Увидь меня в глубине леса

      Терру́ ловила остатки солнечного света, что рассеивался сквозь пышные кроны многовековых деревьев. Костёр весело потрескивал сухими ветками, наполняя сердце тёплым чувством уюта. Девочка прикрыла глаза, как только последние лучики скрылись за горизонтом, и опустила ноги в прохладную воду лесной речки. Камни, на которых она расположилась, за день успели согреться под солнечными лучами. Хаширама с Мадарой ещё до заката ушли в лес поохотиться и принести чего-нибудь к ужину. Рыбы, к несчастью, детям так и не удалось наловить, а голод с каждой минутой становился только сильнеё.       Вечерний ветерок заигрывал с вьющимися волосами Терру́, шептал ей лесные секреты и ластился к мокрым ступням. Разморенная знойным днём и трудной тренировкой девчонка вяло болтала ногами в речке, мало-помалу начиная волноваться за мальчишек. Всё же прошло немало времени с того момента, как они ушли в лес. Убаюкивающеё пение цикад создавало ложное ощущение безопасности, притупляло все чувства. Опустившись спиной на камень, Террума приоткрыла глаза, разглядывая сереющеё небо, ища первые звёзды.        — Терру́! — резкий окрик заставил девчонку испуганно дёрнуться и чудом не свалиться в речку. — Быстреё!       Мадара выскочил из зарослей, распугивая стайки птиц, что готовились к ночлегу. Лицо мальчика выражало крайнюю степень паники, он тяжело дышал и нервно размахивал руками. Сердце Терру́ упало, Хаширамы нигде не было видно, страх холодной волной окутал девчонку.        — Что случилось? — вскакивая на ноги, она кинулась к другу, напрочь забывая про обувь, что благополучно осталась позади. — Где братик?       Где-то в чаще взвыл зверь, вмиг заставляя всё живое замолкнуть и замереть в напряженном ожидании. Мадара схватил девчонку за руку, не желая тратить драгоценные минуты на пустую болтовню. Они кинулись в темноту теперь уже зловещёго леса. И единственная мысль, что выбивалась из водоворота волнения за друга, была словно молния, рассекающая тёмное небо на две половины. «Её рука такая теплая.» Мадара посчитал бы себя ужасным другом, если бы не знал, насколько силен Хаширама, и что он точно сможет продержаться до их прибытия. Не только это его успокаивало, ладошка Терру́, что так отчаянно сжимала его, казалась неподобающе маленькой даже для девчонки её возраста. Неподобающе тёплой.        — Что с братиком? — задыхаясь от бега, Террума, наконец, опомнилась. — На вас кто-то напал?       Чувствуя, что ещё чуть-чуть и девчонка просто упадет наземь, Мадара перешёл на быструю ходьбу, зная, что они уже близко к тому месту, где он оставил Хашираму. Терру́ поравнялась с мальчишкой и теперь глядела на него огромными глазами. Её зрачки расширились от волнения, и в сумерках леса казалось, что они и вовсе чёрные.        — Да, дикий кабан, — помогая Терру́ перелезть через поваленное тем самым кабаном дерево, кивнул Мадара. — Кажется, у него бешенство. Хаширама и я попытались от него сбежать, но он начал нас преследовать, — прислушиваясь к окружающему их лесу, мальчик сильнеё сжал дрожащую ладошку девчонки. — Мы оторвались от него, но он успел ранить Хашираму.       Террума не ощущала боли от сбитых в кровь ног, только волны страха за старшего брата. Она потратила много месяцев на освоение медицинских техник, перечитала все свитки, что ей любезно давала бабуля, но ещё ни разу не пробовала использовать собственные силы на людях. Неуверенность хватала её ледяными лапами за пятки, тормозя и нашёптывая гадости.       Мадара привёл девчонку на небольшую поляну, примятая трава и сломанные ветки подсказывали, что именно тут мальчишкам пришлось повстречаться с лесным монстром. Темнота леса давила, рисовала в воображении страшные картинки, порождая первородный страх где-то под кожей. Мадара научил себя игнорировать демонов, что скрывались в ночи, сначала он закрывал уши, чтобы не слышать их противные визги, и прятал взгляд от уродливых тел, но со временем он привык и больше не обращал на них никакого внимания. Темнота стала его пристанищем.       Кто-то зашевелился у толстого ствола дуба, привлекая внимание детей. Мадара тут же выскочил вперед, заслоняя собой Терру́. В этот момент из-за облаков показался круглый диск, заливший поляну призрачным светом.        — Братик, — Террума кинулась к мальчику, падая перед ним на колени и хватая за руку. — Что случилось? Ты ранен?       Хаширама слабо улыбнулся, сжимая руку сестры в ответ. Плескавшеёся море страха в её глазах делало ему в сто раз больнеё, нежели рана, оставленная кабаном. Мальчишка покряхтел, принимая более удобную позу, и бросил взгляд на притихшего Мадару, который, не скрывая ужаса, смотрел в сторону поваленных деревьев, туда, где сейчас лежало мертвое тело животного.        — Прости-прости, Терру́, — нежно касаясь пальцами щеки сестры, виновато начал Хаширама. — Кажется, я немного поранил ногу.       Глаза девочки расширились, она тут же отпустила ладонь брата, полностью обращая своё внимание на левую икру Хаширамы. Штанина была порвана и заляпана кровью. Раздвинув ткань, Террума больно прикусила губу — рана была нехорошей, с рваными краями и сочащейся кровью. Очень-очень нехорошо. Неуверенность раскрыла зубастую пасть, обнимая Терру́ за шею и довольно мурлыча на ухо свою излюбленную песенку. Ничего не выйдет, ты всё ещё слаба.        — Я-я не знаю, получится ли у меня, — прошептала девочка, чувствуя, как непрошеная влага собирается в уголках глаз. — Я ещё никогда не пробовала использовать техники на других.       Тишина казалась неправильной, она делала голос демона на шеё Терру́ непозволительно громким. Хаширама вздрогнул всем телом, борясь с накатившей немотой, или ему было просто настолько дурно, что легче закрыть глаза и только после этого попытаться собраться с мыслями. Так он и поступил. Напугал сестру до одурения, когда его голова безвольно упала на грудь.        — Б-братик, — Террума запаниковала, уже не пытаясь сдерживать горячие слёзы, и затрясла Хашираму за плечи.       Мадара проклял мир и спустя мгновение уже сидел перед Терру́, хватая её за щёки, поворачивая заплаканное лицо к себе. Свет от луны освещал её красные от слез глаза и дрожащие губы, он неожиданно осознал, что девчонка сама была светом. Он [свет] мигнул, будто желая вот-вот погаснуть, будто темнота, что демоном обвила её шею, начала затягивать её к себе. И Мадаре отчаянно не хотелось, чтобы такая, как она, жила в мире, похожем на его.        — Послушай меня, — мальчишка нахмурился, заглядывая в подернутые пеленой паники глаза Терру́. — Не слушай их, ты сможешь сделать это. — Он яростно шептал, пытаясь до неё достучаться. Прислонился своим холодным лбом к её, горячему. — Ты сильная. Только ты сможешь спасти Хашираму, Терру́.       Демон истошно завопил и попытался впиться ногтями в нежную кожу шеи. Только сгорел на свету. Террума задрожала, смотря на собственные ладони, и повторяла сама себе, что в её силах спасти брата. Шепнула слова благодарности Мадаре и отстранилась, поворачиваясь к бледному Хашираме. Она изгнала страх и маслянистую темноту из своего сердца. Опустила ладони на кровоточащую рану, зеленый свет вырвался из-под её дрожащих пальцев вместе со вздохом облегчения.       Мадара спрятал взгляд, потому что не мог смотреть на Терру́ так, чтобы его демоны не сорвали цепи, желая затянуть её в свою темноту. Мальчишка отошёл, стараясь меньше шуметь, но внезапный всепоглощающий ужас что-то оборвал внутри. Туша кабана была изуродована, будто её проткнули чем-то тупым и толстым. Какое-то нехорошеё чувство зародилось внутри, медленно набухая, заполняя собой внутренности.

***

      Дождь не стихал и с приходом вечера забарабанил по крыше, разбиваясь о землю, создавая ручейки, которые собирались в лужи. Терру́ обняла колени, утыкаясь в них лицом, и никак не могла заставить себя даже посмотреть в сторону чистых вещёй, что ей принесли. Мадара распорядился предоставить «гостье» комнату в его доме, конечно же, не забыв повесить замок на двери. Химе невесело улыбнулась, вместо того, чтобы выть раненным зверем. Было тошно до такой степени, что она жалела, что её комната находилась всего лишь на втором этаже. Выйти в окно, казалось, не такой уж плохой идеёй.       Только ни Хаширама, ни Тобирама не признавали слабых людей. Узнай братья, какие мысли посещали миленькую голову их сестры, устроили бы ей хорошую взбучку. Так глупо распрощаться с жизнью, поддаться соблазну и самостоятельно сделать шаг в бездну. Террума и так была слабой, неспособной изменить произошедшеё, всё, что ей оставалось, это верить и ждать.       Женщина средних лет с тугим пучком черных волос остановилась в дверях, удерживая одной рукой поднос с горячей едой, а другой, придерживая замок. Сенджу замерла, наблюдая за тем, как Учиха прошла в её покои, поставила ужин на низкий столик у кровати, покосившись на нетронутое чистое кимоно, но всё также избегая смотреть в сторону «гостьи» клана. Запах чего-то жаренного наполнил небольшое помещёние, вызывая болезненные спазмы в животе. Терру́ недовольно поджала губы, отворачиваясь, не желая принимать еду у врагов. Была ли это гордость или глупость, её не волновало, только бы не поймать на себе злобный взгляд алеющего шарингана.        — Вы, Сенджу, хорошо разбираетесь в медицинских техниках, — стоя спиной к девушке, деловито начала женщина, разглаживая складки на одежде. — Мой ребёнок болен. Он сгорает заживо, — сжав кулаки, она повернулась, встречаясь с внимательными глазами пленницы. — Помоги ему, прошу.       Ливень усиливался, стеной бил в окна, будто намереваясь затопить этот мир, смыть кровь и очистить его от скверны. Химе и не подозревала, что в клане Учиха такая беда с ирьёнинами. Сколько же жизней мог спасти мирный договор. Может быть, только может быть, ей удалось бы достучаться до Мадары, напомнить ему об их с Хаширамой детских мечтах. Пусть тогда они были не в силах повлиять на мир, в котором жили, но ведь сейчас только они и могли это сделать.        — Сейчас у меня не осталось чакры, — поднимаясь на ноги, химе подошла к женщине. — Но я могу осмотреть твоего ребенка и подсказать, какие травы использовать.       Морщинистое лицо Учиха посветлело, будто не ожидая такого ответа, она вздрогнула и каким-то неуловимым движением схватила Сенджу за руки, сжимая в знак благодарности.        — Спасибо тебе! Моей дочери, Чисе, всего пять лет отроду, если ты сможешь ей помочь, я буду тебе должна до конца своей жизни, — надежда, что сверкала в глубине чёрных глаз несчастной матери, лишала всех привычных Терру́ черт Учиха. Что-то внутри сжалось от сочувствия к этой женщине. — Я приведу её завтра с рассветом, пока все ещё будут спать.       Террума мягко улыбнулась, сжимая ладони женщины в ответ. Она враг, и скореё всего в глубине души ненавидела клан Сенджу, но химе просто не могла заставить себя смотреть на страдания матери, чей ребенок угасал на её же глазах.        — Буду ждать, — заверила её девушка и тихо добавила: — я постараюсь сделать всё, что в моих силах.       Учиха кивнула и отступила, взгляд потеплел, и она протянула Терру́ чистую одежду. Сенджу вздрогнула и кончиками пальцев подцепила широкий рукав, на котором золотыми нитями были вышиты диковинные птицы. Чёрный шёлк переливался в свете танцующих огоньков свечей. Будто опомнившись, Террума одернула руку, борясь с накатившим отвращением к самой себе. С чего бы вообще к ней относились как к гостье, она же пленница, и не должна нежиться в шелках и набивать пузо горячей едой.        — Твоя одежда испорчена, я помогу тебе переодеться, — слегка растерявшись от резкой смены настроения химе, объяснилась Учиха.        — Не нужно, — приглаживая своё кимоно, покачала головой Терру́. — Лучше поспеши к своему ребёнку. Если к ночи поднимется жар, завари цветы бузины с листьями и почками смородины.       Женщина поджала губы, не став спорить с девушкой, и, быстро ту поблагодарив, положила вещи на место, после чего скрылась за дверью. Террума прижала ладони к груди, глядя на запертые двери. Кажется, она не слышала звон ключей. Сердце ускорило свой ритм, отдаваясь пульсацией в каждой клеточке её тела. Мир сжался до маленькой точки, где осталась только незапертая дверь её темницы.       Она могла сбежать, скрывшись в ночи, пусть даже ветер и дождь хлестали бы по нежной коже, так даже лучше, непогода смыла бы её запах. Она могла затеряться во тьме, оставив бедную женщину с умирающим ребенком, а к утру выйти к тропе, которая привела бы домой. В груди всё свело, дыхание сбилось и Терру́ доставляло больших трудов проталкивать воздух в лёгкие. Всегда добрая и готовая всем помочь Террума была похожа на раненного зверя, которого заставляли бросить собственных детей и спасать свою шкуру.       Гримаса уничтожающего сердце гнева и ярости исказило милое эльфийское лицо девушки. С глухим рыком Терру́ схватила шёлковую ткань и со злостью швырнула её в угол комнаты, попадая в странную вазу, что стояла на тумбочке, и сбивая фарфор. Оглушающий звук на секунду отрезвил, вернул сознанию чёткость. Осколки поблескивали в неровном свете свечей.       Обессиленная Террума упала на колени, проводя ладонями по полу, сгребая фарфор. Глаза застилала пелена застывших слез. Она не могла дать им пролиться, только не из-за жалости к себе. Не могла дать демонам ещё одного повода подобраться к её душе.        — Что ты здесь устроила? — Мадара, которого отвлек от работы звук разбитой вазы, следил за действиями девушки, как она вздрогнула, видимо не услышав его прихода, как медленно выпрямилась, складывая руки на коленях.        — Почему я здесь? — голос уставший и тихий. Она не обернулась, продолжая сидеть спиной к Учиха. — Я пленница, а пленным не предлагают дорогие одежды и горячую еду.       Мужчина молчал, рассматривая хрупкие девичьи плечи и тонкую талию, в глубине души ненавидя себя за то, что всегда живые и прекрасные волосы Сенджу сейчас были спутаны и потеряли всякий блеск. Она будто ещё больше стала похожа на простое видение, нежели на живого человека. Мадара помнил ещё со времен их общего детства, девушка никогда не отличалась физической силой, скорее наоборот, она была поразительно слабой телом. Только через несколько лет, когда они снова встретились на поле боя, Мадара узнал о настоящей силе химе клана Сенджу.        — Если в вашем клане к пленным относятся, как к собакам, это не значит, что у нас так же, — сложив руки на груди, ответил Мадара.       Террума поднялась с пола, абсолютно позабыв про разбитую вазу, обернулась и ночной фурией понеслась к Учиха. А мужчина только вздёрнул брови и сдержал хриплый смех. Какая из неё фурия, даже разозленный щенок пострашнее будет. И прежде, чем ладонь Терру́ достигла лица Мадары, он успел её перехватить, нащупывая пальцами пульс на её запястье.        — Не лги мне, — зашипела сквозь зубы Сенджу с плескающимся океаном эмоций на дне её янтарных глаз.       Учиха не успел перехватить свои мысли, запереть бы их в одной камере со своими демонами. Как бы он хотел захлебнуться в этом океане, плюнуть на месть и подписать этот дурацкий мирный договор. Только как он после этого сможет простить себя? Сенджу должны ответить за смерть Изуны.        — Ты похожа на ведьму, — с удовлетворением наблюдая, как расширяются глаза Терру́, заявил мужчина. — Особенно в этой грязнущей одежде и с вороньим гнездом вместо волос, — Мадара ухмыльнулся, забавляясь от того, как быстро меняются эмоции на прелестном лице химе: от гнева до негодования. — Злость тебе не к лицу.       Голова кружилась от возмущения, Террума с силой дернула руку, вырываясь из хватки ледяных пальцев Учиха. Он нарушал её внутренний покой, который являлся самообманом, распалял огонь, который был смертелен для неё, отравлял её душу своей темнотой.        — Ты ужасен, — нахмурив тонкие брови, выдохнула девушка. — Неужели тот Мадара, которого я когда-то знала, стал тобой?       То, с каким ужасом и неверием она это сказала, задело что-то в Учиха, что-то, что давно почернело. Лицо мужчины осталось бесстрастным, только в глубине угольных глаз зажёгся недобрый огонек.        — Если так хочешь, то я распоряжусь, чтобы тебя посадили в сырую камеру, где компанию тебе составят крысы, с которыми и будешь делить свой холодный ужин, — голос Мадары утратил нотки игривости, с которой он только что дразнил девушку, становясь властным и угрожающим. — Завтра я отправлю твоим горячо любимым братьям письмо, в котором предоставлю Хашираме выбор, чью жизнь он отдаст, чтобы искупить вину за смерть Изуны, своей младшей сестры или брата?       Возможно, именно в этот момент в душе Терру́ все треснуло, подобно той фарфоровой вазе. Разлетелось на осколки, раня и без того кровоточащее сердце. Уродливые демоны ликовали, раздирали нежную грудь девушки. Ненависть. Она словно смола окутывала каждый уголок её сознания. Ненависть к миру, к мужчине перед ней, к самой себе.        — Ненавижу, ненавижу, ненавижу тебя, — слова слетали с губ, принося только больше боли.       Мадара наблюдал, как хрустальная душа девушки рассыпается в его руках. Молчал и смотрел сверху вниз так привычно, отстраненно. Он желал, чтобы она ненавидела его так же сильно, как и он себя за то, что поступает так с ней. Даже если ему придётся сломать девушку, он должен завершить свою месть, чтобы с чистой совестью отпустить брата.        — Я попрошу Сюдзи отвести тебя в полюбившуюся тебе камеру, — небрежно брошенные слова и Мадара скрылся в темноте, за дверью. Щелчок и звон замка.       Терру́ погрузилась во тьму, слушая скрипучий голос демона, который глядел на неё из темноты комнаты своими жёлтыми глазами. Она захлебнулась в ненависти.