Danse Macabre

Все началось с трефового валета — позже Эгнес думала, что стоило бы насторожиться, лишь раз увидев наглую ухмылку на ярко разрисованном лице. Она как раз с милой улыбкой сдавала карты, когда этот самый валет выпорхнул из ее рукава прямо на стол — и прямо под перекрестный огонь взглядов Амаласа и его полупьяных дружков. Неловко вышло, что и говорить. — Ах ты сучка, — задумчиво сказал Амалас, а Эгнес завертела головой в поисках Минска — но тот очень некстати отчалил спать, а искать в «Медной Короне» кого-то еще, кто в теории мог бы за нее заступиться, было бесполезно. Его дружки — один со шрамом поперек носа, другой со шрамом на месте выбитого глаза — синхронно потянулись к своим ножам. Эгнес быстро подвинула к ним все выигранное золото. Она не желала проблем, хотя бы потому, что ее прошение на лицензию все еще рассматривалось сутанниками, а без магии Эгнес бы и курице шею не свернула. Она бы могла без труда испепелить этого Амаласа или превратить его в каменную статую, если б тот попробовал ее тронуть... но вот беда — после того, как она попытается сотворить хотя бы простенькие «горящие руки», о спасении Имоэн можно будет забыть. Дьявол бы побрал этого валета. Аскатла была велика, богата и полна перспектив — но только не для заблудившейся незаконной дочери Баала, только-только приехавшей в город и ознаменовавшей это приятное событие громким скандалом. Нужно было выживать — и выживать любым способом. В Арфисты Эгнес бы не взяли; стоило лишь представить приподнятую бровь Джахейры и ее же выразительный взгляд, как желание примкнуть к славному братству совальщиков носов не в свои дела напрочь отпадало. Хотя его и так, в общем-то, не было. Так вот, Эгнес решила выжить — и для этого даже вытряхнула из дальних уголков памяти полузабытые навыки картежницы, которыми пробавлялась еще во Вратах Балдура. То ли тамошние воры были непрофессиональны, то ли в паре с Имоэн работалось лучше, но факт оставался фактом — там Эгнес не попалась ни разу. Здесь — в третий же вечер. — Я те это припомню, — пообещал Амалас, сгребая деньги в свой грязноватый мешок — а заодно и золотые сережки Эгнес. За моральный ущерб, как он выразился. Еще несколько дней Эгнес тихарилась в своей комнате, опасаясь встретить за порогом волосатую рожу Амаласа, но вроде бы обошлось — высунув нос в общий зал, Эгнес с облегчением увидела, что его обычное место у очага пустует. Зато появился кое-кто другой. Йошимо сидел у стойки, как-то странно сгорбившись — обычно он был веселым и шумным, без конца сыпал кара-турскими афоризмами и угощал выпивкой всех своих многочисленных знакомых; Эгнес вспомнила, что в последний раз видела его три дня назад — еще до того, как произошла история с Амаласом. Расцеловав ее в обе щеки, необыкновенно радостный Йошимо пообещал, что принесет Эгнес новый красный шарф («как сьюнитки носят, ну!») и ушел куда-то в лабиринты узких трущобных улочек. Что-то подсказывало Эгнес, что нового шарфа ей сегодня не перепадет. Она осторожно дотронулась до плеча Йошимо, и тот нервно подскочил — Эгнес даже сама немного испугалась такой реакции. Расставляющий по полкам бутылки Бернард по ту сторону стойки обернулся, неодобрительно на нее посмотрел и провел по своим рыжим усам слева направо — обычно этот жест означал, что посетителям не особо рады. «Медная Корона» всегда отличалась исключительной ненавязчивостью сервиса. — Привет, — сказала она. — Ты куда запропал-то? — Дела были, — коротко ответил Йошимо. Но не обернулся. Эгнес заказала себе некрепкого меда; устроившись на соседнем стуле, она неспешно, маленькими глотками пила сладкую, пряную, с нотками горечи жидкость. Сегодня была смена Минска — Бернард с превеликой радостью взял его вышибалой, и Эгнес тоже этому радовалась, потому что у Минска всегда можно было перехватить пару монет и не бояться, что посадят на долг. Могучая фигура рашеми угадывалась где-то среди клубов табачного дыма, вселяя в Эгнес спокойствие и уверенность в том, что сегодня ни один Амалас этого мира ее не тронет. Йошимо сидел, низко надвинув на лицо капюшон, и угрюмо пил что-то из своей серебряной фляжки; левая его рука подрагивала, будто бы ему было трудно ею двигать. Какое-то время Эгнес молча за ним наблюдала, а потом, решительно слизав с ободка кружки последние капли, со стуком поставила ее на стол. — Йошимо, — резко сказала она, — что, во имя Бездны, случилось? В ответ он откинул капюшон, и Эгнес придушенно ойкнула. Все лицо Йошимо было изукрашено разновеликими синяками, распухший правый глаз еле открывался; над ним нависала рассеченная бровь с запекшейся над ней темной кровью. Судя по всему, его долго, изобретательно и со знанием дела били — движения Йошимо были медленными и осторожными, будто бы любой напрягшийся мускул делал ему мучительно больно. — Дорожку кой-кому перешел, — левый уголок его разбитого рта чуть дернулся — наверно, это была улыбка. — Проучили чуток. — Сьюн великая! Эгнес встала. Присмотревшись, она увидела, что черный плащ Йошимо испачкан в грязи и местами порван, а при нем самом нет его знаменитой Сакуры — так он называл свой лук, подмигивая и уверяя, что он вырезан из самого красивого дерева в Абейр-Ториле. Может, и врал — Эгнес все равно не знала, можно ли делать луки из вишни. — Тебе нужна помощь. Давай... хочешь, я Джахейру позову? Она тут недалеко, в Доках живет... — Не надо, — поморщился он. — Мне еще тут зануды Арфистки не хватало, да? Я в храме Талоса был, меня там подлечили. Ну так, чтобы ходить мог, а не ползти. — Да уж, — покачала головой Эгнес. — Как же тебя угораздило? — Сядь, — Йошимо полными восточной печали глазами посмотрел на опустевшую фляжку. — Сейчас узнаешь. И была Эгнес рассказана ошеломительная история. По словам Йошимо, на Променаде Ваукин, куда он и отправился на охоту за чужими кошельками, его подстерегли двое крепких молодых людей, не пожелавших назвать свои имена. Под руки отведя Йошимо в ближайшую подворотню, они доходчиво объяснили ему алгоритм дележа территории, между крепкими пинками доведя до его сведения, что Променад Ваукин принадлежит Теневым Ворам, и то, что в данный момент делал Йошимо, трагически противоречит принципам собственности, которые он, Йошимо, так нагло попрал. После недолгой экзекуции молодые люди отволокли полубессознательного кара-турца к порталу храма, отобрали у него выручку и лук и исчезли в тенях. — В общем, — подвел итог Йошимо, — мне крышка. Тебе, кстати, тоже. — А мне-то чего? — ненатурально возмутилась Эгнес. — А ты попыталась посадить на бабки Амаласа. Он у них не авторитет, но воровское братство и цеховая солидарность. Короче, нам с тобой надо в ближайшее время прийти в Доки и выразить почтение мастеру гильдии Теневых Воров Аскатлы. Эгнес слегка подумала. — А если мы не пойдем, то?.. — аккуратно спросила она. Йошимо мрачно стер кровь с лопнувшей нижней губы. — Не советую. Это Теневые Воры, Эгнес. Они нам с тобой кишки через рот вытащат, если им что не так. — Так, а чего ж ты нарвался? — резонно спросила Эгнес. — А ты? Несколько секунд они помолчали; наконец Йошимо тяжело вздохнул. — Мы — идиоты, — сделал он неутешительный вывод, и Эгнес была вынуждена согласиться. — Понимаешь, нас убьют. То есть, меня убьют. А тебя, может, и нет. Красивую бабу Ренал еще простит, зуб даю. У него слабость к блондинкам, говорят. А я не блондинка. И даже не баба. По голосу Йошимо было слышно, что он бы с удовольствием лишился самого дорогого и перекрасил волосы в соломенный цвет, лишь бы еще несколько тысяч раз увидеть рассвет над Аскатлой. Эгнес его не винила. — Он хоть какой, этот Ренал? Ты его видел? — Эгнес на всякий случай прикинула перспективы. — Старый извращенец с пивным животом, из-под которого... — Видел, — перебил Йошимо. — Не старый. — Уже неплохо, — приободрилась Эгнес. Жить все равно хотелось. Аж до дрожи. Особенно после подземелий Айреникуса, которые выпустили их с Имоэн совсем не такими, какими они были прежде. «Дура», — тоскливо подумала Эгнес. А ведь могла бы фокусы детишкам в Кэндлкипе показывать да лекции вести... Будущее неумолимо наезжало на нее, не обещая ровным счетом ничего хорошего. По-видимому, перспектива нормальной, адекватной жизни уважаемой волшебницы умерла одновременно с Горайоном, и с этим следовало бы давно смириться — равно как и с тем, что ее существование в Аскатле не будет легким. Йошимо даже немного оживился. — Ну тогда завтра и выдвинемся, — он скривился от боли, попытавшись встать. — Да, точно, завтра. Как раз зелья подействуют.