорить такую хуйню и сметь судить о нем только лишь по его поведению. Соулмейты? Родственные души? В этом мире никогда не будет человека, который будет его понимать, потому что его уже забрала к себе смерть много лет назад. - Ой, ну ахуеть теперь, вы посмотрите на него, какое тяжелое детство! – Пьеро все смеется, еще более истерично. Буратино, который успел уже за это время раскрыть шкафчик, оборачивается на него. - Отбросы общества обязаны бороться за право под солнцем, какая трагедия, - он умолкает, а после добавляет максимально ядовито, - еще секунда и я затоплю нахуй слезами весь театр. Парень вырыл себе ебанную яму, в которой Пьеро его закопает в ближайшее время. Буратино вдруг неожиданно хватает Пьеро за грудки, протаскивает через половину служебной комнаты и впечатывает в стену, да так, что у последнего перед глазами темнеет. «Неужели ударит?» - мимолётно проносится в голове. Но нет. Нет, немыслимо. Они оба знали, что Буратино был слишком хорошим для этого. На мгновение мим даже ловит флешбек на школьные годы, но лицо все же держит. Злое, болезненное, садистское лицо. Он уже давно не тот сопляк, что носился по Золотой Академии. Буратино может очень сильно пожалеть о своем решении перейти ему дорогу. И уж тем более, если решит все-таки ему вмазать. За собственное лицо он готов убивать голыми руками. Блондин держит паузу, сверля черноволосого голубыми холодными глазами. Пьеро вопросительно поднимает бровь. Инстинкты самосохранения у него вырубаются всякий раз, когда он оказывается на волосок от смерти. - Что, - ехидно, - неужели я настолько прекрасен, что ты аж забыл то, что хотел сейчас так сильно сказать? Блондин поджимает губы, понимая, что не может не согласиться, но в глазах у него – абсолютный холод. - Определись уже, чего тебе нужно в жизни, а потом еби окружающий мозг сколько захочешь, - он с едва заметной злостью смотрит на парня, который, по всей видимости вообще не знает, когда стоит остановиться, - Но только не мне. Он отпускает руку и Пьеро снова устойчиво стоит на ногах. Ну уж нет, дружок. Только Мальвина может оставить последнее слово за собой, тебе такого права не давали. Слишком много чести. Пьеро натягивает на лицо одну из своих самых блядских улыбок, облокачивается на стену, засовывая руки в карманы, максимально вальяжно смотря на парня сучьим взглядом из-под челки. После достает из кармана сигарету, поджигает ее и делает первую затяжку. Буратино не смотрит на него, но и не отходит, будто бы действительно хочет что-то сказать. Пьеро чувствует все флюиды раздражения и злости, витающие в воздухе. Блондину совершенно не повезло с соулмейтом, потому что все, что можно получить от живой куклы – это иллюзия идеального во всем человека. Настоящий Пьеро – гниль и разложение, абстиненция и суицидальные мысли. Если ты захочешь увидеть ад, достаточно просто посмотреть за его спину. Брюнет выдыхает дым через нос, кидает бычок под ноги, гася его черной остроносой туфлей, и, как будто бы, невзначай, бросает. - Обязательно обращусь к тебе, когда мне потребуется хуевый тренер по мотивационным программам. Буратино неожиданно бьет кулаком в стену рядом, по правую сторону от его лица и у Пьеро сердце уходит в пятки. - Иди ты нахуй. – Бросает Буратино, смотря прямо в его расширенные глаза, и, разворачиваясь, со злостью распахивает входную дверь, едва не сорвав ее с петель. Пьеро остается в комнате, абсолютно ошарашенный увиденным только что. Когда дверь за блондином хлопает с громким звуком, он медленно опускается по стене на корточки, обнимая себя одной рукой за живот и зажимая рот второй, абсолютно с безумным взглядом пялясь в пол под ногами, на который так красиво сейчас падали цветные блики. Его била крупная дрожь; то, что он только что увидел своими собственными глазами, было просто за гранью невозможного. Пьеро прикусил ладонь, чтобы хоть немного отрезвить себя от нахлынувших эмоций. То, как только выглядел Буратино (вечно спокойный и уравновешенный Буратино), высказывая ему абсолютно все, что копилось на его душе последние полгода, было настолько горячо, что ни один из словленных им когда-либо трипов не могли бы с этим сравниться. Он, должно быть, совсем конченный, но он испытывает сейчас такое сильное возбуждение, что мозг попросту отключается. *** Пьеро понимается на ноги, пытаясь унять дрожь по всему телу, хватает со столика недопитый алкоголь и по пути до двери залпом опустошает стакан, бросая его под ноги. Он открывает дверь служебной комнаты и снова оказывается в эпилептическом трипе цветомузыки. Она играет будто где-то в другом мире, все посторонние звуки кажутся ему белым шумом. Он расталкивает толпу, прекрасно понимая, что далеко Буратино уйти не мог. И он абсолютно точно не вернется сейчас в театр, скорее пойдет заливаться на барную стойку, он же предсказуем как три копейки. Пьеро не знает, что его ведет, но знает, что если сейчас он не получит то, чего хочется, никогда не простит себя за эту проебанную возможность. К нему обращаются по пути какие-то важные гости его отца, но Пьеро скользящей походкой утекает из их поля зрения. Ему сейчас абсолютно не до их мира, ему нужно совсем другое. И как можно скорее, сердце на адреналине колотится как бешеное. Он находит то, что искал и закусывает губу до крови, потому что при виде парня с растрепанными светлыми волосами у него что-то обрывается внутри. Буратино действительно пил, облокотившись на один из несущих столбов у сцены (увидел бы его Карабас, убил бы), а вокруг уже вертелись какие-то белокурые девицы. Иногда Пьеро забывал под призмой своего восприятия о том, как на самом деле популярен стал Буратино у противоположного пола после появления в театре. Он шумно выдыхает воздух, решив, что раз уж пошел на это, смысла отступать нет никакого, потому уже через пару секунд сокращает расстояние между ними и бесцеремонно выхватывает шот из рук блондина, мгновенно выливая его в свой рот. Белокурые девочки восторженно что-то шепчут (еще бы, не каждый день есть возможность так близко увидеть самого грустного принца в Голден Кей), а Буратино недоуменно смотрит на парня, кажется, совершенно не понимая, что он сейчас тут делает. Пьеро картинно отводит руку с бокалом в сторону и медленно разжимает пальцы. Раздается хрустальный звон разбивающегося стекла и черноволосый с вызовом смотрит в голубые глаза, сглатывая при этом сладкую жидкость. Любишь бросать ему вызов, люби и платить за разбитую посуду на работе. - Еще Пина Каладу бы заказал, - губы расползаются в усмешке, все-таки не может удержаться от издевки. Алкоголь обычно помогал справляться с эмоциями, но, кажется, сделал только хуже. Жуткое желание только нарастало при виде этого идиотского и крайне родного лица с этим недоуменно-спокойным, но до одури сексуальным взглядом сейчас. - Пошли, - Пьеро не выдерживает, облизывает губы и тяжело дышит, хватает парня за запястье и тянет за собой. Буратино пытается спросить сквозь музыку куда они идут, но все звуки растворяются в окружающем безумии. Хватка на запястье железная, блондин предполагал, что его выходка вряд ли обернется чем-то хорошим, но чтобы разбор полетов произошел настолько быстро? А где же его время на пожалеть себя? Это совсем не честно. Пьеро выбивает ногой дверь в одну из приватных комнат, попадающихся на пути, заставая там каких-то молодых пьяных ребят, рявкает, чтобы они убирались и вталкивает в комнатку с приглушенным фиолетовым светом Буратино, поспешно закрывая дверь на замок за мгновенно удалившейся молодежью. Чья это vip-комната не имело значения, потому что он здесь хозяин. Этот идиот еще заберет свои слова назад, он обязательно этого добьется. Буратино нервно сглатывает, не совсем понимая, что сейчас можно ожидать от Пьеро, который медленно поворачивался от двери в его сторону. Он наступает, от чего Буратино по инстинкту самосохранения делает шаги назад, пока не натыкается на стол. - Слушай, там в комнате… - пытается было начать блондин, но Пьеро подходит к нему в притык. - Господи, когда же ты уже заткнешься, - он хватает его за ворот рубашки и тянет на себя, впиваясь губами в его губы. У Буратино расширятся глаза от удивления, когда Пьеро проталкивает язык в чужой рот, запускает руки в его мягкие волосы, притягивая к себе ближе. К черту всю эту хуйню, которая происходила в последнее время, Пьеро нуждался в этом человеке здесь и сейчас, пусть и крайне неохотно признавался в этом самому себе. Буратино почти задыхается, чувствует, как вязкая слюна заполняет его рот и, кажется, тонкой струйкой стекает по подбородку. Он хватает Пьеро за талию, не разрывая поцелуй и скользит по его спине, а когда чувствует, что брюнет с остервенением пытается укусить его губы, крупной ладонью хватает черные волосы и оттягивает их назад, чтобы хоть немного его отстранить. Пьеро неохотно разрывает поцелуй и роняет в чужие губы стон и Буратино, пожалуй, только сейчас понимает, зачем именно он здесь. Внутри что-то обрывается, сердце с болезненными ударами падает куда-то в ноги, но никто из них не хочет останавливаться. Пьеро снова лезет к чужому лицу; кусает губы, щеки, все, до чего может дотянуться, одновременно расстегивая белую, идеально выглаженную рубашку. Ему действительно нереально идут классические костюмы. Он спускает ее с плеч, оставляя метки на чужой светлой коже, впивается зубами в чужое плечо, из-за чего Буратино издает болезненный стон. Пьеро зализывает укус, заставляет блондина опуститься на диван рядом со столом и через мгновение забирается на него сверху. - Я не знаю, какого хуя это было в той комнате, - Пьеро больно оттягивает светлые волосы, заставляя парня смотреть на себя снизу вверх, - но ты нихуево меня возбудил. Делай с этом что-нибудь. И чем быстрее, тем лучше. Буратино честно не понимает, как вообще можно было возбудиться, когда собеседник на полном серьезе выворачивает перед тобой душу, но это же Пьеро. Он позволяет себе робкую улыбку, смотря на собеседника - с затуманенными от возбуждения глазами (он что, реально настолько возбудился?) он еще прекраснее, чем обычно. Горячие пальцы притягивают его за подбородок в очередной поцелуй, глубокий, терпкий. Пьеро обхватывает чужую шею, прижимается всем телом. Почему ему сейчас это было жизненно необходимо, он не знал, но даже при прикосновении чужих пальцев к пуговицам своего фрака (там до кожи еще целый километр), Пьеро абсолютно нетерпеливо выдыхает в чужие губы и закрывает глаза. Буратино стаскивает с него фрак, расстегивает жилет, верхние пуговицы чужой рубашки и ловит флешбеки на самую первую близость в его комнате; Пьеро ерзает, когда горячие руки касаются его обнаженной кожи, ему становится очень тесно в собственных брюках. В комнате не то, чтобы холодно, но прохладный воздух заставляет кожу покрыться мурашками. Или это все еще из-за него? - Ты носишь слишком много одежды, - отмечает Буратино, пытающийся справится с особо замудренными застежками на цветной рубашке. Пьеро закатывает глаза и пропускает эти слова мимо ушей, будто без него не знает. Попробовал бы с утра каждый день еще скомпоновать новый оригинальный лук, чтобы он не был похож на предыдущие. Иногда для оригинальности образа ему приходилось даже самостоятельно что-то делать руками и это поистине ювелирная работа. - Ну так сними ее уже нахер. – Настроение сейчас совершенно неописуемое, игривое и дерзкое, Пьеро чувствует дикое желание и вдохновение, но Буратино как всегда слишком медленный. Он сам упирается коленями в мягкий диван, принимая более удобную позу. Буратино замечает чужое возбуждение и не может все еще поверить в то, что происходит. Пьеро, естественно, пьян, как обычно, но блондин думал, что после его срыва вполне ожидаемо могло быть что угодно, кроме ЭТОГО, абсолютно обратного эффекта. Пьеро – хаос. Неконтролируемая черная дыра, поглотившая его до последнего свободного атома. Хаос на месте, естественно не сидит, помогает стянуть с себя последнюю из своих рубашек. Холодный воздух касается обнаженной кожи, и он чувствует легкий холод; Он хватает чужую горячую руку и подносит к своему рту, целует чужие пальцы, после чего прикусывает один из них. - Можешь делать все, что хочешь, - он медленно проводит языком по подушечке пальцев, пристально смотря ему прямо в глаза, и тело Буратино пробирает дрожь, кровь приливает к паху. Пьеро снова опускается на него сверху, прижимаясь телом к ноге, охватывает чужое лицо, потом переводит руки на затылок, аккуратно тянет за длинные бинтовые завязки. Блондин дергается по инерции от вторжения в личное пространство таким наглым образом, но мим куда быстрее его во всем, через секунду повязка падает с его лица вниз, обнажая рубец на носу. Буратино снова чувствует себя максимально голым, несмотря на то, что находится все еще в одежде, пытается отвернуться, спрятать лицо в темноте, но ему не позволяют. - На меня смотри, - рявкает Пьеро и блондин подчиняется. Брюнет целует его лицо, шрам на скуле, на губе, проводит кончиком языка по изувеченному носу. Он делает так второй раз в жизни и Буратино даже интересно, как именно он его видит. Для Буратино собственный нос – клеймо, отвратительная ошибка, моральная травма, причина ненавидеть собственную внешность; Пьеро же видит в этом некую драматическую прелесть, романтику насилия, что-то очень личное, интимное и он в восторге от того, что может видеть кого-то настолько уязвимым. Кожа Пьеро бледная, просвечивает даже в неоновом свете. Буратино решает забить на все свои волнения и мысли, подумает обо всем позже, и проводит языком по чужой шее. Черноволосый реагирует куда острее, чем хотел бы, пропускает судорогу по телу, слабо стонет. Тело требует прикосновений, не таких детских, как сейчас. Блондин наощупь расстегивает чужие брюки, запускает теплую руку под резинку трусов, касается пальцами влажного члена, сжимает его. Пьеро роняет стон в его шею, ощущения под алкоголем такие острые, совсем не хватает воздуха, поэтому он задыхается, сжимая пальцами мягкие волосы. Он протяжно стонет в чужую шею, когда тонкие пальцы убирают смазку с головки и проходятся по всей длине, еле сдерживается, чтобы не начать толкаться в его руку. Буратино ощущает такую волну возбуждения из-за этого, что сжимает еще сильнее; черноволосый кладет лоб на его плечо, ловя ртом недостающий воздух. Движения парня намного увереннее, нежели были в первый раз (тренировался, что ли?) и это в разы приятнее, чем ощущалось тогда. Он снова ерзает так, что блондину приходится крепче его прижимать к себе свободной рукой, кусает собственные губы. Буратино двигается издевательски медленно, ловя каждый стон и судорогу в мышцах, а потом… оставляет яркий засос на чужой шее. - Какого хуя?! - Пьеро не успевает изогнуться, чтобы избежать этого, только лишь злостно бросает фразу, которая сразу же тонет в мокром поцелуе. Его держат за запястье, лишая возможности двигаться, и это возбуждает еще больше. - Закроешь шарфом, - спокойно отвечает Буратино, отстранившись от его губ, и от такого его голоса у Пьеро внутри все снова переворачивается. Он обвивает чужую шею свободной рукой, приживая к себе ближе, облизывает и прикусывает мочку уха, роняет сбившееся дыхание. У Буратино по телу мурашки бегут, снова что-то обрывается внутри, движения становятся быстрее, более рваными и грубыми, Пьеро стонет в его ухо и почти болезненно кончает, обмякая на чужом теле. У блондина руки трясутся, а стояк такой, что Пьеро ощущает его даже сквозь оргазмную негу. Его обнимают за талию так, будто боятся отпускать и это вызывает странные чувства. Он приходит в себя уже через пару минут, все еще ощущая бешеное сердцебиение, и, кажется, очередной всплеск возбуждения. Он отстраняется от парня, немного наклоняясь назад, чтобы дотянуться до открытой бутылки на столе. Улыбается, делая пару щедрых глотков прямо из горла, зная, что на него сейчас внимательно смотрят две пары затуманенных голубых глаз. Брюнет делает еще один глоток, задерживая жидкость во рту, после чего наклоняется к парню и целует его. Буратино задыхается, потому что его с силой хватают за горло и насильно вливают в рот что-то вроде мартини, одновременно просовывая язык еще глубже. Он пытается сбросить Пьеро с себя, но тот крепко держится ногами на его бедрах, поэтому все, что парень может, это мертвой хваткой вцепиться в его предплечье. Черноволосый разрывает поцелуй и Буратино кашляет, пытаясь вобрать в себя больше воздуха. Терпкая теплая жидкость с горьким привкусом колом встала в горле, часть алкоголя во время их поцелуя вообще вытекла изо рта и сейчас каплями стекала по обнаженному торсу. - Какой же ты тугой на раскачку, пиздец, - брюнет смеется над ним, заваливая спиной на диван, потому что весь этот парень – полная его противоположность почти во всех вещах, тормозная жидкость, и он все еще не может поверить в том, что это – его соулмейт, часть его души, необходимая для него деталь для жизни. Он это понял, на самом деле, уже после второй встречи, просто тяжело жить с осознанием, что для тебя есть что-то, предначертанное судьбой, на что ты никогда не сможешь повлиять. Пьеро всегда был лишен права выбора, даже сейчас, но все прекрасно знают, что это именно Буратино повезло здесь меньше всего. Пьеро спускается вниз, расстегивает ширинку чужих штанов. Принятый для храбрости (скорее, решительности) алкоголь во всю плещется в его крови. Он спускает брюки вниз вместе с трусами, дотрагиваясь рукой до эрегированного члена. Буратино закусывает губу, по инерции закрывая глаза собственной рукой, чтобы не выдавать своего смущения, но еще не знает, что его ждет впереди. Пьеро снова возбужден до болей в паху, мозг и здравый смысл отключаются абсолютно, и он наклоняется, касаясь языком чужого члена, ощущая солоноватый привкус. Буратино не успевает ничего сообразить, потому что его захлестывают абсолютно незнакомые ему ощущения, когда брюнет решает пойти дальше и берет в рот. - Что ты.. – Буратино широко распахивает глаза, пытаясь приподняться на локтях, но застывает, сталкиваясь с пронзительным взглядом глаз Пьеро. Сердце пропускает удар, он приоткрывает рот, тяжело дыша на каждое движение. Рот Пьеро влажный и теплый, он касается языком чужой плоти и помогает себе пальцами, абсолютно не понимая, нахуя ему это нужно. Буратино трудно держать себя в руках, он падает на спину, закусывая губу, чтобы не издать ни одного лишнего звука, но терпит поражение. Изо рта льются протяжные гортанные стоны, и брюнет понимает, что, видимо, ему не так уж и хуево там, хотя Пьеро абсолютно не знает, что нужно делать (знаете ли, не каждый день приходилось сосать члены). Он вспоминает, что делали для него разные девчонки в клубах и пробует повторить. Он чувствует пульсацию, солоноватый вкус и полную заполненность, и даже представить себе не может, как можно вообще уместить в своем рту всю длину. Пожалуй, следовало бы оставлять больше чаевых девчонкам в следующий раз. У Пьеро срабатывает рвотный рефлекс, когда он пробует взять немного глубже, потому он отступает, решив ограничиться для первого раза подобием на минет, решая про себя, что шлюхой, кажется, ему все-таки не стать. У парня под ним, кажется, все не так уж плохо; он тяжело дышит, лежит с закрытыми глазами, издает негромкие, но чувственные стоны. Пьеро помогает себе рукой, когда устает играть в куртизанку. Блондину хватает всего нескольких минут, чтобы дойти до разрядки – Пьеро не успевает среагировать и горячая сперма стекает по его руке. Тело блондина схватывает судорогой, а брюнет щурится и мстительно отирает руку о черные брюки своего соулмейта. Пусть потом объясняет всем, откуда у него засохшие следы мужской спермы на форме. *** Они так и остались по итогу в занимаемой ими вип-комнате. Буратино уже оделся, под три минуты истеричного хохота Пьеро пытаясь оттереть с черных брюк биологические следы простыми бумажными салфетками, смоченными в найденном на столе алкоголе. Ничего толкового у него, естественно, не получилось, разве что пятно теперь приобрело менее четкую форму и цвет. Пьеро одеваться не захотел, сразу же развалился на диване, закуривая сигарету. Разрядка, пожалуй, действительно была очень ему нужна, потому что сейчас он чувствовал себя почти замечательно. Он наблюдал за молодым человеком, который зачем-то пытался прибраться на столе. - Что ты делаешь, идиот? – Пьеро делает глоток из бутылки, заинтересовано смотря на сосредоточенное лицо Буратино. Все-таки без повязки он был куда красивее, чем с. - Не знаю, мне просто нужно чем-то занять руки, - Буратино чешет собственный затылок, реально не зная, зачем ему потребовалось наводить порядок прямо сейчас. Какая-то нездоровая херня, наверное. Пьеро затягивается, выпуская дым через нос, после чего поправляет пирсинг. - Ебанный рот, ты что же это, первый парень, кому я отсосал? – осознание доходит слишком уж медленно. - Если тебя это утешит, то ты первый парень, кому я дал себе отсосать, - Пьеро мученически закрывает глаза, осознавая, что Буратино иногда необычайно прямолинеен, но только не в тех вопросах, в которых это было бы уместно, - среди девушек, если что, тоже. - Завали ебальник, сраный девственник. - Это было вполне... неплохо, - снисходительно отмечает Буратино. Оказывается, бесить Пьеро не такое уж и страшное занятие. - Заткнись или в следующий раз я откушу тебе член. – Пьеро внешне спокоен, но интонация его голоса выражала крайнее раздражение. - В следующий раз? – Буратино не может сдержать улыбку, даже отвлекаясь от разбора грязной посуды, сваленной на столе, чтобы была возможность рассмотреть чужое лицо, - Я могу рассчитывать на следующий раз? - Если в тебе живет такая неумолимая жажда остаться без члена, я тебе это в любой день устрою, - Пьеро показывает ему средний палец и стряхивает пепел с сигареты прямо на диван. Буратино огибает стол и садится рядом, поджимая под себя одно колено. Он мягко улыбается и касается темной челки, заправляя ее за чужое ухо. Пьеро дергается от неожиданности, не понимая, чего он хочет. - У тебя очень необычные глаза, ты знаешь? – Пьеро щурится, не понимая, к чему он это говорит, - Зачем ты их прячешь? Они красивые. - Ого, это что за сеансы запоздалого пикапа? – Пьеро фыркает, потому что не любит говорить о своих комплексах, а уж тем более не видел в гетерохромии ничего привлекательного, - Мы уже потрахались, Ромео, не утруждайся. – он салютует ему бутылкой и делает очередной глоток. Буратино всматривается в его лицо и длинные ресницы, после чего едва слышно произносит: - Спасибо, что пошел за мной. - Мне просто хотелось секса, ты же знаешь, - Пьеро не ожидает этой темы, потому выкручивается моментально и даже почти не врет. Буратино другого от него и не ожидает. Тонер спиной в диване и кладет голову на чужое плечо, просто потому что захотелось. - Пусть так, но ты пошел именно за мной, - Буратино прикрывает глаза, улыбается, не произнося вслух фразу, которую оба прекрасно понимают без озвучивания, - Я с уверенностью могу сказать, что чувствую себя очень счастливым. Спасибо. Пьеро едва заметно хмурит брови от такого заявления и ничего не отвечает. Этот пацан невозможно раздражал его, но именно с ним за последние полгода он переживал хоть какие-то позитивные эмоции. Это было пугающе притягательным плюсом.