A Losing Game (Проигранная игра)

      Сказать, что Гермиона была довольна своим новым распорядком, было бы преуменьшением. Она чувствовала себя удовлетворенной во всех аспектах своей жизни. Она была и счастлива, и жива, и о ней заботились. Драко действительно был самым милостивым любовником, всегда следил за тем, чтобы ей было удобно и приятно. Если бы кто-то сказал Гермионе два года назад, что она влюбится в Драко Малфоя, она бы выгнала этого человека из комнаты за такую несуразицу. Теперь, однако, она не могла поверить в то, что никогда даже не замечала его раньше — если не считать прошлых проступков.       Джинни и Луна невероятно поддержали эту идею, что было своего рода сюрпризом для Гермионы — если она была честна. Она предположила, что, кроме как в первый год учебы, Драко никогда по-настоящему не был внешне противен Джинни. Кроме того, Джинни находила его возмутительно привлекательным. Это, казалось, объясняло больше, чем, вероятно, следовало, хотя Гермиона не возражала. Луна, с другой стороны, была немного более загадочной. Возможно, он был добр к ней, пока она была заперта в подземельях Малфоев. Ей придется спросить Луну, Драко ни за что не признался бы в такой доброте — будучи убежденным, что он был полной противоположностью. Гермиона с трудом могла поверить в свою удачу — иметь двух таких невероятных друзей. Тем не менее, Рождество быстро приближалось, и приглашение Гарри провести каникулы на площади Гриммо преследовало ее каждый день. Неужели она бросила Рона? Ответом было громкое "Да". На самом деле, она больше не была уверена, что когда-то по-настоящему любила его с самого начала. В то время она думала, что влюблена в него, и ее чувства были искренними. Рон был замечательной первой любовью, но теперь она знала, что она была не настоящей. Магнетизм, который она чувствовала всякий раз, когда была рядом с Драко, как оживали ее чувства, как она могла позволить себе плыть по течению, когда была с ним — ей не всегда нужно было быть с трезвой головой или настороже рядом с ним. Она могла чувствовать себя комфортно в его присутствии. Если бы это было то, что она чувствовала к Драко после такого короткого времени, проведенного вместе... Хорошо. Она знала, что то, что у нее было с Роном, не могло сравниться с ее чувствами к Драко.       Готова ли она простить Рона? Ну, это был совершенно другой вопрос, и она не знала, как на него ответить. Возможно, она могла бы провести каникулы со своими родителями, рассказать им о своем новом парне, показать им, как она была счастлива. Может быть, они втроем могли бы присоединиться к Гарри и Уизли на площади Гриммо на Рождество. Это был бы хороший компромисс. Она напишет Гарри и предложит это, прежде чем обсуждать со своими родителями. Ей придется придумать способ, чтобы ее родители никого не спрашивали о Драко, но это не имело значения. Она что-нибудь придумает, она всегда так делала.       Этим утром они были в ее спальне, и Гермиона не могла не заметить, как нормально было просыпаться рядом с ним каждый день. Прижиматься к его теплу и проводить пальцами по прессу, от которого она все еще не могла отвести глаз. Чувствовать, как он подергивается под ней, рядом с ней, прижимаясь к ней, когда медленно просыпается. Это было опьяняюще знакомо в своей фамильярности.       Она собиралась скучать по нему, когда они разойдутся во время каникул, но сегодня была суббота, и им некуда было спешить какое-то время. Она могла прижиматься к нему еще немного.       Гермиона задремала и проснулась через час в пустой постели, простыни все еще были теплыми там, где был Драко. Она скатилась с кровати, накинула халат и спустилась вниз, чтобы найти его. Вместо того чтобы подняться по его лестнице, она встала в общей комнате и подняла палочку, произнося заклинание "Homenum Revelio". Когда ничего не произошло, она расширила свои поиски до ванной старост.       Она нашла его сидящим на краю гигантской ванны, играющим с ароматическими добавками, пока она наполнялась.       — Доброе утро, — улыбнулась она ему, проходя по плиткам.       — Доброе утро, Грейнджер. Может, мне добавить немного жасмина к ветиверу?       — Ммм, — счастливо вздохнула она. — Да, пожалуйста.       «—Ветивер», — подумала она. Так это был не тот запах, который она ассоциировала с Драко. Теперь, когда она получила ответ, на ум пришли картины лесов в разгар лета и старые книги в кожаных переплетах. Это был последний кусочек головоломки, ее профиль запаха Амортенции теперь был завершен. Ей не нужно было варить зелье, чтобы знать это наверняка, она чувствовала это в своей душе. Два запаха смешались и поднялись вместе с паром от горячей воды. Это было восхитительно и пьяняще, опьяняюще в своем совершенстве.       Теперь ванна быстро наполнялась, и он убрал ноги в сторону и начал раздеваться. Несмотря на то, что Гермиона уже бесчисленное количество раз видела его обнаженным, было что-то гораздо более интимное в том, чтобы обнажать свое тело перед кем-то, когда не было никаких сексуальных намерений. Домашняя, вот подходящее слово для этого, решила она, тоже снимая пижаму.       Драко разбежался и грациозно нырнул в воду. Гермиона закатила глаза. Иногда он все еще был таким хвастуном. Она села на край ванны и опустилась в теплую пену. Смесь их двух ароматов успокаивала ее так, что она и не догадывалась, до какой степени ей это нужно было. Она плыла по воде, пока не добралась до шампуня и не вымыла волосы, наблюдая, как Драко делает круги по бассейну. Он был очень хорошим пловцом, что не должно было ее удивлять. Он был гибким, быстрым и подтянутым. Казалось бы, атлетизм был для него естественным.       Она продолжала наблюдать за ним, пока мыла голову, ее мысли метались в сотне разных направлений. Он на несколько мгновений исчез под водой и вынырнул обратно — прямо перед ней.       — О, — удивленно сказала Гермиона.       — О чем ты думаешь, Грейнджер? Ты за сто миль отсюда, — сказал он, выдавливая немного шампуня в ладонь. Гермиона смотрела, как пена капает с его волос, стекает по плечам и груди.       — Хм?       — О чем ты думаешь? — снова спросил он с кривой улыбкой на лице.       — О, эм. Дай-ка подумать. Наш последний урок по чарам, когда я в следующий раз смогу попасть в библиотеку и какой обед будет подан сегодня.       — О чем-нибудь еще? — он приподнял бровь. Это было то, что в последнее время начало расти в ней — на самом деле довольно быстро.       — Нет, ничего другого сразу не приходит на ум, — сказала она с застенчивой улыбкой на лице. Она отвернулась от него к своему любимому дозатору мыла, намылила его и провела руками по каждой руке, а затем по груди.       Драко наблюдал, как она покрывала свое тело пеной, его глаза темнели. Ему было особенно интересно проследить за мыльной дорожкой, проходящей между ее грудями и спускающейся чуть дальше, где ее скрывала вода. Внезапно она нырнула головой под воду и поплыла к лестнице. Сидя на второй ступени сверху, Гермиона поманила его к себе.       Он подплыл к ней без малейшего колебания. Драко добрался до лестницы и остановился, когда она опустила руку под воду, просунула палец между складок, поднесла его ко рту и пососала.        — Я влюблена в тебя, — сказала она, кокетливо опуская ресницы.       Драко зарычал, притягивая ее к себе, и примкнул ртом к ее шее. Одной рукой прижимая ее к себе, другую он положил ей на грудь. Она поднесла его руку к своему лицу, взяла его указательный и средний пальцы в рот и пососала их. Трудно. Драко дернулся к ней и тут же отпустил ее шею.       — Моргана, я чувствую тепло в декабре, когда ты рядом со мной, — прошептала Гермиона ему на ухо.       — Трахни меня, — прорычал он.       — О, я собираюсь это сделать в ближайшее время, — она опустила глаза и понизила голос. Почувствовав, как его член подпрыгнул у нее на животе, она обхватила его одной рукой, а другой провела по всей длине.       — Какой Вы хотели бы меня видеть, мистер Малфой? — она невинно захлопала ресницами, глядя на него.       — Именно такой, какая ты есть, и никак иначе, — сказал он, прежде чем встретить ее губы своими.       У Гермионы было короткое мгновение, чтобы удивиться любящему комментарию, прежде чем жар его поцелуя прожег ее насквозь, отвлекая от всех другие мыслей, кроме как от ее потребности в нем.       Он поднялся по лестнице и вытащил ее из ванны, как будто она ничего не весила, посадив ее голую задницу на холодные плитки. Ее протест застрял у нее в горле, когда он широко развел ее ноги, раздвинул их и просунул голову между ее бедер. Внезапно прохладные плитки стали желанными, когда она запустила руки в его волосы и прижала его к себе.       Нервы Гермионы оживали. Драко медленно облизывал ее, а затем ускорился, только чтобы замедлиться и вдохнуть прохладный воздух в самые чувствительные области. Казалось, он получал огромное удовольствие от того, что она извивалась под ним, впиваясь ногтями в его кожу так, что это должно было быть больно. Ощущение его усмешки и нежное царапанье его зубов по ее клитору почти заставили ее расслабиться, оргазм нарастал внутри нее.       — Драко, я собираюсь ... — кончать, мысленно закончила она. Он оторвал свое лицо от ее пульсирующей, жаждущей и истекающей смазкой сердцевины. Он смотрел на нее снизу вверх. Ее руки все еще были сжаты в кулаки в его волосах, когда она наблюдала, как его лицо мерцало сквозь меняющиеся эмоции.       — В чем дело? — спросила она, и огонь в ее жилах угас.       — Ты назвала меня Драко, — сказал он хриплым голосом.       — Это твое имя, — сказала она, склонив голову набок.       — Да, но ... — он не закончил фразу, просто потянул ее обратно в теплую воду, к левой стороне лестницы. Он прижал ее к краю ванны. Он обхватил ее лицо ладонями и поцеловал, словно он умирающий, а ее губы были источником жизни. В конце концов, он отстранился и прижался лбом к ее лбу.        — Грейнджер, я...       — Да?       — Ты чертово зелье и боль. Татуировка в моем кровоточащем мозгу, — сказал он, качая головой.       Гермиона прикусила губу. Она хотела, чтобы он продолжал говорить. У нее было такое чувство, будто он собирался сказать что-то очень, очень важное. Но он крепко сжимал ее и проскальзывал в нее. Медленно наполняя ее всем тем, чего он не хотел говорить. Она задавалась вопросом, когда — или если — ее тело когда-нибудь привыкнет к нему. Если бы она когда-нибудь сразу же приспособилась к нему без восхитительно болезненного растяжения. Даже с этими мыслями в голове, она была потеряна в чувстве всеохватывающего удовольствия, когда он, наконец, достиг дна, полностью заполнив ее.       Толчки Драко были медленными, глубокими, очень пьянящими. Вода плескалась вокруг них, когда они двигались синхронно друг с другом. Прижав ее спиной к стене, он все еще цеплялся за нее, как за спасательную шлюпку посреди бурного моря.       Гермиона провела успокаивающими движениями по его волосам, прижимая его голову к своей груди. Это был уже не просто секс. Это было занятие любовью, и даже если он еще не произнесет этих слов, она могла их почувствовать.       Его дыхание стало прерывистым, а движение менее ритмичным. Опустошая ее быстрее и создавая больше трения для секса, к которому она могла прильнуть, ее тело сжималось все туже, когда он толкался еще сильнее, притягивая ее тело вниз, чтобы встретить каждый толчок. Как только она достигла кульминации и сжалась вокруг него, Драко, заикаясь, остановился, погрузившись в нее еще раз, еще два, и ослабил хватку на ее плечах, но крепко прижал к себе.       Затаив дыхание, она прошептала ему на ухо:       — Я падка на все подсознательные вещи, о которых никто о тебе не знает, — она попыталась ухмыльнуться, наблюдая, как он спускается с высоты, когда он мягко отстранился. — Ты заставляешь меня нарушать все мои обычные правила. Всего несколько месяцев назад я поклялась, что никогда не буду делить с тобой ванну, а теперь посмотри на меня, — она медленно покачала головой, на ее лице появилась улыбка. — Чудеса никогда не прекратятся.       Драко мгновение смотрел на нее, только что трахнутый и наполненный ею. Мокрые волосы и сексуальная улыбка. «—Все мое», — подумал он, притягивая ее к себе для еще одного поцелуя.

***

      Восхитительно воодушевленная, Гермиона проскользнула между Парвати и Джинни за столом Гриффиндора в середине обеденного часа.       — Ты выглядишь счастливой, Гермиона! — сказала Парвати, наблюдая, как Гермиона зачерпывает картофельное пюре и тушеную говядину в свою тарелку. Она была голодна. Гермиона попыталась и не смогла стереть ухмылку со своего лица.       — Да, Гермиона, — понимающе улыбнулась Джинни. — Очень счастливой. Хорошо провела утро, не так ли?       — Просто очень хорошо выспалась, — ответила Гермиона, в ее глазах плясали предупреждающие огоньки.       Парвати перевела взгляд с Джинни на Гермиону и обратно, пожав плечами, принимая их личную шутку такой, какая она есть.       — Какие у тебя планы на каникулы, Гермиона? — спросила ее Парвати.       — Я на самом деле еще не уверена, — ответила гриффиндорка, ее улыбка дрогнула. — Гарри хочет, чтобы я приехала и осталась, но Рон живет с ним, и я еще не совсем простила его. А как насчет тебя, Парвати?       — Мы планируем семейную поездку обратно в Индию, чтобы повидаться со всей нашей большой семьей. На самом деле это очень увлекательно. Мы не были там с тех пор, как были детьми!       — Это замечательно, Парвати! Я надеюсь, вы прекрасно проведете время. Тебе придется написать и рассказать нам все об этом! Я абсолютно очарована Индией и ее культурой! А как насчет тебя, Джинни? Что ты собираешься делать? — Гермиона повернулась к ней лицом.       — Я надеялась провести большую часть каникул с Гарри, но мне будет немного сложнее отпроситься, если тебя там не будет. Я действительно начинаю подумывать о том, чтобы сказать маме и папе правду. Ну, знаете, усадить их за чашечку чая: "Папа, мама, — Джинни повернулась и посмотрела на Парвати и Гермиону так, как-будто разговаривала со своими родителями. — Вы знаете, что мы с Гарри уже некоторое время вместе, да? Ну, видите ли, у нас был секс несколько раз, и я бы хотела продолжать заниматься им. Сексом, то есть. Оргазмы — это чистое блаженство. Почему вы никогда не говорила мне, что именно поэтому у меня так много братьев? В любом случае, пребывание дома на каникулах отчасти помешало бы моим планам потрахаться".       — Серьезно? — Гермиона выплюнула свой напиток на стол и рассмеялась. Парвати отнеслась к этому вопросу чуть серьезнее.       — Гарри Поттер? Секс? С моей маленькой девочкой? Лишил тебя девственности? Я убью его! Мне плевать, даже если он спас мир, я убью его! — Парвати удалось очень хорошо подражать Артуру Уизли как человеку, который очень мало общался с мужчиной.       С улыбкой на лице Джинни ответила:       — Ты не можешь убить его, папа! Они отправят тебя в Азкабан!       — Не пытайся остановить меня! — Парвати хлопнула ладонями по столу и резко встала. Все три девушки разразились резким смехом. Вытирая слезы с глаз, Гермиона повернулась к Джинни и сказала:        — Удачи тебе в этом!

***

      Вернувшись в спальню, Гермиона обнаружила Драко развалившимся на их любимом диване, со стаканом огневиски в одной руке и пухлым белым свитком пергамента в другой. В камине горел небольшой огонь, радио было включено, и он наблюдал за ней с любопытством в глазах.       — Что это? — спросила она, подходя к нему.       Он покачал головой в ответ и похлопал по подушке рядом с собой, показывая ей, чтобы она села. Как только она устроилась рядом с ним, он протянул ей белый свиток.       — Мне было поручено передать это тебе лично, — сказал он, поморщившись. Он был пухлым, бархатистым, отделанным сусальным золотом и очень дорогим. Черная лента, скреплявшая его, исчезла, когда она прикоснулась к нему, на ее месте в воздухе зашипели маленькие красные искорки. Гермиона с опаской посмотрела на Драко, разворачивая его. Пергамент переливался красным, а толстый черный изящный почерк изображал приглашение.

Уважаемая мисс Гермиона Джин Грейнджер,

Нарцисса Малфой и ее сын, Драко Малфой, приглашают Вас на ежегодный Черно-Бело-Красный Гала-концерт в канун Нового года

Пятница, 31 декабря 1999 года

С 8 часов вечера

В поместье Малфоев в Уилтшире

Требуется официальная одежда в черном, белом или красном цвете

Мы с нетерпением ждем Вашей компании.

      Гермиона прочитала приглашение, посмотрела на Драко, а затем снова на приглашение. — У тебя вечеринка, и ты приглашаешь меня? — нервно спросила она. Рассказал ли он о них своей матери? Так вот почему она держала сложное приглашение в своей магглорожденной руке?       — У моей матери вечеринка. Ей просто нравится ставить мое имя на приглашениях. Ты заметила, что имя моего отца таинственным образом отсутствует?Не то чтобы он кому-то нужен, в любом случае..., — протянул Драко.       — Но ... она пригласила меня. Почему?       — Я считаю, что она пригласила почти всех, кто имеет хорошую репутацию в нашем сообществе. Поттер и Уизелы тоже. Определенно Поттер. Мы устраивали эту вечеринку почти каждый чертов год. Очевидно, теперь это традиция Малфоев. Может быть, в этом году мне действительно будет чего ждать с нетерпением — если, конечно, ты согласишься приехать, — он приподнял левую бровь, посылая по ней волну желания. Черт, он был сексуален.       Гермиона не знала, что и думать.        Приглашение было от Нарциссы, которая, очевидно, хотела, чтобы ее видели правильно. Приглашение было не от Драко. Тем не менее, он говорил ей, что хотел бы, чтобы она присутствовала.       — Как... — она опасливо облизнула губы. — В качестве твоей партнерши?       — Вечеринка моей матери может стать неофициальным свиданием для нас. Ты бы о нем знала, я бы о нем знал. Она —Уизли— могла бы о нем знать, если хочешь, но на этом все должно было бы закончиться, Грейнджер. Никто другой не должен знать или подозревать об этом. Моя мать, возможно, и пригласила уважаемых персон, но ты можешь поспорить на свой последний галеон, что на вечеринке также будут менее желанные гости. Влияние и деньги моего отца все еще наполняют карманы. Есть волшебники и ведьмы, о которых ты никогда и подумать не смогла, что они испорчены. В этом заключается риск быть Малфоем и быть связанным с моей фамилией.       —О, — тихо ответила она. Она была разочарована, хотя и старалась не обнадеживать себя. Драко отложил свой огневиски и усадил ее к себе на колени.       — Мне очень жаль, Гермиона. Именно так и должно быть. Надеюсь, не навсегда, но пока это так.       Прилив крови к голове был головокружительным. Он только что назвал ее по имени! Она вдруг поняла его реакцию в то утро, когда назвала его по имени. Это было опьяняюще. Она сделала глубокий вдох.       — Скажи это еще раз!       Когда она посмотрела ему в лицо, в его глазах плясало чистое серебро, а улыбка была искренней.       — Приятно чувствовать свое имя, не так ли?       — Скажи это еще раз, — взмолилась она, прикусив нижнюю губу.       Он наклонился к ней поближе.       — Гермиона, — прошептал он, щекоча ее ухо дыханием. Он уткнулся носом ей в шею, и она почти потерялась в этом ощущении. Сочетание с похотью, которую он пробудил, просто произнеся ее имя, но она отстранилась. Она еще не закончила говорить.       — Ты произносишь мое имя так, как я никогда раньше не слышала. Я редко бываю нерешительной, но на этот раз я знаю точно, — она провела руками по своим кудрям и поднялась с дивана. Он с любопытством наблюдал за ней, когда она встала, чтобы обратиться к нему. — Мерлин, Малфой! — она чувствовала, как растет ее уязвимость, как срабатывают защитные механизмы — симптом страха. — Скажи мне, что я не одна в этом. Скажи мне, что я не единственная, кто все это чувствует.       Ее глаза заблестели от внезапного волнения. Несмотря на то, что она думала об этом только этим утром, ей нужно было сказать это и услышать, как он это скажет. Держать их отношения в секрете было забавно с одной стороны, но болезненно с другой. Ей нужна была уверенность.       Его глаза перестали танцевать и сузились, глядя на нее.       — Грейнджер...Гермиона. Ты всегда в центре моего внимания. Это продолжалось гораздо дольше, чем я хотел бы признать. Ты можешь получить от меня все, что захочешь, когда захочешь. Разве ты еще не поняла этого?       — Очевидно, я могу получить все, что захочу, но не те немногие вещи, которые мне нужны. Черт возьми, Малфой. Нужно ли мне объяснять это по буквам? Когда я смотрю в зеркало, в своем отражении вижу тебя. Я ... я боюсь всего того, что может со мной случиться.       — Чертов мешок с шариками Мерлина, Грейнджер. Мы не можем просто разделить приятное мгновение, не так ли? Нужно сделать это чем-то большим, чем-то, блять, большим! — он поднял стакан, одним глотком проглотил его содержимое и швырнул обратно на стол. Гермиона вздрогнула от этого звука.       — Иногда я задаюсь вопросом, когда ты уйдешь — останусь ли я в твоих мыслях, — он сделал паузу, чтобы посмотреть на нее — чтобы она посмотрела на него.       — Я думаю, что, ну, двое из нас могут играть в эту игру, но если я буду честен — ты будешь выигрывать каждый гребаный раз, — он резко встал и начал расхаживать взад и вперед перед камином.       Он услышал, как она резко вздохнула, и бросил на нее быстрый взгляд. Слезы, блестевшие в ее глазах, глубоко ранили его, но он был слишком взбешен, чтобы реагировать так, как, он знал, должен был. Ее чертово кровоточащее гриффиндорское сердце снова открылось. Нуждаясь в том, чтобы он сказал то, что, как они оба знали, он чувствовал, но все еще не мог заставить себя сказать. Как только он их произнесет, их уже не вернуть — ни для кого из них. Эта ведьма знала, как нажимать на его кнопки. Хорошие и плохие.       — Малфой, я ... — она остановилась. Попробовала еще раз: — Все до тебя были пустой тратой времени. Ты ..., — она вытерла слезы с глаз. — У тебя есть я.       — Я не должен был возвращаться в это заброшенное место, — прорычал Драко. — Мне следовало остаться дома, где мне было бы лучше одному! Но потом ты подошла и была очень вежливая, сказала "привет" и попросила меня, блять, поцеловать тебя на глазах у Уизли, даже несмотря на то, что я отстранился! Тогда я понял, что это был конец всего. Больше не буду скрывать свои чувства, надеясь избавить нас обоих от всего этого дерьма. Я чертовски влюблен в тебя, Грейнджер. Это то, что ты хотела услышать? — он перестал расхаживать, но страх и гнев накатывали на него волнами, которые она могла чувствовать. Магия практически ожила вокруг него, когда его грудь вздымалась. — Я был влюблен в тебя в течение нескольких гребаных лет, и теперь ты знаешь. Ты слышала, как я произнес эти слова. Теперь ты счастлива?— не дожидаясь ее ответа, он повернулся и убежал в свою комнату.       Ноги Гермионы подкосились. «— Да, — подумала она. — Это то, что я хотела услышать. Но нет, не так. Моргана, помоги мне — неужели я влюбляюсь в того, кто навсегда разобьет мне сердце?»       Драко Малфой был поврежден. Гермиона знала это, потому что она тоже была такой. Война изменила ее так, как она не всегда осознавала, но она выздоравливала, и в его объятиях она выздоравливала быстрее. Может быть, он был прав все эти недели. Может быть, он совершенно не подходил ей.       Драко был злым, жестоким и часто непредсказуемым. Он тоже был напуган. Боялся ее и вещей, ей неизвестных. И когда Драко Малфой был напуган, он защищался. Она мысленно составила список того, что знала. Хотя его слова задели ее, она знала, что они ранят его еще глубже. Она также знала, что исцеление — это процесс, который работает по-разному для всех. Еще она знала, что он никогда не причинит ей боли чем-то более жестким или острым, чем его язык. Но слова, она знала, все еще ранили глубоко.       Гермиона не была уверена, как долго она оставалась на земле, перебирая свои мысли и вытирая слезы.       В конце концов, она поднялась с пола и уверенно и целеустремленно направилась в его спальню. Может быть, она просто жаждала наказания. Может быть, ей просто нужно было, чтобы он услышал, как она ответит на это.       Все лампы Драко были выключены, но его дверь открылась от ее легкого прикосновения. Значит, он не запер ее снаружи. Он лежал на боку, не двигаясь. Гермиона сняла свою одежду и повесила ее на спинку стула. Достав одну из его футболок для квиддича из комода, она натянула ее через голову и скользнула к нему в постель. Драко лежал к ней спиной, но расслабился, когда она обняла его.       — Прости, — прошептал он так тихо, что она едва расслышала его.       — Я знаю, — сказала она. — Мне тоже очень жаль. За то, что заставила тебя сказать то, что ты не был готов сказать.       — Ты неправильно поняла меня, Грейнджер. Я был готов произносить их гораздо дольше, чем ты можешь себе представить. Я не говорил их, потому что до сих пор не вижу способа, как мы сможем сделать это долгосрочным. Мы в безопасности здесь, в этом маленьком пузыре, который у нас есть. Мы далеко от любопытных глаз. Но там, в реальном мире, люди этого не примут. Я не хочу давать тебе обещаний, которые не смогу сдержать.       — Мы со всем справимся, — сказала она, целуя его в плечо. — А, Малфой?       — Да, Грейнджер?       — Я тоже тебя люблю.       Он не двигался несколько драгоценных мгновений, возможно, он заснул и не слышал ее.       — Драко? — она попробовала еще раз. — Я влюблена в тебя.       Он медленно повернулся и посмотрел на нее. Ища в ее глазах что-то, в чем она не была уверена. Затем он поцеловал ее. Поцелуй был прекрасее в своем извинении, страстен в своей тихой потребности, любящим в своем нескончаемом желании и изысканным в своей нежности.       Он отстранился, притянул ее ближе к себе и положил свою голову поверх ее. Они заснули, заключенные в объятия друг друга, их сердца бились как одно целое.