Антикварный ковер в покоях Драко Малфоя ныне походил на россыпь тюльпанов с белыми лепестками, окрашенных алыми прожилками. Гермиона смутно помнила, как они вообще вернулись в Мэнор, но если бы не нахождение Гарри подле нее, то она могла бы с тем же успехом занять койку в палате Пэнси. За все эти годы каким она только ни видела Малфоя: и кричащего недругам угрозы об отмщении отца за очередную проделку Золотого Трио, и горделиво возвышающегося над жалкими безродными слизнями, и с маской первобытного ужаса, когда ей «посчастливилось» оказаться лицом к лицу с его сумасшедшей теткой.
Но когда он на ватных ногах рухнул к ней в объятия, стоило ему покинуть палату Паркинсон… Она бы поклялась чем угодно, но такого Драко Малфоя и в худших кошмарах не хотелось видеть. Ему было страшно. Он был сломлен, как та палочка Рона, что небрежный «друг» пытался восстановить с помощью обыкновенного маггловского скотча. И вряд ли найдутся столь могущественные силы, чтобы искусить саму судьбу в жалких потугах склеить воедино Драко.
Ей бы постыдиться своей добродетели, когда она силком влила в рот Малфоя усыпляющее зелье, да вот не от благих намерений она это сделала. Колдомедикам на сердце высекали непреложную истину: «Помогать, но с холодным рассудком». Мадам Помфри недовольно скрестила руки на груди да неодобрительно покачивала головой в мыслях Грейнджер. В какой момент она смогла растерять сноровку и размякнуть, как гнилая тыквенная мякоть? Было что-то сакральное и донельзя запретное в мужских слезах. Слезы казались ей всегда брызгами рокочущего моря, что, попадая на свежие раны, выжигали те в пепел. Но его слезы впитались скорбной горечью ей в губы.
Гермионе мерещилось, будто она имела честь присутствовать на каком-то древнем ритуале, где маги обменивались кусочками своих истерзанных душ. Но лучше бы ей никогда не видеть эту картину впредь. И она не смогла. Думала, что страдания Драко хоть на жалкую толику времени прекратятся, но, сама не ведая, окунула его с головой в еще более жуткую агонию. Затишье перед бурей обманчивой сладостью интимных моментов заволокло им глаза, но все повторилось вновь.
Малфой горел заживо. Лихорадка пышущим маревом опоясывала его усталое тело, взращивая капли пота на каждом дюйме некогда бледной кожи. Метка оскалила кровоточащую пасть, отчего ясно виднелись все переплетения сосудов, вен, костей и сухожилий. Его чистая кровь была повсюду, будто темную комнату залило лучами солнца, что на алом закате предвещали холодный завтрашний день. Грейнджер, по правде говоря, уже с ног валилась, а руки переставали слушаться — руки, что по локоть были в крови. Драко метался по скрученным простыням, цепляясь бледными пальцами за окропленный красными брызгами шелк ткани. Но последний час даровал ему относительный покой. Глаза так же беспорядочно перекатывались под веками с искусно выгравированной синюшной паутинкой. Жар должен был спасть, да кто теперь разберет? Они горели вместе.
Да и внешние новости — одна была неутешительнее другой. Гарри сразу же вернулся в Мунго, ибо нужно было решать главный на повестке вопрос: что делать с несчастной Пэнси? Но в этом беспроглядном мраке тяжелого для всех дня был и лучик надежды. Тео пошел на поправку и, воспользовавшись своим слизеринским упорством, выторговал у Поттера возможность вернуться в Мэнор.
Казалось ли Гермионе, что Маховик Времени околдовали темными чарами и тот сотворил червоточину во времени и пространстве? Конечно. Она попала в какую-то жестокую альтернативную реальность, где победа над Волдемортом — лишь мнимая уловка, а она сама была рада до безумия, что вчерашний Пожиратель вновь улыбается. Нотт смутно напоминал самого себя: лицо все еще не восстановилось от глубоких порезов, под правым глазом отцветал бурый синяк, а под свободной рубашкой виднелись ленты тугих бинтов. Сложно было не услышать его хромающие шаги, как только он вошел в покои Малфоя и расположился за спиной Гермионы.
— Грейн… Гермиона, — он легонько коснулся ее плеча, отчего девушка чертыхнулась, оборачиваясь к нему. — Тебе следует поспать, дорогуша. Своим серым лицом и слезами ты делу не поможешь.
— Нет, — отрезала Грейнджер и беспокойно зажевала нижнюю губу. Тео покачал головой и открыл было рот, но она и без того догадывалась, что он скажет.
«Храбрые гриффиндорцы вновь мечтают спасти весь мир» или что-то сродни этому. — Я не буду спать. Не сейчас. Хочешь лицезреть еще одну похожую картину, Нотт? — она махнула в сторону Драко, который, будто почувствовав присутствие сразу двух близких людей, начал дышать размеренно.
— Держи, — Тео вложил в ее ладонь с запекшимися следами крови видавший виды бутылек с зельем. — Это же то, что ты искала, ведь так, Грейнджер?
— Откуда ты…
— Нашей маленькой кудрявой принцессе полагается лучше прятать свои дневнички, — Нотт вынул из объемного кармана халата увесистую записную книжку. — Планировал отыскать в них мечтательные оды о моем несносном друге, но ни одного «Драко» в розовом сердечке! Вы меня разочаровали в этом, мисс Грейнджер. Но готов похвалить твои способности в зельеварении. По крайней мере, в теории все выглядит довольно многообещающе. Но пользоваться запрещенными ингредиентами? Ты полна тайн, Грейнджер, — Тео заговорщицки подмигнул, а щеки Гермионы слились по цвету с ее буро-алыми ладонями.
— Благородные леди чистокровных семей учат своих сыновей всему, кроме банальных правил приличия?
— Будь моя матушка жива на тот момент, когда юному лорду полагается овладевать такими базовыми знаниями, то, уверен, я бы преуспел в таких делах. Но, увы, мы с Малфоем на пару обучались отнюдь не безобидным вещам. Был велик соблазн пробраться в вашу девчачью спальню, но увидь нас Макгонагалл, то от позора мы бы и вовек не отмылись.
— Прости, Тео, я не знала о твоей матери, — Гермиона опустила взгляд на кровавые бинты на полу. Более радикально настроенные к семьям Пожирателей маги сейчас бы с превеликим удовольствием насадили ее на пик, если бы услышали, что героиня войны, прогрызшая себе путь к долгожданной победе, сейчас искренне сочувствует потомку семьи, что превратила жизнь в кошмар таким, как она сама.
— Ты и не должна об этом знать, маленькая всезнайка. Я мало что помню о своем детстве, да и почивший отец не отличался добрым нравом. Знаешь, Драко всегда удивлялся тому, что хоть мы и сыновья своих отцов, но каким-то образом смогли свернуть с этой дорожки. Ну, отчасти, конечно, иначе бы яд крильмара ты так и не увидела бы.
Гермиона стала чаще задумываться над тем, что змей действительно не так просто убить. Даже после несостоявшейся расправы Теодор не мог сдержать этот слизеринский сарказм, хотя, думалось ей, в последнее время тот перестал ей претить.
— Драко обмолвился, что ты преуспел в различных… экспериментах, — будь она прежней Гермионой с вышколенной правильностью, швырнула бы треклятый сосуд с ядом в это самодовольное лицо напротив, но Гермиона Грейнджер никогда не была дурой. И не воспользоваться помощью человека, что, во-первых, был первоклассной ищейкой темномагических следов; а во-вторых — искусным создателем как артефактов, так и зелий, было бы преступлением, достойным Азкабана. Если Нотт с Малфоем сворачивали с этой скользкой дорожки, то она, напротив, рассекала по ее поверхности, как снитч.
— Неужто ты предлагаешь устроить набег на запасы Люциуса в его скромной лаборатории? — если бы хитрой улыбкой можно было резать бумагу, то Нотт искромсал бы листы в клочья.
— Именно это я и хотела предложить, Тео. Надеюсь, Драко по пробуждению не будет пищать, как мандрагора, — Грейнджер пустила сдавленный смешок куда-то в локоть, а Тео хоть и вытаращил на нее глаза сначала, но после вторил раскатистым смехом.
— Знаешь, Грейнджер, у меня закрадываются сомнения о выборе распределяющей шляпы в отношении тебя. Звучишь как истинная слизеринка! — Нотт комично стер невидимые слезинки с уголков глаз.
— Мне считать это за комплимент? — Гермиона склонила голову вбок, словно ожидала ответ Тео, хотя ее пунцовые щеки были красноречивее любых слов.
— Боюсь, что если я позволю себе сорить комплиментами в твой адрес, Гермиона, то в следующий раз я уже не вернусь в Мунго, а отправлюсь в сырую землю подле своего горе-папаши. Поэтому предлагаю отбросить шуточки и заняться делом. Домовик присмотрит за Малфоем.
— У него, вообще-то, есть имя! — Грейнджер в привычной манере недовольно сложила губы в трубочку. Как же, слизеринка!
— Теперь узнаю старую добрую Грейнджер — храбрую деву, что печется обо всех несчастных душах, — колко парировал Нотт, утаскивая ее за собой, пока не начался новый виток в их оживленной беседе, что была и так неуместна в столь тяжелое время.
Отчего-то Гермионе стало казаться, что древнее мрачное поместье начало «дышать». Смурные портреты предков четы Малфоев лишь задумчиво провожали взглядами юную мисс Грейнджер, что была скорее своего рода небрежным ярким мазком на этой мрачной картине поместья. Стены, покоившие в глубинах крики жертв, будто сбросили морок и отзывались мягким свечением изящных бра.
Она ныне была самопровозглашенными светочем, что рассекал мрак темных деяний, впитавшихся осколками древней магии во все окружающие предметы. Что бы сказала Нарцисса, увидь Гермиону, что смело расхаживала по Мэнору, словно по-хозяйски? Сердце в канат скручивало от одной мысли, что Драко пропустил, возможно, самую важную новость за последнее время, мучимый выворачивающими кошмарами проклятия. Гарри передал письмо с министерской печатью сразу же, как оставил Тео в поместье. Коварные маленькие буквы под сургучной печатью подогревали нездоровый интерес к содержимому письма, но Гермиона считала, что стоит ей влезть глубже в семейные дела Драко, так это повлечет за собой неизбежное отдаление слизеринца от нее.
Но и она была далеко не дурочкой и прекрасно понимала, что написано было в том письме. Одному Годрику известно, какими путями статная леди Малфой смогла договориться с аврорами Азкабана, но выбить визит сыну смогла. Самым приближенным подельникам Темного Лорда не полагались встречи с кем-либо, но невидимый след авторитета Поттера прослеживался и здесь. Было ли это открытым шагом к примирению или же обыкновенная благодарность за то, что Драко Малфой рьяно готов был биться за жизнь Гермионы, отбрасывая в сторону факт того, что и сам не меньше нуждался в том же — кто знает? Детям суждено искупить грехи отцов и матерей, но Нарцисса Малфой одним своим словом перевернула ход войны.
И не стоял бы Поттер сейчас живым и здоровым, если бы не чуткое материнское сердце одной храброй слизеринки. Как бы странно ни звучало, но даже рациональная в своих суждениях Гермиона отчасти верила в предопределенность. Что один поступок запускает цикличную цепочку закономерностей. Будь то дурные знамения, искренние в чистоте помыслов действия или роковые случайности. Не будь такой случайности, она сдала бы свой зачет у мадам Помфри, вернулась бы в Нору, сбегая в свою комнатушку, в очередной раз захлопнув дверью перед носом Рона. И дни бы слились в однообразную массу.
Этого мира она добивалась? Детские сказки давно перестали быть чем-то важным для нее. Грейнджер сломила война, но и подсадила на патологическую зависимость от новых загадок и свершений. Извращенный смутными годами разум искал подвох в тихой и размеренной жизни, будто стоит ей обернуться — а там блестят нечеловеческие глаза Темного Лорда, а за ним рать Пожирателей. Последнее, конечно, и без того стало ожившим кошмаром. Будь она трижды проклята, но кровь Драко у нее на руках кипятила ее собственную в жажде праведного гнева. Всю эту чернь не выполоть за такое короткое время, но лучше уж быть борцом, чем часами латать израненных людей и корпеть над очередным зельем сновидений для беспокойного пациента.
Но не будь у нее всех тех знаний по колдомедицине, где бы сейчас был Драко Малфой? Лежал бы хладным трупом в своих обсидиановых покоях, и даже Смерть не смела бы выкрасть его красоту. Но все, чего Гермиона Джин Грейнджер отчаянно желала сейчас, — это видеть блеск его штормовых глаз напротив ее собственных. Перебирать пальчиками платиновые волосы, пока он безмятежно спал бы, свернувшись клубочком у ее ребер. Видеть его самодовольную слизеринскую ухмылку, когда он в очередной раз задумает поддеть Гарри в их извечных препираниях. Эта жажда чужого благополучия и вдыхала жизнь в мрачный Малфой Мэнор, что был благодарен хрупкой волшебнице, которая вытягивала его строптивого хозяина из лап самой Смерти.
Тео не глядя ориентировался в поместье, лихо минуя длинные коридоры. Наконец они добрались до кабинета Люциуса. Гермионе вновь показалось, что она сунула свой нос туда, куда не следовало бы, но, взглянув на Нотта, который с благоговением рассматривал ломящиеся стеллажи с зельями, она отмела подобные мысли. Лаборатория находилась позади гобелена с изображением, по всей видимости, охоты с участием гончих. Одному Мерлину известно, каким образом Теодору удалось протащить их туда, ибо каждый потаенный уголок в Мэноре охранялся защитными родовыми чарами покруче, чем хранилища Гринготтса.
Однако было не менее интересно и другое: на столах даже не успела осесть пыль, чаны отполированы до блеска, а живые растения в массивных горшках и вовсе не увяли. Либо это воспаленное стрессом воображение разыгралось, либо она наяву слышала цокот трости Малфоя-старшего по темному паркету. Грейнджер мотнула головой, сбрасывая незримое наваждение. Теодор достал графин с огневиски из секретера, что был переоборудован в бар. Голос разума шептал, что стоит работать над их экспериментом на трезвую голову, но тревога стальными когтями скреблась по грудной клетке, то и дело возвращая Гермиону в покои Драко.
Тео наполнил два рокса до краев, хоть это и не приветствовалось по всем правилам хорошего тона. Да и к дракклу манеры!
— Ну что же, импровизированная слизеринская принцесса разделит удовольствие работать в паре с моей скромной персоной? — Нотт отсалютовал стаканом, и звон хрусталя эхом прокатился по раздражающей мертвой тишине лаборатории.
— Никогда бы не подумала, что буду гореть от желания поработать вместе с лучшим экспертом по темным реликвиям, — Гермиона залпом осушила роксом. Волна мурчащего удовлетворения растеклась по уставшим рукам, а назойливые мысли о состоянии Малфоя безропотно отступали куда-то в глубь сознания. — Кстати, тебе не приходила мысль работать невыразимцем?
В ответ Тео громко рассмеялся и посмотрел на Грейнджер так, будто она озвучила что-то донельзя бредовое.
— Ты бы еще предложила мне разрабатывать очередную потешную вещицу для близнеца Уизли. Мерлинова борода, я так и не запомнил его имени! Ну не суть важно. Грейнджер, из нас двоих только Малфой настолько безумен, чтобы после всего устроиться на работу в Министерство. Мне не положены такие привилегии, да и покровительства Святого Поттера у меня не было и в помине. Понятия не имею, как Драко справляется с этим всем. Эти министерские крысы улыбаются ему в лицо, благодарно жмут руку, когда на очередной вылазке по поимке оставшихся Пожирателей именно Малфой не тушуется, спасая их задницы от выпущенной Авады. Но это лишь дешевый спектакль, Гермиона, — Нотт с силой сжал пальцы на резной поверхности стакана, что чудом не раскрошился на ковер. — Рабочий день заканчивается, эти идиоты идут надираться до состояния слизней в «Дырявый Котел», их поганые языки развязываются, а там они уже не гнушаются ничего. Твой любимый Поттер и запустил в свое время эту цепочку, благо хоть сейчас до его блестящего мозга дошло, что мы уже не прихвостни Пожирателей. Хватило бы мне духу работать бок о бок с теми, кто за моей спиной боится разжать палочку в ожидании подставы? Или слушать, как мою фамилию смешивают с грязью, не доверяя сыночку Пожирателей ни на йоту? Работы колдомедикам бы прибавилось, ибо я не такой человек, как Драко. Это он гордо вышагивает по Министерству, будто возведя звуконепроницаемый щит вокруг себя. Я бы просто сломал пару носов в первый же день. У каждого из нас своя работа, но буду честен с тобой и скажу, что некоторые свои наработки я анонимно передаю в Аврорат. Но благими намерениями выстлана дорога сама знаешь куда, Грейнджер. Один такой храбрец прямо сейчас бьется за свою никчемную жизнь этажом выше.
Гермиона смущенно отвела взгляд от Теодора. Ей невыносимо было смотреть на его исполосованное лицо и знать, что она сама косвенно являлась причиной его ранений. Конечно, у каждого здесь были свои интересы. Нотт с упоением ждал того часа, когда он вырежет всю эту гниль Пожирателей и отомстит за отца. Драко мечтал о том, как вызволит наконец леди Малфой из Азкабана.
Кингсли хоть и издал указ о том, что присутствие дементоров на территории тюрьмы ныне под запретом, но ходили слухи, что после череды покушений на магглов последователи Пожирателей пополняли ряды заключенных. И вряд ли бы оцепления авроров было бы достаточно, чтобы сдерживать этих ублюдков под надзором. Дементоры были жадными, и лояльность их к определенным правящим верхушкам болталась из стороны в сторону, будто флюгер. Пустить их по миру — то же, что и собственноручно передать Пожирателям еще один рычаг давления на магическое общество. Хоть Кингсли и хотел в свое время популяризовать гуманный подход к заключенным, но сейчас, когда готовится следующая война, лоббировать идеи о лучшем политическом строе было неразумно.
Дементоров было выгоднее держать подле себя, пусть и не в качестве союзников, но поддерживать их интересы в довольствовании «пропитанием», чем дать волю, а после читать в «Пророке», как очередная группа полоумных после Поцелуя была найдена на окраине Лондона. Но Грейнджер становилось жутко, стоило ей сгенерировать в голове картину элегантной Нарциссы на грязном полу в камере Азкабана, а над ней леденящим ужасом нависающим очередным дементором, по крупицам высасывающим и без того израненную душу.
Да и откровенно говоря, она считала, что Нарциссе Малфой и вовсе можно было избежать тюремного срока. Может, Гарри сделал недостаточно для того, чтобы мать Драко не отправилась в Азкабан вслед за мужем. Но Министерство придерживалось позиции, что показательные порки стали бы своего рода негласным заявлением о том, что каждого, кто осмеливался ступить на путь Пожирателя смерти, ждет ровно то же самое. Но по итогу все сложилось обратным образом. Задержания и казни лишь распалили гнев Пожирателей: те стали вытрясать из оставшихся чистокровных семей все деньги, безжалостно расправлялись с магглами самыми изощренными способами и вели дикую охоту на тех, кто посмел отказаться от прежних идеалов. Но один вопрос все же интересовал Гермиону сильнее всего прочего.
— Тео, я бы не хотела спрашивать, но… — она ближе подошла к слизеринцу и робко провела пальцами по израненной скуле. — Как это произошло?
— А я уж думал, никогда не спросишь, — Нотт загадочно улыбнулся, а Гермиона ругала себя за излишнюю любознательность. — Нам с Драко показалось странным, что именно его сумасшедшая тетка являлась вам в тех кошмарах. И стоило самому проверить лично, не вылезла ли эта змея из своего склепа. Я отправился на фамильное кладбище, но, думаю, ты уже и сама догадалась, что я там обнаружил. — Гермиона застыла на месте с восковой маской ужаса на лице, но Тео продолжил: — Могила тетушки Лестрейндж была разворочена, но смею опередить тебя в домыслах, Грейнджер. Это было просто ловушкой. Нынешние Пожиратели умом не отличаются, к сожалению. Для каких целей им красть труп Беллатрисы? Лишь одному змееподобному засранцу удалось вернуться к жизни, но на то он и создавал свои крестражи. Не думаю, что Темный Лорд решил поделиться столь ценными знаниями с кем-либо. Этот ублюдок упивался своей силой и способностью ловко нарушать законы мироздания. Он хотел властвовать единолично, а остальные были лишь жалкими пешками в его игре. Даже приближенным, что вылизывали его бледную задницу до блеска, он не поведал бы, как создать крестражи. Поэтому теорию о ее воскрешении можно смело отмести. Я удивлен, как у тебя еще пар из ушей не пошел от мыслительного процесса, Грейнджер, — Тео с улыбкой щелкнул ее по носу. — И второй вариант использования ее трупа тоже не имеет логики, ты и сама это прекрасно знаешь. Оборотное зелье возможно сварить только с материалами того волшебника, что еще жив. Но Пожиратели, кажется, свято верят в то, что их оппоненты — полнейшие болваны и не знают таких базовых вещей. Поэтому весь этот спектакль с ожившей Лестрейндж — лишь неумелая фикция. Но я позволил им поверить в то, что они на ура справились с этой постановкой. Разыграл сценку с перекосившимся от страха лицом, заревел, как юнец, на разоренной могиле. А там уж они и сами явились. Сто галлеонов выложу за то, что в их рядах есть учитель по ораторскому мастерству. Хотя ничего нового я для себя не услышал: «Позорный предатель крови! Мы разделаемся с тобой так же, как с твоим жалким папашей!» и прочее эпичное бла-бла-бла. Но количественный перевес был на их стороне — я насчитал как минимум дюжину. И самое обидное, что эти показушники опять нацепили на лица маски. Но ничего, мы найдем способ поквитаться с ними. Всему свое время, моя милая Грейнджер.
— Но каким образом тогда работают эти кошмары, Нотт? Почему они могут физически воздействовать на нас? И почему мы видели Лестрейндж? — Гермиона нервно перемалывала щеку в фарш, пытаясь выстроить догадки в упорядоченный список.
— Грейнджер, все просто как дважды два. Ты представить себе не можешь, какие ужасы может творить с чужим сознанием легилимент. Особенно если этот кто-то годами осваивал этот навык. Нас всегда учили, что магия имеет свои правила и порядки, в которые не следовало бы вмешиваться. Но что такое правила для Пожирателей? Если скрестить легилименцию с проклятием, то — бум! — мы получаем взрывоопасную смесь. Драко превосходен и в окклюменции, но на то нужны физические силы. А если ты проклят, то это в корне меняет дело. Но вопрос остается открытым: волшебник, который наворотил это все, должен быть прекрасно осведомлен о способностях Малфоя, чтобы найти лазейку. Да и ему стоило меньше бахвалиться, при любом удобном случае влезая в головы Пожирателей, превращая их мозги в желе. Вот цепочка и замкнулась. Но это, — он жестом указал на кипящий чан с зельем, над которым они корпели последний час, — может помочь. Но велик риск наоборот ухудшить ситуацию. Никто прежде не создавал ничего подобного. Ты готова будешь принять такой риск, Грейнджер?
Гермиона шумно выдохнула и изнеможенно закрыла глаза. Все зельевары перед использованием их детищ на людях заблаговременно проводят опыты на различных тварях и животных. Но время в их ситуации — слишком дорогой ресурс. На испытания могут уйти дни, если не недели.
Но с каждым новым кошмаром возвращаться в реальный мир стало сложнее. В первые разы ей удавалось малыми потерями пробуждать Драко, но теперь его агонии затягивались. Почти сутки он провел в отключке, а Метка не желала стягиваться, как это было ранее. Умереть от кровопотери, как маггл со вскипяченными мозгами? Пытка эта была изощрена в своем проявлении: когда ты заперт в собственном сознании, лицом к лицу встретившись с худшим, а бренное тело истекает кровью, разрушая хлипкую жизнь по частицам. Сможет ли она дать зелье Драко и быть лишь сторонним наблюдателем?
— У нас нет времени, Тео. И я не только принимаю этот риск, но и сама стану подопытным, — Грейнджер гордо вскинула голову и посмотрела на Нотта с невозможным для нее вызовом.
— Вы оба сумасшедшие! А что, если эксперимент выйдет из-под контроля? Что, если зелье убьет вас? Ты же понимаешь, к чему это все приведет! — Тео повысил голос и начал вышагивать по лаборатории рваными шагами.
— Знаю, конечно. Но как я смогу жить дальше со знанием, что своими руками убила человека, который до последнего вздоха боролся за мою жизнь? Как, скажи на милость, можно с этим жить, Нотт? Я была убита трауром после войны, Тео. Скольких мы потеряли: друзей, близких, родных, любимых? Джорджа скосила смерть Фреда, Тедди остался сиротой, Хогвартс лишился директора, да этот список этот можно продолжать до бесконечности. Но будь я последней эгоисткой, скажу честно: чужая смерть не так бьет по тебе, если это не смерть во имя близкого человека. Я поклялась себе однажды, возвращая кольцо Рону, что ныне мое сердце заколочено, и самолично взгромоздила на него тысячи замков. Я поклялась, что положу свою жизнь на науку, что буду помогать людям, изобретать что-то новое. Если мое изобретение станет моей погибелью — пусть так и будет. Но и цепляться только за негативный исход я не намерена, Тео, — она ловким движением отбросила непослушную прядь назад, будто желала, чтобы Нотт видел все то Адское Пламя, что бушевало в ее глазах. — Можешь шутить про гриффиндорскую храбрость, что граничит с глупостью, но я и не из таких заварушек выбиралась. Это, — Гермиона закатала рукав, обнажив уродливую надпись, — всегда было напоминанием, что я выбралась живой из этого ада. Это слово перестало для меня хоть что-то значить. Но теперь я готова бороться за Драко, нет, не за Малфоя, которого я знала и который всякий раз выплевывал «грязнокровка» мне в лицо. Для него теперь это слово тоже ничего не значит. И я понимаю, какими потерями это ему далось. Все, чего я желаю, — увидеть миг, когда Нарцисса вернется в Мэнор. И я костьми лягу, чтобы это произошло.
— Знаешь, Грейнджер, я сейчас по-доброму завидую Драко. Я знаю этого засранца столько, сколько себя помню. Я собирал его по частицам, когда… — Тео запнулся на мгновение, но вовремя сдержался. Ей не обязательно было знать о Дафне. — Когда все это произошло с его семьей и жизнью. Пусть он и прогнал меня после дурацкой пьяной драки, но я по-прежнему здесь. Теперь и ты. Боюсь даже представить, с какими демонами он сражается в своей голове с тех пор, как ты появилась в Мэноре. Все его догмы трещат по швам. Наши семьи вышколили нас, и с молоком матери мы впитывали идеи о нашем предназначении. Быть гордецами, не показывать эмоций, подчинять себе безграничную власть, возвышаться над грязнокровками. Увидел бы Люциус, во что превратился его сын, выпустил бы в него Аваду не раздумывая. Но тот гниет в Азкабане, поплатившись за свою верность Волдеморту, а ты готова пожертвовать жизнью, чтобы задница Малфоя еще долго докучала нам всем. Когда мир успел так поменяться, Гермиона? — прошептал Нотт, добавляя последние капли с ядом в бурлящую жижу их экспериментального зелья. Поверхность жидкости стала гладкой, как зеркало, а над чаном подрагивало серебристое свечение.
Моргана всемогущая, помоги им в этом нелегком деле!
Грейнджер окунула палец в зелье на несколько секунд, но ничего не произошло. Увидел бы ее сейчас Слизнорт, щелкнул бы палочкой по рукам. Она вынула палец и принюхалась к жиже, что каплями оседала на столешницу. Ну, зелье, по крайней мере, не пахло тухлятиной, что уже было каким никаким, но успехом.
Гермиона аккуратно слизнула каплю. На вкус, конечно, малоприятно, но они и не собирались создавать тянучку для «Всевозможных Вредилок». Секунда, две, три. Ничего. Рано радоваться, ведь некоторым зельям нужно приличное количество времени, чтобы умертвить принимавшего. Было безрассудством пробовать зелье вкупе с алкоголем, ибо это могло сыграть свою роль в публикации ее некролога в новом выпуске «Пророка». Но, кроме легкого успокоительного эффекта, Гермиона не чувствовала чего-либо, что свидетельствовало бы об опасности.
Тео, кажется, и вовсе перестал дышать, метая взгляды от чана к Грейнджер. Его палочка уже искрилась на кончике на случай, если юная Мисс-Любительница-Экспериментов замертво упадет на его глазах.
— Ну что там, Грейнджер? Если так и будешь молчать, то я буду уверен, что мы сварили жидкий Силенцио.
— Все вроде бы хорошо, Тео. А если что-то и пойдет не так, то мы об этом узнаем позже, — Гермиона рассмеялась, но кто увидел бы ее сейчас, точно отправил бы в Мунго. Интересно, так ли себя ощущал Гарри, когда пошел на заклание в Запретный Лес? Смерть бы она не встретила как доброго друга, но и страха за жизнь не было и в помине.
— Вы, гриффиндорцы, и впрямь чокнутые. Ладно, пора приступать к делу, пока твой милый Драко не канул к дедуле Абраксасу, — Нотт зачерпнул небольшое количество зелья, перелил в мерный стаканчик, а из него — в маленький бутылек. — Этого должно хватить на вас двоих, если наши теории верны.
Они оставили лабораторию, даже не потрудившись убрать все по местам. Гермионе казалось, что над ней нависли огромные часы и судорожно разгоняли массивные стрелки по циферблату, вспарывая мозг гулкими ударами. Альфи мельтешил перед кроватью Драко, сминая полы своего одеяния щуплыми пальцами. Но пока их не было, домовик успел убрать все кровавые бинты, и теперь только мертвенно бледный Малфой указывал на готовящуюся катастрофу.
Гермиона взобралась на кровать и прощупала пульс на сгибе его кисти. Живой. Сердце лениво отстукивало, лихорадка отступила, но лишь отчасти. Тео протянул ей бутылек с зельем, и видит Мерлин, пальцы его долго не могли разжаться, словно слизеринец давал ей последнюю возможность передумать. Она упрямо покачала головой и перехватила зелье. Гермиона придержала Драко за голову, аккуратно раскрыла его рот и влила половину содержимого. Закрыла глаза, досчитала до трех и до дна осушила бутылек.
— Тео, если что-то пойдет не по плану, хотя его и не было, по правде говоря, то незамедлительно свяжись с Гарри. Лови, — Гермиона подкинула в воздух зачарованный галлеон, который хранила на случай крайней необходимости. — Никто, кроме него, не должен знать, что мы тут вообще задумали. Да и Гарри, мягко говоря, будет не в восторге. И Тео, — Грейнджер с улыбкой смотрела на Нотта, который с трудом сдерживал беспокойство, — останься пока. Никто не знает, как пройдут первые мгновения. Я тебе доверяю.
Нотт лишь коротко кивнул в ответ и сел за стол, заблаговременно отвернувшись. У Гермионы было мало времени, чтобы побыть в сознании. Она легла рядом с Драко, уложив голову на его плечо. Пальцы судорожно проходились по фарфоровому лицу, будто она хотела запомнить каждую линию: мягкость губ, остроту точеного носа, бархат кожи на скулах. Если это и были ее последние минуты жизни, то она покинет мир с лучшими воспоминаниями и лучшим человеком, чей противоречивый образ навечно отпечатается на внутренней стороне век. Так она и погрузилась в долгий сон, проваливаясь в черноту бесконечных кошмаров.
***
Весенний воздух приятно пах освежающей сыростью после дождя. Где-то в недавно взошедшей траве стрекотали насекомые, а аромат любимых цветов матери раскрывался ярче. Драко смотрел на маленького белокурого мальчика, что ковырял палочкой землю в попытке прорастить еще один белый цветок. Позади него на подвесном садовом диване сидела она. Крепления мебели скрипели от движений с выверенностью метронома, а полы черного любимого платья матери раскачивались в такт. Нарцисса читала один из романов, придерживая в руке элегантный мундштук с маггловской сигаретой. Она позволяла себе такие преступные изыски только в те моменты, когда Люциус покидал Мэнор. Отцу претило использование любых маггловских вещей, но курение помогало леди Малфой хоть на мгновение отвлечь себя от мыслей о приближающихся мрачных временах.
— Мамочка, у меня не получается создать розу, — с грустью отрапортовал маленький Драко, отшвыривая палочку куда-то в траву.
— Сынок, у тебя и не обязано получаться. Я научилась выращивать цветы только к четвертому курсу, — Нарцисса поднялась и мягким жестом потрепала сына по волосам.
— Но я хочу подарить тебе самую красивую розу, мама. Свою розу, — мальчик недовольно насупился, разглядывая крохотный стебелек с одним жалким листочком бледно-зеленого цвета.
— Мой главный подарок — это ты, Драко. Хочешь я покажу тебе кое-что? — она села в траву рядом и посадила его на коленки. Аккуратно взяла сына за руку, указывая маленькой ладошкой куда-то в потемневшее небо над Уилтширом. — Смотри, в нашем волшебном мире свои созвездия. Вы будете проходить их все на астрономии, Драко. Вон там, — она повела рукой влево, — Лунный Телец. А здесь самое дорогое для меня, сынок. Созвездие Дракона, — Нарцисса обрисовала пальцем Драко вкрапление звезд на ночной глади неба. — В нашей семье принято давать имена наследникам в честь созвездий.
— А почему меня называли в честь дракона, мама? Они же страшные! — Драко поежился, вспомнив вонючую клыкастую пасть дракона, когда он напросился с отцом в командировку в Румынию.
— Но они сильные и храбрые, сынок. Таким и должен быть юный лорд. Ты — Малфой, Драко. Всегда помни об этом и защищай семью.
— Почему отец опять уехал? — не сказать, что маленький Малфой был раздосадован этим фактом, но после каждой такой поездки они с матерью подолгу что-то выясняли в отцовском кабинете, а Нарцисса становилась все более настороженной и боязливой.
— Он обязан, сынок. У папы очень важная миссия, и он старается изо всех сил ради нас с тобой, — она перебирала по-детски мягкие волосы сына. Скоро от румяных щечек и мягкости волос не останется ничего. Впереди будут сложные времена для всех. Если раньше Пожиратели строили теории о возможном возрождении Темного Лорда, то нынче было ясно, что этот час неминуем.
— А магглы не видят этих звезд, мама? — Драко хотел скорее перевести тему и дать матери возможность отдохнуть от бесконечных переживаний.
— Нет, но мы можем видеть их созвездия. Смотри, вон там — Андромеда. В честь нее назвали твою тетю, — Нарцисса проглотила имя сестры. Ей тяжело далось решение родителей об изгнании Меды из семьи, и за столько лет эта рана так и не зажила, но и Нарцисса никому не говорила об этом. Беллатриса бы ее на смех подняла и пожелала отправляться вслед за предательницей крови, и Люциус разделял примерно такую же позицию.
— Почему мы не ездим к ней в гости, мама? Тетя Беллатриса мне вообще не нравится, — он склонился к уху матери и прошептал: — Иногда мне кажется, что у нее не все дома.
— Драко Люциус Малфой! Не смей! Никогда, слышишь Драко? Никогда не оскорбляй членов семьи, какими бы они ни были. Возможно, ты познакомишься с тетей Андромедой. Акцио письмо, — Нарцисса взмахнула палочкой, и ей на колени приземлился черный конверт. Она уже давно написала послание своей сестре. В первый отъезд мужа на собрание Пожирателей. Если Темный Лорд задумает уничтожить всех бывших последователей, то она не даст Драко умереть. — Если что-то странное будет происходить, отправь это письмо тете Андромеде. Я все еще надеюсь, что где-то в глубине души она привязана к семье и откликнется.
— Но зачем мне отправлять письмо той, кого я никогда не видел? Что происходит, мама? — Драко испуганно смотрел на вымученное лицо Нарциссы, а в глазах предательски жгло.
— Драко, смутные времена наступают. Если ты окажешься в беде, твоя тетя заберет тебя и спрячет от опасности.
— Но как же вы с папой? Что будет с вами? — Драко срывался на плач, крепко-накрепко вцепившись пальцами в шею матери.
— Что бы с нами ни случилось, ты должен жить, сынок! Ты должен стать лучше нас. Продолжить род, творить великие дела. Ты создан для этого, мой мальчик. Ты сильный и храбрый, настоящий дракон, — Нарцисса смахнула горячие слезы с его щек, хотя сама еле сдерживалась, чтобы не заплакать. Но негоже сыну видеть слезы матери. Она должна быть для него верным пристанищем, что защитит от любой опасности.
— Только трус сбежит от своей семьи! — Драко выхватил письмо и разорвал на мелкие клочки. — Я тебя никогда не оставлю, мамочка.
Взрослый же Драко наблюдал за ними со стороны, и мутная белесая дымка преграждала путь к матери. Каким же он был идиотом, когда принял Метку. Нарцисса уже тогда понимала, к чему все приведет, но лизоблюдство его отца вкупе с желанием выслужиться перед Волдемортом столкнули их жизнь в беспроглядную бездну.
Будь его воля, он бы все отдал за возможность вот так обнять маму, сидя у Мэнора ясным вечером. Стереть каждую проклятую слезинку с любимого лица. Но он просто был сторонним наблюдателем, который в очередной раз не мог сделать ни-че-го. Стоило попытаться в последний раз. Он дотронулся до дымки, и, к его великому удивлению, она расползлась в стороны. Он перешагнул незримый барьер и увидел, как его маленькая копия растворяется в руках матери. Нарцисса посмотрела на него, тепло улыбнулась, отчего сердце свернулось в холодный камень.
— Мама? — еле слышно прошептал он, на ватных ногах сокращая расстояние до Нарциссы.
— Подойди сюда, сынок, — мама вторила ему улыбкой, рукой указав на свои колени. Он рухнул в прохладную траву и уложил голову ей на колени. Такие родные ароматы роз и пудры ударили в нос, и все его воспоминания о детстве задорными колдографиями возникли в мыслях. Но она была здесь, рядом, теплой рукой распутывая его отросшие волосы.
— Я так скучаю по тебе, мама, — он другой рукой обнял ее за талию так сильно, будто боялся, что его ладонь попросту растворится в ее теле. — Почему я все не исправил? Почему ты не остановила меня тогда? — он поднял усталые серые глаза на нее. Нарцисса аккуратно прикрыла его веки.
— Ты бы все равно не справился, сынок. Ты и так не справился, — мать замолчала, а Драко боялся открыть глаза. В нос закрался смрадный запах, а чьи-то крошечные лапки взбирались по его брюкам. Он распахнул веки и с ужасом дернулся, поведя корпусом вправо. Вокруг сновали крысы, на каменном полу лежали обглоданные кости, а перед ним виднелся блеск металла. Решетки. Малфой перевел взгляд на мать. Ее некогда шикарные белые локоны свисали неопрятными, грязными патлами у щек. Лицо осунулось, под глазами пролегли синяки, а морщины исполосовали лоб. Щеки ввалились так, что казалось, вот-вот тонкая безжизненная кожа разорвется на острых скулах. Никакого шелкового платья не было — вместо него потрепанная тюремная роба, из-под которой виднелись торчащие ключицы.
— Я вернусь за тобой, мама. Клянусь всем, клянусь нашей фамилией. Потерпи немного и ты снова вернешься в Мэнор, слышишь? Артур ухаживает за твоим садом, мы высадим много роз, мама. Я выращу для тебя целую оранжерею! — Драко тараторил так быстро, будто боялся чего-то.
— Ты предал нас, Драко. И я уже не вернусь домой. Тебе жить с этим позором всю жизнь. Ты — не Малфой. Нечем клясться, сынок. Ты давно отвернулся от фамилии и не имеешь права носить ее. Это мои последние слова, Драко, — Нарцисса презрительно улыбнулась. Та рука, что минутой ранее покоилась в его волосах, плетью повисла вдоль туловища. И звук падения мертвого тела противным эхом прогремел в душной камере Азкабана.
— Ты не можешь умереть вот так! Очнись, мама! Я никогда не предавал тебя! — Драко тряс ее за плечи, но от этого ее безжизненные глаза закатились, а синие губы раскрылись в прощальном выдохе.
Малфой ничего не видел перед собой — из глаз гроздьями катились слезы. Он поклялся ей, что успеет. Но опоздал. Его любимая мать умерла на его руках. По каменному полу поползла изморозь, Драко спиной чувствовал, как по хребту пронеслись сковывающие мурашки. Мерзкая костлявая рука со струпьями схватила его за плечо, вдавливая в землю. Он знал, кого он увидит перед собой.
Память бесновалась, подкидывая одно за другим самые чистые и охраняемые воспоминания: его первый полет на метле; первое успешно сваренное зелье и безупречная оценка от Снейпа; Святочный бал, на котором он смотрел только на одну девушку, одергивая себя всякий раз, когда она кружилась в танце возле него с этим нелепым громилой; Дафна, лежащая у него на коленях, а он с улыбкой читает ей какой-то древний, как мир, стих. И много Грейнджер: вот она сопит у него в комнате, заснув в кресле; вот смотрит своими жадными глазами, лежа под ним, пока он вбирает всю ее нежность и сексуальность до капли; ее уютный аромат корицы, от которого хотелось взлететь выше к солнцу, как от эйфории полета на самой быстрой метле; то, каким голосом она шепчет его имя.
«Драко. Драко. Драко».
Бездонная пасть дементора испила его до краев. И Драко Малфой провалился в другой кошмар.
***
Гермиона стояла на брусчатой подъездной дорожке. Справа припаркован красный вольксваген «Жук». На почтовом ящике выгравирована фамилия — Уилкинс. Грейнджер зажала рот вспотевшей ладонью. Каждый вечер в Норе завершался тем, что она гладила по глянцевой поверхности обыкновенную маггловскую фотографию. Мечтала, что однажды окажется здесь, что сможет крепко обнять маму с папой. Не было никаких сомнений, на чей дом она смотрела. Газон словно по линейке выстригали, ее любимые анютины глазки аккуратными рядами высажены у бордюра. На окнах занавески любимого маминого цвета — желтого. Но сама Гермиона замялась перед дверью. Что она скажет родителям? Узнают ли они ее? Она полной грудью набрала солоноватый морской воздух и наконец постучалась.
— Иду! Если вы опять решили продать мне ваши чертовы пылесосы, то лучше бы вам… — женщина открыла дверь и замерла как вкопанная. — Гермиона?
— Мама! — Грейнджер кинулась к ней, заключив в такие долгожданные объятия. Кроме того, с ее души упал просто гигантский камень: мама ее узнала!
— Джон! Беги сюда скорее! Наша доченька приехала! — мать крикнула куда-то в глубь дома. — Проходи скорее, Гермиона! Я пока пойду поставлю чай.
Гермиона вошла внутрь. Миссис Грейнджер всегда умела создавать уют. С кухни доносился аромат яблочного пирога с корицей. На небольших журнальных столиках лежали связанные мамой тонкие белые салфетки. Стены выкрашены бледно-желтой краской: мама не любила традиционные британские интерьеры, где все было либо серым, либо белым. Из соседней комнаты вышел отец. Он ни капли не изменился: все та же юношеская белоснежная улыбка во все зубы, клетчатая рубашка и его неизменные синие джинсы.
— Девочка моя, как же мы с мамой скучали! Почему ты к нам не приезжала? — Джон подхватил ее на руки и закружил по комнате, как в детстве.
— У меня не получалось, папа, — Гермиона зарылась в воротник рубашки, смаргивая предательские слезы.
— Ничего-ничего, малышка. Сейчас пойдем пить чай, и ты нам с мамой все расскажешь, — отец заботливо поцеловал ее в лоб и поставил на пол.
Гермиона отодвинула резной стул и села за стол на кухне. Мама, как всегда, ворчала на отца, чтобы тот не мельтешил перед ней без дела, а лучше бы достал самые красивые чашки из сервиза на верхней полке. Отец попытался украсть кусочек пирога, за что неукоснительно получил по рукам. Небольшие вазочки были наполнены любимым печеньем Гермионы, и могло показаться, что родители заранее подготовились к ее внезапному приезду. Чай был разлит по чашечкам, пирог манил своим аппетитным ароматом, а два самых дорогих сердцу человека сидели рядом.
— Как у тебя на работе, доченька? — с улыбкой спросил отец, откусывая ломтик от вожделенного десерта.
— Я работаю в больнице, папа. Правда, она не похожа на ваши, но меня очень любят там и ценят.
— Вот, Джин, я же говорил, что Гермиона пойдет по моим стопам! — он горделиво вскинул подбородок, за что жена тыкнула его локтем в бок. Оба заливисто рассмеялись.
— А как с тем мальчиком, Гермиона? Вы с Рональдом еще вместе? — Джин хитро улыбнулась, и Гермиона густо покраснела. Ей с детства не нравилось, когда мама вытряхивала из нее все подробности личной жизни.
— Нет, мы с Роном расстались.
— А я даже рад этому! — выкрикнул отец, хлопнув в ладоши от довольства. Джин метнула в мужа уничтожающий взгляд. — Не надо так на меня смотреть, дорогая! Наша девочка заслуживает большего!
— А сейчас ты ни с кем не встречаешься? — спросила мама, пытливо вглядываясь дочери в глаза.
— Ну, как сказать… — Гермиона гипнотизировала взглядом вилку. — Мне нравится один парень…
— Он тоже волшебник, доченька? Почему ты нам не рассказывала о нем? — Джон попеременно смотрел на жену с дочкой.
— Вообще-то, рассказывала, давно. Мы с ним учились вместе, но на разных факультетах.
— Это, случаем, не тот засранец, который тебя постоянно обзывал в школе? — мать вопросительно изогнула бровь, с грохотом опустив чашку на десертное блюдце.
— Именно он. Но он стал другим, мама, — Гермиона тепло улыбнулась. Конечно, родители и не должны быть в восторге от ее выбора, да и сама бы она отреагировала так же. Они получили тонну писем в свое время, где маленькая Гермиона жаловалась на школьного задиру.
— Надеюсь, ты познакомишь нас с ним, доченька, — отец сказал это скорее с утверждением, нежели с вопросом. Все, что касалось отношений его дочери, — первостепенно. Мистер и миссис Грейнджер хоть и были современными родителями, но правила приличия при знакомстве с потенциальным ухажером были неприкосновенны. Обыкновенная чопорная британская семья.
— Конечно, познакомлю, — соврала Гермиона. После всего, что им предстоит пройти, маловероятно, что из этого сумбурного союза вырастет что-то более существенное.
— Вот и договорились, — Джон подмигнул дочери. — Вы пока посплетничайте, девочки, а я вернусь в кабинет. Нужно утрясти некоторые моменты с медицинскими страховками, пока недовольные пациенты не разгромили офис. Я так рад, что ты приехала, Гермиона, — отец оставил по-домашнему нежный поцелуй у нее на макушке и удалился в кабинет.
— А я помою посуду. Можешь пока посмотреть телевизор, Гермиона. Наверное, ты уже отвыкла от него, — мама никогда не могла понять, почему маггловские изобретения нельзя было интегрировать в волшебный мир.
Гермиона прошла в гостиную и застыла у стены. Почему эти фотографии оказались здесь? Она помнила, как своими руками «удалила» саму себя из жизни родителей. Но вот они — все ожившие воспоминания из детства. Гермиона с расшибленной коленкой возле своего розового детского велосипеда. После того падения она ни разу не садилась на него вновь, а может, отсюда и выплывал после страх перед метлой? На другом снимке они всей семьей в парке аттракционов, а маленькая Гермиона недовольно надула губы: в тот день пошел дождь, и самую крутую американскую горку закрыли для посещений. Она бережно прикоснулась к фотографии, будто пальцами ощущала мягкость сладкой ваты, которую держала в руке ее детская копия. А потом она растворилась на фотографии.
Гермиона перевела взгляд на другие снимки, но и на них, в точном порядке, она исчезала, оставляя на своем месте смазанный след. Она бросилась к последней фотографии, копия которой стояла на прикроватном столике в Норе. Мама, папа, вокзал Кингс-Кросс. И никакого намека на то, что на фотографии должен быть еще один человек.
— Мама? — с волнением окрикнула она. Джин подскочила на месте от ее голоса, выронив вспененную губку из рук.
— Что вы делаете в нашем доме? — женщина приблизилась к ней, схватив со стола вымазанный остатками пирога нож.
— Мама, это же я. Гермиона, — она потянулась в задний карман за палочкой, но той не оказалось на месте.
— Я тебе не мать, мерзавка! — выкрикнула Джин, вытянув перед собой трясущуюся руку с направленным на Гермиону ножом. В ее глазах заблестели слезы. — Моя дочь давно умерла.
— Нет, мама, я же стою перед тобой! Мы пять минут назад пили чай, а ты допытывала меня о новом парне…
— Выметайся из моего дома, паршивка. Небось мой муж впустил тебя, чтобы ты рассказала об очередном инновационном пылесосе, а потом обобрала бы нас до нитки? Уилсонов уже обокрали так! Так что не пудри мне мозги и проваливай, пока я не позвонила в полицию!
— Что? — Гермиона чувствовала, как горячие слезы стекают по раскрасневшимся щекам, а после таят в мягкой ткани свитера. — Не поступайте так со мной! Не во второй раз! — она прикрикнула на женщину напротив, но у той желваки заходили под кожей.
— Пошла к черту! И не смей упоминать мою покойную дочь! — Джин швырнула нож прямиком в сердце Гермионы, и боль переплелась с засасывающим ярким водоворотом, когда подсознание вышвырнуло ее в другой кошмар.
***
Теодор допивал последнюю порцию огневиски. Он уже в тысячный раз пожалел о том, что позволил тогда Гермионе убедить себя, что все пройдет отлично, а ее браваду о храбром принятии смерти не оценил должным образом. Они с Поттером поочередно дежурили в покоях Драко, потому что Драко Малфой и Гермиона Грейнджер уже неделю не приходили в себя.
