***
На следующий день Гарри проверил на чары всю округу, начиная с самого дома своих не-родственников и заканчивая соседями. Делал он это под чарами невидимости, кидая диагностические заклинания на каждые полметра. Так вскоре выяснилось, что на доме Дурслей все же висят некоторые оповещалки о пространственных вмешательствах, вроде той же аппарации, и боевых заклинаниях. А еще он вспомнил о старой сквибке Мисс Фигг, «приглядывающей» за ним с момента его появления здесь. Вот только, теперь характер этих погляделок был ясен: контроль. Она была лишь соглядотаем, докладывающим директору обо всех передвижениях Поттера и ситуации в целом. Гарри тщательно изучил весь процесс слежки за ним самим и теперь был спокоен за то, чтобы не попасться в поле зрения старой кошатницы в самое неподходящее для этого время.***
В один из дней Гарри снова поколдовал над Дурслями и внушил, что им вдруг стало стыдно перед соседями и родителями других учеников за то, что Гарри ходит, такой побитый и недокормленный, в старых растянутых вещах, что это очерняет их самих в глазах общественности. Желая быть самой нормальной семьей, какой только можно, они переступили через себя и накупили небольшой пакет с вещами для Гарри, решив, что это будет подарок ему на праздники за весь год вперед. А также стали полноценно кормить мальчишку. Конечно, одежда была дешевой, некачественной и без красивых ярких принтов, но самого Поттера более чем устраивали невзрачные темные вещи его размера. А картинку он и сам наколдует, если сильно захочется. Разумеется, он мог просто зачаровать старые вещи Дадли, но как это будет смотреться в глазах директора? Здесь же все просто — сработал бзик, а то, что бзик сработал не сам — это уже детали. Теперь в Хогвартсе он хотя бы не будет выглядеть как оборванец.***
Спустя целую неделю, которую он просидел в своей комнате в качестве наказания, Гарри был готов. Все это время он морально готовился к тому, что находящихся рядом Дамблдора и Уизли нельзя ненавидеть открыто. Они не должны понять, что рыбка сорвалась с крючка. И чем дольше он думал об этом, тем все больше уверялся в том, что на факультет ало-золотых ему нельзя. Гарри не сможет жить в одной комнате с Роном, не после того, как тот поступил. Точнее еще не поступил, но… Кто знает? Сейчас его бывшие поступки приобретали иной смысл, многое становилось понятным. Находиться же рядом с Уизли практически круглосуточно и не выказывать агрессии в его сторону будет попросту невозможно. Однако, о том, на какой факультет он попадает, Гарри старался пока не думать. В школе для него всегда существовал лишь Гриффиндор, с его смелостью и отвагой, с золотым львом и алыми флагами. Говоря начистоту, Поттер был бы счастлив пережить заново школьные годы в окружении алознаменных соседей, без Уизли, Дамблдора и Ордена Феникса, но, увы, его мечтам не суждено сбыться. Попутно отдыху и размышлениям, Гарри решил освежить свои знания, читая учебники за первый курс. Каково же было его удивление, когда он понял, что не знал многих интересных вещей из школьной программы. Начиная с первого курса, он всегда отлынивал от учебы. Поначалу сказывалось воспитание Дурслей, не терпевших его оценок лучше чем у Дадли, а потом добавились Рон, квиддич, игры в шпионов… Гермиона еще тогда пыталась вытащить его из этой ямы, но он не желал внимать ее убеждениям, предпочитая физическую деятельность умственной. Так что, зная, что с практикой у него проблем не возникнет, мальчик сосредоточился на теории, обратив особое внимание на зелья, с которыми у него никогда не ладилось. И вот наступил день «икс». Проснувшийся рано утром мальчик был уже полностью готов, а чемодан с вещами дожидался его у порога. Помятуя о трудных отношениях со своими сожителями, временем отбытия поезда для них он обозначил девять часов утра. Как и ожидалось, выехать из дома они смогли лишь к восьми, в то время как дорога до Лондона занимает час без пробок при быстрой езде. А ехал Вернон довольно медленно, и дорога до города в час пик была забита кучей пробок. Как итог, в без пятнадцати десять его привезли на вокзал, оставив «дожидаться следующего состава, авось, повезет». На самом деле, Гарри действительно крупно повезло, он боялся, что они могут не доехать и к одиннадцати, такой долгой и мучительной показалась дорога. Дурсль явно хотел задержаться на как можно большее время. Но ничто не длится вечно. Интересно то, что в прошлый раз Гарри такого не помнил, тогда они приехали к нужному времени. Неужели, парочка внушений каким-то образом ухудшила их отношение к нему еще больше? Сделав доброе дело, Дурсли решили, что могут подпортить ему жизнь по-другому? Но все это стало попросту неважно, когда, некоторое время спустя, к платформе между путями девять и десять подошла Гермиона вместе с родителями. И Гарри, все это время старавшийся выглядеть как можно растеряннее, принялся изображать чуть ли не крайнюю степень отчаяния. Не важно, на сколько хорошо или же плохо он притворялся потерявшимся ребенком. Главное, что Гермиона, увидев его, чуть кивнула и принялась шептать что-то своим родителям, указывая взглядом на него. Те, в свою очередь, тоже что-то сказали ей, покивали, и, в конце концов, они все вместе подошли к нему. — Привет, — девочка дружелюбно помахала ему рукой, здороваясь. — Помнишь меня? Мы виделись на экскурсии в замок Гилфорда. — Привет, да. Гермиона, верно? Я помню, как ты шла впереди группы и рассказывала обо всем наравне с сопровождающим. Это было довольно забавно, — Гарри улыбнулся, показывая, что рад их встрече. — Да, это я. А ты, должно быть… Генри? — она забавно нахмурилась и склонила голову набок, будто задумавшись. — Ты ведь тоже едешь туда, правда? — выразительный взгляд на клетку с совой не давал ошибиться насчет хода ее мыслей. — Не Генри, Гарри. Я… Ты же говоришь о… — он прикусил губы в нерешительности, будто боясь ошибиться и тем самым случайно выдать страшную тайну о существовании волшебников. — Да, я говорю о Хогвартсе, — тихо прошептала она, склонившись, чтобы не услышал никто посторонний. — А ты, что же, забыл, где находится вход на платформу? — Э… Нет, не совсем. Видимо, Хагрид просто забыл сообщить мне, где этот вход находится. — Хагрид? — ах, ну да, она ведь еще не должна знать о нем. — Мой сопровождающий, это он принес мне письмо и проводил на Косую аллею. — Профессор Хагрид, — Гермиона сделала акцент на первом слове и надулась, будто такое обращение к преподавателю оскорбило ее. Да, она вела себя совсем, как на первом курсе. — Хагрид не профессор, он лесничий. Я пытался называть его сэром, но ему это почему-то не нравится, — тут же объяснил он. — Ну, ладно, — тяжело вздохнула девочка, соглашаясь. — Так, ты не знаешь, как попасть на платформу? Идем со мной, я знаю, где это, — тут же перевела она тему. — Спасибо, не знаю, что бы я делал без тебя, — ответил ей Гарри. И они пошли к нужной колонне. На самом деле, Гарри был поражен тем, как подруга влилась в роль себя-одиннадцатилетней, наверное — думал он — ему тоже стоило порепетировать для убедительности. — Смотри. Как объяснила мне профессор МакГонагалл, для того, чтобы попасть на платформу, нужно немного разогнаться и пройти сквозь эту колонну, — начала она меторским тоном. — И как только ты это сделаешь, увидишь перед собой перрон вместе с поездом. — Ты должо быть, шутишь. Мы скорее разобьемся, чем пройдем через бетонную стену, — Гарри тоже решил войти в роль мальчика, проведшего всю свою сознательную жизнь в мире магглов и пока еще ставящего все не поддающееся законам физики под сомнение. — Но ведь так сказала профессор. Она не могла ошибиться, — о, да, один из самых весомых аргументов его маленькой подруги. — Сейчас, подожди минутку. Девочка подошла к родителям и обняла их. — Пока, мам, пока, пап, я буду писать вам, — а вот, это уже была не игра. Гермионе действительно было жаль расставаться с родителями, уж слишком сильно сказался на ней ее же поступок из прошлого-будущего. — Милая, какая же ты у нас уже взрослая, — прошептала мать, еле сдерживая слезы. — Мы будем ждать каждое твое письмо с нетерпением, — улыбнулся отец. И Гарри еле подавил улыбку, так и лезущую на лицо при этой сцене. Интересно, каково это, иметь любящих родителей? Распрощавшись, Гермиона вернулась к нему и тут же прыгнула в проход. Однако, Поттер успел заметить, что у подруги глаза были на мокром месте, ей не хотелось уходить. И, не долго думая, он вбежал через колонну вслед за ней. По ту сторону прохода его встретила привычная картина ярко-алого поезда, из трубы которого клубами валил пар. Время пока еще было лишь около десяти, поэтому толпы снующих из стороны в сторону школьников не было. Лишь с десяток «ранних пташек» прощались с семьей и грузили вещи в вагоны. Гермиона была уже здесь, и они, не проронив ни слова, двинулись в сторону конца состава, где и находилось нужное им купе. Так как сундуки для них сейчас были несоизмеримо большими и без помощи они их затащить в поезд вручную не смогут, Гарри воспользовался левитирующими чарами, внимания на них сейчас все равно никто не обращал. Только оказавшись в купе и заперев дверь на коллопортус, Гарри наконец позволил себе обнять Гермиону, и та расплакалась. Слова здесь были не нужны, они и так прекрасно все понимали, но все же он прошептал: — Теперь они здесь, и они помнят тебя. Не волнуйся, то будущее больше не наступит, и если вдруг понадобится защитить их, мы найдем миллион других способов сделать это. Они так и стояли, обнявшись, пока Гермиона плакала, а Гарри гладил ее по спине. В конце концов, девочка успокоилась и, утерев слезы, отстранилась. — Спасибо. Ты всегда знаешь как мне помочь, — от ее слабой, но искренней улыбки так и веяло теплотой. — Не стоит. Все же, если вспомнить наши приключения, то это ты всегда поддерживала меня, — похожая нежная улыбка отразилась и на его лице. А потом его подруга внезапно покраснела и потупила взгляд в пол: — Знаешь… Всегда мечтала о брате, — тихо прошелестела она, так, что не будь в вагоне абсолютной тишины, мальчик бы и не услышал. На секунду Гарри встрял в ступор. Брат. Она… действительно считает его своим братом? Для него это действительно было шоком. Не таким, как когда он узнал, что является знаменитостью в другом мире или когда понял, что является крестражем своего главного врага. Нет, это было… скорее приятное ошеломление. Семья. Его считают частью своей семьи. Внезапно голос перестал его слушаться, и он просипел: — С-спасибо… Я счастлив, правда. То есть… Ты тоже как сестра для меня. Тут послышался звук шагов по вагону. Судя по всему, кто-то еще решил занять купе в конце состава. Как ни странно, но именно это разрушило повисшую неловкую паузу, и они принялись закидывать чемоданы на верхнюю полку. — Ты сменила прическу? — первым решился вновь завести разговор Гарри, действительно увидев изменение в облике подруги. — Да. Знаешь, на самом деле это один из худших кошмаров многих девушек — проснуться с прической как в детстве. В это время я еще не умела управляться со своими волосами и всегда выглядела как. — она неопределенно махнула рукой, показывая, что словами это передать не сможет. — Ммм… Должно быть, это очень трудно — иметь длинные волосы, — прокомментировал он. — Не представляешь, как. А то, какие они у меня непослушные… Всегда мечтала о послушных локонах. Хвала Магии, существуют заклинания, которые помогают уложить любые волосы в прическу… — Извини, я не очень понимаю в этом. — Не бери в голову, — улыбнулась она. И они замолчали, уперевшись взглядом в окно кабины. За окном стали появляться люди. Одни возникали просто из воздуха, другие выбегали из прохода на вокзал в Лондоне, кто-то буквально падал с потолка… Молодые волшебники с совами и кошками и их родители сновали туда-сюда по перрону, ища то ли вещи, то ли знакомых или их места. Вот, заходит в свой вагон красивая девушка в школьной мантии, с гордой осанкой и острым взглядом — явно чистокровная; а вслед за ней плетется растрепанный магглорожденный мальчик в потертых джинсах и кричащего цвета футболке, не замечающий, как та презрительно сморщила носик при виде него. Вскоре стали мелькать знакомые лица: сестры Патил, Вуд, Макмиллан, Чанг, Пьюси, Боунс… — Тонкс, — прошептала рядом подруга. И Гарри перевел взгляд в ту сторону, куда смотрела она. На миг его сердце пропустило удар. Это была та самая веселая и добрая, неуклюжая девушка, которую они знали. Живая. Ему кое-как удалось сглотнуть ком в горле. Он видел ее еще теплый труп и навеки замерший остекленевший взгляд. Она умерла, держа за руку своего любимого — Ремуса, чьи глаза точно так же замерли, уставившись в никуда. Помнить, как плакал на их могиле, как держал на руках их осиротевшего сына… и видеть ее еще подростком, такой веселой и жизнерадостной. Видеть ее живой. Сморгнув слезы, он быстро перевел взгляд с ее розоволосой фигуры на другой конец платформы, в надежде зацепиться за кого-нибудь другого. Но вместо этого его сердце вновь на секунду остановило биение. Седрик. Еще один человек, чье бездыханное тело отпечаталось в памяти сознания безумным сном. Не раз и не два он просыпался посреди ночи в холодном поту и со сбитым дыханием, пытаясь выкинуть кошмарную сцену из головы. И каждый раз все было тщетно. Перед глазами навеки застыл образ растерянного подростка, в один момент поймавшего смертельное проклятие. Как будто в замедленной съемке, он опадает на землю безвольной куклой, кровь отливает от лица, а серые глаза затухают, как пепел. Двадцать четвертое июня девяносто пятого года, вот дата смерти того отважного юноши. И вновь он пытается взглядом убежать от очередного «живого мертвеца», но все вновь и вновь натыкается на знакомые лица учеников, павших на войне. Тонкс, Диггори, Браун, Крэбб, Финниган, Криви*… Дети. Они все были лишь детьми. Десятки невинных жертв бессмысленного противостояния. Он бы так и бегал глазами от одной фигуры к другой, если бы в один момент Гермиона не одернула шторку. Резко. Почти отчаянно. А потом она сложила руки на столе и упала в них лицом, зарыдав. Гарри предпочел не обращать внимания на небольшую соленую лужицу, накапавшую с его подбородка. Он думал.