Ассоциация по воспитанию детенышей

Следуя указаниям местного жителя, они прошли немного дальше по дороге. Пройдя по просторному переулку, Се Луань легко заметил пруд Лайлочи, о котором говорила русалка. Несмотря на то, что он все еще был немного далеко, Се Луань уже мог видеть круг людей, окружающих сцену. На первый взгляд толпа состояла в основном из взрослых представителей русалочьей расы, некоторые из которых держали на руках детенышей. Но были и туристы, которые прибыли на планету специально на день Неселы, вероятно, чтобы окунуться в праздничную атмосферу. Как и сказала русалка, здесь уже было очень оживленно. Солнце только что село над городом, а это означало, что началась подготовка к различным мероприятиям фестиваля. Се Луаню очень повезло, что он случайно наткнулся на это. Пруд Лайлочи был рукотворным, заполненным водой участком. Большое пространство покрыто имитаторами окружающей среды, с чем Се Луань был знаком. Точно так же, как и в их интернате, это место также настроено на имитацию среды. Однако это место было гораздо больше, чем в филиале Юньбао. Было видно, что строительство этой публичной сцены стоило больших денег. Пруд ночью был тихим и темным. Первоначально здесь была только безмятежная безграничная тьма, но множество маленьких шариков теплого света были рассеяны по огромной территории, трепеща над поверхностью. Это добавило мягкости окружающей среде. С берега люди могли видеть риф. Великолепный разноцветный риф тянулся почти до самой поверхности. Именно там световые шары собирались все больше и больше. Так как он находился недалеко от берега, они могли легко увидеть весь риф. Найти подходящее место для просмотра было непросто, Се Луань едва успел найти его, как раздался взрыв аплодисментов. Наблюдая за аплодирующими людьми, Се Луань увидел детеныша русалки, сидящего на вершине рифа. Это был первый детеныш, который пел сегодня вечером. В начале мероприятия аплодисменты зрителей были особенно восторженными. Для русалочьего детеныша в объятиях Се Луаня, это первый раз, когда он видел так много людей из своей расы вокруг себя. Кроме того, он впервые увидел еще одного русалочьего детеныша. Рядом с другим русалочьим детенышем стояли двое родителей. Увидев это, Гейл, уютно устроившийся в объятиях юноши, пошевелил плавником и зарылся в рубашку юноши. — Да? — Се Луань опустил голову и издал нежный вопросительный звук в сторону русалочки, которого держал на руках. Но детеныш, казалось, сосредоточился только на том, чтобы прижать Се Луаня к себе. Ничего больше. Услышав голос юноши, малыш снова потерся головой о рубашку. — Веди себя хорошо. — отвечая на зависимые действия детеныша, Се Луань смягчил свой голос. Когда юноша снова поднял голову после успокоения детеныша, он смутно услышал пение, доносившееся со стороны рифа. Шум волн затихал. Сначала пение было не очень отчетливым, прошло некоторое время, прежде чем оно постепенно стало ясным. Детеныш, должно быть, не был подготовлен, или, может быть, он немного испугался сцены. Маленькая русалочка, сидевшая на рифе, казалось, не могла полностью выпустить свой голос, но теперь, когда она успокоилась, пение стало ясным и достигло всех, кто стоял на берегу. Пение детеныша было неизбежно мягким и незрелым, но раса русалок обладала врожденным контролем над своим голосом. Даже если это все еще был детеныш, пение уже имело определенную силу передачи и могло привлечь внимание аудитории. Слова песен, воспетых в «расе русалок», не имели никакого практического значения. Потому что эти «слова» не принадлежали ни к какому межзвездному языку, а были простыми слогами. Эмоции в пении не обязательно должны быть озвучены на определенном языке, чтобы быть понятыми. Пение русалочьей расы было способно выйти за пределы языка, так что все люди, которые слышали его, независимо от расы, могли легко понять чувства, передаваемые песней. Песенка была спета детенышем своим родителям, и на протяжении всего представления русалочка продолжала смотреть на определенную часть берега. Се Луань решил, что детеныш, должно быть, смотрит на своих родителей. Не разбираясь в музыке, юноша мог судить о пении только по собственным субъективным ощущениям. Но для него пение маленькой русалочки все еще было довольно хорошим. Учитывая, что это был детеныш, это было еще более похвально. Русалочка, сидевшая на рифе, запела, и вскоре послышался другой голос. Голос явно принадлежал взрослой русалке, которая откликнулась на пение детеныша. Новый голос, вставленный на полпути, плавно переплелся с пением русалочки, и он вовсе не казался внезапным или резким. Пока они пели, зрители вдоль береговой линии также могли видеть взрослую русалку, плывущую к рифу. Взрослая русалка, несомненно, была родителем детеныша, сидящего на рифе. Их детеныш пел на открытой сцене, это было очень гордое и счастливое событие для родителей, не говоря уже о том, что детеныш пел им. Более того, в день Неселы родители, которые очень любили своих детенышей, очень часто откликались на их пение, как все видели. Затем к ним подплыл другой родитель детеныша, точно так же откликаясь на их пение. Когда пение русалочки прекратилось, один из родителей взял детеныша на руки и поплыл обратно к берегу. В то время лица обоих родителей показывали, как они гордятся своим детенышем, и лицо маленькой русалки, которую держал их родитель, тоже было наполнено радостью. Люди, которые видели эту сцену, неизбежно были тронуты. Даже если кто-то не улыбался, выражение его лица не могло не смягчиться. Пока не стало слишком поздно, как в прошлый раз, Се Луань аплодировал вместе с остальными. Его глаза слегка изогнулись в улыбке, когда он увидел, что другой детеныш мягко покачивает хвостовым плавником, как это всегда делал русалочий детеныш у него на руках. Когда два малыша тихо устроились у него на руках и не двигались, Се Луань не заметил, что, когда он аплодировал вместе с другими, Гейл поднял голову и посмотрел на него, а затем перевел взгляд на малыша, который только что закончил петь. Его голубые глаза наконец-то остановились на лице. После этого несколько русалочьих детенышей продолжали подплывать к рифу, чтобы спеть, и Се Луань тоже несколько раз слегка хлопнул в ладоши. К тому времени, когда третий детеныш спустился с рифа, юноша почувствовал, как русалочка в его руках извивается всем телом. Его внимание тут же вернулось к детенышу в объятиях. Се Луань снова опустил голову и увидел, что русалочка делает что-то неожиданное. — Папа… — Подняв руку, малыш указал на риф. Увидев детеныша, указывающего на риф, Се Луань немного поколебался и спросил: — Гейл хочет подняться на риф? Гейл никогда раньше не пел. Се Луань подумал, что детеныш, вероятно, еще не научился этому, в конце концов, не так давно к нему вернулся голос. Кроме того, Гейл был еще не очень разговорчив и мог только бегло окликнуть «папу». Он все еще изучал другие слова. Хотя он только что колебался, Се Луань быстро принял решение, когда услышал, как детеныш мягко ответил одним тоном. Опустив русалочку в пруд, Се Луань наблюдал, как маленькая русалочка проплыл весь путь до рифа, где много теплых шаров танцевало наверху, а затем сел на него, как и предыдущие детеныши. Светло-золотая отметина на его лбу была скрыта ночью. Зрители на берегу смутно видели только, что у малыша, окруженного теплыми плавучими огнями, был льдисто-голубой хвост. — Я все еще думаю, что второй детеныш был лучше. В будущем он не должен испытывать недостатка в силе для поступления в военную академию. — заговорил со своим спутником молодой человек неподалеку, и его замечание заставило собеседника быстро кивнуть в знак согласия. Независимо от того, был ли это тембр или ее способность контролировать свой голос, второй детеныш, который поднялся, чтобы спеть, был довольно хорош, но самое главное — это сила. Пение расы русалок было мощным. Независимо от того, развилась ли у человека какая-то способность или нет, само пение могло выявить уровень потенциала русалки. Как представители одной и той же расы, большинство людей в аудитории могли легко услышать различия между пением детенышей. Несмотря на то, что они обсуждали, они все еще обращали внимание на сцену, и когда другой детеныш сел на риф, публика быстро успокоилась и направила все свое внимание на детеныша. Детеныши, которые имели смелость петь своим родителям перед таким количеством людей, были достойны похвалы. Родители детенышей должны быть очень тронуты. Сидя на рифе, разбитом приливом, голубые глаза русалочки остановились на юноше, стоявшем на берегу, и тогда Гейл впервые запел. — Арнас Эна… — первый слог был ясен, он не был робким или слабым. Песня появилась на темном тихом море, усеянном теплыми огоньками разных размеров, танцующими на ветру. Первое предложение песни повергло слушателей в благоговейный трепет. Хотя голос был еще очень юным и незрелым, песня этого русалочьего детеныша была, без сомнения, приятной. Теплый тон можно было бы даже назвать ясным и элегантным. Этот детеныш, должно быть, очень любит своих родителей. Все в зале, кто слышал его пение, думали именно так, потому что эмоции, выраженные песней, не могли обмануть, особенно слух русалочьей расы. Если у него уже сейчас такой голос, то, возможно, когда детеныш вырастет, его пение будет опьянять. Но то, что только что повергло слушателей в трепет, было не тембром, а силой, которую они чувствовали в песне… Способность русалочки петь была намного выше, чем у других детенышей, по крайней мере в два раза сильнее. До сих пор, по крайней мере, зрители никогда не видели такого случая.