От судьбы не уйдешь. Или первое впечатление всегда будет верным.

… — Ребенок?! Папа, но как? Как такое может быть? — нечего говорить, у Деиса сегодня, определенно, так редко выпадающий выходной день, не задался с самого утра. Все умиротворенные планы на его благостное препровождение отправились коту под хвост. — Деис, ну не задавай пожалуйста, хотя бы таких глупых вопросов, — с тоской взмолился Салиэнс, он сам пребывал в не менее расстроенных чувствах, — Ты прекрасно знаешь, каким образом появляются дети. — Да, я в курсе каким образом они появляются. Ладно, согласен, ты не устоял, трахнул малолетку на этом блядском юбилее, запах там на тебя подействовал, смазливая мордашка понравилась, сам ведусь на такое, чего уж греха таить. Но разве не ты, чуть ли не с самого детства рассказывал мне о способах предохранения от подобных случаев залета. — Рассказывал… знаю. Но что теперь прикажешь делать, раз так вышло? Позволить, чтобы его перекидывали из одного приюта в другой, словно непотреб какой-то? Пока он с моим ребенком на руках, не окажется бомжом на улице? Эспри уже точно о нем не побеспокоится, — Салиэнс тяжело вздохнул. Беседа порядком угнетала и давила на него, но он сам виноват, что ранее не известил Деиса о переменах в своей будущей жизни. Теперь расхлебывай старый пень. Ему пришлось вкратце рассказать абсолютно все, все что ему было известно со слов мальчика и то, о чем он в принципе догадался. О юбилее, директоре, о том, как они с Корхемом прекрасно провели время в бассейне. Он конечно не думал, что придется делать это, сознаваться во всех интернатских злоключениях, но другого выхода не было. Деис слишком хорошо его знал и почувствует — отец опять что-то не договаривает. А он не хотел, чтобы вновь вышло какое-то глупое недопонимание. Хватит уже секретов и так досекретничался, что омега с сыном чуть не подрались. Как ни забавно это выглядело со стороны: почти двухметровый шкаф-альфа и против него, малюсенький, едва достающий ему по грудь Корхем. И в этом нужно обвинять только себя, а не мальчика, который пытался постоять за себя, ни тем более сына, получившего прямо-таки предательский удар ниже пояса, от поведения папочки и от всех его диких признаний. «Почему ты раньше ничего не говорил? Я что тебе, совсем чужой человек? Или ты думал, что приведя в дом этого малолетнего авантюриста, я сразу приму сиротку в распростертые объятия?...» — сокрушался молодой человек на рассказ отца, но он хотя бы выслушал. — Но не обязательно же связывать его с семьей. Дай ему денег, купи квартиру. Черт с ним, пусть живет и здравствует со своим ребенком, но пусть он это делает подальше от нашего дома. Все так поступают со своими любовниками. Тем более, разве ты не заметил, ему наверняка от тебя ничего кроме денег не надо. Достаточно на его пронырливую мордочку посмотреть и ясно становится, какого полета птичка… И вообще, ты уверен, что он сказал тебе правду, прикинувшись безвинной жертвой обстоятельств? Что-то я не заметил, чтобы он выглядел брошенным всеми, разнесчастным страдальцем. — Вот поэтому сынок, я и не решался ничего говорить. Потому что был уверен — ты воспримешь все в штыки. Неужели ты думаешь, что я настолько глуп и не думал об этом? Естественно думал, но я вообще-то неплохо разбираюсь в людях. Если бы Корхем оказался именно таким, каким ты говоришь, я само собой разумеется, так и поступил — откупился деньгами и вопрос сам по себе разрешился. Но он не такой и говорил мне правду. И ты тоже поверь… И я вообще не понимаю, почему ты все до такой степени болезненно воспринял, может это просто сыновья ревность? — Блять… По-моему, ты всем этим любовным бредом увлекся не на шутку. При чем тут сыновья ревность, я за тебя беспокоюсь! Тебя откровенно грубо поимели, а ты про какие-то морали рассуждаешь. Послушать твои рассказы — так это не омега получается, а святая невинность, которую совсем не интересует твое материальное состояние и положение. Да он еще порог дома не успел переступить, как начал себя Эраттой считать. Извини, но я сомневаюсь, что ты способен адекватно что-то воспринимать и реально смотреть на вещи, тем паче разбираться в людях. — Я все равно не усомнюсь в искренности мальчишки. Он просто защищался от твоих нападок, вот и вел себя так. Можешь, что хочешь думать и говорить, я не все — и не позволю своему ребенку расти безродной безотцовщиной с омегой-одиночкой, и дам им все — имя, положение и деньги. Насчет себя можешь не переживать, твое благосостояние ни коем образом не пострадает. — Ну бляха-муха, договорились, я не переживаю насчет себя, в любом случае найду способ заработать себе на жизнь, благодаря тому образованию, что ты мне оплатил, спасибо конечно тебе отец за это. Ты даже не представляешь, как мне весело все это дерьмо выслушивать. Но позволь спросить тебя, если ты так хотел второго ребенка, почему молчал, до сих пор? Изо дня в день доставал меня женитьбой и внуками. Мог сам уже давно найти хорошую, достойную пару из Своего круга, и завести хоть десяток детей. Да я бы слова тебе против не сказал, будь он нормальным омегой, а не каким-то отщепенцем из приюта… Салиэнс взорвался, — И кто в твоем понимании нормальный омега?! Покажи мне хоть одного, из всех тех, кого ты пачками имеешь, а потом бросаешь! Ты со своим эгоизмом, по-моему совсем никого не можешь признать нормальным, тебе никогда никто не нравится, и не подходит… Да, Корхем не из высшего общества, ну и что. Зато он мне нравится и подходит, и я никогда не думал, что ты страдаешь боязнью простых людей. Насколько мне известно, в постели ты не брезгуешь обычными омегами из народа. А что говорить только об омегах? Этот, твой свободный художник, с которым ты до сих пор яшкаешься, разве не представитель среднего класса? Мне ничуть не нравились ваши отношения, но я и словом не обмолвился насчет этого, тем более, так откровенно не выказывал ему своего неуважения или неприязнь, как это делаешь ты, по отношению к Корхему. — Ну теперь я и эгоистом заделался… и Яна мне вспомнил!… — Деис тоже перешел на повышенный тон, с которым обычно никогда не говорил с отцом, — И кто я там еще у тебя?… Но по крайней мере я, в отличии от тебя папочка, не страдаю манией подбирать бывших в употреблении шлюх. Или у тебя фетиш такой появился? Реабилитировать приблуд всяких, после того, как ими попользуются твои дружки? А ты вообще уверен, что ребенок твой? Может это майкловый отпрыск, а может и еще кого, и твое невообразимо-прекрасное чутье подвело тебя?… И на хрена тебе, тогда сдался этот дитеныш директорской подстилки? — Деис… не могу поверить, что ты можешь быть таким жестоким. Ты же сейчас о своем родном брате говоришь... — Салиэнс сник, ругаться дальше, не было мочи, да толку, он никогда не переубедит сына, — Я полностью уверен, ребенок мой. И что он тебе плохого сделал, этот малыш, он же еще на свет не появился, а ты его уже ненавидишь? За что? — отец замолчал, понуро обхватив голову руками… «Брат…» — Перед глазами Деиса внезапно возникла картина воспоминаний из далекого детства, неизвестно почему именно сейчас она появилась, он не мог объяснить, уже давно не вспоминался этот ужас. Тогда альфе было всего лишь шесть лет, но тяжкий для сознания момент прочно отложился в памяти, и только несколько лет прошло, как он перестал преследовать в ночных кошмарах… Они находятся в роддоме: он, папа и дедушки. Все с радостным нетерпением ждут появления доктора, когда он наконец придет и сообщит счастливую новость о рождении братика-омежки. Но врач почему-то все не приходит и не приходит. Дедушки успели его даже сводить в ближайшее кафе, покормить обедом и мороженным. Отец никуда не отходил, оставаясь все время в больнице. Время тянулось так медленно, а потом и мучительно. Деису уже несколько раз предлагали отправиться домой, но упертый ребенок решительно отказался, он, во что бы то ни стало, хотел увидеть маленького брата. В своем детском сердце он чувствовал — происходит что-то нехорошее, но спросить родителя или старичков, что именно, было очень страшно. Постепенно радостное выражение лиц сменялось тревожно-беспокойным, папа уже не мог спокойно ничего говорить и сидеть в ожидании на стуле, он постоянно ходил по длинному коридору, отмеряя длину нервозными шагами. Неожиданно, мальчик даже не успел понять откуда, появился долгожданный доктор. Салиэнс кидается к нему с расспросами. Следом подходят дедушки. У доктора совсем не то лицо, с каким сообщают счастливую радостную новость, оно усталое, мрачное и очень бледное. Он что-то тихо, чтобы любопытный мальчонок ничего не услышал, говорит. Но Деис все-таки некоторые обрывки смог уловить… «Возникли непредвиденные осложнения. Мы сделали все что могли, но мы потеряли его… Простите. Мне очень жаль. Малыш… он тоже долго не продержится… он очень слаб…». Потом, последовал громкий и душераздирающий крик отца, после которого, мальчик даже оглох на некоторое время, он теряет присутствие какой-либо реальности вокруг себя. «Осложнения. Потеряли его. Жаль. Малыш… не продержится…» — Слова застрявшие в мозгу словно заноза, не давали возможности очнуться. Деис был еще ребенком, но смысл этих слов оказался достаточно ясным — он больше никогда не увидит своего папу-омегу, и никогда не познакомится с братом, которого он уже безумно любил, хоть он и жил еще в животе папы Мартина. Салиэнс с силой и грубо отталкивает доктора, и бежит, видимо в том направлении, откуда тот появился, врач бросается следом, пытаясь остановить, у него ничего не выходит. Они оба исчезают из видимости... Пожилые омеги негромко рыдают посреди коридора, и скорбно обнимая своих ошарашенных страшной новостью родственников, а он… тихо стоит, от горя забытый всеми, прижимаясь щекой к мягкой ткани брюк одного из дедушек альф, не в силах даже заплакать… — «Брат… Ведь действительно, у него же брат появится. Да что же я идиот, творю? Наехать ни за что на отца. Нельзя же так...» — нахлынувшая злоба ушла. Деису стало неловко за свое поведение, он подошел и сзади мягко обнял своего родителя за плечи, — Папа прости, я чересчур перегнул палку. Извини меня… я не должен был говорить тебе все эти вещи, — Салиэнс не ожидал неожиданной перемены, он оглянулся и удивленно взглянул на сына… — Если хочешь, и он тебе нравится… то пусть себе живет, раз это важно, — продолжил молодой альфа, — И я… не ненавижу этого ребенка, просто очень сложно, с ходу, все воспринять. Мне хотелось защитить тебя от глупых поступков. И не хочется, чтобы тебя использовали и играли на твоих чувствах. — Корхем не использует меня, поверь… На самом деле, он порядочный и хороший мальчик. Он всю жизнь привык защищаться, вот и выглядит таким самоуверенным, но со временем ты поймешь, какой он… увидишь... — Давай сейчас не будем лишний раз драматизировать. Я согласен, на его проживание тут, но это не говорит о том, что я смог в одночасье полюбить его… И будь добр, поговори со своим протеже, чтобы он держался от меня, как можно дальше и выказывал хоть немного уважения. Не потерплю хамского поведения в своем доме, ни к тебе, ни по отношению ко мне. Я же… со своей стороны постараюсь быть терпимей. — Я обязательно это сделаю… поговорю с ним, не переживай, — Салиэнс обрадовался такой, хоть и незначительной, но все же перемене настроения сына в положительную сторону, что он наконец сменил гнев на милость и мужчина немного воспрянул духом, — Я очень благодарен тебе за лояльность… И ты меня тоже дурня извини, что наговорил тебе всяких глупостей, в действительности, я ничего не имею против Яна, он хороший парень, я знаю… — Да хватит уже говорить о нем, ты наверно еще до моей старости будешь мне его вспоминать. Он давно нашел пару. Сейчас наши отношения только дружеские, не более. Так что прекращай уже. И прости... что опять затрагиваю эту тему, может не надо мальчишке отдавать ту комнату, у нас целый дом свободных помещений?… — Деис напряженно посмотрел на отца. — Деис, сынок, это самая удобная комната, она специально и рассчитана для омеги. Звукоизоляция, отдельная ванная, красивый вид, а мальчику в его положении, это все необходимо. Пожалуйста, не думай, что этим я хочу оскорбить память о папе, просто я ничего более подходящего для него не вижу. И… если он будет жить там, может это мне даст дополнительный стимул, что не стоит зацикливаться на прошлом, и надо двигаться дальше… — Хорошо, если ты об этом, то я только за… Надеюсь мальчишка вылечит тебя от депрессии, а не еще больше загонит в нее. Если, не дай Бог, случится второе, сразу предупреждаю, церемониться с ним не буду. Прибью на хрен… Деис еще что-то «очень лестное» хотел высказать по поводу Корхема, но со стороны распахнутого настежь и выходящего в сторону озера окна, вдруг послышались какие-то крики и невообразимо шумный гам… — Что там за переполох? — молодой альфа подошел к окну. К нему присоединился старший. На озере творилось что-то непонятное и суматошное. Все птицы, пребывающие на нем, громко галдели и гоготали на все лады, те что могли летать, разлетались в разные стороны, будто их напугали пушечными выстрелами, а те, что не могли этого сделать, из-за подрезанных крыльев (декоративные, специально приобретенные для озера птицы), в настоящей панике разбегались кто-куда. Озеро находилось не совсем близко от дома, из-за расстояния сложно было понять, что конкретно там происходит, но все же мужчинам удалось разглядеть беспорядочно барахтающуюся посреди водоема фигурку, которая беспомощно махая руками, безуспешно отбивалась от двух атакующих с воздуха лебедей, ожесточенно забивающих его клювами и крыльями… «Аааа… Помогите… не… надо… ааа… пусти… ааа…» — до слуха альф донеслись жалобные крики о помощи. То, что маленькой барахтающейся фигуркой был Корхем, сомнений не возникло… — Что он там натворил?! Он всех птиц перепугал. — Черт, они могут утопить его, там же глубоко! — воскликнул перепуганный Салиэнс и погнался к выходу, — Нужно срочно помочь ему… — Да не утонет он. Г… не тонет, успокойся, — Деис тоже последовал за папой, — Я еще ни разу не слышал, чтобы лебедь мог кого-то утопить… Когда они добежали до места происшествия, нерадивый пловец был спасен. На его счастье, поблизости находился садовник, нехилый такой детина-альфа, заслышав крики и шум на озере, он сразу кинулся на подмогу, нырнув в воду и доплыв до омеги, ему с трудом удалось отогнать разъяренных птиц, потом он помог мальчику добраться до берега. Но лебеди еще не отошли от гнева, они плавали неподалеку, продолжая грозно шипеть и махать крыльями, но нападать больше не решались. — Я же ничего не собирался им делать… я хотел только погладить птенчика, а они вдруг… — испуганно лепетал что-то растерянный ребенок, трясущимися губами, — Только погладить и все… — Видок конечно у пострадавшего был не ахти какой: весь мокрый, в одних трусах, пока он барахтался в воде, потерялась его заколка и коса расплелась, волосы полностью растрепались и с тяжело-свисающих разлохмаченных прядей капала и стекала ручьем озерная вода. Все руки были в синюшных пятнах, а одно ухо, невероятно покрасневшее, было значительно больше другого, и похоже дальше увеличивалось в размерах… Садовник усадил горемыку на землю, приходить в себя… — Спасибо вам, что помогли, — поблагодарил Салиэнс молодого парнишу. — Неизвестно, чем бы это закончилось, пока мы смогли подоспеть. — Да не за что, хорошо, что я рядом оказался, — улыбнулся работник, — Слава Богу, он не успел сильно пострадать, и глаза целы… Я сейчас пойду полотенце мальцу принесу, а то его всего аж трусит. Да и лед смотрю понадобится… Здорово они его по уху приложили. Странно, чего это наши красавцы так взбеленились? Они ж почти ручные… — Он поспешно ушел… — Как ты, малыш? — заботливо спросил Салиэнс, садясь перед Корхемом на корточки, — Как тебя угораздило вляпаться в такое? Они же всегда такие мирные… — Нниччего себе ммирные, — пробормотал омежка, все еще заплетающимся языком, но он немного отдышался и ему мало-помалу становилось лучше. — Какого тебе вообще приспичило лезть в озеро? Оно тут не для этого. Здесь птицы живут, а поплавать можно и в бассейне, — язвительно изрек Деис, — Правильно они сделали, нечего соваться куда не просят. — Деис, не говори глупостей, здесь можно купаться, только осторожно, чтобы их не беспокоить, — сказал Салиэнс, с трудом сдерживаясь, чтобы не рассмеяться… Когда стало понятно, что подростку ничего не угрожает, и он в общем-то легко отделался, если не считать синяков и уха, весь его трагически несчастный образ, и общая комичность картины произошедшего, вызывало необъяснимое желание расхохотаться, громко и безудержно. Но Эратта держался, осознавая, что мальчик наверняка обидится… — А откуда я мог знать, вы же ничего мне сказали… Вас так долго не было, вот я и решил поплавать. Жарко же. — Да, и ни с того ни с сего, потом на тебя напали лебеди, — молодой альфа тоже держался за живот, стараясь не поддаться приступу смеха, все-таки не хотелось вновь обидеть отца, — Просто так, они вряд ли сделали это. — Ну я же сказал, что хотел погладить лебеденка. Уточка разрешила себя потрогать, вот я и подумал… Я подплыл к ним незаметненько так. А он как начал пищать, когда я взял его в руки, а потом… — Раздался громкий взрыв хохота, альфы не выдержали… — Ну че вы ржете? Все-таки больно они кусаются, — мальчик потер больное ухо, на смех сильно он не обиделся. Сам виноват, что так получилось. — Жаль, что совсем не откусили. Был бы хороший урок на будущее, насчет того, чтобы держать свои пальчики при себе, — с злорадным намеком проговорил Деис, гаденько усмехаясь, явно довольный тем, что хоть кто-то отомстил за его поруганную честь. Омежка зверем глянул на альфу, прекрасно понимая, о чем он говорит, но не нашелся, что ответить… Он не знал, что парень и не собирался ябедничать отцу о его поступке. — Деис, ну хватит ехидничать, ему же и правда больно, — Салиэнс успокаиваясь, подал Корхему руку, помогая подняться, — Ты можешь идти? Голова не кружиться? — Да прекрати с ним нянчиться, не барышня фарфоровая, выживет…— Деис краем глаза, хоть и не хотел этого, но это все равно как-то рефлекторно получилось, окинул оценивающим взглядом почти голую фигурку пацаненка, и невольно облизнулся… Да… надо признать, у папаши все-таки вкус отменный — комплекция у блондинчика еще та… А попка… так вообще сплошное загляденье… Он бы и сам вряд ли устоял, окажись на месте папы. — А вдруг сотрясение, птицы не маленькие. — Все со мной в порядке, не тревожьтесь, я смогу идти, — Корхем пришел в страшное смущение, этот плотоядный взгляд, которым его тщательно обозрел молодой альфа с головы до ног был кратковременным и Салиэнс не успел ничего заметить, но все же не смог ускользнуть от внимания омеги. Он вдруг осознал, что сейчас он без одежды, и то миниатюрное симпатичное бельишко, надетое на нем, и так само по себе полупрозрачное, а теперь намокнув, бессовестно просвечивало все его омежьи прелести, во всей красе… «Ага, извращенец, я все-таки нравлюсь тебе… Просто так, ты на меня бы не пялился...» — злорадно подумал омежка, но все же укрылся за своего альфу, подальше от этого хищного выражения глаз, вызвавшего вновь необъяснимые ощущения, бегающих по телу, множественного количества счастливых воображаемых букашек. Хорошо, что садовник не заставил себя долго ждать и уже был на подходе с необъятным махровым полотенцем и свертком со льдом. Мальчик с облегчением вздохнул. «И правда, какого мне понадобилось в это озеро лезть? Теперь в таком отстойном виде пришлось перед этим засранцем светиться…». Потом его отправили в ванну, каких огромных и прекрасных, он сроду не видывал, приводить себя в порядок. Все пострадавшие места, скрупулезно вымазали какой-то целебной вонючкой, уделив более тщательное внимание распухшему ушку. И наконец, за все пережитые страдания, наградили вкуснейшим завтраком, которого он думал, что сегодня вообще не дождется. Деис, практически сразу, как они вернулись, начал куда-то собираться. Сказав, что у него выходной и он имеет полное право провести этот день, как ему нравится, и не позволит каким-то там приютским отброскам окончательно его испоганить. На вопрос отца, будет ли он на праздничном ужине, сын ответил, что никаких особенных поводов для праздника, он для себя не наблюдает и его персона вряд ли объявится дома в столь раннее время. Это огорчило родителя, но что поделаешь — не все сразу. Первые шаги навстречу миру и дружбе сделаны, а отец поначалу и на то не рассчитывал. После завтрака они с Салиэнсом все-таки отправились осматривать дом, где омеге показали его комнату. Она была необыкновенной — светлой, огромной, и с лоджией, Корхему вообще казалось, что это ему все снится, что таких комнат, на самом деле не бывает. И он, вот-вот проснется в своей интернатской каморке и мираж закончится. Но нет, как ни странно, ничего не исчезало, и не менялось. Во время осмотра особняка, омегу уже на официальном уровне — как нового члена семьи, представили всей прислуге и работникам. К доброжелательному работяге, спасшему его, мальчик без лишних разговоров проникся нежными, чуть ли не сыновьими чувствами — сразу было видно, парень бесхитростный и добрый, ничего плохого от него ждать не придется… А вот с пожилой экономкой Воцем, дело обстояло хуже, эта грымза ему сразу не понравилась. Внушительная тетя вроде радушно улыбалась, но слишком уж неприветливо и ядовито она пялилась, когда их представляли друг другу, и это был не очень хороший знак… «Неужели и тут борьба за выживание начнется... — с грустью подумал Корхем, — Но ничего, со временем мы и со старухой разберемся, и с сынулей, не переживай малыш… Я уверен, постепенно все наладится…». Крайне утомительный и насыщенный событиями день, подходил к концу, со всеми знакомствами, осмотрами, и пока он обустраивался в своем новом жилище, Корхем не заметил, как быстро наступил вечер. Нравоучительной беседы не удалось избежать, которую Салиэнс устроил ему перед ужином, старший альфа взял с подростка честное слово, что тот не будет каким-то образом задевать или оскорблять сына. И ничего не осталось, как пообещать. Но ничего конкретного, по поводу утренней выходки, сказано не было. И Корхем крайне удивился этому… «Одно радует, ОНО хотя бы не треплом оказалось…». Ужин вышел не таким праздничным, как планировался вначале. Деис не появился к нему, но омежка в общем не расстроился по этому поводу, в душе даже обрадовался. По крайней мере, он мог спокойно насладиться вкусной едой в обществе своего альфы, и никто ему не мешал. Но Салиэнса видимо огорчил этот факт, хоть и не подал вида, так как поужинав, он, пожелав спокойно ночи, сразу отправился к себе отдыхать, сославшись на усталость. Но беспокойному ребенку не спалось, хотя он и сам невероятно устал за сегодняшний день. Ворочаясь с боку на бок на громадной кровати, он не мог заснуть, хотя забыл, когда вообще он нормально спал, со всеми передрягами и расстройствами. Промучившись больше часа в бесполезных попытках отдаться сну, омега поднялся, правда не совсем уверенный, что поступает правильно, отправился в комнату своего будущего мужа… Салиэнсу тоже сон долго не шел, и вроде уже показалось, что ему с огромным трудом удалось задремать, как в комнату тихо постучали. — Кто там еще? — недовольно ответил альфа, приподнимаясь на кровати. Дверь осторожно отворилась, и на пороге появился Корхем, замотанный словно привидение в легкое покрывальце. — Это я… Простите… Я не разбудил вас? — Нет, не разбудил. Малыш, что-то случилось? Тебе плохо? — в беспокойстве подорвался мужчина. — Да нет, не переживайте, все нормально, просто я хотел… — Корхем в нерешительности топтался у порога, не зная как продолжить, — Спросить у вас кое-что… — Хорошо, спрашивай, не бойся, — Салиэнс еще более напрягся. — Э… Раз уж я теперь живу здесь и мы поженимся… мы разве не должны спать вместе? Салиэнса застал врасплох этот вопрос, он совсем его не ожидал, не сегодня уж точно, — Ну знаешь ли… я как-то не успел подумать об этом. Столько всего произошло за последнее время. Не хотелось давить на тебя, да и я сам… — Я не могу уснуть, мне там одиноко, и вы не будете давить… Нет, вы не подумайте, комната мне нравится, она замечательная, просто… — Хорошо маленький мой, я понял тебя, давай… иди ко мне, — Салиэнс приглашающе отодвинул край одеяла, — Если тебе здесь будет лучше, то я ни капли не против твоего общества… — Корхем не заставил себя долго упрашивать, подобравшись к кровати, он, скинув покрывальный кокон, тут же нырнул к теплому боку своего мужчины, чуть ли не с головой забираясь под одеяло. Ласкаясь и нежась, как маленький котенок льнет к маме-кошке, он умильно прижался к крепкому мускулистому телу. Салиэнс в ответ ласково обнял мальчонку, ненавязчиво пробравшись рукой под пижамную маечку, погладил его, пока еще совсем плоский животик. — От тебя мазью пахнет, — сказал альфа, легонько поглаживая животик омежки, зарылся носом в волосы, с наслаждением вдыхая дурманящий аромат будущего супруга, едва касаясь губами тонкой кожи, начал целовать ушко, шею... — Вы же сами меня этой вонючкой всего вымазали, вот и нюхайте теперь, — Корхем обнял мужчину, оглаживая руками такие приятные и могучие спинные рельефы. — Это средство очень действенное, правда немного попахивает, но через пару дней все твои болячки заживут, будто их не было. И меня совсем не беспокоит его запах, не знаю, чем тебе он так не понравился… Наверно из-за беременности. Извини, что опять спрашиваю: Как ты себя чувствуешь? Тебя не тошнило больше? — Салиэнс, все так же легко притрагиваясь к коже, незаметно опускал поцелуи на плечи и грудь мальчика. — Вы так обо мне заботитесь… Вы не боитесь разбаловать? — нежности и убаюкивающие слова умиротворяли сознание, сильно растревоженное дневными событиями, и Корхем чувствовал, как наконец успокаиваясь в уютных объятиях, глаза сами по себе закрываются и он потихоньку засыпает. — Ну что за глупости, как я могу не заботиться о таком солнышке, и знаешь, мне очень нравится баловать тебя. Я думаю, с этим у нас проблем не возникнет. И все же котенок, ты не ответил на мой вопрос? Сегодня был достаточно нагрузный день… я беспокоюсь о тебе. — С того раза больше нет, и я вообще, пока не замечаю каких-либо негативных изменений в своем здоровье. — Ты у меня точно уникальный какой-то, на начальных сроках, омеги обычно себя очень плохо чувствуют, особенно в первую беременность. Поэтому я и спрашиваю. Если вдруг что, то надо обязательно поехать к врачу, чтобы он прописал лекарство. — Ну я не знаю, я в курсе о токсикозе и доктор говорил, но похоже на мне пока не срабатывает, может потом проявится. — Да лучше, чтоб и не проявилось, пусть бы ты и остался таким уникальным, — поцелуи Салиэнса становясь настойчивыми, уверенно подбирались к животику. Не успев его приласкать и пригреть, в той достаточной мере, как ему хотелось, мужчина услышал тихое и мирное посапывание… — «Ну вот… — немного грустно подумал альфа, — Ладно… У нас предостаточно времени, чтобы наверстать упущенное…». Он бережно, чтобы не потревожить сон мальчика, подгреб омежку к себе, и укладываясь рядом, аккуратно, чтобы случайно не придавить своей массой хрупкое создание, обнял его… И вскоре сам не заметил, как легко и быстро последовал примеру своего подопечного…