Шрамы Малфоев

Это отвратительное ощущение, как будто мозги выскребают чайной ложечкой, вообще сложно было спутать с чем-то другим. Гермиона последний раз сталкивалась с таким, когда из-за своей любознательности наткнулась в коридорах Хогвартса на василиска, после чего провела в больничном крыле длительное время. Учитывая ее нестабильное состояние в последние месяцы, вообще сложно было удивиться тому, что она будет так ужасно отходить от действий зелья. Если их не было больше положенного, конечно, в таком случае о побочных эффектах оставалось только гадать. И в этот момент ясность разума начала потихоньку возвращаться, позволив лавине внутренних вопросов вырваться наружу. Воспоминания лишь обрывками всплывали в голове, но несколько вещей она помнила точно. Первое: она на ватных ногах идет к выходу из обеденного зала. Второе: жуткий страх в глазах Драко, который почему-то плакал над ней. Это воспоминание задавало еще больше странных вопросов. И третье: знакомый мужской голос, что она едва слышала через мутную поволоку перед глазами, который обсуждает с Малфоем ее саму. Гермиона часто проморгалась, пытаясь привыкнуть к новому освещению. За окном медленно рассеивался свет от полного диска луны. Мордред всемогущий, они же должны готовить с Драко зелье, так почему она вообще сейчас спит в… Погодите-ка, это же не моя комната! Девушка лишь на долю секунды перевела взгляд с окна, но объяснений ее догадкам не потребовалось. Прокрутив последний час, пока она еще была в сознании, она вспомнила об уговоре с Малфоем, что отныне она будет жить в его комнате. Но ведь он сам пообещал ей отдельную кровать? Она уже наизусть выучила все резные узоры на массивном изголовье, а это значило, что она лежит в его кровати. Неужели он обманом решил свести дело к тому, чтобы затащить ее к себе в спальню, без возможности отказаться? Гермиона знала свой взрывной характер от и до, и в любое другое время она бы уже вспыхнула, как петарда из лавки Уизли, но сейчас, благодаря зельям, будь они неладны, она была спокойна, как удав. Гермиона осмелилась взглянуть на себя. Хвала Мерлину, она все еще была в платье. Камень упал с души от осознания, что Драко не пришлось ее переодевать, иначе он бы увидел слишком многое. Черт, да она даже перед Роном, который, на минуточку, был ее женихом, раздевалась только после Нокса, а Малфою вообще никогда в жизни бы не позволила увидеть ее в белье! Но вопросы так и жужжали в воздухе. Значит, пришло время задать их Драко, который сидел за письменным столом и что-то задумчиво выводил на пергаменте. Гермиона, как завороженная, наблюдала за движениями его кисти. Он даже перо держал настолько элегантно, что оторвать взгляд от его тонких пальцев было практически невозможно. Ну опять, Гермиона, зачем ты, Годрика ради, позволяешь раз за разом смотреть на него? Обыкновенный Драко Малфой, тот же самодовольный засранец. Пора задавать вопросы, а не смотреть на его прекрасные аристократичные руки. Гермиона покраснела от своих мыслей, вот уже в который раз за день. Но все же решилась окликнуть парня, но на полноценный разговор едва бы хватало ее сил. — Д…Драко? Малфой вздрогнул и покачнулся в кресле, когда услышал ее слабый голос. От неожиданности он выронил перо, отчего то скатилось со стола и плашмя приземлилось на пол, орошая ковер брызгами от чернил. Драко наклонился, чтобы достать беглеца, но Гермиона видела, что он намеренно избегает встречи с ее глазами. По его напряженному корпусу было понятно, что он боится чего-то и специально закрывается от нее. Но вот только чего? Сам же он понимал, что глупо будет избегать Гермиону, после всего, что случилось, тем более находясь в замкнутом помещении. Она будет задавать вопросы, как минимум насчет того, что она делает в его спальне, точнее в его гребаной кровати, а не в отдельной, как он пообещал ей за завтраком. А о дальнейших событиях говорить хотелось в последнюю очередь. Драко до сих пор терзали едкие мысли о его виновности в проклятии. Но он не Поттер, и скрывать информацию о грозившей опасности Малфой был не намерен. Хоть он и слизеринец до мозга костей, но в данной ситуации честность была жизненно важной. — Ты очнулась, Гермиона! — он наконец со свистом выдохнул, потому что от сдавившего горло воздуха начала кружиться голова. Он со всей теплотой, невозможной для его стальных глаз, разглядывал лицо Гермионы, которое сейчас буквально светилось не хуже настольной лампы. Цвет горячего шоколада поблескивал в ее кудрях, отчего она становилась слишком похожей на сказочную нимфу. Чертов Нотт, ты как всегда, был прав. Я, видимо, совсем ослеп, что заметил это только сегодня, и то лишь после того, как она чуть не умерла. Драко закусил губу, и уткнулся глазами в свои руки, с поддельным интересом разглядывая перстень, в надежде, что удастся избежать случайного или нет столкновения с ее янтарными глазами. — Драко, позволь спросить, а что я вообще здесь делаю? — Гермиона готова была уже идти в наступление, но остановила себя, когда увидела измученное состояние Драко. Это уж точно совершенно не было на него похоже. А откуда ты в принципе можешь знать, что вообще похоже на его обычное поведение? Ты от слова совсем не знаешь этого человека, Гермиона. Ты знала Малфоя, но понятия не имеешь, кто такой Драко. — Только не вставай. Пожалуйста, Грейнджер, ты очень слаба. Тебе необходимо больше отдыхать и вовремя принимать зелья от про… — Драко запнулся, не в силах продолжить фразу. Он чувствовал себя слишком уязвленным и боялся просто расколоться на части, если посмотрит ей прямиком в глаза. Грейнджер в ответ окинула его изучающим взглядом, но враждебности в нем точно не было. Пришло время включать малфоевскую изворотливость и попытаться зайти с другой, привычной им, стороны. — Хотя знаешь, Гермиона, у меня тоже есть к тебе вопрос, — он увидел, как она открыла рот, явно с намерением получить свой ответ первой, — с каких это пор, дорогая, ты стала любительницей безделушек, вроде той заколки для волос, например? Черт, дубина ты, Малфой, какого драккла ты только что сказал ей «дорогая»? Ради всемогущего Мерлина, надеюсь она уже пришла в себя и поняла, что это сарказм? — Эмм… — Гермиона неожиданно для себя стушевалась и даже не придумала, что ему ответить. Обычно ей ведь не приходилось лезть за словом в карман. Может тогда уж рассказать сразу, что вырядилась как истинная слизеринка, чтобы вывести его из себя? Чтоб уж наверняка опозориться по полной. — Нет, ну я, конечно, не против. Честно сказать, ты меня поразила сегодня. Я после обязательно наложу на тебя Обливиэйт, но сейчас все же скажу, что ты выглядела очень хорошо. Я впечатлен, Грейнджер, — Драко улыбнулся так, что испугал самого себя. Он знал, что эта сексуальная улыбочка включается сама по себе и в совершенно другие моменты. Например, когда он вливал льстивую ложь в уши Пэнси, когда она надувала губы и дразнила его отказом от секса. Тем более не следовало вести себя так при Гермионе. Но Драко даже больше квиддича любил пофлиртовать с девушками, потому что и то, и другое он умел делать превосходно. Этот инстинкт нельзя было переключить, как тумблер. Гермиона чувствовала, что ее тело полыхает с макушки до пят. Она в глубине души и рассчитывала на подобную реакцию, когда утром расписывала свой коварный план в мыслях, но ей было бы в разы комфортнее, если он попридержал бы эту реплику у себя в голове, а не озвучивал вслух, вгоняя ее в краску. — Хм, благодарю за комплимент, Драко, но, как и сказала за завтраком, это был лишь жест уважения хозяину дома, — она выпалила это с притворной улыбкой, стараясь придать голосу чопорную жесткость. Но сама же Гермиона была слишком слаба, чтобы контролировать интонацию, отчего ее фраза прозвучала, как жалкое оправдание перед слизеринским принцем, который уж точно был уверен в себе. Как бы она не пыталась скрыться за маской серьезности, но нотки стеснения слишком уж явно читались меж строк, что не увернулось от пристального внимания Драко. Тот лишь сверлил ее заинтересованным взглядом, наконец расслабившись в уютной коже кресла. Сам того не зная, он получал определенное удовольствие от этого разговора, который мог перетечь в форменное поражение, если бы он не славировал вовремя. — Ну, я не намерен ходить вокруг да около, поэтому лучше бы тебе узнать сейчас обо всем. Тебя прокляли, Грейнджер. То изумрудное украшение, которое ты надела сегодня, было проклятым. Я не знаю, кто это сделал и зачем, но я обязательно выясню это в ближайшее время. Я обещаю, — Малфой сам не обратил внимания на свои действия, как оказался на кровати и уже сидел на расстоянии вытянутой руки от Гермионы. Он словно пытался быть к ней ближе, чтобы та почувствовала искренность всех его намерений, а это оказалось бы проблемой, если она рассмотрит в нем виновника своего проклятья. — О, Мерлин… — Гермиона в узумлении прикрыла рот, как только до нее дошел смысл сказанных слов. Девушка обернулась на прикроватную тумбу, на которой стояли десятки новых бутыльков. Пробежавшись глазами по этикеткам, нарисовавшаяся картина происходящего стала еще более жуткой в ее голове. Но по комбинации лекарств она поняла, что лишь чудо спасло ее. И это был явно не Малфой, а опытный волшебник, весьма осведомленный в зельеварении и проклятиях. — Кто это был? — она кивнула на поднос с зельями. — Теодор Нотт. Салазар, Грейнджер, я до смерти перепугался, я так боялся, что не успею ничего сделать, и ты можешь умереть. Я знаю, что вы с Тео никогда особо не ладили, но я буду всю жизнь благодарен ему за то, что он вытащил тебя с того света. Прости меня, Гермиона, если когда-то сможешь… А вот теперь наступил момент, который Драко оттягивал до последнего. Свербящее чувство вины прогрызло его сердце насквозь за те пару часов, что Гермиона провела без сознания. Он бы не простил себе, если бы Грейнджер не очнулась, но больше всего он боялся, что она не простит его. Гермиона безвозвратно потерялась в своих мыслях. Пару дней назад она бы без зазрения совести обвинила Драко в произошедшем утром, но сейчас же она была твердо уверена, что он тут не при чем. Черт, он даже привел в Мэнор Нотта, чтобы тот помог ей выжить. Гермиона не понаслышке знала, что слизеринцы не особо жалуют проявление слабости, что уж говорить о том, чтобы попросить помощи у кого-то, даже если это и лучший друг. Ее сердце сжалось, когда она посмотрела на Драко. Он сидел ссутулившись, как домовой эльф, опустив подбородок к ключицам, и без труда можно было понять, что тот морально был разбит на осколки. Он не должен чувствовать своей ответственности за все это, даже если он и был косвенным виновником в ее не свершившейся гибели. Гермиона накрыла его руку своей и тихонько сжала пальцы, обдавая его ледяную ладонь теплом своего тела. Ей казалось, что она идет по минному полю, и этот жест был явно лишним, но разве такого «лишнего» не было слишком много за эти дни? Сейчас ей не хотелось делать вид, она сделала это случайно, потому что Драко должен был почувствовать ее поддержку и без слов понять, что она его простила. Драко смотрел на нее и никак не мог понять, как в этой хрупкой девушке умещается столько всего? Безграничное сострадание, доброта сердца, безудержная отвага, пылающая ярость, острый ум. Гермиона была квинтэссенцией всего, что сам он не смог бы уместить в себе. Драко давно был сломлен, и через его невидимые порезы сочилось только разочарование в себе, а вот она была другой. Сейчас же он восхищался этой девушкой, как никогда раньше, и ему казалось, что от ее прикосновения по телу разгоняются импульсы тока, позволяя сердцу оживать. Он неумело сжал ее ладонь в ответ, потому что не привык к такому контакту с кем-либо, особенно если пытаешься выразить в таком простом для других людей жесте всю палитру эмоций. Мерлин, Малфой, что же ты делаешь, парень? — Спасибо тебе, Гермиона. Спасибо за все. Но тебе нужно отдыхать, ты слишком мало спала, зелья не смогут подействовать нужным образом. Я, кхм, я посплю на софе, как и обещал. Сегодня я дарю тебе сон в моей роскошной кровати в качестве извинения, идет? — Драко наконец улыбнулся, выпуская все переполнявшие его эмоции. Рядом с ней можно прочувствовать весь спектр полярных друг другу чувств, но уж точно не спокойствие. — И да, я принес тебе одежду для сна, ну если ты примешь теперь что-то из моих рук. Гермиона качнула головой, взмахивая волосами, и хихикнула, зарываясь в свои кудри. Если бы Драко перестал подкалывать все и всех вокруг себя, то она бы точно была уверена, что планета остановилась. — Все в порядке, Малфой, правда. Я знаю, что в этом нет твоей вины, и мы обязательно во всем разберемся, как только мне станет лучше. Ты прав, я себя неважно чувствую и от крепкого оздоровительного сна бы точно не отказалась. Можешь отвернуться, пока я буду переодеваться? — она снова покраснела, когда мозг уже сиреной начал верещать о том, что она опять ляпнула не подумав. Но почему-то в его присутствии ей было спокойнее, к тому же оставаться одной действительно было небезопасно. — Я, эм, ладно. Постараюсь не подглядывать, но обещать не буду, — Драко игриво подмигнул и передал ей вещи. Драконье дерьмо, Гермиона Грейнджер переодевается в твоей спальне! Тео бы сейчас сгорел от желания попялиться на это, тысячу галлеонов могу выложить за это! Драко чувствовал себя катастрофически неловко и ему казалось, он внезапно стал лишним в своей же комнате. Но, как полагается джентльмену, он сделал вид, что серьезно увлечен разглядыванием шнурков и максимально удерживал себя от мысли уловить отражение Гермионы в оконном стекле. — Я все, поворачивайся. Драко решил не играть с судьбой, поэтому принес незатейливую шелковую брючную пижаму, которую мать купила на случай, если в Мэноре задержится кто-то из гостей. Но даже в таком обычном и ничем непримечатеьном наряде Гермиона выглядела отлично. Он сглотнул тугой нервный ком, который перекатывался где-то в районе желудка. Гермиона решилась все же выпить зелье для долгих сновидений, иначе она действительно не скоро пошла бы на поправку. Ей искренне не хотелось пугать Драко своим состоянием, но, по правде говоря, чувствовала она себя паршиво и уже еле удерживала свое тело на весу. Девушка погрузила себя в обволакивающую мягкость постели и накинула плотное одеяло почти до шеи. Зелье уже начало свою работу, и она чувствовала, как веки тяжелеют с каждой секундой. — Эм, ну, я тогда пойду пока почитаю в библиотеке, чтобы не мешать твоему сну, — Драко неуверенно переминался с ноги на ногу. Он понимал, что ему нужно идти и оставить Гермиону, чтобы та заснула, но его ноги как будто пригвоздили склеивающим заклинанием к полу. — Драко? — сонно промычала Гермиона, стараясь держать один глаз открытым. — Да? — Малфой остановился уже у самой двери, готовясь покинуть комнату. Он обещал вскоре присоединиться к Тео, который остался в Мэноре, и выпить с другом по шоту огневиски, дабы расслабиться после этого сумасшедшего дня. Ни о какой библиотеке не было и мыслей, но ему показалось, что Грейнджер не обязательно об этом знать. — Я…Я не хочу, чтобы ты уходил, — она сама не поняла, как эти слова сорвались с языка, но обратно их не вернуть. Завтра Гермиона обязательно спишет все на действия зелья, но сегодня ей до жути не хотелось оставаться одной в таком состоянии. — Хм, что ж, ну я могу остаться здесь, в принципе. Драко чувствовал, как у него немеют руки и язык. Ему казалось, что его вышвырнуло в параллельной реальности, где они с Гермионой вполне себе ладят. Пару дней тому назад, его взбесила лишь одна мысль о том, что она позволила себе находиться у него в комнате и хозяйничать над его израненной рукой, а сегодняшний же день перевернул все с ног на голову. Вся его ненависть к этой кучерявой девушке улетучилась, сменяясь совершенно новыми для него ощущениями. Драко сам пока не мог понять, что происходит в его голове, но с другой стороны он и не хотел ни в чем разбираться. Чудом было то, что она так легко его простила, и эта мысль грела его не хуже шикарной зимней мантии. Драко начал отодвигать стул, чтобы хотя бы попытаться продолжить вести исследования насчет Метки, чем он и занимался прошлые пару часов, но Грейнджер сказала то, что выходило за все рамки их привычного общения: — Нет, Драко, я не об этом. Он обернулся, чтобы взглянуть на сонную девушку в его постели и понять, что же та имела в виду. Уголок одеяла был отогнут, а сама Гермиона взглядом показала, что Драко следует расположиться рядом. Салазара ради, киньте в меня кто-нибудь Ренервейт, потому что мне все это определенно снится! Гермиона, мать ее, Грейнджер самовольно зовет меня с ней спать? Драко в этот момент мечтал лишь о том, как бы залпом осушить стакан воды, потому что в горле пересохло, как после нашествия Адского Пламени. Он старался скинуть все ее слова на временное помутнение рассудка от приема большого количества зелий. А если он согласится на эту авантюру, то завтра проснется, в лучшем случае, остолбеневшим в собственной кровати, когда до Гермионы дойдет, на что она подписалась сегодня. Но какая-то беснующаяся часть его сознания словно подталкивала к ней, шепча на ухо, что либо стоит сделать это сейчас, либо он никогда не решится на подобное. Но он будет думать об этом завтра. И обязательно поговорит обо всем с Тео и извинится за свое отстутсвие в кабинете сегодняшним вечером. Он был уверен, что лучший друг поймет и наведет порядок в его белокурой голове, которая все думает и думает совсем не о том. Драко показалось, что сейчас лучше заткнуться и ничего не говорить. Он боялся спугнуть эту атмосферу, которая теплым дежа-вю окутывала его сильнее с каждым мгновением. Он благодарил возможности невербальной магии, и мысленно проговорил «Нокс», после чего спальня утонула в тягучей темноте ночи. Драко лег рядом с Гермионой, и зарылся в одеяле, как в укрытии, не в силах больше пошевелиться. Мысли так громко бились о черепную коробку, что казалось этот звук перекрикивает монотонные удары часов. — Добрых снов, Гермиона, — прошептал он, разглядывая ее умиротворенное лицо в лунном свете. Драко чудилось, что он не дышит уже целую вечность, потому что пряный аромат сладостей дурманом проникал в каждую клеточку его тела. Он сам не понимал, почему чертово сердце стучит так предательски быстро, разгоняя жгучую кровь по венам. И тут он ощутил, как горячая рука Грейнджер притянула его за талию ближе к себе, а ее голова с пышной копной волос переместилась к нему на плечо. В этот момент он мог поклясться, что мир остановился. Это и называется точкой невозврата? Когда вчерашние враги вдруг оказываются жертвами обстоятельств, и какая-то незримая сила притягивает абсолютных противоположностей друг к другу? Неужели он действительно был так слеп, что не обратил внимание на Гермиону? И что худшее, он не видел, как обманывает сам себя, пытается убедить, что Грейнджер просто действует ему на зло все эти несколько дней своим вызывающим поведением. А теперь в его руках оказалась просто разбитая, как и он сам; до боли отчаявшаяся девушка, которой всего-то нужно было почувствовать чье-то тепло рядом с собой. Не просто чье-то, а его. Нахлынувшие эмоции набатом ударили в сердце Драко, пробивая глубокую трещину в вечной мерзлоте. Он уткнулся носом в облако непослушных волос, вдыхая ее аромат. Но теперь ему было чертовски спокойно. Утром он считал, что последний раз в жизни видит Гермиону Грейнджер, отчего жадно пытался запомнить этот уютный запах молотой корицы и свежеприготовленного кофе. Но она жива, и прямо сейчас он чувствовал, что сорвал джекпот. Драко улыбнулся, как мальчишка, и кончиками губ оставил нежный поцелуй в шоколадных кудрях.