***
Он скоро вернулся, с небольшой чёрной косметичкой, в которой Каталина держала свои лекарства. — Тебе надо развязать меня, — произнесла Каталина, еле сдерживая свою злость. «Да, развяжи меня, ублюдок, и я сверну тебе шею». — Прости, но нет. Мне кажется, ты ещё нестабильна. Каталина почувствовала, как Берлин закатывает ей рукав. Игла вошла под кожу, вызвав у Каталины облегчение. — Спасибо, — выдавила из себя Каталина. Немного подумав, она спросила: — Как они отреагировали? — По-разному, — Берлин прошёл к столу и повернулся к Каталине, оперевшись о него руками. — Денвер разбил стакан, Токио позволила мне полюбоваться её ошарашенным выражением лица, Рио, казалось, сейчас расплачется. И большое спасибо Найроби, которая потребовала, чтобы я показал им тебя. Хочет убедиться, что с тобой всё в порядке. Поэтому сейчас я вывезу тебя к ним. — Серьёзно? Связанную? — Как я уже сказал, ты нестабильна. И они ещё хорошо помнят твою истерику, поэтому вряд ли будут задавать вопросы. — Всех этих проблем можно было бы избежать, если бы ты не рассказал им, — зло прошипела Каталина. — Зачем ты это сделал? Хотел показать своё превосходство? Связанной меня тебе мало? Берлин резким движением оказался рядом с Каталиной и навис над ней. Ей пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть его глаза. — Ты сама всё испортила, — спокойно заговорил он, но Каталина видела, что он на взводе. — Закатила перед всеми истерику, привела врача, который поставил тебе диагноз. Чего ты ожидала? Что все об этом забудут? Возьми себя в руки, Каталина, и перестань винить меня в своих проблемах. Он повернул стул спинкой к себе и повёз Каталину прочь из кабинета. Она злилась. Злилась на Берлина, но уже не за то, что он выдал её секрет, а за то, что он был прав. Она сама всё испортила. Доктор не помог Осло, а сама она связана, и только Берлин может отпустить её. Правда, у Каталины не было ни малейшего понятия, когда это произойдет. Вкатив Каталину в комнату, Берлин подвёз её ко столу и указал на неё рукой, обращаясь к остальным: — Она вся ваша. Команда смотрела на неё с удивлением и ужасом, пока Токио не выдавила из себя: — Ты что, связал её? Так нельзя! — Да, ты права. Можешь развязать её и ждать, пока она перережет тебе горло в очередном припадке. Токио раздражённо посмотрела на него, но больше вопросов не задавала. Берлин был прав, они ещё помнят, что она натворила. Денвер сел рядом с Каталиной и тихо обратился к ней: — Ты как? — Всё хорошо, — Каталина ободряюще улыбнулась ему. — Мне гораздо лучше. — Тогда тебя надо развязать, — встряла Найроби и повернулась к Берлину. — Какого чёрта ты творишь? Профессор не отвечает, а ты связываешь Будапешт, хотя полиция может начать штурм в любой момент! — Что? — удивлённо подняла брови Каталина. — От Профессора нет новостей уже восемнадцать часов, — ответил Москва. Каталина перевела испытующий взгляд на Берлина, который что-то искал в верхних ящиках. — Берлин? Могу я узнать, почему ты не сказал мне? — Потому что волноваться незачем. До завершения цикла ещё шесть часов. — Какого цикла? Цикла грёбаной мышеловки? — вспылил Денвер. — Спокойно, Денвер, — Берлин смерил его презрительным взглядом. — Профессор, наверное, подчищает хвосты. Нет нужды беспокоиться. По крайней мере, пока, — Берлин извлёк из ящика два бокала и бутылку вина. — Продолжаем следить за заложниками и печатаем деньги, как обычно. Я на перерыв. Сейчас за тобой вернусь, — обратился он к Каталине. — Ты шутишь? — фыркнула Токио. — Такое месиво, а ты потрахаться решил? — Токио, перестань, — закатил глаза Берлин. — Можно обойтись и без этих грубостей. Во-первых, тебе это не идёт, во-вторых, если бы пришлось выбирать партнёра из вас чисто гедонистически, — Берлин посмотрел на Каталину, а затем с усмешкой повернул голову к Токио. — Я бы выбрал тебя. К тому же, надо ловить момент. — Наш план разваливается на кусочки. Может, тебе и всё равно, потому что ты неизлечимо болен, но мне нет, — процедила Токио, задрав голову и глядя в глаза Берлину. — Я ухожу, — Берлин отвернулся, но Найроби остановила его: — Сукин ты сын! — Ещё одна. — Ты и правда трахаешь заложницу. Которую? Эту бедняжку, которая носится у тебя на побегушках? — Эту «бедняжку» зовут Ариадна. И да, мы подружились, — улыбаясь, ответил Берлин. «Боже, он действительно так думает или ему просто нравится бесить их?» — задалась вопросом Каталина, надеясь, что правдив второй вариант. — В день, когда мы сюда пришли, Ариадна так знакомо тряслась. Её хрупкость и доброта что-то во мне разбудили. — Господи, заткнись, умоляю тебя, — с отвращением выдавила Каталина. — Вот именно, — поддержала её Найроби. — Нет ничего более гадкого, чем спать с заложницей! — Быть с заложницей не так уж и плохо, — заговорил Денвер, мгновенно приковав к себе внимание остальных. — А что? Может быть, я и плохой любовник, но я не принуждаю под дулом пистолета. Глаза Каталины округлились до размеров монеты. — Денвер, — произнесла она. — Не говори, что ты… — Да что такое? У меня тоже отношения. С Моникой Гастамбиде. Каталина застонала, запрокинув голову назад. — И как давно? — поинтересовалась она. — Как ты вообще мог не рассказать мне о таком? — Ну, ты же не рассказала мне, что больна раком, — огрызнулся Денвер. — У меня были причины… — Подождите, — перебил их Москва. — Давайте разберемся с заложницей. — Я спас её, — принялся объяснять Денвер. — Она меня обняла и поцеловала. Я её не принуждал, я влюбился! — Что значит «влюбился»? — непонимающе спросила Найроби. — Про Стокгольмский синдром знаешь? — Нет, Найроби, не слышал я о таком! Но если она чем-то больна, вместе мы со всем справимся. — Не справитесь, Денвер! — закричала Найроби. — Он у неё из-за тебя! Стокгольмский синдром — это когда у заложницы появляются чувства к похитителю. Она до чёртиков напугана, но ты же необразованный, думаешь, что она влюблена. Да что с тобой? Что со всеми вами? — Найроби! — прикрикнула Каталина. — Хватит! — Ты что, будешь их защищать? Да один из них вообще тебя связал! — Я никого не защищаю, но крики нам сейчас точно не помогут! — Будапешт права, Найроби, — заговорил Москва. — Хватит. Мы тут все не Нобелевские лауреаты. Нужно перестать ссориться, так мы только вредим. Мы в критической ситуации. — Нет, но будем, если Профессор не позвонит через шесть часов, — встрял Берлин. — Тогда мы начнём план Чернобыль. — Что за план? — оживилась Токио. — Если всё пройдёт хорошо, вы не узнаете. Так что будьте терпеливы, ладно? Я вернусь за Будапешт через пять минут. Надеюсь, у вас хватит мозгов её не развязывать.***
— Ты и правда сейчас пойдёшь к Ариадне? — недоверчиво произнесла Каталина, пока Берлин вкатывал её в кабинет. — В такой ситуации? — Не вижу в нынешней ситуации ничего особенного. — Не строй из себя идиота, — нахмурилась Каталина. — Я прекрасно знаю, что ты не такой. — Ты сделала мне комплимент. За это точно надо выпить. — Берлин, это не шутки! Развяжи меня, вдруг ворвётся полиция? Как мне себя защищать? — Никто не ворвётся, — Берлин выдавил одну из таблеток Каталины и подошёл к девушке. — Открой рот. Каталина шумно выдохнула, но всё же выполнила просьбу. Берлин положил ей в рот таблетку и поднёс к губам Каталины стакан с водой. — Ну вот и всё. А теперь, с твоего позволения, я пойду. Надо проветрить голову, — произнёс он с лёгкой улыбкой и покинул кабинет.***
Каталина прошла все этапы болезненного расставания. Она закрылась в своей комнате, попросив Эстер не заходить и не пускать к ней Агату. Каталина вливала в себя самый разный алкоголь литр за литром: вино, виски, водку. Она плакала, обнимая подушку и тихонько подвывая, пока по комнате летел мелодичный голос Ланы Дель Рей. Но было в её страданиях кое-что, отличавшее Каталину от других девушек. Например, она часто раздевалась догола и подолгу рассматривала своё тело в зеркале, медленно водя руками по каждому шраму. А когда печаль ненадолго покидала её, Каталина забирала заботливо приготовленную еду, которую Эстер оставляла у неё под дверью, и искала информацию о Гарсии. Это было трудно, ведь Гарсиа тщательно скрывал любой факт о себе. Но Каталина верила, что рано или поздно узнает всё, что ей было нужно. Тогда Гарсии не сбежать. В очередное воскресное утро Эстер проснулась раньше обычного. Солнце нагрело ей ногу, такое пробуждение всегда казалось Эстер самым лучшим. Напевая, она спустилась вниз, на кухню, достала из холодильника яйца и молоко. Продолжая насвистывать ту же мелодию, Эстер принялась готовить омлет. — Красиво, — голос с хрипотцой заставил Эстер вздрогнуть от неожиданности. Она обернулась и увидела Каталину, привалившуюся к дверному косяку. Девушка была одета в наглухо застегнутый спортивный костюм, волосы собраны в высокий хвост, но при этом всём, Каталина выглядела посвежевшей и отдохнувшей. — Я уже и не надеялась, что ты когда-нибудь выберешься из комнаты, — заулыбалась Эстер. — Нет, русалочка, я готова вернуться в большой мир. Помочь тебе? — С омлетом справлюсь. Но вот если бы ты сделала нам кофе… Каталина кивнула, поняв намёк. — Агата ещё спит? — поинтересовалась она. — Да, она раньше одиннадцати не просыпается. А что? — Соскучилась по ней. Хотела провести с ней день. — Странно. Не обижайся, просто раньше ты никогда не изъявляла особого желания, — торопливо добавила Эстер. — И поэтому я даже не знаю, во сколько обычно просыпается моя младшая сестра. Слишком много своих обязанностей я переложила на тебя. Пора исправляться. Эстер посмотрела на Каталину с уважением и какой-то своеобразной гордостью. Ей было несложно заботиться об Агате, но она видела, как та скучает по старшей сестре, вечно пропадавшей на работе. — Агата будет очень рада, — произнесла Эстер, вливая смесь в сковородку.***
— Отлично, зайка, — похвалила Агату Каталина, когда та попала в «яблочко». — Ты делаешь большие успехи. Я в твоём возрасте так не стреляла. — Мне просто это нравится, — радостно произнесла Агата, глядя на сестру. — Это же замечательно, — заулыбалась Каталина. — Теперь попробуй встать чуть-чуть подальше. — Лина! — крикнула Эстер, стоя на крыльце с двумя чашками чая в руках. — Давай, тренируйся, я подойду через несколько минут, — Каталина ласково погладила сестру по плечу и направилась к Эстер. С благодарностью приняв у подруги из рук кружку, Каталина вновь устремила взгляд на сестру. — Ты уверена, что стрельба — хорошее занятие для девочки-подростка? — с сомнением в голосе спросила Эстер. — Для Агаты — да. Ей нравится, более того, у неё это хорошо получается. Пусть учится. Это хотя бы поможет ей защищать себя. — Она очень на тебя похожа. — Нет, — покачала головой Каталина, пригубив горячий напиток. — Агата намного сильнее. В её возрасте я тряслась при одном виде винтовки, хоть отец и учил меня стрелять. А вот она не робкого десятка. Подруги какое-то время стояли молча, но в конце концов, Каталина решила признаться: — Я планирую убить Гарсию. — Лина… — мягко начала Эстер, но Каталина её прервала: — Я это сделаю в любом случае. Просто думаю, ты заслуживаешь знать. — На тебя могут открыть охоту. — Нет. Гарсия та ещё заноза в заднице, многие криминальные авторитеты давно хотят его смерти. Каталина наконец посмотрела в глаза Эстер. — Он это заслужил, русалочка, — убедительно произнесла она. Эстер медленно закивала. — Да, я знаю, — ответила она, выдохнув. — И когда ты собираешься это сделать? — Через несколько дней. У меня есть информатор, он даст мне распорядок Гарсии на неделю, ну, а дальше я сама выберу удобное время. — Информатор? — Остались некоторые знакомства после работы на Морриса, — кивнула Каталина. — Лина! — позвала Агата. — Ты видела, откуда я попала? — Прости, солнышко! — крикнула в ответ Каталина. — Уже иду!