Доброе утро, Гермиона! Надеюсь, что сегодня ты хорошо выспалась, несмотря на ночное беспокойство с моей стороны. Прости, но Тео дал мне строгие инструкции по приему зелий для твоего скорейшего восстановления. Я не знал, чем тебе нравится завтракать, но очень надеюсь, что ты любишь круассаны и клубнику. Позови Альфи, как только проснешься.
Д.Л.М.
Вот ведь слизеринский пройдоха, откуда он мог знать, что я обожаю клубнику? Решил все же испытать на мне свой таланты в легилименции? Гермионе все же казалось, что она до сих пор не вынырнула из пучины сновидений. Иначе как еще можно объяснить тот в голове не укладывающийся факт, что Драко Малфой самолично отправил ей завтрак в постель? Он всегда казался до безумия холодным и отстраненным от красивых жестов человеком, но Драко с каждым днем раскрывался с другой, на удивление приятной стороны. Она встречалась с Роном несколько лет, взращивая их детскую влюбленность, но тот никогда особо не отличался джентльменской обходительностью. Рональд в общем был инфантильным человеком, будто он даже после всего пережитого оставался стеснительным мальчишкой. Сначала все это казалось невероятно милым, да и сама она всегда любила Рона именно за его легкость и непосредственность. Но она с кажыдым годом становилась старше, и ей надоело всегда тянуть их по-детски нелепые отношения в одиночку, в то время как Уизли был твердо уверен в том, что раз она приняла его предложение, то их любовь, как в маггловских сказках, будет жить сама по себе до самой их смерти в один день. А все это привело к тому, что пропасть между ними расходилась все глубже и глубже, что в конечном итоге несомненно привело к разрыву. Гермиона понимала, что Рон никогда не простит ей этого, а обида на нее, да и непонимание такого решительного шага, навсегда отдалили их друг от друга. Если Грейнджер еще хоть как-то в первое время старалась отстроить рухнувшие мосты, то Рон не смог перешагнуть через самого себя: он просто-напросто закрылся где-то глубоко в дебрях сознания и остался жить в иллюзорном мире, где они вдвоем с Гермионой жили долго и счастливо в окружении кучи рыжеволосых детей. Такие мелочи, как божественно вкусный завтрак, могли с легкостью задать настроение на весь день. И именно сегодня он был особенным. Руки Гермионы обдавало мелкой неуверенной дрожью, пока она готовилась к встрече с Драко. Да, по идее не произошло ничего особенного. Подумаешь, пригласила вчерашнего врага разделить с ней сон. Подумаешь, просто обняла во сне парня, которого всю жизнь ненавидела всеми фибрами души. Подумаешь, он всего-то спас ей жизнь, а утром отправил ей завтрак с запиской. Но как ей теперь вести себя наедине с Малфоем? Искренне поблагодарить за все то, что он для нее сделал за прошлый вечер? Или вновь предстать перед ним с циничной маской равнодушия, чтобы еще глубже не погрязнуть в его штормовых глазах? Вопросы проносились в ее голове как тысячи неуловимых снитчей. Привычный утренний ритуал по выбору одежды сегодня растянулся. Ей уже не хотелось шокировать Малфоя очередной выходкой, ведь в прошлый раз это практически стоило ей жизни. Но ей все же хотелось выглядеть красиво и эффектно, к тому же в Мэноре остался гостить Теодор Нотт. Гермиона прекрасно знала, что для всех слизеринцев она всегда была персоной нон-грата, плюс ко всему сокурсники со змеиного факультета считали ее серой посредственностью, но времена меняются, как и она сама. Проведя полчаса перед зеркалом, она наконец-таки остановила свой выбор на классическом лиловом платье из бархата. Всласть поколдовав над пружинистыми кудряшками, Гермиона разглядывала свое отражение с элегантными волнами, ниспадающими по аккуратной линии плеч. Хоть Тео и приложил немало усилий для того, чтобы она скорее восстановилась после действия проклятия, и ей стало уже значительно лучше, но внешне она выглядела до ужаса болезненно. Бледное, осунувшееся лицо, впалые щеки, белесые губы и мутный взгляд. Она не хотела, чтобы кто-то, взглянув на нее, начал беспокоиться о ее здоровье, а особенно Драко, который винил себя в произошедшем. Чары красоты, несомненно, улучшили картину, но Гермионе все же пришлось выудить из сумочки нежно-розовую помаду и тушь для ресниц. Она до глубины души ненавидела носить на себе макияж, но выхода не было. Девушка позвала Альфи, и эльф с тихим треском материализовался в спальне Малфоя. По его расплывающейся улыбке было понятно, что тот несказанно рад ее хорошему самочувствию. Значит, она не зря корпела над своим внешним видом последний час. — Доброе утро, мисс Грейнджер. Альфи рад видеть вас в здравии, Альфи очень переживал за мисс Грейнджер! — И тебе доброе утро, Альфи! Я польщена твоей заботой, со мной действительно все хорошо благодаря Драко. Он просил позвать тебя, как я буду готова, ты не мог бы проводить меня к нему? — Гермиона заметила, что домовик слегка замялся. Может, Драко покинул Мэнор вместе с Артуром или Ноттом? Это значило бы то, что она остается в поместье одна, и если до этого ее бы обрадовала эта мысль, как преждевременный подарок на Рождество, то сейчас ладони стремительно холодели с каждой секундой. — Мисс Грейнджер не может сейчас встретиться с хозяином, потому что у него посетители. Беспокойство разливалось по сосудам неприятной скользкой жижей. Что если Кингсли прознал о внезапном появлении Тео на территории поместья? Что если он уже был в курсе того, что Гермиону прокляли? Драко не оберется проблем от Министерства, а в худшем случае его отправят в Азкабан за попытку покушения на убийство. Кровь вскипела в моменте, как неудачно приготовленное зелье Симуса Финнигана. Пока Альфи безуспешно пытался ее остановить, Грейнджер уже бежала вниз по лестнице, в спешке пропуская ступени. Если министр или кто-то из его подчиненных прибыли в поместье Малфоев, то ей жизненно важно показаться перед ними целой и невредимой, чтобы на Драко не пали никакие подозрения. Но где его искать? Мэнор был до безумия огромен, а теперь Гермиона в сотый раз пожалела, что в горячке сбежала от Альфи, который мог бы ей помочь, как и в прошлые разы. Она застыла в холле, прислушиваясь к окружающим звукам. И она до смерти напугалась, когда перед ней внезапно появился в треске аппарации Альфи, который недоверчиво сверлил ее своими большими глазами. — Альфи, это министр Бруствер прибыл с визитом к Драко? Ответь пожалуйста, это очень важно, потому что у мистера Малфоя могут быть проблемы из-за меня, — Гермиона так быстро тараторила от сковавшего страха, что сама с трудом разбирала слова. — Нет, мисс Грейнджер может не волноваться. К хозяину пожаловал мистер Поттер с визитом. Но я не думаю, что вам стоит присутствовать при разговоре, мисс, потому что мистер Поттер, как и хозяин, был очень зол. Моргана всемогущая, что тут забыл Гарри? Черт, ну конечно, глупая ты Гермиона! По периметру выставлены его подчиненные, вот откуда он узнал, что я здесь! Точно уж не Кингсли бы ему рассказал, а зная Гарри, он сейчас наломает дров из-за своих предрассудков насчет Малфоя. Гермиона закрыла лицо руками и пыталась привести хаотичные мысли в порядок. Гарри никогда не отличался благоразумием по отношению к Малфою, после всех лет взаимной вражды. Но он посодействовал на суде Драко только лишь потому, что чувствовал себя должным Нарциссе за то, что та не выдала его перед Волдемортом на финальной битве. Но это не значило, что теперь Поттер с такой же легкостью, как и она, примет нового Малфоя. Да, Гарри признавал, что Драко изменился. Что от той его юношеской спеси мало чего осталось: по крайней мере в Аврорате Малфой показывал себя отличным бойцом и великолепным стратегом. Но стоит вспомнить даже шестой курс, когда паранойя Гарри достигла апогея и тот чуть не прикончил Драко Сектумсемпрой. Многие продолжали жить предрассудками, а сейчас в особенности, когда параноидальная подозрительность к каждому из бывших Пожирателей Смерти взвинтилась до небывалых высот. — Альфи, а где сейчас находятся Драко и Гарри? Я обещаю тебе, что не стану мешать их беседе, мне просто нужно знать, что эти двое не убьют друг друга на месте. Гарри мой лучший друг, я знаю его как облупленного, но он очень импульсивный человек и мог сделать неверные выводы насчет моего нахождения в Мэноре. Альфи, пожалуйста, — Гермиона со всей надеждой вглядывалась в блестящие глаза домовика, в которых читалась готовность помочь ей, но одновременно тот боялся гнева Драко, особенно после того, как эльф помог ей незаметно улизнуть из поместья. — Они на крыльце, мисс Грейнджер. Альфи может показать окно, откуда будет все хорошо видно, но мисс не должна говорить хозяину, что Альфи отвел мисс Грейнджер туда. Хозяин приказал сразу же доложить ему о вашем пробуждении, — домовик замялся, нервно перебирая маленькими дрожащими пальцами полы одеяния. Гермионе было до ужаса стыдно, что она раз за разом ставит Альфи в ужасное положение и заставляет рисковать благосклонностью Драко. — Конечно, Альфи, я тебя не выдам. Не знаю, как я смогу тебя отблагодарить за все то, что ты для меня сделал и до сих пор делаешь. Не волнуйся, мистер Малфой не будет на тебя злиться, я сама с ним поговорю, если он сделает тебе выговор, я обещаю, — Гермиона с добродушной улыбкой протянула ладонь домовику, отчего тот просиял и пожал ей руку в ответ, и после они аппарировали в небольшую комнату, которая, по всей видимости, была кабинетом для встреч. Судя по тому, в каком эмоциональном ключе протекала встреча, разговор длился уже некоторое время. Драко стоял спиной к дому, отчего его лица не было видно, в отличие от полыхающего красным лица Гарри. Драко что-то говорил ему, но сам он походил на недвижимую статую с натянутой как струна спиной. Гермиона всегда удивлялась, как Драко мог невозмутимо сохранять такую невозможную холодность и аристократическую статность, а не срывался с места как тот же Рон, в попытках сиюминутно расквитаться с оппонентом, вмазав в нос. Да и Гарри не особо далеко ушел от Уизли в решении конфликтных моментов. Сама ситуация доводила Гермиону до белого каления. С одной стороны стоял ее лучший друг — Гарри Поттер, с которым они выросли вместе, делили радости, падения, смерти близких людей, войну. И по другую сторону был Драко Малфой, который оказался совершенно другим человеком — способным на поступки, заботу, искренность. И если бы она, поддавшись порыву справедливости, встала бы между ними, то потеряла бы очки в глазах обоих парней. Гарри посчитал бы ее здравомыслие предательством, а Малфой бы снова безвозвратно закрылся в себе. Поэтому оставалось лишь наблюдать со стороны в надежде, что эти двое смогут мирно решить все вопросы. Но каково же было удивление Гермионы, когда Гарри протянул Малфою руку. В этот момент ей казалось, что она видит всю картину в замедленной съемке, отчего даже задержала дыхание, а пульс шумел в ушах, как беспокойный осенний ветер. Ну же, Драко, почему ты стоишь со своими чертовыми руками в карманах? Не позволяй мне разочароваться в тебе, только не сегодня, Малфой. Ты слишком умен и расчетлив, чтобы отказаться от помощи Гарри, какой бы она не была. Она уже в сотый раз обтерла вспотевшие от стресса ладони, словно пыталась найти успокоение в мягкой ткани платья. Но камень с души рухнул, разлетаясь на тысячи осколков, когда Драко все же пожал руку в ответ. И сейчас она сияла в лучезарной улыбке от гордости за парней. Мир точно перевернулся вверх тормашками, потому что Гарри Поттер и Драко Малфой наконец-то пришли к перемирию, как взрослые и рассудительные мужчины, а не импульсивные подростки. Ей хотелось немедленно вылететь на улицу и до хруста обнять каждого из них. Но теперь ей стало интересно, что же именно они обсуждали? И ее захлестнула тревога, когда она посмотрела на задумчивое лицо Драко, который почему-то не торопился заходить в дом. За эти несколько дней Гермиона немного стала понимать перемены в его поведении, и сейчас его на не шутку встревоженный вид не предвещал ничего хорошего. Но тут, направляясь к входной двери, стальной взгляд Драко буквально врезался в ее глаза. Черт возьми, Гермиона, тебе надо было выйти из комнаты до того, как он зашел в дом. О чем ты только думала? Гермиона выскользнула из двери кабинета, от волнения закусив губу до крови. Ее любопытство стало переходить границы, и почему-то каждый раз она была поймана с поличным Драко. И ей раз за разом приходилось оправдываться перед ним. Он не просто так сказал ей тем злополучным утром, что впредь не стоит одной шататься по Мэнору, но она в очередной раз сделала по-своему. Теперь же ей вновь придется подбирать нужные слова, чтобы вернуть его расположение. Или стоит опять беспечно довериться сердцу и действовать без слов. В ее кучерявой голове возник один план, но Грейнджер уже мысленно ругала себя и краснела, как вчерашняя школьница. Она смотрела на Драко, который с вновь нарисовавшимся спокойствием на лице стоял в холле и неотрывно смотрел своими холодными серыми глазами. По его мимике было не совсем понятно, в каких чувствах он пребывает в данный момент. Но раз он не отчитал Гермиону в первые же минуты, то, возможно, все было не так уж и плохо. Грейнджер неуверенно шла к нему навстречу и казалось, что она была младенцем, который делает свои первые шаги. Когда она уже почти вплотную подошла к Драко, Гермиона наконец выдохнула и сделала еще один невозможный шаг в их отношениях. Она внезапно крепко обняла Драко, уткнувшись носом ему в грудь. В этот миг она вспомнила их встречу в библиотеке и то, как именно мускусный аромат переплелся с запахом его кожи и заставил ее сердце выскочить из груди. В первые мгновения Малфой походил на оживший камень, и она чувствовала напряженные мышцы спины под своими холодными от переживаний ладонями. Она отчетливо слышала каждый удар своего сердца и боялась до жути, что поторопилась с событиями и сделала что-то не так. Но Драко наконец расслабился, и она ощутила его теплое дыхание в своих волосах, когда он уронил голову в ее кудри. Малфой обнял ее в ответ неуверенно, едва касаясь пальцами спины, как будто от его прикосновения она разобьется, как фарфоровая ваза. Ей стало так же комфортно, как и сегодня ночью, пока она спала в его объятиях. В нем словно неведомой силой переплетался обжигающий огонь и морозный холод. И если бы в эту минуту перед ними возникли часы из кабинета профессора Слизнорта, то песок бы недвижимо замер на месте, продлевая такой теплый момент внезапной близости. Гермиона сглотнула и все же решилась поговорить с ним. — Спасибо тебе, Драко, — ее рука скользнула по холодной ткани его водолазки, отчего Малфой почти незаметно вздрогнул. Она подняла глаза и заметила, что его серые глаза потемнели, как темное грозовое облако перед бурей. — Не тебе меня благодарить, Гермиона, и ты об этом знаешь. Но за что на этот раз? — Драко все же не упустил момента ухмыльнуться, но уголки его губ предательски дрожали. — Я видела, как вы говорили с Гарри, — Гермиона прервалась, потому что в это мгновение в его глазах заиграли огоньки недовольства, — и да, я помню, что мне нельзя перемещаться по Мэнору одной, но черт возьми, я так испугалась, что это мог быть Кингсли, тогда тебя бы… Она меньше всего хотела бы знать, что в таком случае ждало бы Драко. Воображение уже активно рисовало картины Малфоя, без сознания лежавшего на грязном каменном полу Азкабана после поцелуя дементора. Глаза стало болезненно щипать от едва не выступивших слез, и она закрыла веки, всеми силами отгоняя от себя тошнотворные мысли. Драко сильнее сгреб ее в объятия, и ей казалось, что он возводит вокруг них двоих такую прочную стену, что никто и никогда не сможет навредить ни ей, ни ему. — Хоть твой Поттер и самодовольный придурок, который наведался проверить, не держат ли тебя в пленниках подземелья, но он предложил свою помощь, — Драко тихонько рассмеялся ей в волосы, и от звука его голоса по спине Гермионы прокатилась волна успокаивающих мурашек. — И за это спасибо, Малфой. Я видела, как ты мешкался с ответом, и готова была уже вмазать вам обоим, если натворите глупостей. Но я так горжусь тобой, Драко! — Гермиона смотрела на его лицо, которое неспешно расслаблялось с каждой минутой. Пухлые губы Драко в этот раз растянулись в искренней улыбке. Она понимала, что привычный ей мир рушится на глазах, вместе с каменной оболочкой Драко Малфоя, которую он возводил всю свою жизнь. Веки Драко слегка прищурились, как будто он готов был сказать что-то в ответ, но вместо этого он оставил на ее лбу мягкий отрывистый поцелуй. Она так сильно вжималась в его крепкую грудь, что теперь наяву ощущала, как оба сердца неистово стучат в унисон — это и было ответом на вопрос, который повис в воздухе. Гермиона видела, как в его серых глазах плавится многовековой лед. Драко медленно склонился над ее лицом, обдавая и без того горячие от трепета щеки теплом дыхания, но в этот момент она услышала шаги позади. О чем она только думала, растворившись в окутывающем тепле Драко? Это было необдуманно и весьма импульсивно, и если кто-то увидит их вдвоем в эту минуту, то сделает неправильные выводы. Но какие были правильными? Гермиона уж было дернулась, чтобы отстраниться от Драко, но он не разжимал рук на ее спине, пригвоздив девушку к своей груди. Она широко распахнутыми глазами смотрела на Малфоя, который самодовольно ухмылялся. Но в его глазах она разглядела беспокойство. Мерлинова борода, она что, настолько боится быть с ним мягкой, что готова сбежать сейчас же, лишь бы не быть замеченной? Может ему показалось, что она его стесняется? Ну уж нет, Грейнджер. Раз ты набралась храбрости показать ему все свои переживания, то пора становиться смелее и не отталкивать, когда вы оба нуждаетесь в поддержке. Она мягко отстранилась от него, встав по правую сторону, но ее дрожащая рука все также обнимала его за талию. Драко кивнул, будто невербально поблагодарив девушку за то, что она не оставила его одного в такой важный момент. На их пару с широченной улыбкой смотрел Нотт, поверчивая небольшой книгой в руке. Гермиона хоть и хотела казаться серьезной, но вмиг смутилась от хитрого взгляда Теодора и начала покрываться румянцем. Драко, в отличие от нее, источал максимальное спокойствие, как будто его сердце не готово было проломить грудную клетку несколько минут назад. Однажды Гермиона научится не удивляться этой его сверхспособности, но пока она могла лишь с тихой завистью восхищаться многогранностью его характера. — Салазар всемогущий, я думал, мне не доведется лицезреть эту прекрасную картину! Доброе утро, Грейнджер, — Тео игриво подмигнул девушке, но тут же стушевался, когда поймал на себе испепеляющий взгляд Драко. — Отлично выглядишь! Еще вчера хотел тебе сказать, да вот Малфой бы на месте прикончил меня Авадой. Тебе повезло с такой красоткой, братец, — Теодор снова расплылся в улыбке, и Гермионе пришлось признать, что слизеринцы не такие уж и высокомерные снобы, коими она всегда их считала. Но их непомерная наглость и выплескивающийся со всех краев сарказм раздражал до безумия. — Да я и сейчас не отказался бы еще раз пройтись кулаком по твоему самодовольному лицу, Нотт. Но боюсь, что Гермиона потом и меня приложит на месте, удар у нее хорошо поставлен, — Драко по-ребячески хихикнул, указывая пальцем на небольшую горбинку на носу, которая осталась после первоклассного хука Гермионы на третьем курсе. Она слегка стукнула его кулаком по спине, отчего Драко театрально вскинул руки, делая вид, что сдается. — Спасибо тебе, Тео, что спас меня сегодня. Надеюсь, что должником мне быть не придется, — Гермиона тепло улыбнулась Нотту, и он снова просиял, как будто ему только что вручили Орден Мерлина. — Не стоит благодарности, Грейнджер. Иначе мне потом пришлось бы поселиться в Мунго, пока я стал бы навещать убитого горем Драко до конца своих дней, — Тео заливисто рассмеялся, пока Драко что-то гневно шипел под нос. Гермиона не до конца могла понять, что происходит, но решила деликатно промолчать, чтобы окончательно не смутиться. — И кстати, пока вы там ворковали, кое-кто занимался действительно важными вещами, — Тео постучал по книжному переплету и хищно улыбнулся, облизывая губы, — и, между прочим, кое-что нашел. — Выкладывай уже, Нотт, раз это действительно что-то важное, — Драко снова напрягся, покатывая желваками. — Не кипятись, дружище. Но я думаю, нам лучше присесть и плеснуть себе по стакану огневиски, потому что тема действительно интересная и редкая. Что-то внутри Гермионы сжалось после слов Тео. Раз он предложил обсудить его находку за порцией горячительного, то определенно стоит ждать беды. Она с трудом контролировала дрожащие руки, пока Драко не сжал ее ладонь со взглядом, полным уверенности. Он сам был перепуган, но старался держаться статно, чтобы Гермиона не волновалась о грядущем. Волна успокоения расползалась по телу от тепла и твердости его прикосновения. Троица направилась в тот самый кабинет, куда Альфи перенес Гермиону в прошлый час. Драко усадил ее на диван и с опаской протянул граненый стакан с янтарной жидкостью. Гермиона залпом осушила содержимое, отчего Драко вопросительно вскинул бровь и весьма иронично хмыкнул. Ну еще бы, видеть всегда правильную и ответственную Грейнджер, которая до дна опрокидывает порцию огневиски. Тео опустился в ближайшее кресло и начал свой рассказ: — Итак, как вы оба знаете, последние годы я провел за изучением различных темных писаний. Вы не подумайте, что я затеваю очередной переворот на стороне Пожирателей, но мне всегда казалось, что врага нужно знать в лицо, тем более после того, что они сделали с моим отцом, — кулаки Нотта сжались до побеления костяшек, но Гермиона не могла понять, о чем он толкует. Увидев ее неподдельный интерес, Тео решил ответить на ее невысказанный вслух вопрос: — Они прокляли моего отца, Грейнджер, за то, что он выбыл из игры сразу после окончания войны. Они силой уговаривали его спонсировать Пожирателей, пока те вербуют новобранцев. Наша семья всегда была обеспеченной, поэтому выбор пал на нас и на Паркинсонов. Угрозы не подействовали, и отец остался непреклонен. Но это стоило ему жизни, к сожалению. Так как отец вместе со мной занимался темными артефактами, очередная покупка оказалась смертельной ловушкой. Отец долго и мучительно умирал от гниения внутренних органов. Я пытался сделать все возможное, но мне не удалось помочь ему выкарабкаться. — Ох, Тео, мне очень жаль твоего отца, — Гермиона с болью в глазах взглянула на побледневшего Нотта. Ей стало так стыдно, что она сидит сейчас здесь живая и невредимая, в то время как Теодор не смог помочь отцу избавиться от проклятия, в отличие от нее. — Грейнджер, я уже вижу по твоему лицу, что ты зла на себя за то, что я вытащил тебя с того света, а его нет. Но именно это породило ряд вопросов в моей голове. У меня было одно предположение, но я посчитал это полнейшим бредом. Меня поразил тот факт, прошу прощения за сказанные слова, что ты не умерла сразу же, Грейнджер. Ты проходила с проклятым украшением на себе несколько часов, в то время как люди от одного только прикосновения падают замертво. Тебе не кажется это подозрительным? — Тео всматривался во встревоженное лицо Гермионы, пока не увидел в ответ отрывистый кивок. — Пока тебя спасал, я, видимо, преисполнился духом заучек и весь вечер проторчал в библиотеке, — Тео пустил краткий смешок, пока губы Гермионы от злости сложились в тугую полоску. Драко тоже хихикнул в ответ, но сразу же замолчал, когда увидел разъяренный взгляд Грейнджер. — Да брось, Гермиона, мы просто шутим! Расслабься, пока у тебя от гнева не треснуло твое прекрасное гриффиндорское личико, — Драко растянул губы в типичной слизеринской ухмылке и слегка приобнял Гермиону, чтобы охладить ее пыл. Вроде подействовало, и теперь она сидела с явно недовольным видом, но на уголках губ прорисовалась тень призрачной улыбки. — Так вот, продолжим, мои прекрасные голубки. Хвала Мерлину, что неугомонный Люциус годами собирал свою библиотеку с всевозможными собраниями о темных искусствах. Я нашел одно редкое антикварное писание, которое выпустили буквально в нескольких экземплярах. И там обнаружил описание очень древнего проклятия, хотя его таковым сложно назвать. Это своего рода странная незримая связь, которая образуется между двумя магами, которых проклял один и тот же волшебник. Tandem Tenebris может проявиться только в том случае, если у одного из проклятых людей есть невероятный дар к легилименции и окклюменции. А теперь скажите мне, были ли у вас странные происшествия в самые первые дни, как Грейнджер оказалась в Мэноре? Гермиона и Драко одновременно побледнели. Девушка вспомнила тот выворачивающий кошмар в хижине, но они с Малфоем никогда не обсуждали этот инцидент вслух. Когда он застал ее в библиотеке, то по его реакции догадалась, конечно, что он может быть в курсе этого, но не могла зацепиться хоть за что-то, что могло бы сложить паззлы воедино. — Последние несколько месяцев меня мучили ночные кошмары. Я списывала все на посттравматический синдром, который очень часто проявляется у тех, кто проходил войну. Но когда я начинала просыпаться утром с невозможными болями во всем теле, то уже тогда догадалась, что дело неладно. И мой шрам каждый раз кровоточил, — Гермиона закатала рукав и продемонстрировала уродливую надпись на предплечье. — И когда я впервые увидела Драко в Мунго, то мысленно провела параллели. В первую ночь же в Мэноре мне приснился до ужаса реалистичный сон… — Гермиона хотела продолжить, но тут ее перебил Драко: — В котором Гермиону пытали Пожиратели, — Драко перевел обеспокенный взгляд на нее. Гермиона уже не сдерживалась, и маска ужаса перекосила ее лицо, отчего в ее янтарных глазах начали поблескивать слезы. Малфой крепче ее обнял, поглаживая рукой трясущуюся спину девушки. — Я был в том сне, но меня никто не мог видеть из-за странного щита. Мы оказались у логова Пожирателей. Там был Сивый и Беллатриса. Моя тетка пытала Гермиону Круциатусом, а я ничего не мог сделать. В конце концов я разорвал щит при помощи Экспульсо, и меня вышвырнуло обратно в спальню. Но в моей руке была моя палочка, Тео. Тогда я и представить не мог, что все это было реальностью. В тот вечер Гермиона дала мне очень мощное зелье, и я посчитал, что это какой-то дрянной побочный эффект. — А я очнулась у себя в кровати с изорванным в клочья рукавом, потому что Беллатриса разодрала его, а после поднесла палочку к шраму, и тот начал кровоточить снова, — Гермиона поежилась, потому что все воспоминания о том кошмаре она закинула в темный ящик, не желая больше чувствовать боль от Круциатуса, прогоняя картины той ночи в голове раз за разом. Но сейчас она чувствовала себя идиоткой. Нужно было в тот же день поговорить с Драко обо всем, а не пытаться вынюхать еще что-то самостоятельно. Нотт плеснул всем еще по порции огневиски, которая в момент была опрокинута каждым из присутствующих. — Но как там оказалась твоя тетка, Драко? Разве она не умерла в битве за Хогвартс? — сам Тео уже не скрывал интереса, особенно после того, как его безумная теория начинала обрастать фактами. — Эта сумасшедшая сдохла, и ее прах похоронили на фамильном кладбище Лестрейнджей. Это все, что я слышал от матери, но сам бы я никогда не стал навещать могилу тетушки с целью оплакать ее невосполнимую утрату. Я ненавидел эту женщину всем сердцем, но именно она учила меня окклюменции и азам легилименции. Потом я самостоятельно оттачивал навык проникновения в мысли на протяжении полугода, но никогда не проверял свои способности на ком-то, кроме министерских добровольцев. Хоть наше хваленое Министерство и бьет пяткой в грудь, что авроры и легилименты отлично подготовлены, но черта с два, мне хватало меньше минуты, чтобы прошерстить их мозги вдоль и поперек. — Ты хочешь сказать, Тео, что эта, как ты ее назвал, связь, может проявиться только в том случае, если маг уже был ранее проклят, так получается? Но зачем им понадобилась я, Нотт? Я отошла от любых дел, связанных с Орденом Феникса, и хотела работать обыкновенным лекарем. Мне и в мыслях бы не пришло ввязываться в дела Пожирателей, разве что в случае крайней необходимости, — Гермиона уже искусала губу до крови, пока мозг суматошно пытался разобраться в происходящем. Для каких целей Пожиратели хотели избавиться от нее? — Грейнджер, я, честно сказать, надеялся, что ты будешь более догадливой. Пожиратели открыли войну с магглорожденными вновь, а вчера на окраине Лондона маггловская полиция нашла гору трупов. Если они планируют что-то масштабное, то каким еще способом можно устрашить толпу беспечных волшебников, которые верят, что святой Поттер спас нас от смерти, а на этой ноте война закончилась? Они жаждут отмщения, Грейнджер. А прикончить в первую очередь тебя — Героиню Войны, правую руку Поттера и самую известную миру магглорожденную, означало бы открытое начало новой войны. Скинуть с шахматной доски такую значимую фигуру — разве это не идеально продуманный ход? А Драко перешел им дорогу в тот момент, когда подался на работу в Министерство. А потом он решил мстить им в одиночку и, отправляясь на очередное задание, прихватывал задержанных в Мэнор, чтобы выведать информацию. И если он ее не получал, то ты сама уже наверняка догадалась, что происходило с Пожирателями. Вот так вы и оказались на мушке Пожирателей, и, по сути, должны были помереть еще раньше, но по стечению обстоятельств вы двое очутились в Мэноре вместе, чем, собственно, и активировали Tandem Tenebris. — И что нам теперь с этим делать, Нотт? Ты хочешь сказать, что именно из-за этой связи ни я, ни Гермиона не погибли сразу? — Драко был потрясен не меньше Грейнджер, которая дрожала в его руках, как осиновый лист. Ему давно уже плевать на себя, но раз он тоже в этом замешан, то приложит все возможные усилия, чтобы обеспечить ей безопасность, раз Пожиратели решили использовать ее мучительную смерть в качестве трофея. — В писании больше ничего не сказано об этом редком проклятии, Малфой. Нужно копать глубже, дружище, и глаз не сводить с Грейнджер. Они подослали вам проклятое украшение потому что хотели быстрее избавиться от кого-то из вас. И нужно молиться, чтобы эти подонки не прознали про вашу связь, иначе используют это как очередной механизм по достижению цели прикончить вас как можно скорее. Но потерянная реликвия Малфоев оказалась довольно занятной зацепкой, и я думаю, что нам стоит наведаться в «Горбин и Бэркес» и вытрясти с этого вшивого старика информацию. А потом отправиться на могилу Беллатрисы Лестрейндж, и хвала Салазару, если ваш сон все же был просто кошмаром, и эта карга до сих пор покоится под могильной плитой. Гермиону просто раздавило всей этой информацией, как жалкого слизняка. Еще вчера она беспокоилась о том, что не сдаст чертовы зачеты, а сегодня ей пришлось узнать, что она может вскоре умереть от грязных рук Пожирателей. В голове крутилось так много навязчивых вопросов, от которых голова трещала по швам. Почему в ту злополучную ночь в больнице Святого Мунго так быстро оказался сам министр магии? Почему ее, не особо опытную практикантку, отправили на задание министерской важности? Было ли это совпадением или же заранее выстроенным планом по ее убийству? Неужели Кингсли Бруствер все время был двойным агентом, который столько лет пудрил мозги Ордену, благодаря чему добрался до поста министра? Слезы уже катились тяжелыми каплями досады по ее щекам. И ей было не стыдно хоть раз в жизни показаться слабой. Черт возьми, да она была в ужасе от всей этой ситуации. В одночасье она превратилась в пешку в смертельных играх Пожирателей, притянув за собой Драко. Малфой сгреб ее в крепкие объятия и что-то бесперебойно шептал на ухо, вытирая пальцами темные разводы от туши. Гермиона так сильно в него вцепилась, что пальцы рук онемели от предшествующей боли. Истерика накрыла ее с головой, и она жадно хватала ртом драгоценный воздух, вздрагивая от очередной волны плача, уткнувшись носом в грудь Драко. Ей было так страшно за них двоих, ведь она ни разу до этого не испытывала такого всепоглощающего первобытного ужаса за другого человека. Тео поспешил немедленно удалиться из кабинета, не в силах смотреть на горькие женские слезы, да и в целом почувствовал себя лишним при этой душераздирающей сцене. Драко позаботится о Грейнджер — он это знал точно, потому что его друг, судя по всему, влюбился в нее, как мальчишка. Тео видел его улыбку, когда он застал их в объятиях друг друга сегодня утром. Драко выглядел так, будто выиграл самый ценный в мире приз в лице Гермионы Грейнджер. Драко взял лицо Гермионы в руки, отбрасывая пальцами в сторону соленые от слез пряди каштановых волос. Он никогда в жизни не хотел бы больше видеть ее слезы. Гермиона сломалась от этих всех блядских новостей, как хилая шарнирная кукла. И сейчас перед ним была не храбрая Героиня Войны, а обыкновенная заплаканная девчушка, которой до смерти было страшно за свою жизнь. И если уж у них появилась эта чертова связь, о которой никто и никогда из них бы не попросил в здравом уме, то нужно использовать ее как спасательный жилет. Ему нужно быть сильным в этот момент и всеми способами оберегать Гермиону от надвигающейся беды. — Не плачь, Гермиона. Мы справимся, ты слышишь меня? Мы справимся со всем вместе. Я никому не позволю причинить тебе вред, Грейнджер. Ни одна тварь до тебя не доберется, я тебе клянусь. Поттер пообещал помочь, он усилит охрану Мэнора и будет копать под Кингсли. Мы с Тео в лепешку разобьемся, но найдем ту мразь, которая хотела твоей смерти с помощью этого сраного украшения, — Драко гладил ее бледную кожу и с теплотой вглядывался в раскрасневшиеся глаза. Она обязана ему поверить, ведь он так хочет быть сильным ради того, чтобы сохранить ей жизнь. И он готов был стереть каждую слезинку, которая разъедала его душу, как смертоносный яд. Его всегда до чертиков пугали женские слезы, но так на него действовал лишь плач матери. Драко в такие моменты всегда обнимал Нарциссу и долго-долго не выпускал из рук, пока она не приходила бы в себя. Но то была его мама, которую он безумно любил и знал каждую грань ее характера. Но о Гермионе он знал все и одновременно ничего. Он с каждым днем разглядывал в ней совершенно другого человека, и все его воспоминания школьных лет о ее несуразности и показной вычурности стирались в пыль. Она так трепетно заглядывала ему в глаза, пытаясь отыскать в нем поддержку и защиту, что он просто не мог больше быть слабым, не мог купаться в черной неге самобичевания. И не мог отрицать того, что как бы он не боялся чувств, но сейчас его сердце готово разорваться на части просто от того, что он рядом с ней в момент, когда она впервые показала свою слабость, и не перед своими идиотскими друзьями из Золотого Трио, а перед ним. Драко хотел избавиться от ее слез как можно скорее и, склонившись над ее лицом, начал нежно сцеловывать каждую соленую каплю. Ее лицо горело так, как будто он прикоснулся с чану с кипящим зельем. Всю дремавшую нежность он выплеснул на кончики пальцев, которые вырисовывали узоры на румяных щеках Гермионы. Она, наконец, начала улыбаться, сначала потупив от смущения взор. Салазар раздери, он был несказанно рад, что смог пробиться через эту стену ужаса, а теперь она расслабилась в его руках и позволила быть с ней мягким мальчишкой, а не заносчивым мудаком, коим он всегда, сколько помнил, был с девушками. Гермиона всхлипнула и решилась все же сказать ему слова благодарности, что расцветали в груди, как тысячи бутонов: — Спасибо, Драко. Я тебе верю. Слов перестало хватать, когда Гермиона посмотрела в его усталые серые глаза. Она больше не видела в них холода, как в первые встречи. Они искрились теплом и невозможной заботой о ней. Серебристые радужки светились как мириады созвездий, одаривая Грейнджер волной нежности и каплей волшебства в этот тяжелый для нее момент. И сейчас я не стану списывать все на чертовы зелья, Малфой, потому что действительно хочу это сделать. Воздух между ними, кажется, должен был взорваться ярким букетом искр; расплавиться, как горячий шоколад в ее светящихся от счастья глазах, в тот самый момент, когда Гермиона Грейнджер со всей ранее не изведанной нежностью поцеловала Драко Малфоя.