От судьбы не уйдешь. Или первое впечатление всегда будет верным.

Шестнадцать лет… Вот они стукнули. С каким же вожделением он — Корхем, ждал своего драгоценного шестнадцатилетия. Когда-то. Задолго до того, как Майкл Эспри мягко выражаясь, чистосердечно даст пинка под зад и как он познакомится с Салиэнсом. Живя в приюте, мальчишка уже заранее фантазировал, как счастливо и беззаботно проведет этот день. Обязательно раскрутит Майкла на какой-нибудь шикарный дорогущий подарок, неважно какой, лишь бы дорогой и интересный. Все-таки, будучи омегой и подростком, ему крайне льстило, когда довольно скупой на деньги директор, хорошенько тратился на его персону, оказывая внимание. Тем более, шестнадцать лет — не просто дата, это самый замечательный и прекрасный день рождения, которого больше никогда не будет. И Эспри не имел права, для такого наиважнейшего события, не раскошелиться на кругленькую сумму. Как они организуют какую-нибудь миленькую праздничную вечеринку в его кабинете, а может, удалось бы уболтать отправиться отмечать в какой-нибудь загородный отель, куда они вдвоем, правда очень редко, но все же выезжали для своих тайных интимных развлечений. Закатят отвязную пирушку с кучей бухла, прикольной музыкой и тортом со свечами. А потом — оба вдрызг пьяные и веселые, будут трахаться до одурения. Да… Замечательных планов и увлекательных задумок — придумывалось невероятное множество. Это сейчас они казались нелепыми, а тогда… когда Корхем наивно полагал, что директор будет любить его вечной любовью, ребяческие мечты много чего означали… Познакомившись с мистером Эраттой, омега как-то перестал задумываться. Слишком много событий случилось за непродолжительное время. Разрыв с Майклом, знакомство с будущим мужем, беременность, переезд в новый дом, свадьба, ненависть новых родственников — внезапно свалившиеся на голову, не давали возможности как следует помечтать и пораскинуть мозгами, о том, как они с Салиэнсом могли замечательно провести день его рождения... если бы его альфа не умер. Но можно не сомневаться, свое долгожданное шестнадцатилетие, он бы не забыл никогда. По крайней мере, супруг сделал все от него зависящее, чтобы оно так и случилось. Может быть, они и правда отправились бы в свадебное путешествие и отмечали праздник на яхте. Ничего более романтичного, даже представить себе нельзя. А может они, были бы дома, но все равно, в любом случае Салиэнс бесспорно сообразил что-нибудь, не менее интересное и восхитительное… Если бы он не умер. А Что теперь гадать и придумывать? Теперь — его некому даже поздравить. А подарки? И так ясно, их никто не подарит. Миссис Воцем... А что миссис Воцем? Для нее стало полнейшим шоком, что Эратта старший включил ее имя в завещание. Она целую неделю не могла успокоится и прийти в себя. Конечно, женщина была полностью уверена, хозяин безгранично ценил ее — как человека и как работника. Но чтобы настолько! Она не ожидала подобного рода щедрой благодарности. Домоправительница была в такой степени смущена, что даже в первом эмоциональном порыве, когда узнала, что при этом мальчик оказался в стороне, хотела поначалу отказаться от наследства в пользу, незаконно обделенного в его правах ребенка. Омега как мог, старался отговорить от опрометчивого поступка. Но женщина все равно продолжала настаивать, до тех пор пока не вмешался Деис, строго запретивший ей что-либо менять и передаривать. Он мотивировал тем, что у мальчишки на данный момент есть опекун — о его нуждах и так заботятся. (Да уж… о таком «охренитильном» опекуне, можно только мечтать…). А ей, прежде всего следует думать о себе. Берта потом все-таки согласилась. И Слава Богу. Не хватало еще вдобавок ко всем проблемам, что, когда она очнувшись от первоначального шока, станет сожалеть о своем необдуманном жесте благотворительности, что несомненно разрушит недавно налаженные отношения. Омега не хотел такого. Может он глубоко заблуждался и после, миссис Воцем в отчаянии не стала бы рвать волосы от глупой щедрости, он ведь совсем, как оказалось, плохо ее знал. Но в любом случае, она, как никто другой, заслуживала подарок Салиэнса и наверняка его — Корхема потом замучила злодейка-совесть, что по его вине женщина не стала богатой и независимой. По сути, он совершенно чужой ей человек. Она знала подростка совсем недолго. И то, что женщина за последнее время в корне изменила свое отношению к нему, все равно не давало права рассчитывать, что он может стать для нее ближе, чем покойный Салиэнс или даже Деис. Их она знала уже более десяти лет и к сыну Эратты она относилась практически как к родному ребенку. Несмотря, что она всего лишь заведовала хозяйством в доме и молодой альфа на данный момент являлся ее работодателем, она обращалась к нему на ты и без чинных формальностей. Может экономка подобное позволяла себе, только в домашней обстановке, когда не было никого постороннего, но проверить данное предположение, не представлялось возможным. С того момента, как мальчик поселился в этом доме, он ни разу не видел в нем гостей. Ни пока Салиэнс был еще жив, ни после его смерти, особняк никто не посещал. Исключение разве что могли составить те полицейские с адвокатом, приехавшие его допрашивать, ну может… еще и старики, но это вообще не считается, а так больше никого. Совсем… Неужели так всегда было? Навряд ли… Скорее всего экономка даже не знала, что у него сегодня день рождения. Кто бы ей сказал? Тогда быть может, хоть один человек, согласился составить ему компанию в такой тоскливый и дождливый день. Сам он не решился сказать. У нее сейчас хватало своих проблем. У дочери миссис Воцем, как она рассказала, последнее время не заладились отношения с мужем. Возможно, дело двигалось к разводу. И она, для поддержания моральных сил своего ребенка, пусть и взрослого, все чаще отпрашивалась на выходные, чтобы побыть с ней и внучком. Деис не возражал. Немалое количество законных отпускных и выходных дней семья Эратта задолжала экономке на несколько лет вперед. За ненадобностью, она просто их не использовала. Да и работы в доме изрядно поубавилось. Не было больше совместных семейных завтраков, ни ужинов. Готовить ей приходилось в основном для Корхема, который за отсутствием аппетита, последнее время очень мало ел. Деис же, после истории в нотариальной конторе, редко, иногда появлялся в доме. Но он приезжал в основном поздно вечером и сразу отправлялся к себе, а уезжал очень рано, обычно не позавтракав. Следить за порядком, благодаря своей уникальной спорности, она успевала как прежде. Так что хозяин совершенно не препятствовал ее отъездам. Берта могла уехать в любое время, когда ей только понадобится. Вот и сегодня, она с утра, не успев он выползти из комнаты, оповестила — сегодня и возможно завтра, ее не будет. Ну он, и не стал ее останавливать извещением, о том, что у него, вроде какой-то там праздник. Зачем? Ей сейчас совсем не до этого. Да и праздник ли это вообще? Это даже не настоящий день его рождения. Его придумали в интернате. Как-то, из изрядно подгулявшего директора, все же удалось частично вытянуть «страшную тайну» своего появления в приюте. Двадцать пятое число просто взяли из-за того, что его нашли перед воротами, прямо на Рождество. Ну и по времени рассчитали, примерно он должен был появиться на свет, где-то в сентябре. Вот и весь день рождения… Его друг садовник… Он тоже не знал. И Корхем тоже не стал нагружать друга по пустякам. Он больше не работал у них. Наступила осень, хотя днем, если светило солнце, еще было достаточно тепло, то ночи — по мере того, как время двигалось ближе к октябрю, становились все более прохладными и осенними. И всех декоративных домашних птичек, живущих на озере, давно перевезли для зимовки в крытый павильон, находящийся на одной из вилл, родителей Мартина. Такого чуда на территории особняка Эратты не было. И мальчик, конечно с удовольствием хотел бы хоть одним глазком глянуть, на красивый, по рассказам Рича, водоем под крышей. Но по понятным причинам, он никогда не попадет туда. На озере остались только дикие утки и семья лебедей. Но и они, как предполагалось законом природы, должны вскорости покинуть студеную в зимнюю пору страну. Лебеди часто исчезали, обучая и помогая своим, превратившимся из смешных пушистых комочков в прекрасных белых птиц, детенышам, становиться на крыло. Они возвращались. Но мальчик знал, в один прекрасный день они улетят насовсем. Он однажды проснется утром, а их не будет. И неизвестно, вернутся ли они весной. Как опытного и знающего работника, Ричарда перевели ухаживать за птицами в стариковское поместье. Теперь в саду работал другой садовник, а он — Корхем остался без друга. Они иногда созванивались, но это уже не то. Этого было недостаточно, чтобы в полной мере скрасить дикое беспросветное одиночество, в этом мертвом неприветливом доме. Будто Салиэнс, умерев, забрал с собой в могилу все живое уютное тепло, согревающее стены. Для полноты «безграничного счастья» не доставало, чтобы миссис Воцем вдруг надумалась уволиться. А ведь она вполне могла это сделать. Корхем вообще не понимал, почему она до сих пор здесь работает. С деньгами, что ей достались она могла вообще не работать и прожить в достатке до глубокой старости в своем новом доме, абсолютно ни в чем не нуждаясь. Наверное, он все-таки действительно плохо ее знал. Тем не менее, он благодарил судьбу, что старушка пока даже не заикалась, что собирается покинуть работу в имении. Иначе, он просто-напросто окончательно свихнется от тоски и уныния, царившими не только в доме, но и в душе. Деис… Вообразить себе, что его нынешний опекун, вдруг явится сегодня домой пораньше. И, держа в одной руке упаковку с именинным тортом, а в другой — огромный пакет, набитый до отказа подарками и, Улыбаясь красивой широкой улыбкой, той — какой он раньше, иногда умел улыбаться, произнесет «Поздравляю тебя с... и т.д и т.п». Еще более несуразно и бредово, чем если сегодня, каким-то волшебным образом, на пороге дома, нежданно очутятся настоящие, неизвестные ему родители и на коленях, слезно умоляя о прощении, зацелуют его до смерти… Он даже не приедет. А ведь… Заполняя документы на опекунство, Деис должен был увидеть цифры, обозначающие дату его появления на свет. Но он скорее все, не обратил на нее внимание, или же, просто-напросто не захотел замечать. Когда альфа, яро отстаивал его честь и достоинство перед паскудным Гордоном Эспри, когда взял его властно и ободряюще за руку, а потом, придав тем самым уверенности в себе, положил руки на плечи... вдруг на мгновение показалось, Вот оно — наконец все мучения и невзгоды закончились! Настолько защищенным, он не чувствовал себя даже в объятиях Салиэнса. Ни капли не пугало больше, что он остался без поддержки мужа, без копейки денег на будущую жизнь, что Гордон реально хочет изничтожить его — Деис обязательно позаботиться о нем с ребенком, всегда придет на помощь, не позволит всяким гавнюкам оскорблять и унижать его. Мальчик не ждал, что парень заступитcя, а то, что решит стать новым опекуном, сохранит ему фамилию Эратта — и подавно. Но раз это случилось — все наладилось! Деис изменился! Он больше не ненавидит его! Они смогут стать настоящими родственниками! Ему вовсе не плевать на его судьбу и он считает будущего малыша своим братом! Мальчику сложно было описать словами, те смешанные волнующие чувства, что он в тот момент испытывал. Это и бесконечная радость от того, что его наконец приняли в семью и неописуемая гордость, что у него появился солидный надежный защитник, надежда, что им вдвоем благодаря совместным усилиям, все-таки удастся справиться с горькой и невосполнимой потерей близкого для обоих человека… Еще много чего хорошего и трогательного, он в тот момент переживал. Но сомнений, что это могло быть сделано всего лишь на публику и просто ради того, чтобы поставить на место юриста, чересчур увлекшегося своими дьявольскими мстительными идеями, почему-то не возникло. А зря… «Наивный безмозглый простачок. Когда ты наконец поумнеешь?...». Находясь на волне самозабвенного счастья, Корхем даже не заметил, как они с Деисом оказались возле машины. От всего пережитого восторга дыхание перехватывало, ноги, ставшие ватными, едва передвигались, сознание пребывало в призрачном тумане. Что он тогда мог замечать и видеть? — Спасибо… — собравшись с силами, еле выговорил до глубины души потрясенный Корхем, — Ты очень мне помог, — доверчиво заглядывая альфе в глаза, омега улыбнулся. — Не вздумай рассчитывать на слишком многое. Я это не ради тебя сделал, — последовал резкий и довольно грубый ответ, моментально опустивший, растроганное сентиментальностями существо, с небес на землю, — Выкинешь хоть один номер из своего богатого репертуара и живо отправишься туда, где тебе на самом деле место. Не думай, я не забыл о своем прошлом обещании насчет помойки, — слова были до боли колючими и холодными. — Аа… Что? Тогда зачем?... — нежная и без того травмированная проблемами психика, не была подготовлена к внезапному облому, мальчик почувствовал, как предательски подкосились коленки, задрожали губы, и он… еще чуть-чуть и разревется... — Ну уж явно, не для твоего личного благополучия. Я… не люблю, когда всякие хмыри, вроде этого, указывают что мне нужно делать. Хотя, если подумать, законный муж бывшего любовничка, вполне имел право отыграться за себя. — Тогда почему… ты не позволил ему это сделать? Ты же упустил прекрасную возможность, — Корхем был раздавлен. — Отцу вряд ли придется по душе, что его сын вырастет беспризорным наркоманом… — продолжал Деис обидные, стискивающие сознание безжалостные доводы, — Его воспитание я готов взять на себя. Но с тобой… Пока не родишь, еще не все до конца ясно и решено. Все зависит от того, как будешь вести себя. Я вполне могу передумать — стоит ли, мне быть твоим опекуном. И ничего я не упустил, я могу потом, дать Эспри прекрасную возможность позабавиться с тобой. Думаю, он не откажется… — А… На что это ты намекаешь?! Ты что, хочешь сказать, что заберешь у меня ребенка?! — у омеги вновь перехватило дыхание, — Ты че совсем охренел?! — Пока ни на что, просто предупредил… Но еще парочка подобных фраз с ругательствами… — Да пошел ты ублюдок! Вам на пару с этим ушлепком можно в цирке выступать, со всякими там клоунскими номерами. Из вас вышел бы превосходный дуэт. Публика многое потеряет, если не увидит вашего совместного выступления с извинениями. Вы сорвете настоящий аншлаг! — Корхем, чтобы Деис не успел заметить хлынувшие градом слезы, резко открыл машину, — Член семьи, память об отце, брат — все это пустая болтовня для тебя! Да ты такой же лицемерный хмырь, что и он! Или еще хуже! И… не смей думать мудило, что Мой ребенок вырастит беспризорником-наркоманом! — мальчик, садясь в машину, что есть мочи бахнул дверцей и модный автомобиль буквально сотрясло от вибрации. «Изменился?! Да козел ни фига не изменился! Этот мужик окончательно озверел. Как у него язык повернулся сказать такое?! Да Гордон по сравнению с ним безобидная божья коровка…». С того времени они больше не разговаривали… ни разу. В те редкие дни, когда Деис появлялся дома, во избежании очередного скандала, омега просто не выходил из своей комнаты. Из головы все никак не шли угрозы. Урод согласился заботиться о ребенке Салиэнса. Хоть что-то давало надежды, на нормальное перспективное будущее для малыша. Черт с ним, что гад не изменился по отношению к нему, с его жизнью и так все покончено, ее нет. Она не играет ни для кого, какой-то значимой роли. Но маленький… он заслуживает большего, он имеет полное право быть счастливым. Ради этого нужно терпеть, он обязан все выдержать… Он же обещал… Но если вдруг, мудак попытается действительно претворить угрозы в жизнь и отнять малютку, тогда уж точно терпение закончится. Он сам, не задумываясь, пристрелит его как плешивую собаку… (Для мужа было секретом, но Корхем прекрасно знал, где Салиэнс тайно хранил свое личное оружие и патроны, и любопытный подросток даже периодически доставал красивый тяжелый пистолет из тайника, чтобы поиграться. Деис навряд ли додумался перепрятать его). А потом… закопает его мерзкий труп где-нибудь в саду. И даже колебаться не будет. Но может все-таки обойдется без кровопролития. Становиться преступником из-за долбанного мудилы, как-то не хотелось. Да и стрелять он умел только теоретически — в своем бурном воображении. А труп прятать… это вообще. Он же в сад не дотащит тяжеленное туловище в одиночку, да еще так, чтобы никто не заметил. Придется выносить по кускам… Боже!.. Ну и мысли последнее время посещают бедную несчастную голову. Вместо того, чтобы, как все нормальные беременные омеги, думать о чем-то красивом и приятном, он размышляет  — чем и каким образом, будет распиливать ненавистное альфье тело… Блин… Нет… Может не дойдет до такого… может им удастся сосуществовать более-менее мирно. По крайней мере, он — Корхем сильно постарается. Не будет показываться на глаза и все тут. Возможно конфликт сам по себе, когда-нибудь рассосется. Почему именно сегодня, в свой день рождения, он решил отправиться на кладбище, Корхем не знал. Просто решил и все… Он тосковал… сильно. По ставшим такими сиротливо-одинокими ночам, днем — когда он дома оставался совсем один, или даже, если Берта была с ним — всегда. Не хватало — смеха, нежной заботы, нравоучительных воспитательных разговоров, на тему: как он благопристойно должен вести себя, по отношению к Деису — всего того, что раньше, было у них вместе. Очень хотелось прилечь на мускулистую, немного волосатую грудь своего альфы и, хорошенько нажаловавшись на поведение его дорогого сыночка, просто выплакаться в нее… Но его не было рядом… Может, навестив могилу, станет немножечко легче. Там, во всяком случае, возможно его душа будет несколько ближе и супруг хоть что-то услышит о терзаниях. Так подумав, мальчик собрал цветы со своей, казавшейся когда-то, такой забавной и веселой, клумбы. Ее великолепное цветение как раз было в самом разгаре. А Салиэнс… даже не застал прекрасного, улыбающегося зрелища. Нужно обязательно похвастаться ему результатами своей кропотливой работы, муж ведь единственный, кто по достоинству оценил его трудолюбивые рвения. Он должен увидеть… Сложив два больших, но аккуратно и красиво оформленных букета, омега попросил шофера отвезти его на кладбище. Но и там к сожалению не нашлось утешения… С утра солнце еще пыталось напомнить о своем существовании редкими проблесками лучей, но ближе к полудню, когда они подъехали, небо затянулось низкими серыми тучами, так густо и плотно, что казалось, противно моросящий ледяной дождь никогда не кончится — он будет идти целую вечность. Осень… На погоду не за что обижаться, что она не захотела подарить имениннику теплый солнечный денек, из тех последних, что у нее остались в наличии. Просто, если бы он знал, что она настолько испортиться и пойдет дождь, то хотя бы додумался одеться потеплей и захватить зонт, и сейчас не было бы так мокро и холодно. Шофер тоже не догадался о надобности зонта, поэтому настоятельно попросил не задерживаться, сказал, что надолго, лучше будет приехать потом, когда наладится хорошая погода. Что промокнув под дождем, он — Корхем простудится… Похоже, обе могилы — последнее пристанище Салиэнса и его первого мужа с новорожденным младенцем, до сих пор навещали. Они были все в цветах и совершенно свежих. Скорее всего, даже сегодня, уже до его приезда, кто-то здесь побывал и возложил к надгробиям, прекрасные, наверное очень дорогие, красные розы. Может быть Деис, а может, кто-то из друзей — у Салиэнса их было великое множество… Неважно, главное, о нем не забыл не только он… Это было приятно. Мальчик не стал заставлять шофера нервничать и уговаривать уехать. Он был прав, действительно, не хватало еще простудиться и нагрузить ребенка в придачу ко всем неприятностям, еще и каким-нибудь гриппом. Омега болел очень редко, но если это случалось — переносил он простуду тяжело, по-взрослому: с высокой температурой и всеми остальными сопливыми «прелестями». А такого нельзя допустить, ни в коем случае… Добавив к остальным цветам по букету своих, не менее красивых и пахучих, чем розы, он постоял совсем недолго. Не стал жаловаться и рассказывать о своей неопределенной и наполненной обидами жизни — от холода он совсем забыл, что хотел это сделать. Вначале, мальчик сомневался, стоит ли нести цветы на могилу человека, которого он даже не знал. О Мартине он имел представление только из рассказов Салинса и по фотографиям в семейных альбомах, которые он рассматривал, опять-таки в тайне от благоверного. Но потом все же решил, обделять во внимании вторую — настоящую половинку цельного гармоничного счастья неуместно и глупо. Мартин и после смерти, умудрился похитить у него мужа, но этот брак, был создан на небесах, возможно… он туда и вернулся… И не ему — Корхему решать, должны они быть вместе, или нет… Оказавшись вновь в пустом, от непогоды сделавшимся невероятно мрачным и до нельзя угрюмым доме, Корхему резко приспичило выпить… хоть что-то, пусть не крепкое, но оно, немного согреет и развеселит заледеневшее нутро. Сам он успел отогреться, возвращаясь — шофер включил обогрев машины, считай на самую мощность. Но внутри — созданные техническим прогрессом, жаркие воздушные потоки ничем не помогли. Так скверно и пасмурно на душе давно не было. К выпивке сорванец в общем относился весьма положительно, ну конечно не так, чтобы уж совсем. Становиться малолеткой-алкоголиком он и не помышлял. Но когда директор предлагал, омежка не видел повода отказываться. Забеременев — он даже забыл, чем пахнут алкогольные пары, что ни капли не беспокоило. Намека на желание принять на грудь что-нибудь увеселительное решительно не возникало. Но в данный момент, внезапно показалось, что от нескольких глотков спиртного, сейчас зависела вся его бестолковая жизнь. Да и вообще… в самом деле, чего он так мусолится?! День рождения у него или нет?! Он имеет право отметить его, и не имеет значения… что с самим собой… Один бокальчик слабенького сухарика ну никак не повредит для здоровья… В некоторых умных статьях писали, что наоборот — вино, правда в небольших количествах, весьма полезно для беременных… Ну он же и не собирается нажираться! Хотя Корхем досконально не был уверен, в правдивости подобных фактов — информация была спорной, но тем не менее, подсознательно оправдывая свое поведение всевозможными аргументами и домыслами, омега лихорадочно перерыл всю кухню в поисках чего-то этакого. У старушки Воцем всегда, обычно в запасе, стояла какая-нибудь бутылочка, для использования в готовке, а может и еще для других интересных целей… Но в этот раз… на кухне ничего кроме китайского уксуса и загадочных, неопределенного состава вонючих настоек, к огромному разочарованию, не обнаружилось. «Вот блиин! Ну почему везет как обычно! Когда оно в кои веки понадобилось, его никогда нет! Теперь придется тащиться в погреб…». Где этого добра, с лихвой хватало на любой цвет и вкус. Мальчик вообще поражался, зачем хранить столько бухла, если сам Эратта не пил, да и Деис, как он заметил, не особо увлекался — в дугу пьяным, парня он никогда не видел. Для гостей? Но их тоже не наблюдалось. Коллекционируют — вполне возможно… Черт его знает… Он в таких тонкостях не разбирался. Долго заостряться на выборе вина проныра не стал. Взял первое, что попало под руку. Это потом, когда вернулся на кухню, он обратил внимание на оттиснутую витиеватым, со всякими финтифлюшками шрифтом, дату… — «Блять… да ему девяносто лет! Ну не хрена ж себе! И пробка с какой-то именной печатью… Может лучше отнести обратно? Можно не сомневаться, что оно кучу бабла стоит. Хотя… Шестнадцать лет — раз в жизни бывают… Раз выбрал именно такое, значит такова его судьба… Почему бы и нет? Пошли они все! Эх… была не была… » — рассуждал про себя ребенок, сосредоточенно откупоривая штопором, добросовестно запечатанную сургучом замысловатую пробку, и явственно ощущая задним детектором неприятностей, как невиртуально, сгущаются над ним черные тучи, предстоящих за сей поступок, в будущем огорчений. Но чувство упрямого соблазна было сильнее… «Если что, как-нибудь оправдаюсь. Хуже чем есть, его жизнь вряд ли станет…». Но все-таки — пить вино подросток не решился. Не смог. Пока искал, ходил в погреб, терялся в догадках — быть или быть, желание само по себе куда-то пропало. И аргументированных сомнительных доводов, что это не навредит ребенку, почему-то стало недостаточно. А вдруг повредит — что тогда делать? Он же до конца своих дней не простит себе дурацкую прихоть. И пахнет оно как-то непонятно… подозрительно. Мальчик тщательно принюхался к бокалу, в который вино, было уже налито. Нет… нельзя сказать, что аромат был плохим, просто специфическим… что ли. Профессиональным ценителем столь благородных и дорогих напитков, Корхем определенно не являлся. Он в них ничегошеньки не понимал. Майкл редко баловал его добротным качественным вином. Потчевал в основном разбавленным виски или коньяком. «А может, оно вообще испортилось, ведь вполне возможно, что такие старые вина могут не достояться, до того момента как их откроют. Тогда тем более, пить его опасно и чревато последствиями. Может хоть на язык попробовать?... — Омежка опасливо, еще раз понюхал его — …Может оно и не испорчено вовсе, просто так задумано, чтобы оно пахло, подобным невнятным образом. Черт его поймешь… Но нет… Пусть у него хоть сто раз день рождения, но рисковать здоровьем — это чересчур…». Да и пить уже вовсе не хотелось. Зачем себя насиловать? «Блиин, зачем я его вообще открывал?!...». Омега решительно взялся за бокал, твердо намереваясь перелить его содержимое обратно в бутылку. Потом, как он думал, просто заткнет пробкой, отнесет ее в погреб и тихонько поставит на место. То, что она будет распечатанной, мало ли, он же не один тут живет. В доме полно рабочих и прислуги… Почему только он, может открыть? Да скорее всего, этого даже не заметят, там еще полно стоит, точно таких же. А вдруг заметят, может вино единственное в своем роде? И по его вине, обвинят в воровстве кого-то другого… — «Нет, не годиться… Боже! Ну какого мне сдалось, туда лезть? Почему ты не остановил меня? По-любому придется сознаться. Объяснить, что мол так и так, захотелось бахнуть, потом передумал… Что тут такого страшного? Авось пронесет и его не убьют за эту маленькую провинность?... А если убьют, так и будет, наконец все его злоключения кончатся...» — Это что черт возьми… тут происходит?! — неожиданно раздался где-то неподалеку, жутко злой и до боли знакомый голос. Омега в ужасе медленно повернул голову и распахнул глаза так, как он никогда от удивления и страха их не распахивал. Пальцы разжались сами собой и он реально осознал, что сосуд с вином падает и потом… разбивается на мелкие осколки. Но он ничего не смог сделать, реакция настолько замедлилась, что парнишка не в состоянии был даже пошевелить парализованной конечностью… На пороге кухни стоял Деис. За всевозможными сомнениями и передумываниями, он даже не услышал, как подъехала его машина… Боже… В одной руке альфа держал пакет с тортом. То, что это был торт, сомнений не возникло, в такие бумажные пакеты упаковывала свои изделия известная на весь город кондитерская, его муж довольно часто привозил различные вкусняшки, именно в таких упаковках. Ему, да и мальчику в том числе, очень нравились изделия этой фабрики… В другой, он тоже держал пакет, из него выглядывали цветы, распустившихся было всего три, остальные — еще были бутонами, но то как они пахли!... Деис видимо, только что появился, но по всей кухне успел распространиться такой невообразимый аромат: тонкий, нежный, чувственный… — такого восхитительного запаха омега никогда еще чувствовал. Так могли пахнуть только орхидеи, и не просто какие-то, а очень редкие и дорогие. В простых цветочных магазинах, они не продавались. «Бог мой!... Наверное, ему это все сниться: Деис, цветок, торт... Эти понятия, ну никак не совместимы… Это абсурд! Это просто… больная фантазия…». — Это что ты маленькое алкашное дерьмо тут вытворяешь?!.. — молодой альфа не приснился и не был больной фантазией, он был реальней самого очевидного. И похоже… его возмущенному неистовому негодованию не было предела… Кажись его черным огорчениям-предчувствиям, суждено сбыться прямо сейчас...