Мне хотелось кричать, плакать и смеяться одновременно.
Внутри меня бесновался ураган эмоций, который родился из одной неосторожно брошенной фразы, но лицо оставалось таким же непроницаемым. Наверное, мозг ещё не до конца осознал масштаб трагедии.
Де Фонойоса — твой отец.
Мои руки непроизвольно потянулись ко рту, но мать тут же схватила меня за запястье и грубо отвела в сторону.
— Прекрати так делать! Я думала, что ты уже переросла эту глупую детскую привычку!
Я отшатнулась от неё и рывком поднялась на ноги, тут же покачнувшись из-за того, что у меня помутнело в глазах. Виски, которое я влила в себя на голодный желудок, дало о себе знать и меня начало мутить. Мне стало невыносимо душно, желудок свело болезненными спазмами и к горлу подкатили рвотные позывы.
Я зажала рот рукой и, оттолкнув мать, чье лицо при виде моего состояния тут же сменилось с гневного на обеспокоенное, быстрым шагом пошла в туалет.
Меня рвало долго, алкоголь, даже такой крепкий не смог бы спровоцировать такую реакцию. Дело было в другом и я это уже понимала, хоть и не желала признавать всеми фибрами души.
Меня тошнило от отвращения.
Радуйся, что не я твой отец.
А разве можно по-другому с такой непослушной и своенравной дочерью?
Я сейчас тебя накажу.
Ты же будешь хорошей девочкой для своего папочки?
Всю свою жизнь я была уверена, что рано или поздно двинусь и окажусь в жёлтом доме с мягкими стенами. И это будет вовсе не из-за того, что границы моей морали размоются настолько, что их будет почти не видно невооружённым взглядом и я сотворю что-то из ряда вон, за что и в тюрьму посадить будет мало, нет. Я была уверена, что причиной моего сумашествия будет моя родительница, что именно мама спустит курок, выворачивая мне мозги набекрень.
Тут я попала почти в точку. Меня убили мои же собственные родители.
Когда-то Элисон жутко фанатела от Вселенной DC комиксов и увлечённо пересказывала самые любимые сюжеты. Одним из её фаворитов была работа под названием «Убийственная шутка», где Джокер выдвигает свою теорию о том, что человека может свести с ума один-единственный плохой день.
Судьба действительно знатно надо мной посмеялась и, кажется, сегодня родилась новая Харли Квинн.
— Милая, с тобой все в порядке? — мама осторожно постучала в дверь и я услышала её обеспокоенный голос.
Нет, у меня нихрена ничего не в порядке. Я трахалась с родным отцом, но самое омерзительно — это то, что даже обладая этим знанием я все ещё не прочь это повторить. И плевать на то, что это порицается обществом. Обществом и наркомания порицается, но тем мне менее наркотики легализованы в большинстве стран Южной Америки. Это общество и страх быть осужденной в подростковом возрасте сделали меня такой, какая я есть: больной, зависимой, помешанной. Так что не ему сейчас диктовать мне правила.
Я медленно поднялась с колен, опираясь на унитаз и, открутив кран с холодной водой, ополоснула лицо, чтобы немного прийти в себя. По привычке я посмотрела на себя в зеркало, но на этот раз я собой отнюдь не любовалась. Я взяла себя за подбородок и повертела голову в разные стороны, рассматривая черты лица со все сторон, изучая и сравнивая, а затем зло фыркнула.
И вправду чертовски похожи.
— Миэль, пожалуйста, открой дверь, — голос матери снова ударил по барабанным перепонкам, и я медленно повернулась в сторону двери, а затем распахнула её, про себя пожалев, что она открывается вовнутрь и не может задеть стоящую за ней женщину.
Азалия тут же охватила моё хмурое лицо своими ладонями, заглядывая в мои глаза и пытаясь прочитать в них причину такого странного поведения, но наткнулась лишь на зияющую чернильную пустоту моих зрачков. Мама вздохнула и прижала меня к себе, заключая в объятья.
— Прости, милая, — прошептала она мне в волосы. — Ты же понимаешь, что я желаю тебе только добра. Я не хочу, чтобы ты закончила жизнь в тюрьме. Давай не будем ссорится, Миэль. Ты сама знаешь, что поступила плохо и заставила меня ужасно волноваться. Но ты же больше так не будешь, правда?
Я стояла неподвижно, вдыхая нежный аромат материнского парфюма и отрешенно позволяя гладить себя по спине. Эта женщина опять это делает. Сначала доводит меня до истерики, а потом строит из себя белую и пушистую, выставляя меня виноватой и вызывая иррациональное чувство вины. Каждый раз одно и то же, так что я уже привыкла к такому обращению и смирилась, но сегодня тумблер в моей голове щелкнул и все перевернулось вверх тормашками.
— Нет, — вздохнула я ей в плечо, но это не было ответом на её вопрос. Я сказала это вслух, чтобы убедить маму себя, что пора это прекратить и пути назад уже нет. Я всегда говорила себе, что должно произойти что-то из ряда вон выходящее, чтобы я осмелилась пойти против матери, но я никогда не думала, что это когда-нибудь произойдет. Детский страх начал постепенно отступать под давлением нового животрепещушего ужаса от осознания того, что я спала с отцом.
Когда страха становится слишком много… Настолько много, что человеческое сознание не способно уместить его в себе целиком… Он превращается в ненависть.
А ненависть превращает тебя в чудовище.
Сейчас я ненавидела свою мать больше всего на свете. Не будь она такой сукой и не скрывай она от меня все это время личность моего отца, я, возможно, не переспала бы с ним. Хотя…
Внезапная мысль прошила мое сознание насквозь разрядом молнии.
Как я могу быть уверена, что она говорит правду?
Мне уже двадцать три, она не видела его больше двадцати лет. Может, это была просто очередная манипуляция? Ну, не может быть в жизни таких совпадений! Во мне зажегся огонек призрачной надежды, но я понимала, что это просто последняя соломинка, за которую хватается утопающий.
— Какая ты у меня умница, — ласково прошептала она и отстранилась. Мама положила руки мне на плечи и стала осторожно поглаживать. — Я понимаю, что сегодня был тяжелый день. Столько потрясений, ты очень устала. Доктор сказал, что тебе нужно будет зайти к нему на днях и обсудить детали предстоящего лечения. Я так рада за тебя!
— А ты уверена, что стоит вообще затеваться с лечением? Может просто…
— Нет, — твердо сказала Азалия, и ее взгляд резко похолодел, от чего по моей спине непроизвольно побежали мурашки. — Даже если ничего не получится, ты обязана попытаться. Твой отец испортил мне жизнь, и я не позволю, чтобы он поломал еще и твою.
— Что ты имеешь в виду? — настороженно спросила я.
— Миопатия — наследственное заболевание. Андрес рассказывал мне о своей матери, — сказала Азалия таким тоном, будто говорила о погоде, однако поспешила перевести тему. — Ты идеальная, Миэль. Почти. Я хочу, чтобы ты прожила долгую и счастливую жизнь, и этот маленький дефект…
— Херню не неси.
Азалия отшатнулась от меня, явно не ожидая такого поворота. Однако к моему удивлению на её лице читалось отнюдь не возмущение, а… испуг? Мой голос звенел от плохо скрываемой ярости, из-за чего тембр сменился и стал ниже и холоднее. Словно и не мой вовсе.
— Миэль, что ты?..
— Знаешь, что меня бесит больше всего? — задумчиво пробормотала я, словно сама задалась сейчас этим вопросом, а затем медленно двинулась по направлению к матери. — Если я такая дефектная, то почему бы тебе было не завести другую дочь, м? Вырастить себе голема в пробирке, чтобы был под стать тебе, а не мучать меня? Ты говоришь мне, что это Андрес испортил мне жизнь, наградив болезнью, но — сюрприз! — он в этом не виноват. Не виноват, потому что не контролирует репликации ДНК. В том, что я такая, виноваты вовсе не гены, а ты!
Я прижала совершенно растерянную женщину к стене. Было забавно наблюдать за её реакцией. Она выглядела потерянной, словно была овечкой, отбившейся от стада, а на нее надвигался злой и голодный волк.
— Ответь мне на один вопрос, мамочка, — я резко задрала голову и мои шейные позвонки мерзко хрустнули. — Если ты знала, что есть вероятность того, что болезнь проявится… Если ты знала, что моя жизнь может оборваться в любой момент… Тогда почему ты не дала мне пожить до этого?!
— Всё, что я делала, я делала, чтобы
защитить тебя, — женщина наконец взяла себя в руки и, выпрямив спину, посмотрела на меня сверху вниз.
— Да? — я лениво подняла бровь, встречаясь с ней взглядом. — А кто теперь защитит
тебя?
Я не знаю, что произошло потом. И не особо хочу вспоминать. Все то, что так долго копилось во мне, весь тот гнев и обида от несправедливости выплеснулись наружу.
Я схватила её за горло. Я не знала, откуда во мне вдруг взялось столько силы, но мать вцепилась в мои руки, силясь разжать хватку, но это было бесполезно. Я наблюдала за ужасом в её глазах, слегка приподняв бровь. Но самое жуткое, что я не чувствовала абсолютно ничего.
Скука.
Мои руки резко разжались и Азалия рухнула на пол, судорожно хватая ртом воздух. Я смотрела на её дрожащие плечи несколько мгновений, а затем со вздохом опустилась рядом с ней на одно колено, обхватив её лицо своими ладонями со всей нежностью, на которую была способна. Внезапно, я отчётливо представила, как сворачиваю ей шею. Как раздаётся глухой щелчок, словно кто-то нажимает на выключатель, а затем свет в глазах женщины гаснет навсегда. Я склонила голову на бок и огладила её скулы большими пальцами, стирая выступившие слезы.
— Кто теперь защитит вас всех?
Наваждение спало также внезапно как и появилось. Убить родную мать?.. Нет. Остановись. Она не сделала ничего такого… Она просто слабая женщина, которую обидел мужчина. Просто глупый маленький человек. Кто вообще может и имеет право решать, как поступать правильно, а как нет? Стой. Я резко отпустила мать, а затем отошла на несколько шагов, разворачиваясь к выходу. Не хочу. Не хочу. Не хочу.
— Ты чудовище, — прилетело мне в спину, но я даже не обернулась. — Такая же как и твой отец.
— А ты фригидная, недалекая ханжа, помешанная на контроле. Мы друг друга стоим, — я перекинула сумку через плечо и почти уже на выходе из квартиры, я обернулась и добавила, устало и безразлично: — Мой тебе совет. Найди себе мужика и попробуй начать все по-новой. Возможно, со вторым ребёнком тебе повезёт. Мальчики, говорят, больше похожи на матерей, чем девочки.
Всё.
Я почувствовала странную свободу и мрачное удовлетворение, а мозг услужливо отодвинул произошедшее на переферию. Я подумаю о природе своего поведения позже. А может и не подумаю. Как карта ляжет.
Но вся соль в том, что ничто не берётся их ниоткуда и не исчезает без следа. А значит, если инцидент с матерью ушёл на второй план в моем подсознании, то на главную сцену вышло то другое, что я постаралась запрятать.
Андрес. Андрес де Фонойоса.
Всю ночь до самого рассвета я слонялась по улицам, однако усталости я совсем не чувствовала. Мою голову одолевали тяжелые мысли и я вряд ли смогла бы уснуть в таком состоянии. А еще я боялась кошмаров, точнее я боялась закрывать глаза, чтобы в своих сновидениях вновь не столкнуться с Андресом. Жизнь действительно очень странная штука. Еще вчера утром я была совсем не против таких эротических снов, но после того что я узнала…
Нет, хотеть родного отца — совершенно неправильно.
Меня буквально раздирало от противоречивых чувств, мой разум раскололся и рациональная его часть буквально кричала о том, что я должна забыть Андреса или хотя бы перестать воспринимать его как объект вожделения, но вторая, безумная и искаженная, сладко нашептывала, что мужчина ничего не знает об их родстве — не знает же? — и все, что нас теперь разделяет — это всего-навсего решетка и колючая проволока. При большом желании я могла бы наврать ему с три короба, убедить, что все произошедшее — это просто нелепая случайность, но…
Я в первые в жизни не знала, как мне поступить. В это уравнение затесалась переменная, которая делает его нерешаемым. Будь в реальной жизни так просто, как в математических формулах, то я бы просто-напросто вернулась к началу и перерешала бы функцию заново, избавившись от иррациональности, но, к сожалению, мне теперь придется с этим жить.
Сейчас я очень завидовала Андресу. Он был заключен в камеру, но из тюрьмы можно выйти или сбежать, а мне самой из темницы собственного разума никуда не деться.
Нет, нужно отвлечься. Отвлечься и не думать об этом. Поэтому я решила, что наилучшим вариантом для меня сейчас будет наведаться в клинику к своему лечащему врачу и расспросить его по поводу лечения и стоит ли вообще игра свеч.
Доктор оживленно поприветствовал меня, на что я только скептически изогнула бровь. Было очевидно, что ему не терпится начать мучения своего нового подопытного кролика, но я его энтузиазма пока что не разделяла. Он говорил про упражнения для тонуса мышц, регулярный массаж и специальное лекарство.
— Вот, — врач достал из ящика несколько упаковок с ампулами и положил на стол передо мной. — Обычно его назначают в чисто в качестве профилактики, но в вашем случае оно может сыграть ключевую роль… Вы умеете делать уколы? — спросил он и, дождавшись моего неуверенного кивка, продолжил: — Вам нужно вводить лекарство два раза в неделю в пораженные участки мышц, в вашем случае, в бедро и будем надеяться на лучшее.
Он задумчиво постучал пальцами по столу, словно прикидывал что-то в уме, а потом неожиданно усмехнулся и покачал головой.
— Какая же вы все-таки везучая, сеньорита Сандерс, — я раздраженно посмотрела на него, потому что в свете последних событий уж кем-кем, а везунчиком я себя точно не чувствовала.
— Почему же вы так считаете? Из-за болезни?
— Не только, — охотно пояснил он. — Дело в том, что это лекарство достаточно проблематично достать в нашей стране, его экспортируют из Германии, а в связи с недавно обострившимся конфликтом с Каталонией… Вы же слышали про скандал с подделкой облигации?
— Конечно, — я нервно усмехнулась, с силой сжав свое запястье, чтобы не поднести руку ко рту от неловкости разговора. — Об этом не слышал только глухой и то, ему все на пальцах объяснили другие. Но при чем здесь это?
— Границы, — коротко сказал он и потер подбородок. — Поставки были налажены через Барселону, а сейчас их таможня совсем озверела и подняла пошлину, да и к тому же они изменили формуляры, так что теперь проще найти другого поставщика, чем пытаться от них чего-то добиться.
— И с кем, по-вашему, Испания наладит контакт?
— По слухам, Британия готова посодействовать. А вы интересуетесь политикой?
— Немного, — уклончиво ответила я. Ах, доктор, если бы ты только знал… — Но больше меня интересует, откуда у вас лекарство, если учесть такую напряженку с его поставками?
— Я повторюсь, вы очень везучая, — усмехнулся доктор. — И очень упертая. В не появились ни разу ни на одном приеме и не отвечали на мои звонки, но продолжали перечислять мне деньги за лечение, а я не люблю получать деньги просто так. Поэтому я и продолжил изучать ваш случай, а когда выяснил, что ваша ситуация вполне себе разрешима, то сразу же заказал для вам лекарство, сеньорита Сандерс. Знал же, что рано или поздно вы объявитесь.
— Как… дальновидно с вашей стороны, — отстраненно пробормотала я. В моей душе опять начало подниматься чувство отчаянья и какой-то необоснованной злости из-за неправильности всего происходящего. Я определенно всего этого не заслуживаю. — Спасибо.
Мы еще некоторые время обсуждали детали предстоящего лечения, но большая часть информации проходила мимо меня. Затем мы попрощались и, взяв с меня обещание отвечать на звонки и не игнорировать его рекомендации, доктор отпустил меня. Плохо, что он не знал, что мое слово ничего не стоит.
Я петляла по коридорам клиники, устремив взгляд себе под ноги. В сумке то и дело противно позвякивали ампулы, от чего я досадливо морщилась, как от зубной боли. Я не знала, что мне делать. Отголоски недавней роковой ошибки преследовали меня даже тут, поэтому в какой-то момент я настолько сильно погрузилась в свои мысли, что не заметила, как натолкнулась на кого-то.
— Миэль? — чужие мужские руки удержали меня от падения, и я удивленно подняла голову, узнав голос.
— Сальвадор? — ошарашено спросила я, вскидывая брови. — Странная вещь судьба. Вчера мы встретились совершенно случайно, а сегодня она опять сводит нас вместе.
Я попыталась выдавить из себя улыбку, но получилось откровенно жалкое зрелище. Справедливости ради, Сальва тоже выглядел не лучше, поэтому мы разумно решили не ломать комедию друг перед другом.
— Что привело тебя сюда? — мы сели на небольшой диванчик в зале ожидания, и я снова первая начала разговор. Мужчина снял очки и устало потер глаза, под которыми залегли тени от недосыпа. — Хотя можешь не отвечать. Вопрос крайне бестактный, учитывая место нашего спонтанного рандеву.
— Все очень плохо, — глухо отозвался Сальвадор, откинувшись на спинку и прикрыв глаза.
— Я могу как-то помочь? — состояние мужчины мне откровенно не нравилось.
— Только если у тебя есть возможность отмотать время назад, — невесело отозвался он.
— Ну, такими ресурсами я, к сожалению, не располагаю, но некоторые связи у меня все же имеются, — я изо всех сил попыталась его приободрить, хотя понимала, что его состояние сейчас ни чем не отличатся от моего. — Говори давай, может твоя проблема относительно разрешима. Только не говори мне, что… Ты тоже чем-то?..
Повисла пауза, Сальва не спешил отвечать. Я могла буквально видеть, как в его голове на бешеной скорости вертелись шестеренки, и он раздумывал, что мне ответить. Забавно, даже тем вечером в баре он избегал тем, касающихся его личности и близких, а мне же скрывать было нечего, я просто хотела выплеснуть весь накопившийся негатив на кого-то. И откуда ты такой скрытный на мою голову?
— Не я. Помнишь я рассказывал тебе о своем друге? — наконец сказал он после продолжительного молчания. — Все дело в том, что он болен. Миопатия Гельмера. Я не могу достать лекарства, а они ему крайне нужны.
Меня будто ударили током после этих слов. Я медленно повернула голову и уставилась на Сальвадора.
— Миопатия Гельмера? — я изо всех сил постаралась, чтобы мой голос не дрожал. — Редкое дегенеративное заболевание… Наследственное, — непонятно зачем добавила я.
— Да, если не ошибаюсь, ты тоже страдаешь миопатией, только в более мягкой форме?
— У тебя хорошая память, не думала, что ты будешь запоминать заунывный треп случайной девушки из бара, — пошутила я, хотя мне было не до смеха.
— Это болезнь, да?
— Миопатия Гельмера. Но не будем о грустном. Я пока ещё жив, у нас с тобой была прекрасная ночь и я надеюсь, что мы продолжим наше тесное общение. В конце концов, секс лучший способ проверить, живешь ли ты на самом деле…
— Миопатия — наследственное заболевание. Андрес рассказывал мне о своей матери…
— Прошу прощения, старая привычка. Никак не избавлюсь от нее. Всегда кусаю ногти, когда чувствую себя неловко, а разговор явно не клеится, так что я, пожалуй…
— Нет-нет, я ни в коем случае, не хотел вас смутить, просто вы напомнили мне… Одного человека. Он загремел в тюрьму по своей собственной глупости, и я не знаю, что мне делать дальше…
Нет. Нет. Нет! Не бывает в жизни таких совпадений! Я просто себя накручиваю. Но мне надо убедиться. Как заставить этого мистера Скрытность назвать мне его имя?
— Я могу попробовать помочь, — осторожно начала я, прощупывая почву. — У меня есть связи в этой клинике и, возможно, я смогу раздобыть лекарства по своим каналам, вот только… Как ты их передашь?
Сальвадор, будто почувствовав подвох в моих словах, посмотрел на меня ренгеновским взглядом.
— Ты об этом не подумал? — намеренно опередила я его, не давая сказать и слова. — Вряд ли с этими медикаментами все пройдёт гладко… Как ты сказал, зовут твоего друга?
— Я не говорил.
— Тогда сейчас самое время сказать, потому что если я не буду знать имени, то не смогу помочь.
Сальва удивлённо вздернул бровь и поправил очки.
— Я не улавливаю связи.
— Поясняю, — хмыкнула я и слегка приобняла его за плечи. — Я тебе говорила, что я дипломированный адвокат? Я сейчас прохожу практику, конечно, к серьёзным делам меня не подпустят, но я знаю, кому могут поручить особых преступников… Он же ведь особый, верно? Поэтому ты так избегаешь его имени.
— Я не уверен, что…
— Сальва, — серьёзно оборвала я его. — Это всего лишь имя. Если я все же влезу в это дело и меня поймают, то я могу лишиться не только работы, но и свободы. Должна же я знать, как мне обращаться к, возможно, будущему сокамернику. Ну же. Если мы собираемся работать сообща, то должны друг другу доверять… Пожалуйста.
Пожалуйста. Пожалуйста. Господи, если ты есть, пожалуйста, пусть это будет не он. Только не…
— Андрес де Фонойоса.
Блять.
***
— Так, погоди, — сказал Джей и цокнул языком, глядя на меня с каким-то странным выражением лица. — То есть ты хочешь сказать, что Винсент сделал тебе предложение, ты узнала, что можешь вылечиться и разругалась нахрен с матерью, которая раскрыла тебе личность твоего отца и все это за один день? Я ничего не упустил?
— Нет, разве что только то, что я спала с родным отцом, — фыркнула я, смотря сквозь друга расфокусированным взглядом.
— Испанский стыд, — выдохнул он и хлопнул себя ладонью по щеке. От резкого движения руки плечо растянутой футболки немного сползло, открывая мне вид на новую, едва успевшую затнуться, отметину от очередного любовника.
— Опять? — отстраненно спросила я, переключая свое внимание на рану и гипнотизируя ее взглядом. — Твоя виктимность беспокоит меня все больше. Как долго это будет продолжаться, Джей?
— Не обо мне сейчас речь, — отмахнулся он, поспешно поправляя одежду. — Со своими отношениями я как-нибудь сам разберусь, а вот что теперь делать тебе — это большой вопрос. Есть идеи? Как думаешь разруливать ситуацию?
— Попытаюсь все исправить, — вздохнула и устало провела ладонью по лицу.
— Думаешь, вытащить его?
— Ага, только шнурки зашнурую, — саркастично отозвалась я. — Слишком много головняка. Я просто передам ему лекарство через Сальвадора и все.
Я понимала, что лгу самой себе. Я не хотела помогать Андрес сбежать из тюрьмы не потому что не хотела марать руки, а потому что боялась, что нам с ним придётся встретиться лицом и лицу. Первый шок прошёл и я теперь осознала всю бедственность своего положения. Уж что-что, а рассказывать ему о том, что я его дочь я точно не собиралась. Но как бы я не пыталась убедить себя, что причина моего нежелания посвящать Андреса в тайну своего присхождения была в том, что я все ещё желала его как мужчину и на что-то надеялась, это было правдой лишь отчасти.
В моей душе поселился страх быть отвергнутой и я не думала, что когда-нибудь буду испытывать нечто подобное. Андрес, сам того не осознавая, что-то сломал во мне, перевернул с ног на голову и это уже было не исправить. Я бы сказала, что он сломал мне жизнь, но тогда это сделало бы меня похожей на мою мать, а вот этого я уж точно не хотела. Нет, он просто меня изменил. А вот в худшую сторону или лучшую покажет время.
— Ну и где ты достанешь эти лекарства? — фыркнул Джей. — Ты же сама сказала, что их сейчас днем с огнём не сыще… Погоди.
Парень резко осекся и подозрительно посмотрел на меня.
— Только не говори мне, что…
— Да, я отдам ему свои, — раздражённо оборвала его, ставя точку в неприятном и неловко для меня разговоре.
— Знаешь, Миэль… — задумчиво произнёс Джей, но его взгляд резко изменился и похолодел. — Есть такое выражение «души прекрасные порывы». Так вот, «души» — это глагол! Скажи, ты совсем сбрендила?! Ты собираешься лишить себя шанса всей жизни и ради кого?! Ради мужика, которого ты знаешь от силы пару месяцев?!
Последнюю фразу он буквально прорычал мне в лицо, схватив за плечи и грубо встряхнув. Я яростно сверкнула глазами, сбрасывая его руки.
— Он мой отец.
— Да какая нахрен разница?!
— Большая разница!
— Да ему же похер на тебя! Он хоть раз в твоей жизни появился? Думаешь, он обрадуется и примет тебя с распростертыми объятьями?!
Я напряжённо смотрела на Джея и тяжело дышала, еле сдерживаясь, чтобы не дать ему по морде. Нет, он говорил правильные вещи, я сама прекрасно понимала положение вещей и не строила иллюзий, но когда все это кидали мне в лицо, словно перчатку будущему дуэлянту, я начинала жутко беситься.
— Он ничего не узнает, — процедила я, смотря беснующемуся Джею прямо в глаза. — Всё анонимно. Я делаю это просто потому, чтобы моя совесть была спокойна. Я сделаю это, Джей! Закончили дискуссию.
— Хрен с тобой, — зло выдохнул парень и тяжело опустился в кресло, раздражённо массируя виски, а потом вдруг резко оживился. — Винсент! Ты можешь попросить Винсента!
— О чем попросить? — устало спросила я.
— Достать тебе лекарства! Мать, не тупи! Не думаю, что ты захочешь его посвящать в свои нездоровые отношения с отцом, да и вообще во все то, что произошло, но ты превосходно умеешь жонглировать фактами и ходить вокруг да около… Да он для тебя звезду с неба достанет, Миэль! А тут какие-то жалкие лекарства.
— Джей… — медленно начала я, глубоко вздохнув, будто готовилась объяснять простые истины маленькому ребёнку. — Он ничего не знает.
— И когда ты собиралась ему рассказать?
— Я вообще не собиралась ему говорить, — я прислонилась спиной к стене и сползла по ней на пол, пряча лицо в ладонях.
— Вот что ты за человек?
— Уж какой есть! — неожиданно даже для самой себя выкрикнула я и резко подорвалась на ноги, подлетая к сидящему в кресле Джею. Я уперлась руками в подлокотники и склонилась к нему, так что наши носы почти соприкасались. Взгляды встретились, мой холодный и злой и его мрачный и слегка напряжённый.
— И чего это тебя ебет буду ли я жить или нет?
— Потому что мне не все равно, чёртова ты сука! — он оттолкнул меня и поднялся на ноги, прожигая меня взглядом.
— Нет, — спокойно сказала я, провоцируя его. — Нет, здесь что-то другое… Что-то более личное.
— Конечно, это, блять, личное! — прорычал Джей. — Ты моя подруга и я не хочу, хоронить тебя так же как…
Он резко умолк, сболтнув лишнего, а мои глаза засветились радостным блеском.
— Как?.. — приглашающе протянула я. — Давай же, договаривай. Хотя нет, постой! Не порть интригу… Ты сейчас явно говоришь не о своих родителях, потому что я точно знаю, что им плевать на тебя как и тебе на них. Ты кого-то похоронил, и этот кто-то был моим ровестником, судя по твоей реакции… — я прищурилась и пристально вгляделась в его лицо, чувствуя, как ему неуютно под моим взглядом. — Это случилось до того, как ты переехал в Испанию, потому что я слышу об этом впервые. Брат, кузен, другой близкий родственник?.. — его лицо оставалось неизменным. — Нет, не то… Но вы были близки… Парень?
Уголок его губ немного дернулись.
— Ну, конечно, парень, — удовлетворённо сказала я. — И умер он явно насильственной смертью, а учитывая твой специфический род деятельности в то время… Он умер по твоей вине.
— Заткнись, Миэль.
Бинго. Я попала в яблочко.
— Нет, погоди, я только вошла во вкус, — на моих губах зазмеилась жуткая ухмылка. — В этом и кроется причина твоей виктимности в постели? Эта нездоровая жертвенность и жажда боли. Нерастраченное чувство вины. Ты не можешь смирится с тем, что…
— Заткнись! Закрой рот!
— Оу, значит, я все-таки задела за живое. Забавно, ты так долго парил мне мозг по поводу моих нездоровых отношений с мужчинами и матерью, а у самого там целое непаханное поле проблем…
— Да что с тобой случилось… — Джей неверяще покачал головой, отступая на несколько шагов.
— Я открыла Ящик Падоры, — устало протянула я и потерла висок. У меня начиналась мигрень. Парень осторожно, будто боясь обжечься, дотронулся до моего плеча.
— Я просто не хочу оставаться один, я не хочу тебя потерять.
— Но ты потеряешь меня в любом случае.
***
План был также прост, как и могильный камень. Я выпросила у бывшей одногруппницы (не без небольшого шантажа) и теперешней коллеги пароль от базы данных, узнала, где держат Андреса, и выучила наизусть расположение камер и план здания. Затем внесла свое имя напротив какого-то левого преступника и подогнала дату нашей встречи под удобное время. Сальва выступал моим сопровождающим, и в определённый момент мы разделились. Встречаться лицом к лицу с Андресом, мне не хотелось, да и было откровенно страшно, так что я честно отсидела положенное время со своим «клиентом», изучая материалы дела с нарочито заинтересованным видом.
— Ну, как все прошло? — спросил меня Сальва, когда я с несчастным видом села к нему в машину.
— По моему лицу не видно, что ли? — раздражённо фыркнула я. — В который раз убеждаюсь, что выбрала не ту профессию. Но не об этом сейчас речь. Как там… Андрес?
— Бесится. Но, в целом, лучше, чем я ожидал.
— Конечно, он будет беситься. Такая подстава, — я нервно хихикнула, на что Сальва удивлённо посмотрел на меня.
— Ты думаешь его подставили?
Я посмотрела на него в ответ. Андрес что, ничего ему не рассказал? Хотя, его можно понять. Такой мужчина как он скорее признает, что сам оплошал, нежели расскажет кому-то, что его обставила малолетка.
— Вероятно, — уклончиво ответила я. — Вряд ли человек, который унёс 434 бриллианта с Елисейских полей, мог попасться на такой мелочи, как Облигация… Не смотри на меня так! Мы изучали его в университете.
— Главное, теперь ему об этом не проболтаться, а то его эго раздуется до размеров Восточной Европы, — недовольно проворчал он, вызывая у меня смешок.
— Кстати, по поводу «не проболтаться», Сальва… У меня к тебе будет просьба, — он выжидающе посмотрел на меня. — Не говори ничего Андресу про меня, окей? Ты ему скажешь, он потом где-то обмолвится, а мне оно не надо.
— Хорошо, — удивлённо пробормотал он и нахмурился. — Но почему ты так опасаешься?
— Потому что одно дело помочь умирающему человеку с лекарствами, а совсем другое поспособствовать побегу опасного преступника, — вздохнула и с ловкостью фокусника вытащила из кармана пиджака пластиковую карточку охранника. — Думаю, дальше ты сам разберёшься.
— Как ты…
— Ловкость рук, Сальва, — ухмыльнулась я в ответ на его ошарашенный взгляд. — Ловкость рук и слабые мышцы ног… Иногда моя миопатия играет на моей стороне и у меня очень натурально подкашиваются ноги. А вокруг так много мужчин, готовых помочь даме в беде.
— Миэль, я даже не знаю, как тебя… Что…
— Ни слова Андресу о моей причастности и мы в расчете. И, ради бога, верни свое красноречие.
— Я постараюсь, — мужчина улыбнулся и я ответила на его улыбку. — Тебя подвезти куда-нибудь?
Да, к ближайшем мосту. Хочу сбросится.
— Нет, спасибо, — я мило улыбнулась и поцеловала его на прощание. Поцелуй вышел почти целомудренным. — Прощай, Сальва.
— До встречи, Миэль.
Я вышла из машины. Мне не понравилось это его «до встречи», но я подумаю об этом позже.
***
— Папа, ты смерти моей хочешь?! — я удивлённо вскинула брови, услышав нервный вскрик Элисон.
— Не драматизируй, — фыркнул Винсент в ответ на это истеричное заявление. — Нормальные цветы, что тебе не нравится?
— Да как ты не понимаешь?! Они жел-ты-е!
— Вижу, я не дальтоник.
— Агрх…
— Что у вас там опять случилось? — выдохнула я и зашла в комнату, закатывая глаза. Элисон тут же подскочила ко мне, обнимая за талию с такой отдачей, что едва не сбила меня с ног. — И что значит эта попытка меня задушить?
Внятно Элисон не ответила, а только посильнее прижалась ко мне, что-то бормоча мне в плечо про мужчин, которые ничего не понимают в знаках и цветах. Я перевела скептический взгляд на Винсента, который флегматично смотрел на нас с букетом жёлтых роз в руках, присев на край стола.
— Ты можешь мне объяснить, что взбрело в голову этому невозможному ребёнку, что она кидается на этот букет, как бык на красную тряпку?
— Ну, как и в случае с быком, все дело в цвете, — хмыкнула я, подходя к мужчине и волоча Элисон за собой. — Плохая примета. Жёлтый — это к расставанию.
— Я не виноват, что это твой любимый цвет, — мужчина тут же занял оборонительную позицию. — С каких пор вы стали такими суеверными?
— Все женщины суеверные, — смеясь отозвалась я, дразня его.
— Потому что ведьмы, — не остался в долгу Винсент и с притворным вздохом отбросил букет на диван.
— Тогда где моё письмо из Хогвартса? — Элисон наконец-то оторвала голову от меня, откидывая её назад, чтобы посмотреть на отца.
— А ты не старовата?
— Нет, Миэль, ты только послушай!..
Я запрокинула голову и звонко рассмеялась. Впервые за несколько дней мне было спокойно на душе. Винсент подошёл к нам и заключил в объятья, так что Элли оказалась зажата между нашим телами, но она не особо-то и возражала. Наши взгляды встретились.
— Миэль, мне нужно будет уехать в Британию на пару дней, ничего серьёзного, не думаю, что это затянется. Надеюсь, вы с Элисон не будете скучать без меня.
— Дай угадаю, это как-то связано с поставкой лекарств? — с ухмылкой спросила я.
— И откуда ты знаешь? — он удивлённо вздернул бровь.
— Я все знаю. Я же ведьма.
— Ты невозможна, — мужчина накрыл мои губы своими. Я прикрыла глаза, углубляя поцелуй. Мне было хорошо, я была рада, что все это закончилось, но на переферии сознания тревожно брезжила мысль, что это далеко не конец…
— Святой Гарри Поттер, что вы делаете над моей головой?!
***
Я проснулась, задыхаясь от собственного крика. Это было похоже на паническую атаку. Холод сковал мои конечности, а на затылок будто бы лили кипяток. Я не помнила, что мне снилось, ужас смешал все мысли в моей голове.
Я легла обратно на подушку, медленно гладя простыни на том месте, где обычно спал Винсент. Только оставшись наедине с самой собой, я наконец смогла полностью осознать все, что натворила.
Нет, я не смогу. Не смогу жить, постоянно скрывая от Винсента правду, и лгать, глядя ему в глаза. Я уничтожила отношения с матерью, с Джеем, простилась с Сальвадором и попыталась хотя бы частично помочь Андресу, чтобы это перестало меня грызть.
Винсент — последнее звено.
Проблема в том, что он не один.
Я прикрыла глаза и сосчитала до десяти, а затем рывком поднялась с кровати, не обращая никакого внимания на головокружение. Я залезла в сейф и достала оттуда штук десять поддельных документов. Моё старое увлечение, которое Винсент у меня периодически отнимал и жутко ругался.
Адель Митчел.
Фьяметта Сантьяго.
Изабелла де да Вега.
Жизель Саган.
Кармен Сандиего.
И многие, многие другие…
Осталось самое сложное. Я оделась и привела себя в порядок, а затем пошла в комнату к Элисон.
— Элли, просыпайся… — я осторожно погладила её по плечу, от чего она заворочалась и простонала:
— Мам, мне ко второй…
Я непроизвольно улыбнулась, но потом болезненно прикрыла глаза. Я вспомнила свои руки на шеи матери, вспомнила, сколько боли причинила Джею просто так, из-за своего эгоизма. Вспомнила Андреса.
Нет. Им будет лучше без меня.
— Элисон, — снова позвала я и потрясла её за плечо сильнее. — Нам нужно поговорить.
— Миэль?.. — девочка зевнула и сонно посмотрела на меня. — Что-то случилось?
— Мне нужно уехать, — выдохнула я, не желая оттягивать неизбежное.
— Класс. Меня с собой возьмёшь? — она опять завалилась на подушки, все ещё не понимая, что от неё хотят, намереваясь снова уснуть.
— Элисон, — я глубоко вздохнула, — я уезжаю навсегда.
Сон Элисон как рукой сняло и она напряжённо посмотрела на меня.
— Что ты сейчас сказала?
Разумеется, у неё была истерика, разумеется, она сказала, что меня ненавидит. Даже запустила в меня лампой, от которой я чудом увернулась. И уже сидя в самолёте, я листала галерею в телефоне, с неясными чувствами смотря на наши с Элисон фотографии.
Воистину, иногда расстояние — это единственный возможный способ обрести покой.
Я провела пальцем по экрану, перелистывая страницу, и остолбенела. Я совсем забыла про то злополучное селфи с Андресом.
Я прикрыла глаза и дрожащей рукой удалила фото.
Покой. Я хочу покоя.
