Увидь меня в глубине леса

       Жизнь бежала своим чередом, выматывающие душу и тело дни сменялись беспробудными ночами, а дождливая осень — холодной и на редкость снежной зимой. Террума с каждым днем чувствовала, как ее тело крепчает, руки уже уверенно держали клинок, а движения с каждой тренировкой становились более отточенными и сильными. Даже вечно ворчащий старик Гендаро одобрительно кивал, наблюдая за тем, как девушка раз за разом повторяла показанные им махи катаной.        Зима в этом году не скупилась на метели и снежные бураны, за ночь снег мог засыпать вход в их небольшую лачугу, так что теперь вместо утренней пробежки по горам Терру́ разгребала сугробы. Из-за низких температур в деревушке резко подскочила заболеваемость простудой, мамочки сами приходили к дому Кумоноске, прося того исцелить их больное чадо. Старик поджимал губы и сквозь зубы клял Пятую и слежку, которая вот уже второй год продолжалась. Так бы он давно отправлял вместо себя Сенджу, только не хотелось, чтобы в Конохе прознали о химе. Гендаро, конечно, понимал, что Цунадэ что-то подозревала, но не имела никаких подтверждений, в противном случае у дверей его дома давно бы оказался элитный отряд опытных шиноби.        Не хотелось так просто отпускать Терру́, да и сама химе не рвалась в Коноху знакомиться с родственницей. Гендаро поморщился, подкидывая угли в примитивную печку, которая с трудом справлялась со своими обязанностями. В доме было зябко, приходилось кутаться в теплую одежду, а Террума вообще была больше похожа на гору одеял.        — Со следующей недели я буду драться с тобой, — помешав овощное рагу в котелке, неожиданно произнес мужчина. — Твои навыки выросли, но кто знает, как ты поведешь себя во время боя, — Гендаро взглянул на притихшую Терру́, которая, что-то обдумывала. — Теория — это одно, практика — совершенно другое, девочка.        Террума кивнула, прикрывая нос рукой и негромко чихая. Тренировки занимали всё ее свободное время, а когда тело настолько измоталось, что сил встать с кровати не было, она разглядывала старые свитки с рецептами лечебных мазей. Но так и не смогла взять в руки книгу с историей мира шиноби. Ей удавалось на протяжении нескольких месяцев успешно игнорировать ноющую рану на сердце, Терру́ бинтовала новые слои, которые со временем пропитывались гноем. Впустить боль в собственное сознание казалось настоящим самоубийством.        — Я бы хотела сходить в деревню, — чуть погодя, остужая ароматный обед, тихо проговорила Сенджу. — Я нигде не была, кроме горы и прилегающего к ней леса.        Гендаро хмыкнул, конечно, не была, только сюда эти вездесущие АНБУ не смеют соваться. Кумоноске в тот раз был зол, как черт, разогнал их граблями, отпуская им в спину отборные ругательства.        — Уверена, что готова? — испытующе взглянув на химе поверх тарелки, нахмурился старик.        Девушка в нервном жесте передернула плечами и потупилась. Ей же придется когда-нибудь посмотреть собственным страхам в лицо, лучше уж сделать это постепенно, чем потом прыгать в омут с головой. Судьба сыграла с ней злую шутку, оставила Терру́ одну против незнакомого мира. Там, в том «тогда», осталась вся ее жизнь, пусть она была полна горя, утрат и ужасов войны, но все это можно было пережить, почувствовав успокаивающие объятья братьев.        Ее «сейчас» оказалось персональным Адом, предлагающим смириться, что новый мир готов принять ее, даже предоставив ей родственников, но сама Террума не была способна захлебнуться в собственном горе. Она бы не нашла утешения в книгах, описывающих путь старших братьев, в знакомстве с родственницей и прикосновении к тому, что было создано Хаш…        Террума впилась ногтями в ладонь, оставляя вмятины в форме полумесяцев. Нет, она не могла даже думать о них, даже чертовы имена отзывались тупой болью на сердце. Девушка зажмурилась, отгоняя болезненные мысли, запирая их в самом темном уголке сердца, а ключ выбрасывая.        — Да, я бы могла помочь тебе, старик-сама, с лечением детей, — справившись с голосом, кивнула Сенджу.        Гендаро щелкнул языком, видя, как на дне янтарных глаз девушки таится агония. Старик не пытался лезть ей в душу с расспросами или советами, как быть дальше. Да и не знал он всей ее истории. Просто химе клана Сенджу, а что там на самом деле произошло, да черт с ним. Но эти месяцы, что прошли после того, как девушка проснулась, навевали какие-то старые воспоминания.        — Ты очень похожа на нее, — отложив в сторону палочки, Гендаро покачал головой. — На мою Юи. У нее были приятные голубые глаза, словно спокойная гладь моря, а когда она злилась, — Кумоноске криво улыбнулся, — они становились штормом.        — Юи — ваша жена? — наблюдая, как затуманивается воспоминаниями взор старика, удивленно уточнила Террума. Гендаро отстраненно кивнул. — Что с ней произошло?        Кумоноске вздрогнул, возвращаясь в реальность. Картины их последних часов яркими картинками замелькали перед глазами.        — То же, что и со всеми влюбленными, — вздоху старик, вернулся к трапезе. — Смерть.        Террума застыла, не в силах вымолвить простого «мне жаль», потому что слова Гендаро набатом повторялись в голове. Вот, что с ними произошло, да? Смерть. Только в тот последний день она думала, что звезды заберут ее душу, а через пару десятков лет они встретятся с ним в другой жизни. Потому что сдержат обещания. Их история не должна была повторить судьбу Мандзю и Сяге.        — Но знаешь что, девочка, — взмахнув палочками, старик хитро прищурился. — Даже утратив родственную душу, можно найти утешение в нужных руках. Не закрывайся от мира.

***

       Гендаро не то, что был счастлив отправиться на источники, он буквально светился изнутри. Перспектива отогреть старые кости в теплой водичке, подстрекалась еще и возможностью подглядеть в женские купальни. Старик, вообще, не считал себя извращенцем, это скорее было спортом. Повезет, аль нет.        Террума тоже казалась воодушевленной выбраться в люди, хоть ее и пугало то, каким «другим» стал мир вокруг. Девушка ни на шаг не отставала от старика, время от времени, словно маленькая девочка, хватаясь кончиками пальцев за его серое хаори. Но ведь люди не изменились, так же весело что-то обсуждали, прогуливаясь по торговому кварталу небольшого городка с источниками, дети выпрашивали сладости, а торговцы срывали голоса, лишь бы заманить прохожих.        Терру́, ничего не изменилось.        Просто ты стала другой.        Потерянной, одинокой, напуганной.        Снег крупными хлопьями падал на землю, оседает на светлых волосах девушки. Террума протянула раскрытую ладонь и улыбнулась, разглядывая поблескивающую снежинку. В последнюю свою зиму она спасала жизнь воинам клана Сенджу, тогда было много обморожений, даже больше, чем колотых ран. В ту зиму она засыпала у камина, а старший брат переносил ее в комнату, стараясь не разбудить.        — Остановимся тут, — быстро определившись с местом ночевки, Гендаро довольно уверенно зашел внутрь.        То-то ему радостно было, что АНБУ не следовали по пятам. Хорошо, что он решил изменить привычный маршрут и отправился в этот туристический городок недалеко от привала. Кумоноске чуть ли не в голос пищал от своей хитрости, да уж хоть кому-то было радостно в этом январе.        Террума спрятала улыбку в шарфе и, помахав на прощание старику, скрылась в женской половине купальни. Тишина тут же приласкала девушку. На душе стало спокойней, что в раздевалке никого не оказалось. Терру́ все еще чувствовала себя чужой.        От источника поднимался пар, он слегка клубился, мягко обвивая стройное тело девушки, завивал кончики волос. Сенджу с тихим выдохом опустилась в теплую воду, тут же чувствуя, как напряжение испаряется, а замученные мышцы расслабляются. Террума с тихим плеском скрылась полностью под водой. Тишина успокаивала, дарила мнимое чувство спокойствия. Мысли плавно перетекали в голове. Ее спарринги с Гендаро проходили успешно, она даже смогла получить словесную похвалу от вечно ворчащего деда. А недавнее обещание старика, что с весны он берет ее в свои помощники, вселяло надежду, что все наладится.        В толщи воды было хорошо, тут не было проблем и дурных мыслей. Как будто, останься Терру́ здесь, она перестанет существовать. Может быть, ей будет лучше тут в тишине и тепле, ее бедное сердце даже перестало кровоточить, а тихий-тихий голосок пел колыбельную. Террума не хотела сопротивляться.        «Всплывай.»        Голос старшего брата словно отрезвил девушку, болезненной пощечиной возвращая из полудремы в реальность. Террума резко вынырнула, откашливаясь и отчаянно хватая ртом воздух. Она ведь не пыталась утопиться сейчас? Противный голос гнусаво зарокотал в груди, подтверждая ее опасения.        Сдаться? Вот так просто? Что бы братья на это сказали, Терру́? Точно по головке бы не погладили. Террума провела ладонью по лицу, смахивая капли воды.        Думали ли братья, что из подающей надежды, как сильнейший медик клана, спасающая сотни жизней, несущая в себе яркий свет младшей сестры, она превратится в сломанную девчонку, что даже не решается принять собственную судьбу, а пытается утопиться в общественной бане? Едва ли.        Террума вцепилась в мокрые волосы, до крови прикусывая губу. Ее душило это все, ломало кости и выворачивало наизнанку. У них у всех были имена и лица, хватит бегать от себя, Терру́. Они все внутри тебя, только там, в твоем сердце остались. Девушка поджала колени и уткнулась в них лицом, душу разрывало на части.

***

       Гендаро не спрашивал ее о том, что случилось в ту зиму в купальне. Что-то изменилось в девушке, она все меньше и меньше говорила, отказывалась от еды и тренировалась до посинения. Это все, что ей оставалось, чтобы окончательно не сойти в ума. Кумоноске не спрашивал, потому что не смог бы подобрать правильных слов.        Весна пришла с ночными грозами и утренними песнями счастливых птиц. Старик зевнул, чувствуя, как в уголках глаз собираются слезы. Под шум дождя ему всегда хорошо спалось. Покряхтев, Гендаро вылез из собственной постели и поджал губы, замечая, что девичьи сапоги отсутствуют.        Небо только-только начинало сереть на горизонте. Прохладный воздух гнал обратно в теплую постель, чтобы поспать еще пару часиков до того момента, как взойдет солнце. Кумоноске зябко поежился, накидывая на плечи хаори.        Сломленная. Единственное, что пришло на ум, когда он увидел Сенджу. Сломленный человек, перед которым раскинулся новый мир, в котором не осталось дорогих и любимых людей, где каждый день новая смерть. Птицы в то утро смолкли, будто сами могли чувствовать ужас, что засел в кончиках пальцев старика.        Утренняя роса смешивалась с кровью.        Старика чуть не стошнило от этой невыносимой боли.        Гендаро ругал себя, что не поговорил с Терру́ раньше, что не вывел ее из этого отвратительного состояния вечной дурноты. Знал ведь, знал, старый дурак, какого это, когда единственных нужных людей больше нет. Старик истратил не одну баночку с лечебной мазью в то утро, с замиранием сердца отводя взгляд от пустых глаз химе. Губы Терру́, бледные с маленькими ранками, беззвучно шептали чьи-то имена.        Она сдалась, потому что бинтов не оказалось под рукой, а те старые, что она месяцами накладывала на собственное сердце, в одночасье пропитались гноем и размякли. Все вышло наружу, потоком сметая здравый смысл, сводя с ума. Террума наблюдала, как старик смывает кровь с ее рук и упорно избегает смотреть в глаза. Что ты там видишь, дедуль? Пустоту?        — Что случилось с Юи? — голос девушки слабый, такой, что хотелось упасть на колени и разрыдаться.        — Она потеряла ребенка, — Кумоноске сам из последних сил держался, чтобы не начать молить прощения у Всевышнего за то, что недоглядел. Он ведь обещал ей. — Она не смогла жить с этим горем, заболела. Когда я нашел тебя, Юи больше не могла двигаться, только говорить, — Гендаро встретился с янтарными глазами и тихо признался: — Она сказала, чтобы я жил, даже когда она умрет, что теперь моим смыслом станет оберегать тебя.        Кумоноске сам не верил в это, убеждая себя, что поступил эгоистично, не вернув химе ее клану, чтобы узнать секрет ее техники, а не потому, что это было последним желанием его жены. Пусть уж лучше это ляжет на его совесть. Она и без этого запятнана чужой кровью.        Террума закрыла глаза и позволила мыслям тяжелым грузом упасть в душу, разрывая ее сотнями стрел. Истина — она внутри, всегда была там. Нужно было только сдаться и принять ее.        — Расскажи мне о Хашираме, он был хорошим главой деревни? — слова резали язык, царапали горло. — А Тобирама? Кто стал их женами? — это не главное, Терру́. Спрашивай то, что больше всего терзает сердце. — Как…как они погибли?        Гендаро смотрел в окно, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Выпил залпом стакан воды, мечтая навсегда избавиться от мерзкого привкуса крови на языке. Как ему говорить, чтобы девчонка поняла?        — Хорошим, — односложно, потому что по-другому не выходило. — Он женился на прекрасной женщине из клана Узумаки, а младший выбрал себе девушку без клана, но с характером, — старик замолк, смотря на загорающийся рассвет и надеясь, что все наладится.

***

       В саду у Кумоноске было одно дерево вишни, оно расцветало позднее, чем другие сакуры. Зато его цветки были поразительного нежно-розового оттенка. Вот и в этом году дерево начало цвести на границе весны с летом. В кустах заливались цикады, а любопытные зайцы принюхивались, осторожно выглядывая из своих укрытий.        — О, старик-сама, смотрите, — Терру́ присела на корточки, разглядывая пушистого гостя. — Совсем не боятся.        Террума протянула серому морковь, и тот, смешно дергая носом, несмело вышел вперед. За один прыжок ушастый оказался около девушки, с завидной силой выдергивая угощение и скрываясь в лесу. Сенджу расплылась в улыбке, ликуя, что удалось покормить дикого зайца с рук.        — Обнаглели совсем, — старик потрусил руки, избавляясь от земли, и подошел к Терру́. — А ты их еще и подкармливаешь.        Химе пожала плечами, возвращаясь к своему участку огорода. В этому году их огурцы должны вырасти красивыми, поэтому девушка, не смотря на палящее солнце, воодушевленно рылась в земле. Гендаро только радовался лишней паре рук и, бубня что-то про чертову жару, наглых зайцев и глупую девчонку, обмахивался соломенной шляпой.        — Завтра сходим в деревню, пополним запасы, а ты сходишь проведать мальчишку с тем ужасным кашлем, — присаживаясь под сакурой, оповестил Сенджу Кумоноске.        Легкий весенний ветерок подхватил светлые локоны Терру́, играя с ними, мягко лаская разгоряченную жарой девушку. Спохватившись, Гендаро шлепнул себя пол лбу.        — Ох, чуть не забыл, еще нужно к кузнецу зайти.        — Зачем? — слегка обернувшись на старика, удивилась Террума.        Кумоноске беззубо улыбнулся, щурясь от яркого света. Так он напоминал девушке дедушку, простого и добродушного.        — Я попросил его выковать для тебя катану, — взмахнув шляпой, ответил Гендаро. — Лично для тебя.        Ветер подхватил нежные лепестки вишневого дерева, унося их в синюю ввысь. Шелест листвы напоминал о давно минувших временах детства. Жить, наконец-то, становилось легче.