Астения души

      Акутагава закрыл за собой дверь, предусмотрительно заперев на два щелчка. Ацуши в этот момент прошла вперед и осмотрела комнату, украдкой бросив взгляд на накрытую плотной тканью фигуру. И пусть было очевидно, что на кровати перед ней лежит труп мистера Хэддиша, какой-то отголосок мнимой надежды кричал, что это не так. Но девушка мгновенно отбросила глупые ожидания и повернулась к Акутагаве. — Ты хочешь мне что-то показать? — догадалась она. Ведь если бы его целью было рассказать о какой-то находке или ее отсутствии, то комфортнее было бы провести разговор в их комнате (учитывая, что она следующая). Но парень предпочел поговорить на месте преступления, следовательно, ему было, что продемонстрировать. И Ацуши начала предполагать, что он, скорее всего, тоже обнаружил волдыри на руках жертвы. — Верно, — кивнул Акутагава и обошел ее, вставая возле кровати. Девушка встала по другую сторону, напряженно смотря на простыню. — Полагаю, ты тоже заметила изменения. — Да, — ответила она, вспоминая детали осмотра трупа. — Гнойные образования и волдыри на руках… ты тоже ведь понял, что яд попал не через еду, а руки?       Парень некоторое время молчал, пристально глядя на напарницу, но было понятно, что он что-то обдумывал. Неужели она в чем-то ошиблась? — Говоришь, у Роланда Тодда пострадали только руки? — уточнил мафиози, приложив пальцы к губам. — Ну да, — подтвердила Накаджима, чуть склонив голову, тем самым показав свое недоумение от заданного вопроса. — А что? Постой… что значит «только»?       Акутагава не ответил и, склонившись над телом, он один рывком стянул белую простынь. Ацуши в ужасе прикрыла рот рукой, чтобы не закричать. Ее глаза расширились, а лицо, наверное, побелело на три тона: то, что было перед ней никак не подходило под описание нормального человеческого тела. Труп мистера Хэддиша, помимо головы, был полностью покрыт волдырями. Шея, кисти, ноги — все распухло и увеличилось по меньшей мере в три раза, и так, что рубашка и брюки буквально трещали по швам. — Чудовищно, — только и смогла проговорить Ацуши, прилагая усилия над собой, чтобы не отвести взгляд. — Почему… почему все тело? — Точно сказать пока не могу, но ответ кроется здесь.       Акутагава тихо прокашлялся и прошел в ванную комнату, жестом подозвав девушку. Судорожно вздохнув, Накаджима зашла следом, тут же бросив взгляд на ванну. Та была наполнена практически полностью мутной водой с разводами — похоже, девушки еще не успели ее поменять. На всякий случай детектив захотела проверить температуру, но мафиози резко остановил ее, схватив за руку (и почему именно эта часть тела всегда страдает?) — В чем дело? — опешила она, аккуратно высвобождаясь. Акутагава вытащил из кармана маленький пузырек — вероятно, забрал из комнаты Голден Мун — и капнул пару капель в воду, которая в ту же секунду стала фиолетовой. У девушки от удивления непроизвольно отвисла челюсть. — Яд был в воде?!       Сейчас очень многое начинало проясняться, но в то же время появлялись новые вопросы. — Теперь сомнений нет, что Мун за всем стоит, — изрек мафиози, сложив руки на груди. — Яд подлили его помощницы, когда меняли воду. — Но зачем? — озадаченно спросила Накаджима. — Ведь главная цель — отравление, разве нет? Достаточно, чтобы яд попал на слизистую рта. Девушкам не было нужды отравлять воду в ванне, хватило бы обойтись раковиной, чтобы пострадали руки, как у мистера Тодда.       Она неуверенно покосилась на дверь, мысленно ища наиболее вероятный ответ на свой вопрос. Было довольно трудно поверить, что здесь обошлось парой капель — скорее всего, акцент был специально сделан на ванне. Но зачем, если нужно было перекрыть дыхание через ротовую полость? И знал ли преступник о пироге, что передал мистеру Хэддишу Томас Бингли? Ведь только после него яд сумел попасть в рот жертве. Случайность или план?       Ацуши посмотрела на Акутагаву, ощутив на себе его, судя по всему, удивленный взгляд. Он мигом отвернулся и слегка закусил губу, отчего та стала еще бледнее, чем обычно. Казалось, что он таким образом остановил себя от того, чтобы что-то ей сказать. — Что такое? — спросила Ацуши, немного устав от того, что приходится постоянно отгадывать по взгляду, что творится в голове у ее партнера. Парень невольно дернулся и подошел к раковине. — Хотел поздравить. Похоже, потеря способности компенсировалась появлением мозгов.       Девушка вспыхнула от злости, чувствуя, как краска прилила к лицу от подобной несправедливости. — Эй! Не обязательно мне постоянно грубить. Неужели так сложно хоть раз сказать: «Молодец, Ацуши»?       Акутагава хмыкнул, искоса одаривая своим фирменным взглядом, которому под силу унизить даже самого императора. — Может, мне тебя еще и по голове погладить? — издеваясь, задал он явно риторический вопрос, от которого девушка обиженно поджала губы. — А вот Дазай-сан не видит в этом ничего такого, — с горяча выпалила она и в этот же момент дала себе мысленный подзатыльник. И надо же было такое при нем ляпнуть! Она быстро перевела испуганный взгляд на парня и очень удивилась, когда встретилась с довольно спокойной реакцией. — Рад за него, — холодно изрек он, отвернувшись, но напряженные плечи выдавали его очевидное недовольство.       «И когда уже эта тема перестанет быть для него такой болезненной…» — обреченно вздохнула Ацуши и, немного помявшись на месте, решила подойти ближе и посмотреть, что делает напарник. Тот снова откупорил пузырек и вылил содержимое в раковину, но, что неожиданно, реакции не произошло — вода осталась такой же прозрачной, какой была. — Но почему? — опешила Накаджима. Она окунула палец, а после поднесла к языку, подтвердив, что яда и вправду нет. — Почему отравили воду в ванне, но не в раковине? Ничего не понимаю.       Акутагава стоял и смотрел в пустоту, похоже, тоже пытаясь найти логичное объяснение. И его задумчивый и нахмуренный вид действительно вгонял в отчаяние. Ведь они были так близки к разгадке!       «Времени так мало, — отметила про себя девушка. — Люди начинают нервничать и подозревают нас. Если не поспешим, будем убиты либо отравителем, либо напуганной толпой». — Оборотень, ванна Тодда была наполнена? — внезапно спросил Акутагава, оторвав девушку от размышлений. Та секунду вспоминала детали обыска и качнула головой. — Была пуста, но, наверное, всю воду слили за ночь. — Значит, проверить не сможем, — тяжело выдохнул мафиози и слегка подтолкнул напарницу в комнату (похоже, демонстрируя, что теперь ванная бесполезна). Но лучше не стало: мало того, что вновь образовавшийся тупик отдалил их от желаемой свободы, так теперь перед глазами маячил изуродованный труп мистера Хэддиша.       Ацуши закрыла глаза и обхватила себя руками. Ненависть от своей бесполезности начала вгрызаться в сознание: погибло двое гостей и столько же пострадало, неизвестно, что будет дальше, а она ничего толком сделать не может.       Несостыковки и вопросы болезненно резали, упрямо не желая разрешаться.       «Не понимаю. Черт, успокойся… Так, в ванну яд подлили, а в кувшин для мытья рук — нет. Почему? Логично же это сделать и там, и там, чтобы человек погиб от приема пищи. А может, цель была не в этом? Если преступник не знал о пироге, то тогда решил убить Хэддиша через волдыри на кожных покровах? Но это же бред! Хэддиш бы это заметил и вовремя обратился бы за помощью. Оптимальный вариант — сделать так, чтобы яд попал в рот, как было с мистером Тоддом. Тогда почему? Почему убийца поступил именно так? …Проклятье! Я не знаю…»       Тревога начинала подступать, а мысли стремительно путаться. Отвратительный, надменный голос директора снова скользнул по слуху, напоминая о никчемности ее существования, о призыве действовать, не взирая на давящий вопрос: «как именно?»       «Черт, — мысленно выругалась она, ощущая нарастающую панику. — Я должна что-то сделать. Ну же, думай, думай, думай, идиотка! Кто это сделал? Кто же? Господи, пожалуйста, придумай хоть что-нибудь!» — Тебе холодно?       Ацуши от неожиданности едва не подпрыгнула и тут же обернулась. Она и забыла, что находится в комнате не одна, как и не заметила, что все тело пробивала крупная дрожь. — Что?       Акутагава тем временем закрыл маленькое окошко возле кровати. — Я открыл его, потому что здесь стоял невозможный запах. Держи.       Он снял с себя черный пиджак и непривычно бережно накинул его на плечи девушки. Та от изумления не смогла выдавить из себя благодарность. Она смотрела на напарника и даже не старалась скрыть недоумение. — Почему ты так спокоен? — А с чего бы мне таковым не быть? — вопросом на вопрос ответил он, слегка наклонив голову в бок. Ацуши сжала кисти в кулаки. — Да потому что мы застряли и не знаем, что делать дальше! У нас больше нет зацепок, которая могла бы привести к убийце! И теперь еще больше людей погибнет, а может, и мы сами! Я не понимаю, почему ты…       Слова резко потонули в нежном и мягком поцелуе, что был, по ее мнению, совершенно не к месту (особенно учитывая, что в метре лежал мертвый мужчина). Но Акутагаве, судя по всему, было на это плевать. Он слегка потянул за волосы девушку, приподнимая голову и углубил поцелуй, а пальцами другой руки медленно погладил по щеке. И почему-то это движение невзначай подействовало лучше любого валидола, в один миг заставив Ацуши расслабиться и обвить парня за плечи. — Успокоилась? — спустя минуту спросил он, оторвавшись и слегка приобняв ее за талию. Накаджима не хотела ничего говорить: ни извинений, ни благодарностей, ни упреков. Ей хотелось прижаться к мафиози, ощутить хотя бы мнимое чувство безопасности, позволить себе проявить слабость. Но совесть, принимая форму определенного человека, назидательно глядела на нее. Поэтому пришлось отстраниться, взять эмоции под контроль и утвердительно кивнуть. — Хорошо, — произнес Акутагава и скрестил руки перед собой. — Я, разумеется, не жалуюсь, но подобная практика может быть проблематичной на постоянной основе. — Тебе совсем не страшно? — на выдохе спросила Ацуши, поднимая глаза на парня. Тот удивленно вскинул бровь. — Нет, конечно, — флегматично ответил он, после чего с каким-то особенно обреченным вздохом осторожно положил ладонь на макушку девушки. — Ты ведь со мной.       Ацуши словно током пробило. Это было еще более невероятно, нежели их поцелуй. Касание было таким странным, но таким приятным в то же время. И это так сильно отличалось от того, как гладил по волосам Дазай. В основном, в качестве похвалы он слегка взъерошивал волосы, иногда довольно интимно перебирал пряди сквозь длинные пальцы, а бывало, гладил ее с целью утешения, как побитого щенка. Но Акутагава делал это как-то иначе: неувереннее, но при этом куда искреннее. Наверное, так, как сам всегда мечтал, он вложил в одно действие больше чувств, чем когда-либо выражал словами. Внутри проснулось желание снова впиться в его губы, поблагодарить за поддержку, отдать все свои чувства и в немой форме прокричать, что она признала его. Да, она далеко не Дазай, и, возможно, ее мнение гроша не стоит, не будет интересно, но даже так, все равно хотелось его высказать. Однако, к сожалению, по иронии судьбы вместо пламенных слов и крепких объятий, ее тело лишь уведомило о том, что они с самого утра ничего не ели. А то, что это произошло путем звука умирающего тюленя, заставило лицо вновь покрыться стыдливым румянцем.       Акутагава, к большой удаче, поступил по совести и не стал комментировать ситуацию, а лишь предложил пройти на кухню, чтобы пообедать. Но, разумеется, как можно незаметнее.