***
Терру́ не могла сдержать улыбки, пока направлялась к тому месту, где остался Хаширама. Во все происходящее было сложно поверить, будто ее кошмар резко стал лучшим сном во всей жизни. Террума без конца притрагивалась кончиками пальцев к губам, все еще ощущая вкус Мадары на языке. Все ее раны, гнойники и демоны разом испепелились в лучах всепоглощающего счастья. Все налаживалось. Хаширама издалека заметил приближение младшей сестры. Сердце замерло в ожидании новостей. Сейчас Терру́ была их лучом света, что мог разогнать тьму по имени Учиха Мадара. Террума была куда ближе и важнее Мадаре, нежели сам Хаширама, он это знал. Несмотря на их дружбу в детстве и его потуги вернуть эти отношения после основания Конохи, всё равно, всё осталось натянутым, когда не стало химе. Учиха любил сестру Хаширамы, возможно, ничуть не меньше самих братьев. — Ты в порядке? — Первый Хокаге с участием заглянул в глаза девушки, когда та присела перед ним, переводя дыхание. — Да, — Терру́ улыбнулась, настоящей светлой улыбкой, так что у Хаширамы сразу отлегло от сердца. — Я сейчас вытяну эти штуки, и сходим за Тобирамой. Сенджу кивнул, наблюдая, как сестра обошла его и, немного помедлив, схватилась обеими руками за сферу. Та сначала не поддалась, вызывая у Терру́ недовольство, она чертыхнулась и, сопя, напрягла мышцы. Продолговатое нечто с трудом покинуло тело Первого Хокаге. Девушка сдула мешающие волосы и принялась за другие сферы. Хаширама молча ждал, катая на языке вопрос, ответ на который был понятен и так. Лицо химе светилось, она будто снова стала собой, не полупрозрачной тенью былой малышки Терру́, а светлой и счастливой младшей сестрой. — Закончила, — Террума устало потрусила руки, отмечая, что потратила больше чакры, чем рассчитывала. Неожиданные крепкие объятья выкинули все мысли и переживания из головы. Хаширама приподнял Терру́ над землей, кружа ту и наслаждаясь звонким хохотом девушки. Террума крепко вцепилась в старшего брата, только сейчас по-настоящему чувствуя себя воссоединенной с ним. — Я так скучал, — отпуская Терру́, затараторил мужчина. — Нам нужно о многом поговорить. Но сначала к Тобираме. Они отправились тем же маршрутом, что и прежде. Хаширама старался не уходить вперед и, вообще, держался справа от сестры, готовый в любой момент защищать ее. В этот момент он был как-никогда счастлив оказаться под техникой Нечестивого Воскрешения. Тобирама бурчал себе под нос, что Терру́ могло быть опасно трогать эти сферы, но девушка только отмахивалась и пыхтела себе под нос, доставая одну за другой из тела брата. Хаширама только стоял в стороне, наблюдая за сестрой, молчал, не встревая в их небольшой спор. Что-то внутри мужчины не давало ему покоя, шевелилось червячком и гнусаво соглашалось с аргументами Тобирамы. Террума изменилась, Хаширама пока не мог понять, как именно, но шестое чувство подсказывало, что виной тому странная техника, под которой она столько лет находилась. — Что с Мадарой? — расцепив крепкие объятья с младшей сестрой, поинтересовался Тобирама. Террума улыбнулась и склонила голову направо, оба ее старших брата были свободны и стояли по обе стороны от нее, созерцая плато с все еще бушующей битвой. У самого подножия гигантского растения яркими огнями вспыхивали две точки. Терру́ облегченно предположила, что это солнечный Наруто и его отец — Четвертый Хокаге. Живы и способны еще сражаться. — Он поможет, — ветер подхватил светлые волосы химе, скрывая за ними бледное лицо. Хаширама облегченно хмыкнул и обернулся, оглядывая опустевшую местность. Если они с братом собираются вступить в битву, то Терру́ стоило бы оставить где-нибудь в безопасном месте. Тобирама вскинул голову, складывая руки на груди. Если это так, и Мадара действительно на их стороне, то им крупно повезло. Только в груди у мужчины скребли кошки, насколько сильно они могли верить Учиха? — Мы отправимся вперед, — дотрагиваясь до плеча сестры, нарушил тишину Первый Хокаге. — Оставайся тут, а лучше направляйся вглубь леса, там должно быть безопасно. Химе подавилась воздухом, когда негодование, словно цунами, смыло ее эйфорию от воссоединения с семьей. Она знала, что эта война куда страшнее и опаснее, чем все, в которых ей довелось поучаствовать, но и она больше не та слабая Сенджу, что была когда-то. Террума чувствовала это, чувствовала, как изменилось ее тело, да и тренировки старика Гендаро не прошли даром. — Ну уж нет, Хаширама, — наставив на старшего брата палец, Терру́ сузила глаза. — Я пойду с вами. Мои медицинские техники могут понадобиться, я целый год тренировалась управляться с клинком, — девушка сжала кулаки, выглядела она в этот момент как-никогда грозно и воинственно. Тобирама невольно поперхнулся, его маленькая сестренка превратилась в воительницу. — Я стала намного сильнее. Хаширама растерял все слова и доводы, которыми собирался отправить Терру́ в безопасное место. Просто смотрел в ее горящие уверенностью глаза и поражался тому, как она выросла. Сердце сжалось от нахлынувших эмоций, мужчине пришлось тряхнуть головой, чтобы привести мысли в порядок. — Хорошо, — вмешался Тобирама, боясь, что брат сейчас начнет препираться. — Как в старые добрые времена. Вместе. Первый нахмурился, но взглянув на сестру, что тут же подбоченилась и твердым шагом направилась в нужном направлении, только устало сжал переносицу и укоризненно взглянул на Тобираму. Тот только пожал плечами и молча двинулся за сестрой. В воздухе повисло невысказанное: «Вообще-то, Хаширама, это она договорилась с Мадарой и освободила нас.» Первый вздохнул, возводя глаза к небу. Чертовски верно подмечено. Тобирама на полшага отставал от Терру́, порываясь поравняться, но каждый раз внутри все больно сжималось. Второй Хокаге нахмурился, напоминая себе, что Террума и вовсе может не знать ничего. Только убедиться в этом было крайне боязно. Тобирама на мгновение прикрыл глаза, да, он трусил. Это чертовски его раздражало, но так было всегда, когда касалось Нэнэ. С ней он переставал быть серьезным Сенджу Тобирамой, Вторым Хокаге, становясь простым мужчиной, что с трудом мог выражать свои чувства. Вот тебе и хваленая холодность и серьезность. — Терру́, — сжимая кулаки, Тобирама все же слегка ускорился, равняясь с сестрой. — Я хотел кое-что спросить. Террума повернулась к брату, вскидывая брови в немом вопросе. Второй слегка замялся, разглядывая точеные черты лица девушки. Она всегда была больше похожа на него. Эти светлые волосы, тонкий нос и острый подбородок, только глазами и характером она пошла в старшего Хашираму. Хотелось бы Тобираме с такой же легкостью поддаваться чувствам и эмоциям. — У меня была женщина, — Второй прокашлялся, слова давались с трудом. — Вообще, у нас с ней были отношения. — Фудзисима Нэнэ? — напрягая память, Террума припомнила то дождливое утро, когда она осмелилась поговорить со стариком Гендаро. — Да, — слегка переводя дух, кивнул мужчина. — Так случилось, что я ушел на войну и оставил ее, обещая, что вернусь, — Тобирама ненавидел вспоминать их последние часы вместе. Это было не больно, это было адским пламенем, в котором он каждый раз сгорал заживо. — Я не вернулся. Терру́ притормозила, переходя на ходьбу, когда силуэты впереди начали принимать человеческие формы. Хаширама тактично их обогнал, давая им немного времени, чтобы договорить. Первый видел, что Тобираме тяжело говорить об этом, но мучиться от незнания было еще сложнее. Нэнэ стала для него спасением из пучины, она протянула ему руку и днем за днем вытаскивала его к свету. Сам бы он ни за что в жизни не принес ему эти дурные вести. — Ты не знаешь, что с ней случилось? — напряжение сковало все тело, и Второй неуютно переступил с ноги на ногу. — Насколько я знаю, она жила в Конохе, — Террума приложила палец к губам, постукивая и стараясь вспомнить хоть какие-нибудь подробности из того, что рассказывал старик. — Я не уверена, но вроде как погибла из-за несчастного случая. Тобирама шумно выдохнул и отвел взгляд в сторону. Несчастный случай? Сердце сделало кульбит, а другой вопрос так и не сорвался с губ. Второму хотелось верить, что Нэнэ прожила долгую и счастливую жизнь. Кивнув Терру́ и пробубнив что-то похожее на благодарность, мужчина двинулся за братом. Террума проводила его тяжелым взглядом, вспоминая скрипучий голос старика: «Девочка оказалась беременной, а после того, как ей принесли дурные вести, потеряла ребенка.». Кумоноске замолчал на какое-то время, вспоминая, как тяжело он сам перенес то время, когда Юи потеряла ребенка. «Не выдержала, короче, она. Спрыгнула с моста.». У Терру́ в тот момент сердце оборвалось, а душа заныла с еще большей силой. Горе чужого человека, которого она никогда не знала, будто стало ее собственным. Сенджу с силой прикусила губу, ну нет, она бы не смогла сказать правду Тобираме. Девушка догнала братьев и словила на себе вопросительный взгляд Хаширамы. Едва заметно мотнула головой и обратила все свое внимание к мужчине с форме Мудреца Шести Путей. Химе напряглась, оголяя катану, поискала глазами Мадару. Учиха стоял чуть поодаль, тут же словил ее взгляд и сжал губы в тонкую линию. Этот бой они будут вести рука об руку, все вместе.Глава 13."Не заставляй других страдать, из-за собственной ненависти", - сказала она
28 декабря 2020 г. в 13:37
Мир рассыпался на миллионы атомов, исчез, оставляя только распирающее чувство внутри. В какой-то момент Терру́ испугалась, что не сможет сделать вздох. Ее вены пропитывались странной жидкостью, которая бурлила и покалывала, напоминая о лете. Террума растеряла все слова, они тоже превратились в атомы, разлетелись в разные стороны, возвращаясь к источнику жизни. Все что ей осталось в этом пустом мире — был мужчина, который с не меньшим вожделением разглядывал ее лицо.
— Террума, — в голосе Мадары скользило облегчение, смешанное с едва уловимой нежностью, будто первый снег растаял на чьих-то ладонях.
Учиха не двигался, только жадно рассматривал лицо химе: ее янтарные глаза, вблизи удавалось заметить зеленые крапинки, и тонкие прядки светлых волос, что падали на ее щеки. Мадара не мог противостоять желанию смахнуть их, дотронуться пальцами до нежной кожи. Он смог выстоять целому альянсу шиноби, а перед этой девушкой все давало трещину. Запах сирени мгновенно окутал мужчину, туманя сознание. Учиха выдохнул, только сейчас понимая, что все это время не дышал.
Все отошло на второй план, оставляя только химе клана Сенджу, что в красноватом свечении луны выглядела призраком, отголоском его собственной души. Мадара бы согласился, если бы девушка перед ним оказалась шинигами, пришедшим по его душу. Она всегда была его погибелью, несущая свет, который рассеивал тьму, благодаря которой Учиха Мадара мог существовать.
— Здравствуй, — Сенджу улыбнулась, склоняя голову направо.
У Мадары свело скулы, а в груди всё сжалось. Господь, пусть это будет реальностью. Плевать, какую кашу он успел заварить, насколько грешна была его душа. Просто в этот один единственный раз, пусть все будет реальностью. Учиха потерял остатки самообладания, с силой притягивая Терру́ и утыкаясь в её макушку. Он был готов умереть в этот момент, полной грудью вдыхая сирень.
Мысли смешались, на языке вертелись сотни вопросов, которые Мадара не в силах был озвучить. Услышать ответ, правдивый и болезненный, казалось сейчас выше его сил. Все годы, что он провел в темноте своего укрытия, нанесли на него неизгладимый отпечаток, кормили бесов в его сердце и методично выпалывали все хорошее. И в момент наступила ясность, все в мире стало осязаемым, настоящим, правильным. Словно, в его мире ненависти наступил порядок.
Террума судорожно вздохнула, чувствуя, как ее заполнило облегчение, руки сами сомкнулись на поясе Учиха, и она уткнулась тому в грудь. Боялась закрыть глаза, опасаясь, что открыв их, окажется в лачуге на горе. Одна во всем мире. Поэтому ее уста беззвучно шептали молитву, просьбу оставить ее посреди кровавого моря нескончаемых битв, в руках монстра, что заставлял ее сердце биться с утроенной скоростью. Потому что так правильно.
— Как ты тут оказалась? — хрипло спросил Мадара, находя в себе силы отстраниться от девушки.
Он все никак не мог насмотреться на нее, пусть Учиха и хранил воспоминания о химе в укромном уголке своего гнилого сердца, время нещадно даже для такого великого человека, как он. Ее лицо подернулось дымкой, черты стали размазанными, а голос и вовсе стерся из памяти. Мадара провел кончиками мозолистых пальцев по лицу девушки, исследуя линию подбородка, едва ощутимо коснулся розовых, обветренных губ — восстанавливая в голове все, что успел потерять.
Террума криво улыбнулась, слегка задирая голову, чтобы получше рассмотреть Учиха. Он изменился, стал старше и еще мужественнее. Сердце сделало болезненный кульбит, когда Терру́ заглянула в фиолетовый риннеган. Неужели, все правда? И Мадара больше не тот мужчина, которого она когда-то знала? Террума закусила губу, обессилено пытаясь дать себе надежду. Даже, если он стал другим, они могли научиться быть вместе снова.
— Длинная исто… — Террума не успела договорить, когда Учиха рывком притянул ее к себе и отскочил в сторону, уклоняясь от атаки какого-то шиноби. Мечник с боевым, или, скорее, предсмертным, кличем кинулся вперед, встречаясь с жестоким кулаком Мадары. Тошнотворный хруст ломающихся костей, и ниндзя бездыханно упал на землю. Терру́ всхлипнула, отходя на шаг. — Мадара, послушай, ты должен это все остановить.
Учиха словно молнией прошибло, перед глазами замелькали картинки их последних дней вместе. Тихие мольбы Сенджу о том, чтобы он оставил позади свою ненависть и подписал дурацкий мирный договор. Слова словно красная тряпка перед быком закрыли глаза, и всё мигом разрушилось. Один особо уродливый демон сорвал цепи, выгнул спину и оскалил острые зубы. Злость. Мужчина сжал кулаки и сверху вниз прошиб Терру́ недовольным взглядом.
— Ты здесь поэтому? — жгучее желание уколоть девушку побольнее становилось необходимым на уровне кислорода. — Как будто и не проходило стольких лет, Терру́. Ты снова просишь меня о невыполнимых вещах.
Террума поморщилась и отвела взгляд. Откровенно, ей было плевать, она не направлялась сюда стать тем, кто закончит войну. Ее цель была эгоистичной и до смешного прозаичной. Терру́ пришла только ради Мадары. От этого химе ненавидела себя еще больше. Ей до тошноты было противно от себя, а еще от несправедливости, что вечным палачом стояла над ними с Учиха. Сколько жизней они еще будут стоять по разные стороны этой чертовой горящей реки. Если и выходило вступить в бурные потоки, то огонь тут же превращал все в пепел. Он горчил на языке, от него хотелось рыдать, обессилено вырывая волосы на голове. Террума впилась ногтями в ладони и откинула голову назад, гипнотизируя пустым взглядом небо.
— Ты… — Сенджу облизала сухие губы, подбирая слова. — Я пришла сюда, только потому, что в письме было сказано, что войну развязал человек по имени Учиха Мадара, — химе устало закрыла глаза, легко быть не могло. — Мне плевать, что случится с миром! — Терру́ всплеснула руками, чувствуя, как в горле образовался ком. — Окажись, что Учиха Мадара ненастоящий, я бы ничего не сделала. Я устала, — Террума выдохнула последние слова, словно приговор для себя самой. — Но сколько можно заставлять других страдать из-за собственной ненависти, Мадара? — химе обратила внимание на слушающего ее Учиха. — Как много людей должно умереть, чтобы ты перестал испытывать ненависть?
Мадара бы и хотел дать волю демонам, впиться голыми руками в тонкую шею девушки, сломать ее, глядя в перепуганные янтарные глаза. Только видел он перед собой маленькую девочку, которую поцеловал когда-то давно в малиннике. От этого злость бурлила еще сильнее, только мужчина не был в силах заставить себя пошевелиться. Одна противная мысль, словно трупный червь, прогрызала себе путь на волю. «Лучше бы не появлялась здесь сегодня, Терру́. Так было бы куда легче.» Если тогда его ненависть была порождением потери брата, то его нынешние чувства полностью ее вина. Мужчина встряхнул головой, отгоняя наваждение. Спустя столько лет их встреча произошла, когда они снова были по разные стороны баррикад.
— Мадара, всё, чего я хочу, — Терру́ сделала шаг навстречу хмурому Учиха, протягивая руки, — это вернуться домой вместе с тобой. Хочу прожить хотя бы эту жизнь вместе.
Слова набатом отдались в груди мужчины. Террума смотрела на него со всей искренностью, что могло испытывать ее сердце. Мадара не отступал и не останавливал Сенджу, только зорко следил за ней. А самому хотелось разорваться, наплевав на прошлое, кинуться в гущу событий, убить предателя Обито и забрать себе силу; сделать шаг навстречу Терру́, заключить ее эльфийское лицо в ладони и наконец-то отпустить всех демонов, разогнать их из своей души. От этой двойственности кружилась голова.
— Прошу тебя, — девушка перешла на шепот, замирая в полушаге от Учиха. — Я не смогу снова выкарабкаться из темноты, не в этот раз.
Мадара невесело усмехнулся, даже не стараясь прогнать дурноту. Террума, несмотря на все дерьмо, что он успел натворить, все равно протянула к нему руки и попросила остаться на ее стороне. И больше всех них страдала именно она. Мужчина точно это знал, потому что даже сквозь маску живого человека он видел, что душа ее разорвана на части. «Хорошие люди всегда страдают больше остальных.» Учиха нервным жестом провел сквозь свои взъерошенные волосы, и судорожно вздохнул. Она всегда будет испытывать боль из-за него, из-за братьев, из-за чужих людей. Сенджу просто такая, глупая девчонка, что открывала себя всю миру, а тот наступал на нее и отшвыривал, как ненужного котенка. Мадара станет последней мразью, если сделает то же самое. Он это прекрасно знал, просто все, что касалось будущего, было чертовски неясно, но неотвратимо свело бы его в могилу.
— Какое будущее нас ждет, Терру́? — Мадара сощурил глаза, кривя губы. Вот она, правда, Террума, принимай ее, как хочешь. — После всего этого у меня точно не будет будущего.
— Никогда не поздно стать из злодея героем, — Сенджу криво усмехнулась, в один шаг преодолевая расстояние между ними. — Поступи правильно в этот раз.
— Что, если я не желаю становиться героем? — Учиха говорил вкрадчиво, но тон постепенно становился ледяным. — Как ты поступишь в этом случае?
Химе отвела взгляд, зная, что ответ, который она ему даст, будет отвратительным. Девушка обняла себя за плечи и закрыла глаза. Если ему нужна правда, то пусть услышит ее, какой бы дерьмовой она не оказалась.
— Лягу возле братьев, — голос девушки спокойный, даже отчужденный. Террума вздохнула, вспоминая их старый разговор. — И позволю тебе завершить начатое.
Мадара молчал, играя желваками, а у самого голова кругом пошла от желания выбить эту дурость из головы девушки. Если ей так жизнь не ценна, он бы с радостью забрал ее себе. Нашел бы применение. Учиха тяжело опустил руки и спрятал глаза. А у самого такое чувство, что выть охота. И от глупых слов Терру́, и от того, что он принял решение.
Сенджу сделала робкий шаг к мужчине, встала на носочки и, зажмурившись, коснулась своими губами чужих. И снова этот едва ощутимый поцелуй, как тогда в его комнате. Словно прикосновение крыльев бабочки, трепетное и нежное. Мадара бы и поцелуем это не назвал, но девушка перед ним всегда выходила за рамки его мира. И это в который раз заставило Учиха сдаться, сжать в крепкой хватке тонкую талию химе и ответить на поцелуй, делая его горячим и до одури мокрым. Мужчина целует глубоко, с жаром, вызывая головокружение и щекочущее чувство в животе. Терру́ только и осталось, что цепляться за могучие плечи Мадары и отвечать с не меньшим чувством.
Оба тяжело дышали, прижимаясь разгоряченными лбами и ловя дыхание друг друга. Мадаре больше ничего не оставалось, как принять поражение. В этот раз он не даст ей умереть, не отпустит. Если это их второй шанс, то он обязан сделать все правильно.
— Отступай к братьям, — мужчина поймал взгляд Сенджу, говоря серьезно и вкрадчиво. — Я сам разберусь со всем.
Мадара не собирался становиться героем, только позволит себе в этот раз сделать все правильно. Если у них и есть призрачный шанс на будущее, то он ухватится за него, войдет по горло в реку. Пусть будет захлебываться, страдать от ожогов, но он ухватится за протянутую руку Терру́ на том берегу.
Террума прикусила губу, чувствуя, как внутри нее расцвела новая надежда. Все получится, у них все обязательно получится. Химе заключила лицо Учиха в свои ладони и горячо прошептала:
— Будь осторожен, — слова рассыпались, а у Мадары замерло сердце: — я люблю тебя.