***
Они работали уже час, когда Каталина заметила, что Денвер будто впал в транс. Парень с остервенением махал ломом, не замечая ничего вокруг. — Денвер, — позвала Каталина. — Денвер! Он вздрогнул и посмотрел на неё. — Так, нам нужна передышка, — констатировала Каталина. — Нет, мы должны закончить здесь. — Поверь мне, ты уже намахал на два часа вперёд. Мы посидим десять минут, а затем продолжим. Отдай мне это, — она протянула руку. Денвер с неохотой вложил в неё лом и уселся на пол. Каталина села рядом с ним, прислонившись головой к стене. — Всё катится к чертям, да? — спросил Денвер, нервно перебирая руками. — Похоже на то. — У меня чувство, будто я вообще ничего не могу изменить. Папа умирает наверху, а я здесь, рою грёбаный туннель, хотя должен быть рядом с ним. Особенно после того, что наговорил. — Что ты сказал? — повернулась к нему Каталина. — Он рассказал мне, что это не моя мама бросила нас, а он бросил её. Просто оставил на обочине. Знаю, она была не лучшей матерью, но мама есть мама, так ведь? У меня как будто пелена встала перед глазами. Я сказал, что после ограбления он мне больше не отец. Видела бы ты его лицо. Денвер отвернулся и провёл рукой по лицу. Каталина положила руку ему на плечо. — Что мне теперь делать? Чёрт, если бы я знал, что всё будет именно так, я бы никогда такого не сказал! Он мой отец, Будапешт! Я не хочу, чтобы он уходил, не так, не сейчас! Он должен был нянчиться с внуками, петь им колыбельные, пить вино на террасе собственного дома, понимаешь? Он сюда из-за меня пошёл, из-за того, что хотел дать мне будущее, а я повел себя как последний сукин сын! Денвер подскочил, схватил лом и с силой швырнул его в стену, отчего Каталина вздрогнула. Он схватился руками за голову и протяжно застонал. Каталина подвинулась к Денверу и с трудом опустила его руки вниз. — Послушай меня. Эй, Денвер! Как ты и сказал, он твой отец. Он простит тебя в любом случае, что бы ты не сказал или сделал. Это долг хорошего родителя — любить ребёнка несмотря ни на что, а Москва — лучший отец, которого я когда-либо видела. Он не держит на тебя зла. Милый, ты слышишь меня? Денвер посмотрел на неё и дрожащим голосом произнёс: — Я не хочу отпускать его. — Знаю, дорогой, — Каталина оставила долгий поцелуй на его лбу. — Я не хочу отпускать и тебя тоже. — И это я знаю, — Каталина улыбнулась сквозь выступившие слёзы. — Ты будешь чертовски скучать по мне, когда я уйду. Но когда человеку пора уходить, ты должен принять это и отпустить его, как бы трудно тебе не было. Это не безразличие, это проявление любви. Денвер отвернулся, поджав губы, а затем крепко обнял Каталину. Она прижалась к нему и закрыла глаза. Так они сидели какое-то время, пока Денвер не отстранился, чтобы вытереть мокрые от слёз щеки. Послышался какой-то шум. Каталина обернулась и увидела спускающуюся Монику. — Что ты тут делаешь? — удивился Денвер. — Мне разрешили помочь с туннелем. — Ты беременна. Тебе нельзя делать такую тяжёлую работу, — нахмурилась Каталина. — Я справлюсь, — твёрдо ответила Моника. — Ну, тебе виднее, — с сомнением произнесла Каталина. — Тогда оставлю вас одних. Думаю, вам есть о чём поговорить. Напоследок она несильно сжала плечо Денвера. Он погладил её руку в ответ.***
Каталина вышла в холл, сразу заметив Токио, стоящую около Москвы. — Токио, — позвала Каталина. Та резко обернулась. — Можно тебя на секунду? Она подошла к Каталине, на ходу вытирая мокрые щёки. — Что? — Можешь нас оставить? — Каталина кивком указала на Москву. — Я бы тоже хотела побыть с ним. — Да, конечно, — нервно кивнула Токио и развернулась. Что-то в её поникших плечах и резких движениях вызвало в душе Каталины отклик. — Ты не виновата, — сказала Каталина ей в спину. — Держи это в голове. Ты просто хотела вернуться к дорогим тебе людям, а стреляла уже полиция. Токио бросила на неё быстрый взгляд, еле слышно шепнула: «Спасибо» и побежала вверх по лестнице. Каталина проводила её взглядом и только после этого подошла к Москве. — Эй, — мягко позвала Каталина, взяв его руку в свои. — Будапешт? — мужчина пригляделся к ней, приподняв голову. — Где Денвер? — Копает туннель. С ним сейчас Моника. Мужчина удовлетворённо кивнул и опустил голову на подушку. — Она хорошая девушка, — сглотнув, произнёс он. — Я сомневался в ней, но теперь вижу. Даже не знаю, как она связалась с этим слизняком Артуро. — Думаю, она сама до конца не понимает, — невесело хмыкнула Каталина. — Ты тоже хороший человек, Будапешт. Сама ты, наверное, так не думаешь, но это правда. Денверу повезло иметь такого друга. — О нет, ты начал бредить, — попыталась отшутиться Каталина, но Москва её прервал: — Я серьёзно. Клянусь, сейчас я бы попросил тебя присмотреть за ним, когда меня не станет, но… — Скоро умру и я, — закончила за него Каталина. Москва кивнул. Какое-то время они молчали, пока Каталина не нарушила тишину: — Моника за ним присмотрит. Она справится с этим, у неё есть характер, а главное — она его любит. Денвер будет в порядке рядом с ней. — Это всё, чего я когда-либо хотел. Чтобы он был в порядке, — Москва закашлялся. На бороду попали капли крови. — Я знаю. Знаю. Слушай, тебе лучше отдохнуть… — Нет, Будапешт, у меня нет на это времени. Кажется, это конец. Позови всех, я хочу попрощаться.***
Похороны Москвы слабо отпечатались в памяти Каталины. Она видела только деревянный ящик и тело в нём, накрытое белой простыней. Всё, что было сказано, пролетело мимо ушей. Кажется, кто-то обнимал её, но Каталина даже не помнила, кто именно это был. Очнулась она только тогда, когда почувствовала руку на плече. Оглядевшись по сторонам, Каталина поняла, что сидит за столом в одном из кабинетов. — Профессор здесь, Будапешт, — произнёс Хельсинки. Каталина повернула голову и увидела его в дверном проходе. Поднявшись на ноги, она медленно подошла к Профессору, на лице которого расцветала улыбка. Каталина прильнула к нему, крепко сжав талию в объятиях. — Как ты? — прошептал Профессор. — Бывало и лучше. А ты? — Так же. Он отстранился и поправил очки. — Хельсинки, ты не мог бы нас оставить? — попросил Профессор. Когда тот вышел, мужчина продолжил: — У меня мало времени, поэтому сразу к делу. Я хотел попросить тебя об одолжении. — Конечно. — Мне кажется, что Берлин не собирается уходить из Монетного двора. Возможно, я просто параноик, но интуиция подводит меня очень редко. И я видел его руки, болезнь усиливается. В общем, я прошу тебя вытащить его отсюда, если он не захочет пойти сам. — И что, я закину его на плечо, как принцессу, и понесу через туннель? — невесело усмехнулась Каталина. — Как ты себе это представляешь? Да и с чего ты вообще решил, что я могу повлиять на Берлина? — Потому что я знаю о вас. Я знаю Берлина достаточно хорошо, чтобы понять, что он действительно влюблён, а значит, у тебя есть власть над ним. — Откуда ты знаешь его настолько хорошо? — Я его младший брат, — помолчав, протараторил Профессор. Каталина расхохоталась и смеялась до тех пор, пока не услышала деликатный кашель Профессора. — Ты серьёзно? — спросила она, всё ещё улыбаясь. — Прости, но это выглядит так, будто мы в индийском фильме. — Да, наверное, — на лице Профессора появилась робкая ответная улыбка. — Ладно, слушай, я понимаю, что ты чувствуешь. Будь у моей сестры возможность, она бы уговорила всех в этой команде вытащить меня несмотря ни на что. Но твой брат — взрослый мужчина, он болен неизлечимой болезнью, и ты знаешь его характер. Если он решит остаться, никто не сможет заставить его выбраться отсюда. Я не могу согласиться на это, Профессор. — Только потому что это бесполезно? — спросил он, пристально вглядываясь в её лицо. — Не только. Я бы поняла его желание. — Будапешт, — предостерегающе произнёс Профессор. — Только не говори, что ты тоже думала о том, чтобы остаться. Конечно думала. Каждый день, ещё в Толедо, Каталина засыпала с этой мыслью. Её удерживали Эстер и Агата, она думала о том, что сможет провести с ними как минимум полгода. Но теперь, когда ей оставалось намного меньше, Каталина уже не была так уверена в своём возвращении. Вслух она сказала: — Не думала.***
Приоткрыв дверь с тихим скрипом, Каталина вошла в пустой кабинет Берлина. Свет был выключен, но кабинет всё равно ярко освещался лампами с улицы. Каталина прошла к столу и села в кожаное кресло с высокой спинкой. Лениво пробежавшись глазами по столу, она взяла в руки канцелярский нож. Ей вспомнилась тяжесть собственного кинжала, валявшегося где-то на чердаке их дома. Каталина подумала, что было бы неплохо снова взять его в руки, рассматривать рукоятку, поглаживать лезвие. Это всегда её успокаивало. Послышался скрип. Каталина повернула голову и увидела Берлина. Он на секунду остановился, удивление промелькнуло на его лице. — Профессор ушёл? — поинтересовалась Каталина. — Да, только что, — Берлин сел на диван, откинув голову на спинку. — Я тут недавно вспоминала кое-что. Когда моя сестра была маленькой и капризничала, я садила её к себе на плечи и катала, пока она не начинала смеяться. Это всегда работало. — Трогательно и неожиданно, — Берлин повернул голову к ней, улыбнулся и прикрыл глаза. — Кто бы мог подумать, что ты такая заботливая сестра. — Не такая заботливая, какой стоило быть, — произнесла Каталина, выдвинув лезвие ножа. — А ты как успокаивал Профессора, когда вы были детьми? Или этим занимались ваши родители? Ни один мускул на лице Берлина не дрогнул. Он только открыл глаза и поднялся на ноги. — Почему он рассказал тебе об этом? — Вдруг я сама догадалась? Как же ты меня недооцениваешь, — хмыкнула Каталина. — Ты бы не догадалась. Никто здесь не догадался бы. Мы слишком хорошо это скрыли. Так что? — Он боится, что ты не выйдешь отсюда, — ответила Каталина ровным голосом. — Просил, чтобы я вытащила тебя, если вдруг ты решишь пожертвовать собой. — И что ты ответила? — Что не могу этого сделать. — Хорошо, — кивнул Берлин. Он подошёл к окну. — Только посмотри на это. Они вовсю готовятся. Бегают с места на место, суетятся. Я могу почувствовать их напряжение, усталость, страх. Чем-то напоминает нас, да? Сейчас они солдаты поневоле, как и мы. — Хочешь сказать, они готовятся к войне? — Нет, это было бы слишком громко сказано. К сражению. Будет всего одно сражение. Война только предстоит. — О чём ты? — Каталина подошла к нему. — Ну, если Профессор решится воплотить в жизнь одну идею, это будет настоящая война. Но мы с тобой её уже не увидим, нет, — он задумчиво покачал головой. — Может, это и к лучшему. На войне всегда кто-то умирает, а я больше не хочу видеть смерть. — Я бы тоже не хотел. Меня не особо трогают смерти, но Профессора они задевают со страшной силой. — Что же сделает с ним твоя? — Уничтожит. А может воодушевит. Я буду надеяться на второе. — Иногда мне кажется, что ты сумасшедший, — улыбнулась Каталина. — Я не буду этого отрицать, — Берлин улыбнулся в ответ. Неожиданно он взял ладонь Каталины и поцеловал её тыльную сторону. — Спасибо, — сказал Берлин, нежно поглаживая костяшки. — За то, что помогла забыть о болезни, о смерти. — Ну, считай, мы с тобой помогали друг другу, — ответила смущённая Каталина. Раздался приглушённый, но отчётливый грохот откуда-то снизу. Каталина испуганно посмотрела на Берлина. — Началось, — выдохнул он. На его лице отразилось какое-то безумное предвкушение. Он рассмеялся и направился прочь из кабинета. Каталина поспешила за ним.