Arrange in places

Гудок паровоза, раздавшийся на всю платформу, оповестил об отбытии состава. Поезд тронулся и начал разгоняться под мерное стучание колес. К этому моменту Гарри и Гермиона уже успели успокоиться и взять себя в руки. Им, вообще, было стыдно за эту маленькую истерику. Они ведь уже взрослые, они не должны себя так вести — твердило сознание. И это угнетало еще больше. Но как всегда понимающая ситуацию Гермиона вскоре попыталась растолковать такое несоответствие их поведения: — Это ничего. Просто… Должно быть, у нас что-то вроде посттравматического расстройства. Сказываются постоянное нервное напряжение, война, Азкабан… А теперь мы еще и застряли в детских телах. Прямо сейчас наша психика в силу возраста очень нестабильна, потому что пока не успела окрепнуть, да еще и гормоны… Я думаю, что для нас это сейчас вполне нормально и не стоит переживать по этому поводу лишний раз. В нашем случае небольшая истерика — не самый худший вариант, — пояснила подруга. Должно быть, Гермиону тоже это беспокоило, и она искала объяснение своему поведению. — Да, наверное ты права… — выдохнул Гарри, чувствуя, как ему сразу стало легче дышать. Все нормально. — Спасибо. По проходу, соединявшему купе, все еще раздавались веселый смех и громкий топот ног. Опаздывающие студенты запрыгивали в поезд на ходу и пробегали по составу в поисках свободных мест. — Пока-пока… — …братец Рон! — А мы пошли… — …к Ли Джордану… — …говорят, у него есть… — …зачетный тарантул! — Но наш Ронникинс ведь… — …боится пауков… — …какая жалость! Уизли. Близнецы. Причудливый коктейль из злости и сожаления вскипел в крови Гарри. Перед глазами вновь встала картина четы Уизли, оплакивающих смерть их сына. С того момента он больше не слышал их смеха и не видел их улыбки: Фред погиб на поле битвы, а Джордж не смог оправиться после того, как увидел мертвое тело брата. Во взгляде выжившего близнеца Гарри тогда стал улавливать нечто нечитаемое. Сейчас он понимал, что это было тягостное молчаливое обвинение. Его винили в смерти одного из Уизли. Как, должно быть, приятно было узнать, что виновник всего брошен на корм дементорам… Тут сознание затопила холодная ярость. Уизли — те, кто был в сговоре с Дамблдором, Они предали его и Гермиону, обвинив во всех грехах и заточив в тюрьму. Предали тех, кого в лицо называли семьей. «Ты мне как сын» — говорила Молли, одаряя Гарри теплыми объятиями, но стоило случиться размолвке с Джинни… Не было больше добрых слов и ласковых взглядов. Каждая улыбка становилась все неестественнее, а атмосфера напряженнее. Даже Рон начал кидать на него осуждающие взгляды, которым он тогда не придал значения. В конце концов, Гарри перестал видеться со всеми Уизли кроме своего лучшего друга, но… Уж, лучше бы и тот отвернулся от Поттера. Тогда было бы не так больно. — Это они, — тихо сказала девочка. — Да, — только и ответил ей мальчик. Если все действительно так, как они думают, то сейчас одиннадцатилетняя версия предавшего их человека пойдет искать Гарри Поттера, Мальчика-Который-Выжил. И буквально через пару секунд в дверь постучали. Незваный гость дернул было ручку двери, но та не поддалась, наложенные на вход запирающие чары вполне ясно дали понять, что находящиеся внутри в чьем-либо обществе не нуждаются. И промелькнувшее в мутном окошке рыжее пятно поплелось в сторону следующего купе. Друзья облегченно выдохнули. Несмотря на то, что бывший товарищ сейчас попросту не смог бы зайти и увидеть их здесь в силу незнания отпирающего заклинания и точного местоположения героя, липкое чувство страха все еще скреблось где-то на периферии сознания. Но как только мальчик исчез, у них как гора с плеч упала. — Ушел, — просто констатировала факт девочка. Лицо ее в этот момент не выражало ничего, но Гарри понимал, сколько чувств за этим спрятано: облегчение, боль, горечь, сожаление и злость… Не существует выражения лица, способного передать все эти чувства, поэтому она просто замерла, уставившись в одну точку. Однако, за напускной пустотой, на самом дне зрачка, он видел эту бешеную какофонию, что имела место быть в душе подруги. И Гарри поспешил отвлечь подругу от этих тягостных дум, ему и самому было паршиво. — Где-то через час все уже должно будет успокоиться, и мы сможем пойти искать Невилла. Гермиона как будто отмерла, непонимающе моргнув, и кивнула, как бы говоря, что до нее дошел смысл сказанного. — Да. В прошлый раз мы встретились только к обеду, а нам еще многое нужно обсудить, так что чем раньше — тем лучше. Но теорию встречи оставим ту же, поэтому позже придется поспрашивать Тревера в других купе. — Верно. А как быть с Малф… Не успел Гарри озвучить свой вопрос, как раздался стук в дверь. Когда ручка снова не поддалась, с той стороны послышался тонкий мальчишеский голос с властными нотками: — Поттер, открывай. Я знаю, что ты там, — эти интонации они узнали сразу. Только один ученик в Хогвартсе этого времени мог так раздражающе тянуть гласные в словах. — Легок на помине, — тихо сказал мальчик, кидая на вход отменяющие чары. Дверь тут же распахнулась, являя им маленького блондинистого аристократа. — Вот, видите? Я же говорил, что знаком с ним. А теперь идите, нам не нужна компания, — он махнул рукой в сторону прохода в своей привычно-надменной манере и, ничего больше не говоря, захлопнул дверь прямо перед носами спутников. Как только их тройка осталась наедине, с зашедшего мальчика сразу же спала вся та нарочитая надменность, присущая ему в первые курсы Хогвартса. Он устало прислонился к двери спиной, сложив руки на груди, его лицо вмиг стало серьезным. В воздухе повисло напряжение. — Поттер, — блондин пытливо впился взглядом в зеленые глаза напротив. — Это ведь ты? Грейнджер? — взгляд перешел на девочку. Он спрашивал. Спрашивал, те ли они, кого он ищет. На какое-то мгновение Поттер даже растерялся. Было непривычно видеть перед собой серьезного младшего Малфоя образца девяносто первого года. Тот мальчик был всегда напыщенным и заносчивым, но никак не серьезным. Этот настрой был присущ уже повзрослевшему Драко, познавшему горечь и тягости войны, не первокурснику. — Малфой, — констатировал мальчик. Правда, это вылетело скорее по привычке, чем от желания что-то сказать. Однако, в один миг все стало кристально ясно. Блондин сделал пару легких пасов палочкой, и прошептал заклинания от подслушивания, после чего он тихо выдохнул и облегченно откинулся головой к двери, прикрыв глаза: — Я уж было решил, что совсем головой двинулся, и тот олень мне почудился. Да, и все вокруг… Вы ведь тоже считаете, что нас закинуло в прошлое? — как-то немного обреченно сказал он. — Да, — отозвалась Гермиона. — У нас есть все основания полагать, что это действительно так. — Что ж, тогда все действительно плохо… — Неужели, ты поверишь нам просто на слово? Не похоже на тебя, — заметил Поттер. — Объективно говоря, у меня нет причин не верить. Гарри хотел было кинуть колкость в ответ, поддаваясь какому-то неизвестному детскому порыву, но, пресекая все дальнейшие препирательства, девочка вдруг спросила: — Ты как вообще? Драко вмиг подобрался. Его лицо приняло презрительно-надменное выражение, и он уже собрался по привычке что-нибудь съязвить. Как вдруг передумал. Он лишь печально вздохнул и ответил: — А сама ты как думаешь? Меня, как и вас, неизвестно как и зачем закинуло в прошлое. Проснувшись в еще не разрушенном Темным Лордом меноре, я встретил своего отца, который, вроде как, должен быть мертв. Через четыре года гений, когда-то объединивший под своим руководством аристократию, воскреснет психованным чудищем, возьмет в оборот мою семью, и начнется вторая магическая. Но моему телу сейчас всего одиннадцать, и, даже зная все, в одиночку я ничего не могу изменить. А единственные, кто может хоть как-то помочь и понять меня — мои школьные враги, которым я сейчас все это говорю. Что скажешь? На самом деле, в этот момент Гарри ожидал увидеть и услышать что угодно: гневную тираду, огрызательства, насмешки, мрачное молчание… Но не это смиренно-спокойное признание. Такой искренне поникший Малфой был ему не знаком. Да, за тот год после битвы, что они помогали друг другу, их отношения немного наладились. Бывшие враги даже почти не препирались по мелочам, но даже в Азкабане Поттер не видел его настолько… уставшим. Хотя, может, дело в том, что тот находился в соседней камере, и видеть Малфоя не получалось. — Ладно. Начнем обсуждать все, как только сюда подтянется Лонгботтом. Он ведь тоже здесь, верно? — мальчик подошел к Гарри и занял сидение рядом с ним. — Думаю, да. Мы хотели пойти искать его где-то через час, когда все поутихнет, — ответила Гермиона. — Или, если судить по тебе, он сам может пойти искать нас, — добавил Поттер. Драко кивнул: — На самом деле, мне хотелось пойти искать вас начиная с того момента, как передо мной появился твой Патронус. Не ожидал, что у тебя хватит мозгов оставить его без послания, иначе у отца и мамы возникли бы вопросы. А так они решили, что в совете попечителей завелся очередной недоучка, неспособный отправить сообщение. Хотя их скорее удивил сам факт, что Патронус смог до конца оформиться и дойти до отца. — У твоих родителей весьма… высокое мнение о способностях современных волшебников, — саркастически заключила Гермиона. — И тем благосклоннее они отнесутся к нашему союзу. То, что овладеть высшим светлым заклинанием сумели одиннадцатилетние дети будет для них не просто показателем. И, кстати… Вы ведь понимаете, что на самом деле это теоретически невозможно? То, что ты, Поттер, смог сотворить Патронус. — На самом деле, я тоже удивился. После того, как мы с Гермионой отправили вам сообщения, я аппарировал. И только потом понял, что сделал. До сих пор не понимаю: почему меня не расщепило? — Аппарировал?! Ты идиот? — прошипел мальчик сквозь зубы. — Ты хоть понимаешь, что расщепление — малое, чем ты мог отделаться? Сейчас у тебя тело ребенка, от такого рода перенапряжения ты мог запросто выжечь собственную магию! — Это было действительно безответственно, — поддержала его слова девочка. Однако прежде чем Гарри успел возмутиться таким наглым предательством, продолжила. — Но в тот момент мы действительно не подумали об этом. Все действия были совершены на автомате, потому что мы привыкли так делать. Я тоже потом долго не могла понять, как же так получилось… — Ты нашла причину? — удивился Гарри. Однако, прежде чем Грейнджер успела ответить, в купе вновь раздался тихий стук. Дверь, которую после прихода Малфоя они забыли запереть, приоткрылась: — Извините, вы н… — заглянувший к ним пухлощекий мальчик споткнулся на полуслове и замер. А затем осторожно оглянулся, зашел в купе и облегченно выдохнул. — Наконец-то. Я весь вагон оббегал, спрашивая, не видели ли они Тревора, — сказал он. — Вообще не помнил, в которой из кабин мы познакомились. — Невилл? — первой отмерла девочка. — Ты… — Немного не такой, каким я тебя помню, — продолжил Гарри. Драко ограничился оценивающим взглядом и кивком. — Да, знаю. Бабушка тоже была шокирована. Поначалу, очнувшись, я очень растерялся, и не сильно отличался от того, каким она меня знала. Но в течение недели как-то попривык: тело стало наконец меня слушаться, и теперь я очень не похожу на себя прежнего. Знаете… Мне она ничего не сказала, но кажется, той ночью дома был проведен ритуал восхваления Магии. Хорошо, хоть не увидела твой Патронус, а то решила бы, что это какой-нибудь Знак свыше, — усмехнулся он. — Как же я рад вас видеть, — широкая улыбка озарила его лицо. — Мы тоже, друг, — улыбнулся Гарри. Гермиона встала и крепко обняла мальчика: — Наконец-то ты тоже здесь, — радостно сказала она. — Мы только тебя и ждали. И девочка утянула Невилла на соседнее сидение. Драко в этот момент лишь отвел глаза, не желая показывать, как неуместно чувствует себя в теплой компании бывших гриффиндорцев. — Что ж. Теперь, когда мы наконец все здесь, думаю, можно перейти к обсуждению главного, — подытожил он. — Что думаете насчет всей ситуации в целом? У меня есть догадки, но сначала я хотел бы выслушать вас. — Да. Мы с Гарри немного проанализировали ситуацию, — начала Гермиона. — Помните, что произошло перед тем, как мы потеряли сознание? — До того, как все завертелось, — добавил Поттер. — Вас ведь тоже замутило тогда? — Ага, — подключился к разговору Невилл. — Я слышал чей-то голос. Мне тоже кажется, что наше перемещение связано с ним. — Сначала я решила, что кто-то мог нарочно отправить нас сюда, но потом поняла, что это невозможно… — Почему? Я тоже не знаю артефактов или заклинаний, способных на такое, но это не значит, что их не существует. Какой-нибудь особо-древний темный ритуал… — Может создать лишь петлю времени. А перемещение нашего взрослого сознания в детские тела это совершенно иное. Теория об изменении материи времени гласит: полотно времени нерушимо, каждая вплетенная переменная постоянна и учтена еще до своего появления — такова природа времени. Учение о нерушимости временного пространства Агамото, том третий. Издательство 1614 года. Кажется, это был первый раз, когда Драко действительно впечатлился познаниями девочки. — И где же ты нашла этот фолиант? Мне казалось, что из библиотеки Хогвартса уже давно убрали все стоящее. Найти такое в обычной лавке на Косой аллее невозможно. — В запретной секции есть довольно много любопытной литературы, — невозмутимо ответила она. — Спрятанные знания иногда так воодушевляют… — То есть ты хочешь сказать, что МакГонагалл подписала тебе пропуск туда? Несмотря на то, что Дамблдору это было невыгодно? — ему явно не верилось в то, что старый интриган мог так легко подвергнуть риску все свои планы. — Нет, конечно. Кто бы дал пропуск туда ученице второго курса? — Второй курс? Я начинаю сомневаться в том, что ты это не выдумала. Гермиона лишь закатила глаза: — Да нет же, разрешение дал Локхарт. То есть… — Он просто поставил свой автограф на вовремя подсунутой бумажке, — ухмыльнулся Гарри. — Представляешь? — Вы точно гриффиндорцы? — вздохнул Драко. — Меня переполняют смутные сомнения, что шляпа на старости лет ополоумела. Лонгботтом, ну хоть ты-то у нас ало-золотой? Все разом заинтересованно уставились на Невилла, будто ожидая, что тот сейчас покается в своих самых ужасных грехах. Но тот лишь отвел взгляд и ответил: — На самом деле, думаю, мне больше подошел бы Хафлпафф. Ребята совсем не ждали такого ответа, однако, подумав, пришли к выводу, что это действительно имеет смысл. — Наверное, Шляпа была права, когда сказала, что у Барсуков мне было бы лучше. Даже ее голос выражал скепсис, когда она объявила мой факультет. Но я так боялся разочаровать бабушку, что… — многозначительная пауза явно давала понять, насколько это было важно для него. — Ты думаешь попасть к хафлпаффцам в этот раз? — верно поняла его Гермиона. — Да. Их настрой, на самом деле, всегда был для меня ближе. Среди Львов я никогда не чувствовал себя своим. Вы, конечно же, другое дело, но не хотелось бы повторять эту ошибку еще раз… — Я тоже об этом думала, — призналась Гермиона. — Помню, как с самого начала, когда мне только рассказали о факультетах, я почему-то сразу же решила для себя, что пойду в Гриффиндор. Раньше мне не приходило этого в голову, но на самом деле это было абсолютно ничем не обоснованное желание… Тогда, на распределении, Шляпа пыталась вразумить меня и уговорить пойти к Воронам. Она утверждала, что мое место лишь там, но я не слушала. Однако, теперь эта ситуация кажется мне очень подозрительной… — Хочешь сказать, что у тебя в голове покопались? — Скорее уж: я не хотела так говорить. Но думаю, что без этого здесь вряд-ли обошлось. — Значит, Равенкло. Ну, а ты, Поттер? Я помню, как долго ты просидел под Шляпой на распределении. Что она тебе говорила? — перевел Драко стрелки на Гарри. — Ну… Она могла и ошибаться, правда? — тут же начал уклоняться он от ответа. — Думаю, я вместе с Невиллом мог бы пойти к Барсукам… Однако, Драко был слизеринцем со стажем, и такие неумелые увиливания его ни сколько не впечатлили: — Я спрашиваю мнение шляпы, Поттер. Хватит уже. Ты у нас изначально был стопроцентным Грифом, да? Говори уже прямо. Гарри на это предположение лишь криво усмехнулся: — Слизерин, — прошептал он. — Говори громче, мы ничего не слышим, — кажется, ему уже начинало это надоедать. — Она сказала, что мое место на Слизерине, — четко проговорил мальчик. И как только его твердый, абсолютно правдивый взгляд столкнулся с глазами остальных, повисшая мертвая тишина стала почти осязаемой. — Говорю же: она ошибалась. — Распределяющая шляпа — один из мощнейших артефактов древности, способных к считыванию сознания. Эта магическая вещица была изготовлена не каким-нибудь школьником на коленке, а Основателями. Четверо гениальнейших волшебников своего времени работали над этим артефактом. И ты серьезно думаешь, что она могла ошибиться? Мне тоже слабо верится в то, что ты слизеринец, Поттер… Но никто не в праве осуждать такой выбор. Если она сказала, что твое место на Слизерине, значит у нее были для этого основания. И не нам решать — правильный он или нет. — Хм… — задумчиво протянула Гермиона, глядя на блондина. — Гарри. А ты не думаешь, что в этом виноват Рон? — В чем? — В том, что ты так невзлюбил змеиный факультет. Уизли — сторонники Дамблдора. А на Слизерине учатся в основном чистокровные волшебники из семей аристократов. Скорее всего, Директор с самого начала решил оградить тебя от нужных людей и знаний. Вспомни: если бы не Малфои, мы могли так ни о чем и не узнать. Из-за того, что тебя с самого начала взяли в оборот Уизли, у тебя появились предубеждения насчёт всех слизеринцев и непогрешимая вера в Гриффиндор. — Да, наверное… — Так значит, ты у нас тоже «Слизень поганый»? — насмешливо протянул Драко. Невилл и Гермиона тихо захихикали, Гарри неуверенно улыбнулся: — Возможно. Ненадолго повисла пустая, ничем не обремененная пауза. Всё молчали, каждый думал о своем. — Знаешь, Поттер, — начал блондин. — Если ты вдруг окажешься на Слизерине… Можешь быть уверен: что бы не произошло, факультет от тебя не отвернется. Да и поддержка Малфоев это не просто слова… Эти слова почему-то прозвучали для Гарри как гром среди ясного неба. Внезапно он вспомнил. Восемь лет назад. Хогвартс-экспресс. Высокомерный блондинистый мальчик, уверенно предлагающий ему дружбу. И он, отвергший протянутую для рукопожатия руку. Бессильная ярость пополам с горечью в глазах одиннадцатилетнего Малфоя. И радостно-торжествующее выражение лица Рона. В один момент он тяжело вздохнул, что-то решая для себя, и встал, решительно протягивая руку перед мальчиком: — Предлагаю начать все сначала. Я Гарри. Гарри Поттер. А потом он ловит взгляд Малфоя и читает в его глазах все то же воспоминание. Боль, горечь, обида, неоправданные надежды… Причудливый коктейль из гнева и разочарования растекался по радужке словно ртуть. И он уже хотел было одернуть руку, признавая всю глупость собственной задумки, как вдруг почувствовал холод чужой руки. — Драко. Драко Малфой. Я принимаю твоё предложение. — Верно, — поднялась с места девочка. — Наверное, мы просто не с того начали. Гермиона Грейнджер, — протянула она свою руку. Однако, вопреки её ожиданиям, блондин не пожал ее, а аккуратно развернул тыльной стороной запястья кверху и склонился, лишь слегка коснувшись губами. На скулах Гермионы проступил лёгкий румянец смущения. Она поняла свой промах и была рада, Драко не заострил на этом внимание. — Невилл Лонгботтом, — последовал за ними и пухлощекий мальчик, перенимая эстафету. Закончив это своеобразное «знакомство», они вновь сели на свои места. Каждый из них был рад, что теперь ситуация с их взаимоотношениями наконец разрешилась. — Гарри, значит, — протянул Малфой, словно пробуя имя собеседника на вкус. — Будет сложно отвыкнуть называть тебя по фамилии. — Взаимно, Драко, — ответил ему в тон Поттер. — Да ладно вам, — прервал их переглядывания Невилл. — Уже лет восемь как знакомы, и почти год вы не пытаетесь уничтожить друг друга одним лишь взглядом. — Кстати, М… Драко, — нерешительно начала Гермиона после небольшой паузы. — А ничего, что ты будешь дружить с… грязнокровкой, — было видно, как неприятно ей произносить эти слова. Она машинально сжала предплечье, и перед глазами Драко в этот момент встала сцена из Малфой-менора, когда его обезумевшая тетка пытала магглорожденную девушку круциатусом, вырезая клеймом на ее руке «грязнокровка». Вся четверка, еще недавно ни о чем серьезном не задумывающаяся, резко помрачнела. Даже Невилл, не присутствующий в тот момент в поместье, посмурнел. — Я уже рассказывал об этом Пот… Гарри, когда просвещал его насчет вопросов наследия, — он кинул на сидящего справа от него Поттера взгляд. Тот кивнул. — Большинство волшебников используют это оскорбление в адрес всех маглорожденных, не зная его истинного значения. Под чистотой крови в данном случае следует понимать почтение и следование законам Магии. Те, кто приходит в магический мир, не пытаясь разобраться в его правилах, но при этом пытаясь привнести свои собственные, Магию не чтят. Они только используют ее, ничего не давая взамен, тем самым очерняя ее, делая «грязной». Для древних семей, следующих ее заветам, чистота магии приравнивается к чистоте крови. Однако, в последнее время те из пришедших, кто пытается понять суть нашего мира встречаются настолько редко, что в обществе это оскорбление стало считаться синонимом к слову «маглорожденный» в негативном его значении. А с течением времени невежество волшебников стало настолько сильно, что грязнокровками также являются и треть «чистокровных», — на этом заявлении он чуть сморщился, давая понять, что думает о тех, кто зовется таковыми не по праву. — И это распространяется все сильнее, словно болезнь. Если так и продолжится, то близкородственные браки среди аристократии приведут к вырождению не только волшебников, но и самой Магии, как таковой. Одними из грязнокровок являются Уизли. Они — грязное пятно в истории некогда цвета аристократии. Последние, кто попытался вернуть их — Блэки. Заключая брачный договор, они выдвинули Уизли требование в виде возвращения к почтению традиций и истокам Магии. Однако, те нарушили его и не только остались грязнокровками, но и приняли на себя клеймо «предателей». После этого Блэки получили откат такой силы, что… Прямо сейчас от их Рода остались лишь моя мать и Беллатриса, но они вышли замуж за глав других Родов и поэтому не могут наследовать. Остальные выжившие члены были изгнаны из Рода или позорно выжжены с гобелена, что почти одно и то же. Так из-за предательства Уизли пал один из сильнейших родов Магической Британии. — То есть, Беллатриса… — надломленно прошептала девочка. — Да, она была права, — жестко припечатал Драко. Но, прежде чем недовольные Поттер и Лонгботтом кинулись на него, заступаясь за свою маленькую подружку, продолжил. — Однако, здесь ситуация немного другая. Ты ни о чем не знала и узнать не могла, потому что тебя, как и Поттера, взяли в оборот Уизли и Дамблдор. На самом деле, меня всегда удивляло, почему ты ведешь себя как грязнокровка, ведь все свое время ты только и делала, что пыталась познать магический мир. Сейчас я понимаю, что всю нужную информацию от тебя просто скрывали. У героя должна была быть умная подружка, но то, насколько она должна быть умна четко фиксировалось. Ничего того, что позволило бы понять мотивы аристократии, все ради того, чтобы вы были готовы разобраться с врагом. Вот только теперь ты все знаешь и, более того, считаешься с этим, поэтому находишься в полном праве называть себя обретенной, как одна из немногих, кто смог пробиться сквозь пучину невежества. Те, чье мнение имеет значение поймут и не станут мешать нам общаться друг с другом. А если кто-то из Слизерина вдруг попытается на тебя наехать, можешь смело говорить, что «лишь тупоголовые гриффиндорцы способны спутать грязнокровок с обретенными». Это своего рода пароль, они должны понять. — И ведь действительно тупоголовые, — пробормотал Гарри. Гермиона и Невилл удрученно кивнули. В этот момент в дверь очередной раз постучали. Дети напряглись, гадая, кто бы это мог быть, ведь больше они никого не ждали. Но когда из прохода им приветливо помахала продавщица сладостей, у них как гора с плеч спала. — Волшебных сладостей не желаете? — дружелюбно спросила она. Однако, не дав им толком подумать, Малфой ответил за всех: — Спасибо, Мадам, у нас все с собой. Понятливо кивнув, она все с той же улыбкой удалилась. — Надо запереть уже эту чертову дверь, а то снова забудем, — проворчал Гарри. Он был недоволен, на самом деле, ему хотелось взять парочку шоколадных лягушек. — Дайте мне пару минут, я сейчас вернусь, — кинул им Малфой, поднявшись с места и исчезнув в проходе. — Да, я тоже скоро приду, — ушел вслед за ним Невилл. Гарри и Гермиона остались, гадая, куда же так срочно понадобилось их товарищам. За разговорами они и не заметили, как пробежали несколько долгих часов, и подошло время обеда.