Увидь меня в глубине леса

       Мадара прижимал к себе худое тело Терру́, укачивая ее в сильных ловких руках. Увидь его сейчас подчиненные, скорее всего, не поверили бы своим глазами. Всегда грозный и ненавидящий Сенджу глава клана зарылся лицом в светлые волосы, слушая бешеный ритм чужого сердца. Скорее это вражеское гендзюцу, нежели глупая реальность. Учиха и сам себя не узнавал, выстроенная годами плотина давала трещину, позволяя тонким лучам света проникнуть в его черные закутки души.        Террума зашевелилась в чужих руках, уткнулась носом в могучую грудь, выравнивая собственное дыхание, вдыхая родной запах дорогого сердцу человека. Дрожащие пальцы мягко обвились вокруг талии мужчины, нащупывая края кофты. Кожу обожгло от соприкосновения с горячей кожей Мадары. Учиха не двигался, не останавливал её, ничего не говорил и, кажется, задержал дыхание, боясь нарушить тишину, изредка нарушаемую разразившейся бурей за окном. Ветер нещадно подхватывал сломанные ветки, вихрем их закручивая, пока где-то на горизонте сверкала молния.        Они оба стояли над пропастью, шаг вперед и неизбежная смерть, шаг назад невыполненные обещания. И, кажется, Терру́ первая приняла решение, закрывая глаза и шагая в пропасть. Внутри что-то оборвалось, пока она несмело проникала под одежду, самыми кончиками пальцев вычерчивая замысловатые узоры на обнаженной мужской коже. Теплое, словно весеннее солнце чувство заполнило собой вены, оно бурлило и покалывало. В голове всплыла одна единственная мысль: «Наверное, это и есть любовь.» Девушка не останавливалась, дразнила, провоцируя, и прижималась щекой к груди, к тому месту, где находилось сердце. И слушала, слушала, слушала… Упиваясь быстрым ритмом и тяжелым уханьем.        Мадара прикрыл глаза, потому что сил терпеть больше не осталось, он и так истратил всю свою выдержку, а Террума, кажется, была намерена свести его с ума. Мужчина зарылся пятерней в светлые волосы, вдыхая такой жизненно необходимый запах сирени, и тяжело выдохнул. Его сильная, забравшая множество жизней, рука требовательно сжала женское бедро, срывая тихий вздох с розовых губ Сенджу. И это, словно, райская мелодия для его ушей. Учиха пропустил сквозь пальцы шелковые волосы, подцепил острый подбородок и накрыл желанные губы грубым властным и настойчивым поцелуем. Терру́ в его руках обмякла, позволяя ему вести, только шаловливые пальчики с силой вжимались в его рельефные бока. Потому что она нуждалась в этом, нуждалась в опоре.        Когда он разорвал поцелуй и заглянул в ее затуманенные глаза, что-то непреодолимо разрушилось, дороги назад не было, они оба летели вниз, прямиком на острые пики. И Мадара послал все к черту, опустился к нежной коже на ее шее, прикусывая ее и тут же зализывая укус, будто боясь, что боль может ее спугнуть. Сбитое дыхание химе распаляло в нем огонь, и тушить его никто не собирался. Террума утягивала его за собой, падая на мягкие подушки и смотря из-под полуопущенных ресниц, и в этом взгляде столько всего намешано, что голова шла кругом. Но Учиха удовлетворенно отыскал там удушающее желание и снова накрыл ее губы своими. В его поцелуях не было ни капли нежности, только укусы и требовательный язык, что заставлял Терру́ жмуриться от нахлынувших ощущений.        Мадара до одури тяжелый, от него пахло мускусом и хвоей, это заставляло голову Сенджу идти кругом. И Террума чувствовала, как он проник под кожу, раскалял кости и кипятил кровь. Вел непозволительно холодными пальцами вдоль бедер, задирая кимоно, чтобы вырвать сдавленный вздох из девичьей груди. Учиха пришлось приложить колоссальные усилия, чтобы оторваться от изящной шеи. Мужчина зарылся пальцами в ее волосы, сжимая их в кулаке, заставляя химе запрокинуть голову, и заглянул в ее глаза.        — Ты же знаешь, что пути назад уже не будет? — его хриплый шепот в ночи подействовал на Терру́ словно наркотик.        — Мы уже перешагнули черту невозврата… — девушка чувствовала вкус его поцелуев на языке и с трудом собрала слова в предложения.        Но правда ядом растеклась по их телам, вызывая жар внизу живота и неопределимое желание прикоснуться. Мадара хрипло зарычал, сжимая бедра Сенджу в болезненной хватке, вероятно, оставив на бледной коже синеватые кровоподтеки. Девичьи неуверенные ладошки на мощных мужских плечах сводили Мадару с ума. Учиха одним резким движение избавился от дурацкой кофты и прижался раскаленным телом к Терру́. Он безумно тяжелый.        Кимоно сползло с ее плеча, обнажая острые ключицы и молочно белую кожу. Мадара проложил дорожку горячих поцелуев-укусов к ложбинке между ее грудей и замер, прижимаясь губами к месту, где сильнее всего чувствовалось чужое сердцебиение. Такое сильное и быстрое, что голова шла кругом. Террума зарылась пальцами в его жесткие растрепанные волосы и прикрыла глаза, и мир в этот момент уменьшается до них двоих.        Мадара потянул пояс на ее талии, отбрасывая ненужный кусок ткани в сторону, провел влажную дорожку к пупку, чувствуя, как под пальцами кожа девушки покрывалась мурашками. И ухмыльнулся, щекоча дыханием и без того доведенную до предела Терру́. Химе прикусила тыльную сторону ладони, прячась от внимательного взгляда Учиха. А мужчина не мог ей насытиться. Он так долго желал просто прикоснуться к ее нежному телу, услышать ее томное дыхание, увидеть ее потемневшие от желания глаза.        — Ты прекрасна, — у главы клана было множество женщин, такие же Учиха, как и он, прекрасные девы из других кланов, но ни на одну из них он не смотрел с таким упоением, как на краснеющую Сенджу.        Девушка отвернулась, ловя воздух приоткрытыми губами, и не могла справиться с нарастающей пульсацией где-то внизу живота. Боги, его прикосновения убивали ее. Она пыталась собрать мысли в кучу, просто боясь, что не выдержит пьянящего головокружения, и спряталась за ладошками.        — Прошу тебя, Мадара, люби меня сегодня ночью, — тихий шепот, от которого по телу мужчины пробежала дрожь. Он оперся на руки, нависая над девушкой, пытаясь поймать ее взгляд. Терру́ только сильнее зажмурилась и практически беззвучно попросила: — люби, как никогда прежде.        Учиха практически нежно отвел ее руки от лица, прижимаясь своим лбом к ее, и ловя чужое дыхание. В голове мгновенно стало поразительно ясно. Перед ним лежала полуголая Сенджу с очаровательным румянцем на щеках, произносящая тихие мольбы любить ее сейчас, завтра, всегда. И он практически готов был сдаться.        — Только сегодня, — выдохнул ей в губы приговор их будущему, — и никогда больше.        Как хорошо, что ей этого было достаточно. Потому что не было этого «будущего» у них. Только Учиха и Сенджу, бесконечная ненависть и дышащая в спину смерть. Этого было более чем достаточно.        Девушка кивнула, опуская пальцы к напряженному прессу мужчины, очерчивая мышцы, чувствуя паутинку мелких шрамов. Мадара провел носом по ушной раковине, нашел губами яремную венку и захотел забыться в вечности. Кимоно полетело к куче вещей у подножия кровати, туда же отправились его штаны. Кожа к коже, одно дыхание на двоих, глаза в глаза. Террума одними губами что-то шептала, а Учиха не слушал, просто не желал знать, что она говорила.        Мокрый язык скользнул вокруг ореола затвердевшего соска девушки, пока умелые руки расправлялись с оставшимся куском ткани. Терру́ была полностью обнажена перед ним и душой, и телом. Краснела и снова отворачивалась, но закрыться полностью не могла, всецело вверяя себя в его властные руки. Учиха провел ладонью по стройному девичьему бедру, вырывая тихие стоны-всхлипы из груди Сенджу, и откровенно бесконечно наслаждался ее поверженным видом. Мужчина знал, что сейчас больше, чем чего-либо в этом мире, она нуждалась в нем. Потому что он сам в точно такой же ситуации: не сможет остановить себя, даже если она попросит.        Мадара собственнически сжал округлые бедра, поцеловал, оставляя темные пятна, так, на память. А пальцы подбирались к самому сокровенному месту. Террума не сдержала вскрика, когда умелые руки практически невесомо провели по женскому естеству, холод его пальцев и ее пульсирующий жар доводили до безумия.        — Прошу, — задыхаясь от ощущений, химе комкала в пальцах простынь.        Мужчина ухмыльнулся, наслаждаясь сведенными бровями и искусанными губами Терру́. Сильнее развел девичьи бедра в стороны, с нажимом провел по чувствительным точкам, ловя ртом сладкий стон. Девушка выгнулась навстречу ему, прижалась горячей грудью к его испещрённой глубокими шрамами. Террума, казалось, подавилась воздухом, когда умелый палец проник в ее лоно, внутри будто что-то взорвалось, теплом разносясь к самим ступням. Мадара замер на целую вечность, посмотрел в лицо химе и поверить не мог в то, что собирался спросить:        — Это что, впервые?        Терру́ облизала губы, пытаясь услышать его сквозь неистовый шум крови в ушах. Собрала мысли по крупицам и была не в силах выдать что-то большее, нежели кивок головы. Это все впервые. Впервые, когда ее любили так. И хотелось провалиться сквозь землю, когда в глазах Мадары появилось какое-то темное торжество, вперемешку с восхищением. Он станет ее первым, подарит ей эту ночь любви.        Мужчина больше не задавал вопросов, только начал двигать своим чертовым пальцем, руша мир Сенджу. Она только и успела, что прикусить ладонь, приглушая стоны. Боже, как это невыносимо хорошо. Террума схватилась за плечи Учиха, просто чтобы не потерять связь с реальностью, а тот не собирался упрощать ей жизнь, добавляя второй палец, находя нужные точки и доводя ее до исступления. Мадара бесцеремонно заткнул ее поцелуем, смакуя ее вкус на своем языке и смотря на нее с привычной долей высокомерия в черных глазах. Она сдалась, вот, выгибается в его руках. Поразительно очаровательно.        Террума откинула голову, когда низ живота свело сладкой истомой, а мир перед глазами на мгновение потемнел. Она даже не могла вдохнуть, только морщится, потому что до одури хорошо. Мадара навсегда отпечатал в памяти ее лицо, когда волны экстаза заставляли тело содрогаться, а пальцы на ногах поджимались.        Мужчина, не в силах больше сдерживаться, закинул девичьи бедра на свою талию и заглянул в глаза, впервые в жизни смотря на женщину с немым вопросом: «ты точно уверена, что хочешь этого?». Терру́ поняла его без слов, нежно улыбнулась, провела ладошкой по его щеке и наклонила голову вправо. Учиха почувствовал, как сердце предательски пропустило удар. Мадара выдохнул ей в губы, одним толчком входя в пульсирующее лоно, ловя ее болезненно хриплый вздох. Замер, прислушиваясь к чужим ощущениям, убрал светлые волосы от лица девушки и ждал, когда она даст ему разрешение.        Учиха стиснул зубы, хотелось плюнуть на все, крепче сжать тонкую талию и просто вдолбить податливое тело в кровать. Только с ней почему-то так нельзя. Ее янтарные глаза смотрели с детским доверием, что разбивал весь его лед. С ней ему приходилось дожидаться медленного кивка и тихого:        — Все хорошо… продолжай.        И он повиновался только ей, только сейчас. Двигался медленно и размеренно, чувствуя, как внутри нее все сжимается, посылая разряды тока по его телу. Черт возьми, Учиха был готов кончить только одного взгляда на ее эльфийское лицо, покрытое румянцем. А когда с ее приоткрытых губ вырвалось едва слышное: «Мадара», что-то внутри треснуло. Мужчина провел рукой по стройной талии, погладил ее спину, приподнял и прижал к себе, входя глубже, сильнее, теряя голову от наслаждения ее горячим нутром. Он даже был готов поверить в то, что происходящее всего лишь плод гендзюцу, но никак не реальность.        Сенджу зарылась в его волосы, ловя губами мочку уха, и сквозь сомкнутые губы застонала. Нереально, все происходящее нереально. Мадара сорвался, с силой насаживая на себя девушку и прося Богов, чтобы она не растворилась в сумраке его комнаты, не стала видением. Именно сейчас, в это мгновение он готов был задохнуться от запаха сирени.        Учиха хрипло прорычал, сжимая бедра Терру́ своими большими ладонями, и мир взорвался. Девушка всхлипнула, потому что эйфория накрыла с головой. От того, как сильно она сжимала его в себе, в конец выбило весь воздух из груди. Мадара дрогнул, ловя ртом воздух, его мысли рассыпались, пока не осталась только одна единственная.        — Я люблю тебя, — тихо, обреченно.        Мужчина опустил химе на постель, сам лег рядом, закидывая руки за голову, и невидящим взглядом посмотрел в потолок. Слушая тихое дыхание под боком, он боялся посмотреть на Терру́. Черт бы его побрал ляпнуть такое! Мадара все еще мог списать те фатальные три слова на помутнение рассудка, только вот, хватит врать. Даже самому себе.        — Прости, — тихий голос Сенджу заставил Учиха вздрогнуть. — Но я тоже люблю…        Она не закончила предложение, только натянула одеяло повыше, знала, что это абсолютно ничего не изменит, они только что разбились о скалы. Террума убеждала себя, что обязательно найдет его в следующей жизни, где не будет войн и клановой ненависти.        — Это ничего не изменит, — тяжело вздыхая, Мадара собственнически притянул обнаженное тело девушки, утыкаясь носом в светлую макушку. Да, определенно сирень. — Знаешь, Терру́, ты только что предала свой клан. Отдала свою невинность врагу. Буцума Сенджу пришел бы в ярость, — хриплый смех щекотал ей волосы. — Что скажет Хаширама и Тобирама?        Хаширама вряд ли косо посмотрит на младшую сестру, может он, вообще, надеялся, что именно Терру́ удастся убедить Учиха заключить этот проклятый мир. Другое дело, Тобирама. Террума была уверена, что в его глазах она станет предательницей, грязной девкой, что отдалась варвару. Сердце болезненно сжалось. В чем-то оба брата были правы.        Сенджу пошевелилась, прячась от мира в теплой груди Мадары. Тут было безопасно, пусть это чувство и было временным. Мужчина задумчиво взглянул на притихшую химе, перебирая ее волосы. Эта ночь что-то задела в его темной душе, изменила. Учиха до сих пор не мог до конца поверить в произошедшее. Все казалось странным сном, только рассвет все никак не наступал. Знание того, что он все еще был влюблен в сестру Хаширамы, не давало ему покоя. Мадара верил, что детская привязанность и первая влюбленность со временем угаснут и сотрутся из памяти. Так и было до того дня на поле битвы.        Террума тогда показалась ему богом смерти, пришедшим по его душу. Она была красива, подвязанные рукава кимоно открывали вид на ее тонкие руки, которые минутой ранее вывели из строя одного из сильных воинов Учиха. Тот лежал у ее ног, корчась от судорог. А сейчас она лежала рядом с ним, такая теплая и родная. Нужная. Дыхание Терру́ выровнялось, грудь мерно подымалась и опускалась, а пушистые ресницы подрагивали во сне. Мадара с сомнением разглядывал химе, будто все еще не мог поверить в произошедшее.        Мужчина провел свободной рукой по лицу, отгоняя сон. Ему нужно было о многом подумать, многое решить. Письмо с ультиматумом было отправлено еще утром и к этому времени уже должно было достичь получателя. Учиха взглянул на девушку в его руках, неужели он готов простить смерть Изуны? Принять условия мирного договора и что? Что тогда их ждало? Счастливая жизнь вместе? Может быть, брак? Мадара стиснул зубы, даже так, все это не складывалось в одну радостную картинку. Слишком много боли, его демоны вряд ли так просто отступят.        Учиха тихо выбрался из смятой постели, оставляя Сенджу одну. Террума натянула одеяло до самого носа, до крайности хорошо вписываясь в его постель. Губы Мадары против воли сложились в кривую ухмылку. Слишком реально, чтобы быть ложью. С ней все всегда было этим «слишком».        Гроза обошла их лагерь, только ветер обломал сухие ветви деревьев да напугал скот. Мадара потянулся, чувствуя сладостную истому во всех мышцах. Свежий предрассветный воздух остужал голову, помогал разобрать в мыслях.        «Изуна, сможешь ли ты простить меня? Эта девчонка, кажется, смогла разогнать всех демонов по клеткам.»        Младший брат на такое заявление только закатил бы глаза и хлопнул Мадару по плечу. А потом усмехнулся и обязательно поддел бы старшего в том, что тот умудрился влюбиться. Учиха поморщился, ощущая как это «влюбился» песком оседает на языке.        Утренняя тишина показалась мужчине зловещей, внутреннее чутье твердило о приближении чего-то плохого, кровавого, страшного. Мадара догадывался, что это может быть. Еще одна кровопролитная бойня, еще больше смертей. Ноги сами понесли его к часовым, нужно отдать приказ разбудить воинов и подготовиться к новому бою.        Может быть, уже хватит убивать? Может быть, уже хватит порождать ненависть в сердцах других?        Загорался красный рассвет. Небо все еще заволакивали тучи, но в самом низу, на горизонте, оно горело. Когда-то Мадара слышал, что красный рассвет к буре. Террума пахла как это алеющее небо. Весной и сиренью.