Увидь меня в глубине леса

       По-весеннему алеющий закат должен был вызывать тревожное чувство в груди девочки. Но почему-то именно сегодня красный цвет не напоминал ей о смерти и шарингане. Терру́ плюхнулась на траву между запыхавшимися мальчишками. Тренировка прошла хорошо, как и всегда. И теперь дети просто наслаждались теплым весенним вечером. Легкий ветерок доносил сладковатый запах цветущей сирени.        Мадара закинул руки за голову, полной грудью вдыхая пропитанный цветочным ароматом воздух. На задворках уставшего сознания промелькнула мысль, что для цветения сирени еще слишком рано, а ее запах чересчур сильный. Но не приторный, скорее окутывающий и приятный.        — Вон то облако похоже на черепаху в кувшине, — указывая пальцем в небо, хмыкнул Хаширама.        Звонкий смех Терру́ вывел Мадару из задумчивости, и он повернул голову направо, натыкаясь взглядом на счастливое лицо девочки, каким-то невообразимым чудом оказавшееся так близко. Ее волосы рассыпались инеем по зеленеющей траве, мальчишке всего лишь нужно было подвинуть руку немного в сторону, чтобы коснуться их.        — Какая глупость! — легонько толкая брата, смеялась Террума. — Отчетливо видно, что это собака на коне.        Хаширама удивленно расширил глаза, вглядываясь в проплывающие облака, упорно пытаясь увидеть в них собаку и коня. Терру́ все продолжала хихикать, наблюдая за потугами брата увидеть то, чего и в помине не было. Как и черепахи с кувшином.        — Где ты там лошадь увидела? — выпятив нижнюю губу, нахмурился Хаширама.        Террума прыснула и повернулась к притихшему Мадаре, который все это время ловил каждую счастливую эмоцию, что озаряла глаза девчонки. В багровом закате они принимали какой-то винный оттенок, а зеленые крапинки становились отчетливее. Словив задумчивый взгляд друга, девочка склонила голову направо и улыбнулась. Она всегда так делала, пытаясь вернуть расположение духа собеседнику.        — А что ты видишь, Мадара-кун?        Хаширама хмыкнул, улегся обратно на траву и, подражая другу, закинул руки за голову. Им следовало бы вернуться домой до темноты, но размеренные жаркой погодой и тяжелой тренировкой мышцы просили о передышке.        — Ничего, просто облака, — как-то сконфуженно отвернувшись, буркнул Мадара.        Террума удивленно выгнула брови, наблюдая за профилем мальчишки, как на его щеках появлялся едва заметный румянец. Как там говорила бабуля? Мальчишки краснеют только в том случае, если влюбились? Девочка резко вытянулась как струнка, отворачиваясь от друга и заливаясь краской, будто спелый помидор. Или клубника, как ее для себя давно окрестил старший брат. Он успел заметить, какими пунцовыми становились щеки его младшей сестры, когда она временами забывалась и засматривалась на Мадару. Правда, что делать с этим наблюдением, он еще не знал.        — Пойду, проверю силки, — поднимаясь с земли, Хаширама потрусил свои штаны от прилипших травинок.        — Будь осторожен, — в глазах Терру́ плескалось волнение за старшего брата, все же воспоминания недавних событий все еще были свежи.        Хаширама протянул кулак с оттопыренным большим пальцем и улыбнулся во все свои тридцать два зуба. Мадара приоткрыл один глаз и фыркнул, всем своим видом показывая, что оставляет эту работу на друга. Нет, он бы с радостью пошел и помог ему, просто после происшествия с кабаном мальчишки тайно договорились больше не оставлять Терру́ в одиночестве.        Проводив брата взглядом, Террума со вздохом поднялась с земли и оглянулась кругом в поисках хвороста. Все же ночи еще были прохладными, а солнечный диск за время их разговора успел спрятаться за горизонт.        — Что ты делаешь? — поднимаясь следом за девочкой, недовольно спросил Мадара.        — Хочу хворост набрать и разжечь костер, — методично подбирая сухие ветки, пояснила Террума.        Сумерки быстро сменялись ночной темнотой, и разжечь огонь было разумной идеей. Только внутри Мадары что-то беспокойно трепыхалось, заставляло переступить через детскую стеснительность.        — Подожди немного, — незаметно сжав кулаки, попросил мальчик.        — Зачем? — обернувшись к другу, удивилась Терру́.        — Увидишь, — хмыкнув, Мадара сел обратно на землю. — Иди сюда.        Террума помялась на месте, с подозрением поглядывая на мальчика. Чего же еще ждать? Но любопытство взяло верх, и через минуту Терру́ обнимала свои коленки, сидя рядом с Мадарой. Тишина, прерываемая пением цикад, показалась обоим какой-то правильной, успокаивающей.        Мадара боролся с желанием подвинуть свою руку и коснуться пальцев Терру́. Но это было за гранью. Бурной речкой, что разделяла их жизни. Водным потоком, который им никак не переплыть, а осушить точно не получится, даже если потратить на эту всю свою жизнь. В конце концов, они были просто детьми. Детьми, которые должны были стать взрослыми слишком рано. Мадара сжал челюсти, злясь на эту несправедливость. Даже если они с Хаширамой могли с легкостью взвалить подобную ношу на свои плечи, его злило, что Террума точно так же должна была взрослеть и видеть смерть. Пускай эта река между ними станет шире, еще непреодолимей, сейчас ему хотелось зайти в нее по самое горло.        Террума была другой, чистой, беззаботной и светлой. Мадаре казалось, что просто потому что они сидят рядом, демоны боялись выходить из своих пещер. Что же будет, если он возьмет ее за руку?        — Сейчас, — тихо шепнул мальчик, боясь нарушить тот хрупкий купол, что, казалось, образовался над ними сейчас. — Смотри.        Террума хотела спросить, что она должна увидеть в непроглядной черноте леса, но тут один за другим начали появляться маленькие зеленоватые огоньки. Сначала их было всего десяток, но через мгновение поляну озарил свет сотни крошечных насекомых. Кончиков пальцев коснулись чужие, такие теплые и мозолистые. Терру́ дернулась, но отчего-то руку убирать не стала, только неуловимым движением потянулась к чужой руке.        Даже в темноте, озаряемой только лишь светом жучков, Мадара мог видеть какими красными стали ее щеки. Но радость и свет, что затопили его изнутри в тот момент, были словно его опустили под воду с головой. Холодно, но выныривать ничуть не хотелось.        — Красиво, — только и смогла выдохнуть девочка. А Мадаре подумалось, что все трудности, которые ждут впереди, стоили того, чтобы увидеть, как искрятся ее глаза от всепоглощающего чувства счастья. — Ты знаешь, если что-то светится — оно хочет, чтобы его нашли, — тихо начала Террума. — Если ты когда-нибудь потеряешься, используй свою технику огня. А я обязательно тебя отыщу.        В призрачном свечении леса ее слова звучали так же призрачно, но сердце Мадары на мгновение замерло. Для него все в тот момент замерло. Терру́ повернулась, как-то по-особенному улыбаясь, приподняв только уголки губ. В этой улыбке было что-то печальное, но в то же время радостное, с легким оттенком спокойствия. Она навсегда отпечаталась в памяти Мадары, как нечто по истине светлое.        — Эй, вы чего костер не раз… — Хаширама застыл на краю поляны, с присущим только ему по-дурацки детским восторгом разглядывая залитую светом светлячков поляну.        Террума вздрогнула всем телом, складывая руки на коленях и тут же ощущая холод от отсутствия чужих прикосновений.        — Красиво, правда? — нервно выпалила девочка, пряча взгляд.        Хаширама удивленно выгнул брови, но Мадара оказался слишком занят, собирая шалашик из веток для костра. Или просто слишком хорошо делая вид, что не замечает Хашираму. Мальчишка спрятал смешок в кашле и прошел к импровизированному лагерю.        — Сегодняшний ужин, — протягивая две уже освежеванные тушки кроликов, гордо заявил Хаширама.        — Не плохо, — одобрительно кивнул Мадара.        Террума сморщила носик, отворачиваясь от трупиков животных, которые должны были стать их ужином. Каждый раз ее раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, до слез было жаль убитых зверюшек, но с другой стороны, такой была жизнь. Выживает сильнейший. И Терру́ всегда знала, что в этой цепи она будет на последних местах, поэтому изо всех сил тянулась к Хашираме, пряталась за его спиной и хваталась за спасительные соломинки. Одна в этом жестоком мире она бы не выжила.

***

       — Братик задерживается, — откидывая косу за спину, пояснила девочка. — Какое-то поручение от отца.        То, с какой интонацией Террума произносила слово «отец», вызывало у Мадары неприятное, тянущее чувство в животе. Нет, она не боялась его, но в голосе отчетливо слышались нотки печали.        — И он отпустил тебя одну? — подозрительно покосившись на подругу, уточнил Мадара.        Терру́ кивнула, срывая спелые ягоды дикой малины. Они с братом обнаружили этот малинник еще в прошлом году. Место это было окружено крапивой, но Хаширама предложил поставить ограду, чтобы дикие звери не потоптали и не съели сладкие ягоды.        — Я ведь хорошо знаю эту часть леса, — присев на корточки, задумчиво протянула девочка. — И сейчас раннее утро, хищники уже должны спать, — кивнув собственным словам, Терру́ резко спохватилась и вытащила небольшой ножик из-за пояса кимоно. — И еще Тобирама дал мне это! — лезвие блестело в лучах солнца, пробивающихся сквозь густую крону деревьев.        Тобирама знал, что его старший брат и сестренка часто сбегали за пределы лагеря. Часто возвращались с корзинами, полными спелых ягод, а иногда Хаширама приносил кроликов и белок. О том, что они водили дружбу с мальчиком из другого клана, Тобирама пока еще не знал, но шестое чувство свербело и неприятно ныло.        — Вот бы мы могли познакомить тебя с Тобирамой, — мечтательно вздохнула девочка, протягивая горсть малины Мадаре. — А ты бы мог привести Изуну, — Террума поджала губы, хмуря светлые брови.        В тишине утреннего леса, когда одни звери отправлялись отсыпаться, а другие только-только просыпались, запах сирени ощущался потрясающе сильно, а грани размывались, как берега речки после наводнения. Мадара молчал, наблюдал за девочкой, которая смотрела на него таким искренним и открытым взглядом, что дух захватывало. В тишине, окутывающей нутро, успокаивающей бурю в груди, он наклонился к Терру́ и, едва касаясь, поцеловал ее. Все замерло. Мадаре казалось, что вот-вот Террума очнется от первичного шока, оттолкнет его и, сгорая от негодования, убежит. Но девочка только зажмурила глаза и замерла, будто пугливый зверек, которого застали врасплох.        — Прости, — отстранившись, произнес Мадара.        Террума покачала головой, отворачиваясь, отчаянно желая спрятать румянец. За что ему извиняться? Она и сама тайно желала, чтобы это произошло. Девичьи мечты, тихие хихиканья в подушку, когда мысли вертятся вокруг мальчишки, глупые разговоры с подругами без упоминания его имени и, вообще, любой информации. Просто был какой-то мальчик, что заставлял Терру́ превращаться в помидор. Первая детская влюбленность.        — Все в порядке, — совладав с собой, наконец, подала голос Террума. — Просто это было неожиданно.        Терру́ рассеянно сорвала ягоду, цепляясь кончиком пальцев за мелкие шипы. Тихое «ой», и девочка с удивлением смотрит на выступающую каплю крови.        — Растяпа, — присаживаясь рядом с девочкой, вздохнул Мадара.        Мальчишка нежно взял ее ладошку в свою и поднес раненые пальчики к губам, слизывая алую каплю. Террума задержала дыхание, наблюдая за другом, и вдруг осознала, что не чувствует никакой боли. Только в животе образовалось чувство, будто бабочки порхали и щекотали своими крылышками ее изнутри. И от этого чувства хотелось смеяться и плакать одновременно.        — Будь осторожней, — сжимая пальцы девушки, наставлял Мадара.        И Терру́ восприняла этот совет по-особенному, бережно пряча это воспоминание в укромном уголке сердца, а в ответ только улыбаясь, склонив голову направо.        Тот день они провели на склоне горы, втроем с замиранием сердца наблюдая перед собой растянувшийся на сотни километров зеленый океан и под палящим солнцем обсуждая глупые мечты. Хаширама вскочил и предложил безумную идею, построить деревню у подножия этой горы. Деревню, где все будут жить в мире, а дети учиться искусству шиноби в специальном месте. Терру́ заметила, как загорелись глаза Мадары, хотя тот упорно отмахивался и говорил, что это самое глупое, что он слышал за последнее время.

***

       Терру́ недовольно сопела, пока изо всех сил старалась не дать слезам пролиться. Тобирама даже не пытался оправдать свой поступок, только тяжело вздыхал и проходил в комнату младшей сестры.        — Ну, послушай, Терру́, — присаживаясь на край ее кровати, просил мальчик. — Они наши враги. Уверен, что он убивал Сенджу, и не щадил даже детей.        В словах Тобирамы скрывалась страшная правда, которую Террума долгое время старалась игнорировать. Так было легче жить, легче забыть об ужасах клановых войн.        — Узнай он, что вы с Хаширамой из клана Сенджу, несомненно напал бы на вас, — подытожил Тобирама, легонько касаясь плеча сестры.        Нижняя губа девочки предательски задрожала, а горячие слезы опалили бледные щеки. Хотелось одного: закрыть уши и без конца повторять: «неправда, неправда, неправда». Только, может быть, хватит заниматься самообманом? Может, пришло время взрослеть?        Террума надрывно всхлипнула и поддалась сильным рукам старшего брата, которые притянули ее к груди, успокаивающе перебирая волосы. Тобирама не собирался врать ей, чтобы успокоить. Терру́ должна сама понять, что их реальность — страшный сон наяву.        — Отец теперь накажет нас с Хаширамой? — спустя продолжительное время, Терру́ перестала рыдать, теперь только время от времени шмыгала носом.        — Он приказал брату следить за Учиха, возможно, нам удастся, узнать, что-то важное, — все еще баюкая сестру в объятьях, ответил Тобирама.        Террума застыла, смысл сказанного братом не сразу дошел до девочки. Нет-нет, не может такого быть, чтобы Хаширама согласился предать Мадару, даже если это ему приказал отец. Ком встал в горле, а грудную клетку будто сжали в тисках. Терру́ странно дернулась в руках Тобирамы, сжимая пальчиками ворот своего кимоно.        — Терру́? — в глазах мальчика проскользнуло волнение, он удобнее переложил сестру и с накатывающей паникой заметил, как девочка пыталась вдохнуть, но вместо этого только беспомощно открывала и закрывала рот. — Что случилось?        Террума беспомощно свернулась калачиком, пытаясь протолкнуть в легкие хоть немного кислорода, сердце отстукивало бешеный ритм и, казалось, вот-вот остановится. Перед глазами запрыгали черные точки. Тобирама, будто очнувшись, метнулся в двери, распахивая ее, и во всё горло вопя, что его сестре нужна помощь. Терру́ старалась, всеми силами старалась избавиться от железного обруча, что сдавил горло. Только легкие все отказывались выполнять свою функцию.        Сквозь застилающие глаза слезы девочка заметила встревоженную бабушку, что вихрем влетела в комнату, ее серьезные, слегка помутневшие от старости, глаза быстро оценили обстановку.        — Что случилось? — обращаясь к стоящему позади Тобираме, спросила старушка.        — Она неожиданно схватилась за грудь и стала задыхаться, — голос мальчика дрожал, ему было безумно страшно от вида сестры, которая просто-напросто задыхалась на его глазах.        Бабушка кивнула, давая понять, что услышала его. Ее морщинистая рука мягко легла на бледную щеку Терру́, на губах появилась успокаивающая улыбка.        — Терру́, детка, послушай меня, — тихо начала говорить старушка. — Постарайся успокоиться, хорошо? — Террума внимательно смотрела на бабушку, ловя каждое ее слово. — Делай медленные вдохи, — успокаивающий голос родного человека приводил в норму сердцебиение. — Вот так, не спеши, — девочка делала судорожные вздохи, будто училась заново дышать. — Молодец.        Бабуля наклонилась и оставила заботливый поцелуй на лбу Терру́. Тобирама отмер и, присев у изголовья кровати сестры, сжал ее похолодевшие пальцы. У него самого будто вся жизнь перед глазами пролетела. Страх потерять малышку Терру́ казался необъятным. Она была другой, хрупкой девочкой, за которую он готов был отрывать варварам головы, только бы сохранить ее живой и такой же светлой.        — Что это было? — когда дыхание сестры выровнялось, Тобирама повернулся к напевающей колыбельную бабуле.        — Похоже на дыхательный невроз, — гладя девочку по волосам, нахмурилась женщина. — Похоже она слишком переволновалась из-за последних событий.        — Это опасно? — с сомнением взглянув на старушку, уточнил мальчишка.        Та покачала головой и подтолкнула одеяло задремавшей Терру́. Ничего хорошего в этом заболевании нет, и женщина безумно злилась, что в столь раннем возрасте у малышки начались проблемы с нервной системой. Прикрыв глаза на мгновение, женщина тяжело вздохнула и ответила Тобираме:        — Не смертельно.        Террума всегда отличалась слабым здоровьем и телом, наверное, это было еще одной причиной, почему братья так за нее боялись. И хоть она пыталась их догнать, закалить и натренировать свое тело, природа распорядилась по-другому. Впоследствии, бабуля серьезно поговорила с Хаширамой, который вернулся по прошествии полудня следующего дня после стычки с Учиха. Она строго-настрого запретила ему рассказывать о произошедшем Терру́. И всё её обучение взяла на себя.        В будущем вылазки Терру́ и Хаширамы в лес прекратились. Буцума стал намного строже и внимательнее. Следующая встреча Мадары и Терру́ произошла через несколько лет на поле кровавой бойни.

***

       Небо затягивали серые тяжелые тучи, грозясь окропить бренную землю проливным дождем. Какофония голосов, криков, стонов и звона клинков заполняла собой всё сознание. Террума уже не помнила, когда последний раз её не преследовали смерти товарищей. Даже во снах она снова и снова видела их растерзанные тела.        И вот она опять склонилась над мальчишкой с огромной рваной раной через всю грудь. Тот болезненно зажмурился, когда девушка постаралась осторожно убрать разорванные клочья одежды.        — Прости, потерпи еще немного, — опуская ладошки, из-под которых тут же вырвалось зеленоватое свечение, прошептала Сенджу.        Мальчишка с трудом кивнул и прикрыл глаза. Он так устал. Они все смертельно устали, но продолжали взмахивать катанами, сражаясь за цель, о которой успели забыть. Несколько минут беспрерывного лечения, и рана затянулась, превращаясь в шрам. Химе кивнула сама себе и поднялась на ноги.        — Прости, сейчас это все, что я могу сделать, — склонив голову, тяжело произнесла девушка.        Мальчишка распахнул глаза, удивленно глядя в расстроенное лицо Сенджу. Она и так делала слишком много, спасала их бессмысленные жизни. Тихое «спасибо» сорвалось с искусанных губ. Воин с трудом поднялся на ноги и подобрал свое оружие. Ему хотелось сказать своей спасительнице еще что-нибудь, поблагодарить более эмоционально, но ее уже и след простыл.        Террума мчалась в тени хмурых деревьев, туда, где должен был сражаться Тобирама. Какое-то неприятное чувство собралось внизу живота. Откуда-то слева пыхнуло жаром, да так сильно, что юной Сенджу пришлось пригнуться. Замерев на месте, Террума откашлялась и стала вглядываться в клубящийся дым.        Красный. Красный шаринган стал первым, что она заметила, но за годы Терру́ стала выносливее, ее реакции улучшились, что и спасло ее от попадания в гендзюцу врага.        — Стихия Яда: Молочай.        Земля под ногами химе задрожала и пошла мелкими трещинами, из которых ввысь ринулись сотни мелких желтых цветков, тут же опадая на землю и обращаясь в прах, который соприкоснувшись с кожей врага, оставлял на нем болезненные ожоги. Мужчина вскрикнул и, запнувшись, упал наземь, корчась от болезненных ощущений. Террума поджала губы, собираясь двинуться дальше, к Тобираме, чтобы помочь ему или спасти еще нескольких соклановцев. Все же ее чакра была уже на пределе. Но тень, которая через мгновение приобрела смутно знакомые очертания, покинула дымовой занавес, заставляя Сенджу замереть.        Мадара Учиха, теперь уже глава собственного клана, смотрел на нее, будто на ожившего Мудреца Шести Путей. Поверить в то, что беззащитная и слабая Террума сражалась бок о бок с братьями, казалось чистым безумием. И Мадаре потребовалось несколько секунд, чтобы убедить себя, что перед ним не фантом. Только Учиха не было известно, сколько времени потребовалось Терру́ на то, чтобы уговорить братьев дозволить ей выйти на поле битвы.        Мужчина хотел сделать шаг навстречу старой подруге, только сдавленный стон воина его клана, который страдал от агонии, заставил его замереть на месте. Руки сами начали складывать печати, вызывая на лице Сенджу неподдельное разочарование вперемешку со страхом. Чувство предательства кислотой опалило внутренности. Девушка сжала кулаки, одним неуловимым движением доставая из потаённого кармана взрывную печать. Отвлекающий маневр, чтобы она успела исчезнуть. Исчезнуть и больше не пытаться сделать шаг в его сторону.