***
Услышав характерный лишь для одного человека стук в дверь, Гермиона бросила взгляд на лежащий рядом телефон. Люку и Крису понадобилось больше пяти часов, чтобы разобраться, и для них это — очень много. Видимо, конфликт и правда серьезный. На дворе стояла глубокая ночь, но Гермиона не ложилась, зная, что не уснет, пока они не поговорят. Снова посмотрев на рисунки Софи, разложенные на кровати перед ней, Гермиона выкрикнула разрешение войти. Не приветствуя гостя взглядом, она махнула рукой, продолжая изучать депрессивные картинки, на которых были изображены родители девочки. Оба. Нарисованное все еще не являлось доказательством, но подтверждало, что Софи боялась родителей. Это указывало, что в той или иной степени заболевание девочки связано именно с ними, и то, что в ее отношении было совершено что-то страшное не только ее отцом, но и матерью, добавляло трагичности. Люк подошел к постели неспешным шагом и, наклонившись, перегнулся через плечо Гермионы. Почувствовав дыхание над своим ухом, она не сдержала улыбки, даже если настроение было отвратительным. Она все же очень сильно скучала. Она подняла самый красноречивый рисунок, позволяя Люку увидеть больше. Вытянув лист из ее рук, он выпрямился, переставая нарушать ее личное пространство, и через несколько мгновений Гермиона услышала разочарованный вздох. — Мы собирались проводить тесты на отношения с родителями позже, — задумчиво произнес Люк и, судя по звуку шагов, направился к столу. — Это тесты на тревожность, — пояснила она, разворачиваясь к нему лицом и поджимая ноги под себя. Откинувшись на руки, Гермиона склонила голову, разглядывая его напряженную спину, пока Люк, нагнувшись над столом, изучал рисунок, подмечая мелочи. — Хреново. Взяв стул, Люк повернул его спинкой вперед и уселся, сложив руки перед собой. — Очень, — привлеченная ярким цветом, непривычном для его слегка загорелого лица, она, нахмурившись, натолкнулась взглядом на разбитую губу. — Серьезно? — До такого они с Крисом никогда не опускались. — Два идиота. — И я рад тебя видеть, — улыбнулся Люк, тут же поморщившись и проведя языком по свежезатянутой ранке. — Вам что, пятнадцать? — выгнув бровь, язвительно спросила Гермиона. Он лукаво прищурился, и она уловила едва заметный блеск в глазах. — Сколько вы выпили? — Меньше, чем хотелось бы. — Гермиона поднялась и, подойдя ближе, обхватила его за подбородок, заставляя поднять голову выше к свету. — Можно понежнее? Люк поморщился, но даже не попытался вырваться. — Обойдешься, — процедила она. Не обнаружив ничего катастрофического, она осуждающе покачала головой. Захотелось добавить ему пару синяков, а заодно найти второго парня и сделать с ним то же самое. — Ваш вердикт, доктор? — сыронизировал Люк. — Царапина, жить будешь, — недовольно цыкнула Гермиона и, отпустив его лицо, вернулась на кровать. — Устала? — спросил Люк, когда она улеглась боком на постель, подложив под голову подушку. — Даже не думай отвертеться от разговора, — выпалила Гермиона. — Ты слишком довольный. Где-то кто-то страдает? Люк, склонив голову, едва слышно рассмеялся, и она не смогла сдержать улыбки. Все же ей очень сильно его не хватало. Даже злясь на него, Гермиона ощущала себя так, словно снова оказалась дома. — Я скучал. — Насколько ты пьян? — со всей возможной строгостью спросила Гермиона. — Хм, — задумался он и, пробежавшись по ее телу плотоядным взглядом, снова посмотрел ей в глаза, расплывшись в еще более довольной улыбке. — Мне хочется сказать, что ты очень красивая, особенно когда лежишь вот так, но я все еще могу гарантировать, что не стану распускать руки. — Звучит многообещающе, — пренебрежительно фыркнула она, давая понять, что не поведется и не станет поддерживать разговор в этом русле. — Если ты так сильно мне не доверяешь, можешь привязать меня к стулу. Правда не уверен, что в этом случае не начну компенсировать отсутствие возможности шевелиться языком, — попытался Люк все же отвлечь ее внимание, но Гермиона лишь вопросительно вскинула бровь, на что он тяжело вздохнул. — Расслабься, я почти не пил. — Тебе всегда надо быть придурком? — ехидно спросила она. — Если я перестану быть придурком, я стану слишком идеальным и ты не сможешь передо мной устоять, — Люк отклонился назад и облокотился на стол. — Ну естественно, — Гермиона цокнула языком. — Признай, что скучала, — дернув бровями, елейно протянул Уокер. — Я сейчас кину в тебя книгой, — она завела руку за спину, достала из-под второй подушки подарок отца и покачала ей. — Ты не станешь, — уверенно проговорил Люк. — Не этой, — продолжил он, выразительно оглядев фиолетовую обложку зажатой в ее руках книги, и Гермиона отложила ту на прикроватную тумбу. — Скучала, я знаю. — Скучала, конечно, — язвительно произнесла она. — Без идиотов жизнь становится слишком пресной. Несколько секунд они вглядывались друг другу в глаза, а потом синхронно рассмеялись. Все снова ощущалось как раньше: еще до того, как они вошли в этот дом в сентябре и вся их гармония полетела к чертям. — Начинай свой допрос, — с улыбкой сказал Люк. На вопрос в ее глазах он покачал головой. — Можешь начать, а там по ходу уже сориентируемся? Я не знаю, что именно тебе известно. — Я знаю, что вы с Мел поругались. Потом Крис встал на ее сторону, и с ним ты тоже поругался. Они между собой тоже поругались, — перечислила Гермиона. — Но, судя по всему, вы с Крисом решили проблему мордобоем. — Примерно так, — качнул он головой. — Помирились? — Мы нашли компромисс, который на данный момент устраивает нас обоих, но до конца свои разногласия не решили, — равнодушно ответил Люк и, оттолкнувшись от стола, снова положил руки на спинку стула. — Нужно время. — А с Мел? — спросила Гермиона. — Мы начали разговаривать, как минимум, — пожал он плечами, и она недовольно нахмурилась. — Это сложно, Гермиона. — Что случилось? — Разное мировоззрение, — отчеканил Люк равнодушно. — Я знаю причину, — твердо произнесла Гермиона. — Никому нельзя доверять, — притворно вздохнул Уокер и, отвернувшись, посмотрел в окно, за которым сгустилась тьма, едва освещенная светом луны, плывущей по абсолютно чистому небу. — Дело не в тебе. Точнее, не полностью в тебе. Ты всего лишь повод. Мел в принципе уже давно не устраивает то, что между нами происходит все эти годы и что мы ни к кому не прислушиваемся, а Криса цепляет, что мы всегда скрываем важные вещи. Этого следовало ожидать. — То есть причина в нашем эгоизме? — скептически спросила Гермиона. — По большей части, — кивнул он. Помолчав полминуты, он осторожно продолжил: — Я рассказал Крису про то, что произошло после нашего первого расставания на самом деле. — Ого, — пораженно выдохнула Гермиона и уселась на колени, сложив руки на бедрах. Такая откровенность для Люка в новинку. — Ты не против? — обеспокоенно спросил он, внимательно изучая ее лицо на предмет любого изменения настроения. — Я молчала об этом только из-за тебя, — пожав плечами, спокойно ответила Гермиона, не видя в этом никакой проблемы. В то время они решили никому ничего не говорить, потому что распространяться о таких вещах с людьми, которых они знали без малого три месяца, было не особо умным поступком. Сейчас же она беспрекословно им доверяла. — Почему решил сказать правду? — Он спросил, почему я ему не ответил, — пояснил Люк и, обхватив подбородок двумя пальцами и скривившись, подвигал челюстью из стороны в сторону. — Довод про отца его не убедил. Пришлось рассказать, что вид твоего испуганного взгляда, пока с тебя стягивали одежду, сделал мое обещание никогда не повторять его худших поступков не таким уж важным. На его лице отразилось привычная злость. Он все еще хорошо помнил тот день. Люк не жалел о том, что сделал с человеком, который пытался ее раздеть, но и никогда этим не гордился. У него развилось отвращение к любому проявлению физической агрессии из-за того, что он увидел на кухне собственного дома, и после того, как узнал, что его отец не брезговал применять насилие к его матери и ранее. Только на суде старшего Уокера, когда зачитывали показания матери Люка, родители Мел подтвердили ее слова и признались, что всегда подозревали об этом, но Амелия каждый раз все отрицала и очень хорошо прятала синяки. Сам Люк ни разу не видел, что отец делал с его матерью, и по неопытности не замечал типичных симптомов домашнего насилия. Он всегда знал, что родители не ладили, но что все настолько серьезно, никогда не предполагал. После случившегося его начало безумно бесить, когда те, кто знал старшего Уокера, говорили, что он его точная копия и даже смотрит на окружающих так же. Если с внешней схожестью и общим видением мира, взращенным в нем с детства и ставшим фундаментом его собственного мировоззрения, он сделать уже ничего не мог, то пообещать себе, что приложит усилия, чтобы не стать похожим на отца хотя бы в плане методов, он все еще мог. — Я никогда не задумывался о том, насколько для него важна моя честность. Но сейчас, когда он поступает так же, как всегда поступал я, и обороняется при любом вопросе… — задумчиво продолжил Люк, уставившись на свои ладони. Нахмурившись, он помолчал несколько секунд и, снова посмотрев на Гермиону, крайне серьезно дополнил: — Иногда всего одна откровенная фраза может решить все проблемы, главное — вовремя ее сказать. — Тебе нужно было получить по лицу, чтобы это понять? — Ты долго теперь будешь это припоминать? — усмехнулся он, укоряюще покачав головой. — До конца жизни, — вдохновенно протянула она и закусила губу. — Он в этом нуждался, — Люк едва заметно передернул плечом. Гермиона скептически выгнула бровь, и он закатил глаза. — Согласен, я немного переборщил с провокациями, но ему необходимо было выплеснуть эмоции. Может, теперь, когда он более-менее успокоился, будет проще решить все с Мел. Его безапелляционный тон Гермиона не стала никак комментировать. Как разбираться со всплесками эмоций Криса Люк знал лучше всех, да и до их разборок, от которых за милю несло переизбытком тестостерона, ей не было никакого дела. Ее вполне устраивало, что они пришли к какому-то подобию компромисса и больше не собирались своими неконтролируемыми психами портить жизнь всем остальным. — Надо же было догадаться, — раздраженно пробормотал Люк. — Будто ты думал, что этого никогда не случится, — фыркнула Гермиона. Напряжение между Мел и Крисом временами становилось настолько ощутимым, что его можно было резать ножом. Она даже не удивилась, что в итоге они пришли к этому. Где-то в глубине души она всегда ожидала чего-то подобного. — Я надеялся, что они оба достаточно умны для того, чтобы сначала разобраться в своих отношениях, а уже потом прыгать в постель, — недовольно продолжил Люк. — Дадим им время, я уверена, они договорятся, — ободряюще произнесла она с улыбкой, и он просто кивнул. Она развернулась и улеглась поперек кровати, посмотрев в потолок. Люк продолжал сохранять молчание, видимо дожидаясь, пока она сама поднимет последнюю тему. А Гермиона все никак не могла найти смелости. Ее претензии к Люку за увлеченность кем-то были ненормальными, тут Мел совершенно права. Они не просто противоестественные, они лицемерные и грязные, потому что она сама наплевала на то, что чувствует Люк, пока она наслаждается обществом парня, который стоит тому поперек горла. В отличие от нее, Люк обратил внимание на девушку, с которой Гермиона не знакома. Это гуманнее. — Девушка с нелепым прозвищем, — на выдохе произнесла она, сформировав что-то связное лишь через пару минут. — Ее зовут Кира, — донесся до нее его голос, не выражающий никаких эмоций, и она все же поморщилась. — Кто проболтался? — Сама догадалась, — Гермиона запрокинула голову, посмотрев на него, не спускающего с нее изучающего взгляда. — Это было не так уж и сложно. — Что ты себе надумала? — спросил Люк, нахмурившись. — Ничего конкретного, — ответила она, снова уставившись в потолок. — Почему не рассказал сразу? Она постаралась, чтобы в ее словах не прозвучало слишком много обвинения, но вышло плохо. Все же именно это злило больше всего. Он обещал, что она будет первой, кто узнает о том, что в его жизни появилась другая женщина. — Сначала нечего было рассказывать, а потом ты улетела, — объяснил Люк. — Не хотел обсуждать по телефону. — Она тебе нравится? — Она забавная, — он все еще говорил абсолютно без эмоций, но озвученное все равно ощущалось как мельчайшие острые иглы, загнанные под ногти. — Больше я ни в чем не уверен. — Это серьезно? — На данный момент нет. Но я ничего не исключаю. Гермиона не стала больше ничего спрашивать. Она должна принять правду, насколько бы отвратительной ни казались ни та девушка, ни вся сложившаяся ситуация. — Бесит? — через несколько минут напряженной тишины спросил Люк, и было в его голосе что-то напоминающее злорадство. Гермиона продолжала упрямо вглядываться в выбеленную поверхность потолка, пересчитывая трещины и сохраняя молчание. Она могла все опровергнуть, вот только смысла не было. Легче не станет. Люк встал и, подойдя к кровати, опустился на пол, откинув голову на постель. — Добро пожаловать в мой мир, — на грани шепота произнес Уокер, и Гермиона скривилась. — Не думаешь, что вот это твое лицо попахивает лицемерием? — Знаю, — понизив голос, ответила она и сделала несколько глубоких вдохов, приводя мысли в порядок. — Как мы умудрились запустить все до такой степени? — Когда ты в последний раз позволяла эмоциям взять верх над разумом? — проговорил Люк, и она повернулась к нему, сталкиваясь с серьезным взглядом. — До того, как мы оказались здесь и нас начало кидать в разные стороны. — Не помню, — честно ответила Гермиона. — А ты? — Три года назад, — сказал он и, отвернувшись, посмотрел в потолок. — Мы с тобой слишком долго опирались на рациональность, слишком много усилий потратили на то, чтобы спрятать свои чувства за долгом, — он горько усмехнулся. — Давай уже просто признаем, что мы стали профи в сублимации. — И что делать? — Смириться с тем, что больше ориентироваться только на интеллект не получится, — безнадежно ответил он. — Мы основательно износили свою психику постоянными нагрузками. Так, как раньше, все равно не выйдет. — Звучит отстойно. — Ненавижу разбираться в этой херне. Когда наблюдаешь за другими, все кажется логичным, но когда такое выдает собственное бессознательное… — вздохнул Люк, и она выдавила понимающую улыбку. Гермиона тоже не особо любила копаться в себе. — Кира, значит, — задумчиво проговорила она, отводя взгляд. Гермиона приложила максимум усилий, чтобы ее голос прозвучал спокойно. — Она красивая. — Тебя все еще бесит, — хмыкнул Люк. Подняв руку, Гермиона легко потянула его за волосы, тут же услышав над ухом смешок. — Я над этим работаю. — Прости, но я не буду интересоваться, насколько ты счастлива. — Тоже бесит? Почему-то сейчас они оба напомнили ей тех же наивных почти детей, которыми они были несколько лет назад, столкнувшись с трудностями, но еще не взвалив на себя никакой ответственности. Как и в то время, они пытались найти выход, но лишь смутно представляли то, как действовать. — Как-нибудь в другой раз, ладно? — попросил Люк, и она кивнула. — Допрос окончен? — проговорил он, и она снова кивнула. — Как Софи? Гермиона улыбнулась и тихо перешла к сути, мысленно радуясь тому, что все прошло не так уж и плохо.***
Окинув взглядом тихо переговаривающихся Криса и Джима, Драко отложил книгу и поднялся с дивана, намереваясь перед сном проветриться. В последнюю неделю он редко проводил продолжительное время в пределах дома — настолько тяжелой казалась атмосфера. На контрасте с неделями каникул, которые были практически лишены негативных эмоций, к ставшему знакомым ранее состоянию снова приходилось привыкать. Как и к тому, что Гермиона все время пропадала, а когда появлялась, предпочитала в большинстве случаев не его общество. С началом нового семестра у них обоих практически не осталось свободного времени, особенно у Гермионы, которой в преддверии отлета в Дарем нужно было сделать столько всего, что она элементарно не находила даже пары лишних часов на полноценный сон. Драко радовало лишь то, что на участие во внутренних скандалах коллектива его не оставалось. Гермиона рассказала ему немного о том, что произошло в компании обычно сплоченных друзей, но даже этого было достаточно, чтобы понять, насколько нетипичным было такое поведение. Причин конфликтов она не озвучила, но Драко никогда не был дураком и всегда умел наблюдать. Люк с Мел на протяжении первой учебной недели постоянно спорили о том, кто из них больший эгоист, но с каждым днем их голоса звучали все тише, они чаще уединялись, отношения между ними выравнивались. Это отражалось также и на отношениях Люка и Криса, которые, потратив несколько дней после своей небольшой стычки, совсем перестали друг другу грубить. Все становилось привычным, за исключением того, что Мел и Крис по-прежнему не пересекались даже взглядами. Они уже начали появляться в одном помещении, и девушка даже не сбегала каждый раз, когда он возникал на горизонте, но оба продолжали делать вид, что незнакомы. Остальные пока просто наблюдали с выжидающих позиций. Но все же кое-что изменилось. Хоть на первый взгляд и создавалось ощущение, что они с Гермионой снова откатились на тот же этап, так на самом деле не было. Гермиона появлялась в комнате Драко почти каждый вечер, и это не могло не радовать наличием хоть какого-то прогресса. Они могли видеться всего пару десятков минут, но каждый раз, когда ей в очередной раз необходимо было куда-то бежать, она с сожалением обещала, что после возвращения из Северной Каролины станет проще. То ли чувствуя вину перед ним, то ли просто смирившись, Гермиона перестала скрывать их близость ото всех, кроме Люка. Когда его не было рядом, она позволяла себе вольности, особенно в присутствии Мел, которой вовсе перестала смущаться. Однако стоило Люку появиться, и ее будто подменяли. Это все еще бесило. Улыбнувшись Мел, которая, появившись, отпустила какое-то саркастичное замечание в его сторону, не расслышанное им за собственными мыслями, Драко покинул помещение. Он нуждался в свежем воздухе. Стоило ему, одевшись, открыть входную дверь, как до него донесся запах табачного дыма, свидетельствующий, что Люк и Гермиона вернулись из Лондона. На дворе уже давно стоял очень поздний вечер, но Гермиона еще вчера предупредила, что вообще не уверена, успеют ли они домой перед самолетом, поэтому попрощалась еще утром, проведя последнюю ночь в его постели. Прикрыв дверь, Драко проигнорировал Люка, как и во все предыдущие дни, в которые они оба делали вид, что друг друга не существует. Он прошел мимо и успел спуститься на две ступени, прежде чем его остановил пропитанный снисхождением голос: — А ты молодец. — У тебя ко мне какие-то претензии? — замерев, холодно поинтересовался Драко. — Может быть, — ровно произнес Уокер. — Жаль, что я обещал их не высказывать. Медленно развернувшись, Драко поднялся обратно на крыльцо и, встав напротив Люка и оперевшись спиной об ограждение, вперил в парня ледяной взгляд. Люк попал ему под руку как раз в тот момент, когда Драко нуждался в том, чтобы сорвать на ком-то весь скопившийся негатив. — Ты настолько боишься, что однажды она от тебя откажется? — без прелюдий сразу пошел ва-банк Драко. Как бы Люк его ни бесил, насколько бы ему ни хотелось никогда с ним не встречаться, именно он и этот разговор, который обещал, зная таланты Уокера, стать очень непростым, были той самой возможностью узнать о Гермионе то, что она никогда бы не рассказала сама. Люк был очень непростым человеком, но имел множество играющих Драко на руку качеств. Его самомнение, убежденность в собственном превосходстве и склонность к бахвальству подталкивали его говорить что-то такое, что могло надавить на больное — скрытность Гермионы. Драко собирался использовать чужие слабости, основанные на его собственных, по-максимуму. — Гермиона никогда от меня не откажется, — уверенно проговорил Люк и, выдохнув дым в небо, посмотрел на Драко. — Тем более в твою пользу. — Тебе не кажется, что это решать не тебе? — В этом и есть вся прелесть, — Люк улыбнулся, немного склонив голову. Но имитация доброжелательности не затронула его затянутых льдом глаз. — Она каждый раз встает на мою сторону, и так будет всегда, — довольно продолжил он, стряхивая пепел тлеющей сигареты. — Ты никогда не сможешь дать ей то, в чем она нуждается. — И что же такого важного даешь ей ты, пользуясь тем, что она закрывает глаза на твою истинную суть? — с напускным сомнением проговорил Драко. — Стабильность, безопасность, уверенность в завтрашнем дне, — равнодушно перечислил Люк, небрежно пожав плечами. — Она знает, что я всегда буду рядом и всегда буду ее любить, — понизив голос, произнес он, сделав акценты на самых раздражающих словах. — Ты можешь сказать что-то подобное о себе? Он озвучил все так, будто это нормально. Словно то, что Гермиона слушает любое заливаемые ей в уши дерьмо, прекрасно. Люк не просто радовался тому, что она зациклена на нем. Создавалось впечатление, что он торжествует. Если вот так выглядит любовь, Драко предпочел бы никогда ничего не чувствовать. — Ты наслаждаешься тем, что она от тебя зависит, — медленно произнес Драко, тщательно проговаривая каждое слово, чтобы скрыть ошеломление. — Насколько же ты эгоистичен? — Не больше тебя, — парировал Люк, прищурившись. — Всегда приятно, когда женщина твоей мечты смотрит на тебя с восхищением, разве нет? — Ты отвратителен, — процедил Драко. — Какое счастье, что меня не интересует твое мнение, правда? — насмешливо спросил Люк. — Сколько бы усилий ты ни приложил, в конечном итоге она все равно улетит со мной, — сделав затяжку, тем же тоном продолжил тот, небрежно стряхивая под ноги пепел, который подхватил ветер и, пока тот не успел достигнуть поверхности крыльца, унес точно так же, как и последние намеки Драко на самообладание. — И ты ничего не сможешь с этим сделать. Хотелось разбить лицом Уокера ближайшее окно и, собрав осколки, затолкнуть ему в глотку вместе со слишком правдивыми словами. Люк упомянул именно то, что больше всего задевало: беспрекословное доверие Гермионы к другому человеку, который совершенно этого не заслуживал, невозможность вправить ей мозги. Дело было далеко не в ревности, которая теряла свое значение на фоне того, что Грейнджер никогда не ставила мотивы Люка под сомнение. А тот этим пользовался и, даже если не делал этого целенаправленно и осознанно, все равно имел слишком большое влияние. Но в одном Люк ошибся, решив ударить по этому его больному месту: не только Драко уязвим перед границами Грейнджер. Уокер тоже не мог получить то, чего хотел на самом деле. Только если Драко не мог пока, Люк не мог уже. — Каково это: знать, что она уже никогда не будет по-настоящему твоей? — опустившись на один локоть и приняв расслабленное положение, иронично спросил Драко, вскинув бровь. — Ты знаешь ответ на этот вопрос гораздо лучше меня, не так ли? — не растерялся Люк, но его лицо моментально ожесточилось и с него слетело все напускное веселье. Драко даже не стал пытаться скрыть удовлетворения в ухмылке. Скорее всего, он зря радовался тому, что прочно погрузился в нетипичный треугольник, понахватавшись практически таких же ненормальных стремлений заполучить душу и тело постоянно борющейся за независимость женщины. Однако остановиться уже просто не мог. — Ты думаешь, что знаешь ее, потому что она пускает тебя в свою постель? — снисходительно усмехнулся Люк. — Гермиона не в первый раз впускает туда кого-то, но я всегда буду тем, кто понимает ее лучше всех. Каждый раз она возвращается ко мне, и этот раз не будет исключением, — продолжил Люк, совладав с эмоциями, но его слова больше не достигали цели. — Не будь ты настолько же отвратителен, как и я, я бы тебе даже посочувствовал. Драко еще раз прокрутил озвученную фразу в голове и понял почему его больше не цепляет. Люк лгал. — Я не такой, как ты. — Разве? А по-моему, ты прекрасно осознаешь, насколько похоже мы смотрим на мир, — цинично произнес Люк. — Но в одном мы все же различаемся, тут ты прав. Я хочу быть рядом с ней, потому что со мной ей лучше, чем без меня. Ты хочешь быть с ней, даже зная, что это приведет ее к боли. По отношению к ней ты поступаешь гораздо хуже. — Ты ничего обо мне не знаешь, — перейдя на предупреждающий тон, парировал Драко. — Может быть. Но я достаточно знаю о ней, — Люк потянул уголок губ вверх. Отвернувшись, он резким щелчком стряхнул с сигареты уголек и, перегнувшись через перила, отправил ту в урну. Снова посмотрев на Драко, он заговорил серьезнее: — У тебя было столько времени, чтобы понять, но ты так ничего и не добился. — Если бы Малфой не знал, кто именно перед ним стоит, он бы подумал, что ему слышится разочарование. — Даже жаль, я надеялся, что твои потуги будут веселить меня еще какое-то время. Но ты настолько безнадежен, что скоро и она потеряет интерес, — оттолкнувшись от перил, Люк сделал два шага к двери и, прежде чем ее открыть, вернул взгляд Драко. — Хорошего вечера и удачной учебной недели. Стоило двери закрыться, и Драко позволил себе выдохнуть и расслабиться. Все прошло не так, как он думал, но в целом это можно было назвать ничьей. Никто из них не слетел с катушек, выдержав нападки друг друга достойно. Не будь они теми, кем были, Люк вызывал бы у него восхищение. Парень абсолютно точно знал, что делал. Обдумав сказанные слова еще раз, Драко пришел к убежденности, что весь их разговор — не то, чем кажется. Было что-то в словах Уокера, что противоречило его собственным и тому, что ему рассказала об их с Гермионой отношениях Мел. Ей Малфой, в отличие от Люка, верил. Оттолкнувшись от крыльца, Драко отправился в ранее выбранном направлении, прокручивая слова Уокера снова и снова, но добраться до сути так и не получалось. Если бы он был глупее, он подумал бы, что его пытались спровоцировать на элементарную ревность. Но Драко прекрасно понимал, что, если бы Люк хотел добиться именно этого, он не стал бы говорить все, что сказал, настолько прямым текстом. Это был совершенно не его стиль, да и судя по тому, что Малфой уже успел о нем узнать: Люк прекрасно умел вычислять сильные и слабые стороны людей. Люк не мог не понимать, что настолько грубый подход с Драко не сработает. Было за всем этим замаскировано что-то более изящное. Добравшись до нужного корпуса университета, Драко, практически не вникая, перекинулся несколькими словами с охранником и, пройдя мимо него, направился в сторону лестницы. Он не замечал течение времени, пока поднимался, и опомниться от мыслей смог только в тот момент, когда открыл дверь на крышу и сразу натолкнулся увидел знакомую фигуру. Затормозив, Драко склонил голову к плечу, ощупывая взглядом ее силуэт. Он только сейчас понял, что не задумался о том, где, собственно, сейчас Грейнджер, раз Уокер вернулся домой. Какое досадное упущение. Гермиона стояла у края крыши, уперевшись локтями в перегородку и подняв взгляд к небу. Она рассматривала звезды, покачивая головой в такт звучавшей в наушниках мелодии. Как-то Драко спросил, почему она так увлечена этой картиной, и Гермиона рассказала, что до переезда в Австралию никогда не любила смотреть на небо, уделяя ему внимание исключительно на занятиях по астрономии. Но оказавшись в перевернутой стране, она увидела другое небо, которое заворожило. Там были другие звезды, двигающиеся в противоположную от знакомого ей направления. Солнце там вставало с другой стороны, что создавало впечатление, что рассвет начинается на западе, и делало сказанное во фразе: «Когда солнце встанет на западе и опустится на востоке» не таким уж и невозможным*. _______________________ * прим. автора (вы по ним скучали?): здесь следует пояснить сразу два момента. Конечно, в Австралии солнце не встает на западе, это всего лишь иллюзия из-за специфического положения стран другого полушария. В Южном небосводе звезды движутся справа налево. Солнце днем также ходит от правой руки к левой. Поэтому и кажется, что солнце восходит на западе, а садится на востоке. Ну и отсылка к «Игре престолов» имеет право на существование, потому что к 2004 году книги уже издавались _______________________ Тогда Гермиона сказала, что пытается лучше запомнить британское небо, чтобы навсегда выжечь его под веками. Упомянула, что ей хочется потом, когда она снова окажется в другом мире, всегда иметь возможность вспомнить родину. В ее словах прослеживалось много печали, но Драко не стал спрашивать о причинах. Он не был уверен в честном ответе. Уловив чужое присутствие, Гермиона мягко улыбнулась и, вытащив наушники, убрала их в карман. Когда Драко подошел, она повернулась к нему вполоборота, заглядывая в лицо. — Ночь на дворе, — проговорил Драко, уперевшись локтями в ограждение и уставившись на стоящее поодаль здание. Руки дрожали от ярости. Одного Люк все же добился — сдерживаться рядом с девушкой вновь стало сложнее. — Тебя это не остановило, — усмехнулась Гермиона. Он чувствовал, насколько внимательно она его рассматривает, но никак не реагировал, все еще не до конца уверенный, что, если придется, сможет удержать рвущиеся наружу вопросы. — Когда ты улетаешь? — максимально нейтрально спросил Драко, когда молчание значительно затянулось, став неловким. — Через пять часов, — растерянно пробормотала Гермиона, все же уловив его настроение. — Что-то случилось? — Не знаю, — пожал Малфой плечами, но следом, выдохнув, все же посмотрел на девушку, решив, что сегодняшний день очень подходит для продолжения рискованных разговоров. — Стоит Уокеру появиться на горизонте, как все сразу меняется. — Ты обещал не поднимать эту тему, — моментально закрывшись, предостерегающе произнесла Гермиона. — Это ты запретила мне ее поднимать, угрожая скандалом. Так вот, я готов поругаться, — настоял Драко. Повернувшись к ней, он сжал одной ладонью холодный металл, пытаясь хоть немного переключиться на другие ощущения. — Признай, что между вами странные, противоестественные отношения, которые тебе мешают. — Ты ничего не знаешь, — нахмурившись, с еще больше предупреждением заговорила Гермиона. — Хочешь сказать, что я не прав и ты не зависишь от его мнения? — Драко стоило огромных усилий, чтобы не перейти на повышенный тон, приправив свою реплику всем сарказмом, на который только способен. — Да ты скрываешь, что спишь со мной, лишь бы не задеть чувства бедного, обиженного, одинокого мальчика! — Я ничего не скрываю, — раздраженно процедила она. — Я просто не афиширую наши… Гермиона осеклась и закрыла рот, так и не озвучив слово, от которого бегала так, словно оно лизало ей пятки языками Адского пламени. Драко мрачно усмехнулся и, сделав шаг вперед и развернувшись, прижал Гермиону к поручню спиной, ограничив руками с обеих сторон любые пути к отступлению. Она посмотрела на него затравленным взглядом, и ему на секунду захотелось остановиться и бросить свои попытки добраться до сути проблемы, но он сделал усилие. Ему надоело мириться с чужими загонами. С него достаточно. — Наши что? — смотря на нее сверху вниз, издевательски спросил Драко. Гермиона отвела взгляд, но он положил ладонь ей на подбородок и снова развернул лицом к себе. — Это простое слово, Грейнджер. Если ты не признаешь, что нормальные люди называют это «отношениями», они все равно не перестают ими быть. — Ты обещал ничего не усложнять, — в словах прозвучало столько обвинения, что, будь оно осязаемым, заполнило бы все трехэтажное здание до самой крыши. — Я соврал, — безжалостно рявкнул Драко. — Ты сама понимаешь, что ваша с ним связь — нездоровая херня. — Чего ты хочешь? — зло спросила Гермиона, поднявшись на носочки и бросив эти слова ему в лицо. — Я не собираюсь и дальше молча наблюдать, как ты прозябаешь в созависимых отношениях с человеком, который однажды оставит от тебя только оболочку, — склонившись ниже и практически коснувшись своим носом ее, тем же тоном ответил Малфой. — Ты ошибаешься на его счет, — на выдохе пролепетала Грейнджер, моментально сжавшись так, словно озвученное ударило ее наотмашь. — Да неужели? Тогда скажи мне, как называется то, что он с тобой делает? — выплюнул Малфой. — В такие моменты мне хочется снова тебя ненавидеть, потому что это было гораздо проще, чем пытаться добиться твоего расположения, — практически на грани шепота опустошенно проговорил Драко, опустив голову. — Куда уж мне до него, верно? — Ты даже примерно не представляешь, что он для меня сделал, — едва слышно произнесла Гермиона, и он поднял на нее взгляд. — Я не могу из раза в раз стучать в закрытую дверь, не получая ничего взамен. Возможно, ему показалось, что на одну секунду в ее глазах промелькнул испуг. Это была мимолетная эмоция, практически неуловимая, но он хотел верить, что действительно ее видел, потому что это доказывало бы, что ей тоже не наплевать. Гермиона долго на него смотрела, но потом снова отвернулась, и Драко отстранился, понимая, что все бесполезно. Он уже собирался уйти, чтобы в очередной раз все обдумать и, скорее всего, убедить себя, что она стоит даже этого, но Грейнджер вновь его удивила, заговорив. — Иногда всего одна откровенная фраза может решить все проблемы, главное — вовремя ее сказать, — отрешенно проговорила Гермиона, делая шаг в сторону, и, прижавшись спиной к ограждению, посмотрела на него. Соглашаясь. — Я не могу рассказать всего, потому что это принадлежит не только мне. Но я расскажу достаточно, чтобы ты понял. — Драко едва уловимо кивнул, стараясь не спугнуть ее настрой. — Взамен ты пообещаешь больше не ставить меня перед выбором. — Я никогда не ставил тебя перед выбором, — спокойно проговорил Малфой, ощущая, как все раздражение растворяется под воздействием ее согласия пойти на компромисс. — А как все это, по-твоему, называется? — вскинув брови, убийственно спокойно спросила Гермиона. — Ладно, — кивнул Драко, допустив, что, возможно, именно это на самом деле и сделал. Но ему не жаль. Опустив взгляд под ноги, Гермиона долго молчала, и даже сквозь слои одежды было заметно, что она мелко дрожит. Через несколько минут напряженной тишины она резко подняла голову и, посмотрев на Драко, не спускающего с нее внимательного взгляда, зачесала упавшие на лицо пряди назад. — Поступки и поведение человека определяют пять главных чувств, — отстраненно произнесла Гермиона. — Любовь, ненависть, месть, стыд и вина, — перечислила она надломленно. — Мы с Люком пережили вместе каждое из этих чувств, — она сцепила ладони и, переплетя пальцы и подняв руки к лицу, подула на них. — Ты ведь уже догадался? — О чем? — О том, что дело не только в моих родителях, — пояснила Гермиона. — Это очевидно. — Мы познакомились в больнице в декабре девяносто восьмого, — начала она свой рассказ. Гермиона говорила долго, сухо и по фактам. Рассказала историю их с Люком знакомства, то, как быстро они поняли, насколько похожи. Замешкавшись на несколько минут, пока, видимо, собиралась с силами, озвучила, как ощущалась потеря родителей для них обоих и насколько сильно в то время она в нем нуждалась, чтобы не опустить руки и не сойти с ума. Поведала, что они очень быстро сблизились и до определенного момента считали друг друга единственным, что могло спасти их от отчаяния, и из-за этого почти не расставались. Люк практически жил у нее, они всегда посещали вместе родителей, бегали по другим больницам в поисках хоть какого-то выхода. И с каждым днем все больше сближались, становясь незаменимыми элементами жизней друг друга. — Что случилось потом? — спросил Драко, стоило ей замолчать. — Я совершила ошибку, — омертвевшим тоном проговорила Гермиона, пытаясь небрежно пожать плечами, но ее напряжение было заметно невооруженным взглядом. — Что ты сделала? — Это не имеет значения, — в ее голосе снова прозвучало предупреждение. — Это важнее всего, — настоял Драко, с неудовольствием слыша в собственном мольбу. Гермиона внимательно посмотрела на него, видимо тоже ее заметив, и, прикрыв глаза, протяжно выдохнула. — В сентябре девяносто девятого я узнала, что моих родителей не вылечить, — озвучивая это, Гермиона открыла глаза и тут же неловко смахнула единственную слезинку, прочертившую линию от уголка глаза до подбородка. — Горсть антидепрессантов. Я почти успела их выпить к тому моменту, как пришел Люк. Бам. Драко широко распахнул веки, с неверием смотря на девушку, всеми силами прячущую от него взгляд. Он ожидал чего угодно: предательства, измены, стремления спрятаться в веществах, туманящих воспоминания. Всего, чем обычно люди пытались перекрыть свои страдания. Он не был готов к такому. — Он спас мне жизнь, — всхлипнув, произнесла Гермиона. — А в благодарность я растоптала его чувства. В ее взгляде было столько всего, чего она никогда ему до этого момента не показывала, что ему потребовалась точка опоры, чтобы удержать равновесие. Положив ладонь на поручень, Драко, обняв девушку за талию, привлек ее к себе. Она стерла еще несколько выкатившихся слезинок, но в остальном очень быстро с собой совладала. — Продолжай допрос, пока я готова отвечать. Он мысленно задал себе вопрос о том, сколько же сил ей приходилось подключать, чтобы, признавшись в том, к чему, скорее всего, относилась как к величайшему проявлению слабости, выглядеть настолько спокойно. Но спрашивать об этом он не стал, не посчитав, что такой вопрос уместен. — Ты от него ушла? — спросил Драко, сухо сглотнув, на что Гермиона просто кивнула. — Почему? — Он не справился с эмоциями и начал на меня давить. Я отвечала тем же. Мы практически сломали друг друга, а потом я закончила наши отношения. Это все, что я могу рассказать. Удовлетворен? — Это многое объясняет. Гермиона подняла руки и, надавив на его плечи, потребовала ее отпустить. Драко сделал то, что она хотела, и, сделав два шага назад, Грейнджер остановилась. — Знаешь, что самое забавное? — на ее губах появилась горькая усмешка. — А есть и забавное? — Ты на самом деле считаешь его плохим человеком, — ее голос звучал спокойно, но он не отражал того, что плескалось во взгляде. Гермиона снова отстаивала его. — Ты так и не смог понять, что Люк всегда показывает посторонним только самое худшее, потому что так проще, чем кому-то что-то доказывать. Но ты должен был это заметить, ведь ты такой же, — последние слова Гермиона выплюнула ему в лицо. — Никогда не смей при мне говорить о нем что-то подобное тому, что ты сказал сегодня. В том, что ты о нем думаешь, нет ни единого слова правды. — Ты уверена, что знаешь, кто он на самом деле? — Я знаю его лучше, чем любой другой человек на планете. Я сделала из него того, кто он сейчас. Кто из нас двоих плохой человек, так это я, но ты почему-то в упор этого не видишь. Тебе лучше осознать это до того, как станет поздно. Легче будет пережить, что тебя я тоже непременно разочарую. Она развернулась, взметнув волосами, и сделала быстрый шаг вперед, собираясь уйти на этой ноте, но Драко, быстро обхватив ее за ладонь, притянул обратно. — Прекрати постоянно меня запугивать, — столкнувшись с ее яростным взглядом, процедил он, прижимая ее к себе. — Ты все равно не убедишь меня нелепыми угрозами. — Я тебя не запугиваю, я тебя подготавливаю, — Гермиона вздернула подбородок и попыталась вырваться. — Отпусти, сейчас я не хочу больше ничего обсуждать, — попросила она мягче, когда не вышло. — Я сказала слишком много того, чего обещала ему и себе не рассказывать никому. — Я не дам тебе уйти, пока ты на меня злишься, — покачал Драко головой. Она нахмурилась, но он придвинул ее еще ближе и пристально посмотрел в глаза. — Я не буду извиняться. Ты должна принять, что я задаю такие вопросы не потому, что он мне не нравится, и тем более не для того, чтобы сделать больно тебе, — твердо произнес он и, когда Гермиона открыла рот, чтобы снова поспорить, быстро перебил: — Не только он беспокоится и не только ему важно, чтобы ты была счастлива. — Я… — начала она, но резко замолчала, видимо до конца осознав, что именно услышала. Гермиона, немного прищурившись, несколько мгновений смотрела ему в глаза, и с каждым раздражение на ее лице все больше таяло. — Я не злюсь, — наконец выдохнула она. Драко скептически выгнул бровь. — Я пытаюсь не злиться. Я слишком давно никого к себе не подпускала. Дай мне с этим свыкнуться. Драко кивнул, не видя смысла продолжать дальнейший разговор. Для одного позднего вечера и так прозвучало слишком много слов. — Мне правда надо идти, — пробормотала Гермиона, и он ее отпустил, продемонстрировав ладони. На ее губах на мгновение появилась улыбка, но она очень быстро исчезла, и Грейнджер, развернувшись, двинулась к выходу, напоследок бросив: — Поговорим, когда я вернусь. Проводив ее взглядом и дождавшись, пока за ней захлопнется дверь, Малфой снова прокрутил свой разговор с Люком в памяти. Оценив его через призму сказанного Гермионой, он точно убедился, что его предыдущие предположения были правильными. Еще в момент их диалога Драко понимал, что информация гиперболизируется, а после всего, что рассказала Гермиона, это стало неоспоримо: Люк специально выставил себя и свое к ней отношение в более грязном свете, чем было на самом деле. Зачем? Сколько бы Драко ни думал, пытаясь найти логичное объяснение, он ни к чему не пришел. Но за одно Люку все же стоило сказать спасибо: если бы тот не выбесил Драко, он вряд ли решил сегодня завести эту тему с Грейнджер. А это стоило сделать. Теперь он хотя бы начал понимать, что движет Люком в маниакальном стремлении ее защитить и почему она настолько сильно за него держится, доверяя ему все, вплоть до своей жизни. Информация о том, насколько саморазрушительно Гермиона среагировала на неизлечимость заболевания родителей, тоже помогла многое понять. Раньше Драко склонялся к тому, что причиной их расстройства стало участие Грейнджер в войне, но теперь он отмел эту версию. Дело точно в ее собственном поступке. Драко вспомнил до деталей их первый разговор о ее родителях и мысленно хлопнул себя по лбу за то, насколько очевидную вещь не распознал сразу. Гермиона же упоминала, что проблему ее родителей пытались решить при помощи магии. Сейчас он понял, что, чтобы одинаковое расстройство возникло одновременно, необходимо было внешнее воздействие огромного масштаба. Просто стресса было недостаточно для того, чтобы психика двух разных людей отреагировала абсолютно идентично. Также Малфой был уверен, что Грейнджер не позволила бы вмешаться в мозг маглов просто так. Это могло значить только одно. Причиной амнезии тоже была… магия. Драко мысленно перебрал все известные ему заклинания, которые могли в теории дать такой эффект. Скорее всего, это была ментальная магия очень высокого уровня. Легилименция? Обдумав версию, Драко едва заметно покачал головой, не найдя ни одной весомой причины, при которой Гермиона могла захотеть прочитать мысли своих родителей. Хотя сама возможность была реальной при недостаточном владении навыком. Конфундус? Слишком кратковременно и слабо. Империус? Сложно было поверить в способность Грейнджер использовать Непростительное, но в условиях войны все допускалось. Империус точно мог спровоцировать настолько сильную реакцию мозга даже у волшебника, не то что у магла. Тем более если при наложении совершались ошибки, а Драко был уверен, что Гермиона, даже являясь одной из талантливейших волшебниц того времени, явно не владела этим заклинанием на «превосходно». Обливиэйт? Тоже вероятно. Даже вероятнее всего. Гермиона должна была каким-то образом заставить родителей скрыться в Австралии. Просто так ни один нормальный родитель не отпустил бы ребенка на войну, но вот если она подтерла им память… Если было использовано это заклинание, то, появившись в Австралии, она в первую очередь должна была его снять, и Драко попытался представить, что чувствовали бы ее родители, если бы в один день увидели пришедшую с войны дочь и в придачу на них обрушились стертые воспоминания. Обстоятельства подходили. В теории. Драко никогда не слышал, чтобы такая реакция наблюдалась у маглов раньше, но он очень сомневался, что волшебникам в принципе было какое-то дело до того, как магия отражалась на обычных людях. Он шумно выдохнул, прикрыв глаза. Пазл складывался во что-то, имеющее смысл. Услышав хлопок массивных дверей под собой, Драко проследил за быстро уходящей Грейнджер до поворота и покачал головой. — Увидев ад собственными глазами, ты все равно решила, что того, что они остались живы, недостаточно? — пробормотал Драко себе под нос. Отвернувшись, Малфой оперся спиной на ограждение и посмотрел в небо, пытаясь увидеть там то, что всегда видела она. Но перед ним был лишь усеянный бездушными искрами беспроглядный мрак. Такой же темный и безжизненный, как и тот, что он ощущал в собственном доме в течение целого года, неоднократно слыша крики множества людей, которых постоянно где-то находила для своих «развлечений» Беллатриса. Там были все: маглорожденные, полукровки, отрекшиеся от Темного лорда чистокровные. Встречались и маглы, которые породили на свет волшебников и имели связь с магическим миром. На некоторых пытках Драко принуждали присутствовать. Однажды Белла пообещала, что, когда поймают родителей кого-то из его однокурсников, она обязательно поделится с ним удовольствием. К счастью, ему повезло, и все измученные и убитые маглы в его доме не носили знакомых фамилий, но даже без этого он слишком хорошо помнил, насколько мерзко и страшно видеть, что именно Белла делала с несчастными людьми. Видимо, и Гермионе необходимо было во всех деталях и подробностях об этом узнать, чтобы по-настоящему понять, от чего она спасла своих родителей.***
Гермиона отвернулась от окна и, потерев плечи, тяжело вздохнула. Мысли стучали по вискам, не давая сконцентрироваться. Она все думала и думала о разговоре, произошедшем несколько часов назад, и никак не могла определиться, правильно ли поступила, поведав Драко самую мерзкую правду о себе. Возможно, она совершила огромную ошибку, доверившись ему до такой степени. Но его взгляд… Не только он беспокоится и не только ему важно, чтобы ты была счастлива. Все зашло катастрофически далеко. Намного дальше, чем следовало. Подойдя к кровати, Гермиона осмотрелась, проверяя, ничего ли не забыла. Так ничего и не обнаружив, она сделала шаг к изголовью кровати и, приподняв матрас, достала палочку. Стараясь не зацепиться за нее взглядом, чтобы в очередной раз не потратить непозволительно большое количество времени на размышления о прошлом, Гермиона запихнула ее на дно и, дернув молнию, закрыла сумку. Покинув комнату, она постучала в спальню Люка и, сообщив, что будет ждать внизу, спустилась. Увидев свет в проеме кухни, Гермиона нахмурилась и, подойдя ближе, перегнулась через косяк, столкнувшись взглядом с уставшими карими радужками. — Чего не спишь? — тихо спросила она, кивнув Крису. Пройдя внутрь, она поставила сумку на стул и села на другой рядом с парнем. — Три утра. — Решил проводить, — улыбнулся тот, отодвинув книгу, которую читал, пока она не появилась. — Ты в порядке? — Более чем, — успокаивающе кивнула Гермиона. — А ты? — спросила она, положив руку ему на ладонь. Его состояние очень сильно беспокоило. Унылый Крис разбивал всем сердце. — Разберемся, — ободряюще накрыв ее запястье, лежащее на его, второй рукой, ответил Крис. — Что читаешь? — перевела тему Гермиона. Крис отпустил ее руку и, придвинув к ней книгу, прикрыл, демонстрируя обложку. Заметив знакомый дизайн литературы по простым методам манипулирования сознанием, Гермиона усмехнулась. — Чего это ты на ночь глядя? — Нашел в загашниках, — Крис махнул рукой на стоящий рядом с диваном книжный шкаф, в котором было собрано множество различной узкоспециальной литературы. — И мне стало интересно. — Я ее помню, — Гермиона перелистнула несколько страниц. — Половина того, что тут написано, не работает в реальной жизни. — А что работает? — спросил Крис, и слишком выраженная заинтересованность заставила ее резко поднять голову. — Зачем тебе это? — настороженно спросила Гермиона. — Для общего развития, — пожал Крис плечами. — Я стараюсь вникнуть во все, что нахожу, чтобы не думать лишний раз о том, что в очередной раз выведет меня из себя. — Чтобы то, что здесь написано, работало, нужно учитывать не только характер человека, которому ты хочешь влезть в голову, — бодро заговорила она и, поймав взгляд Криса и заметив там благодарность, улыбнулась. — Важно оценивать то, как на него влияет окружающий мир, многое зависит от того, какие отношения сложились между объектом и субъектом, — перечислила Гермиона поучительным тоном. — Нужно учитывать слишком много факторов. Например, с таким человеком, как Люк, не сработало бы ничего, что здесь написано. — И что сработало бы с таким, как он? — склонив голову, спросил Крис. — Обещай, что не используешь эту информацию против него, — сделав страшные глаза, замогильным голосом потребовала она. Он едва слышно рассмеялся. — Его я точно никогда не смогу обмануть. — Тут ты прав, — хохотнула Гермиона. — Такие, как Люк, зациклены на контроле и на том, чтобы рассчитывать исключительно на свои силы. Чтобы заставить его что-то сделать, проще всего посеять в нем сомнение. Ему наплевать на то, что о нем думают другие, но его собственное мнение о себе… — она сделала многозначительную паузу. — Если заставить его усомниться в себе и своих силах, он перевернет весь мир, но сделает все, чтобы вернуть себе эту уверенность. — Хм, — задумался Крис и нахмурился, словно пытался что-то припомнить. — Но это сработает, только если информация будет подана так, чтобы он ничего не понял. Это сложнее. Тем более с таким человеком, как Люк, — продолжила она. — И вот тут очень многое зависит от того, как себя преподносит человек, который прибегает к манипуляции. — Что ты имеешь в виду? — Ты же видел, что мы с Люком действуем абсолютно по-разному, — полувопросительно проговорила Гермиона, и Крис кивнул. — Мы прибегаем к одним и тем же методам: маскируем реальный посыл за чем-то отвлеченным, бьем по болевым точкам, любыми способами вызываем эмоции, чтобы туманить разум, — перечислила она «внутреннюю кухню». — Переключаем внимание, в общем, но выдерживаем диаметральное настроение всей манипуляции. У нас разные подходы к тому, как добиться, чтобы информация, минуя сознание, прописывалась сразу в бессознательном. Крис подпер подбородок кулаком и вперился в нее еще более заинтересованным взглядом. Гермиона тихо захихикала, радуясь, что на самом деле смогла отвлечь его от самокопания из-за Мел. — Я делаю акцент на доверии, потому что люди изначально ко мне расположены. Я добиваюсь того, чтобы человек видел во мне друга, и тогда, когда я упоминаю болевую точку, высказываю сочувствие, — описала она основной принцип своего подхода. — Человек прислушивается ко мне, на бессознательном уровне воспринимая доносимую информацию как ту, что сможет ему помочь, и в большинстве случаев принимает мои слова на веру без сомнений. — Совсем не похоже на Люка, — улыбнулся Крис. — О да, — рассмеялась Гермиона. — У Люка иной подход. Его окружающие всегда… — Опасаются? — предположил он. — Скорее, реагируют настороженно, — ответила она, и Крис снова кивнул. — Чтобы втереться к человеку в доверие, ему нужно приложить слишком много усилий, и не факт, что это даст какие-то плоды. Поэтому ему гораздо легче спрятать истинные мотивы за агрессией, чем он и пользуется, зная, что в такое поведение с его стороны поверить проще. Он настраивает человека против себя и идет от обратного. Если я даю вариант, который мне нужен, но при этом воспринимается положительно и самим объектом, то Люк вызывает негативные эмоции и проталкивает те варианты, которые воспринимаются сознанием в штыки. — И человек поступает точно наоборот, — сделал вывод Крис. — Если говорить простым языком, то да, — кивнула она. — Человек зацикливается на том, что Люк нападает, и не может достаточно сконцентрироваться на основном посыле. Даже если у него возникают сомнения, добраться до сути слишком сложно, потому что Люк никогда не говорит ничего прямо. Он просто давит на уязвимые точки, косвенно связанные с тем, чего хочет добиться, а человек уже сам додумывает. — Раскрываешь мои секреты? — донесся до них голос от выхода, и она, обернувшись, улыбнулась. — На секунду нельзя оставить вас наедине, все тайны друг другу расскажете, — Люк притворно вздохнул и, преодолев проем, прошел внутрь. — Как мне повезло, что я уже с вами дружу, — пробурчал Крис, посмотрев на друга, и Гермиона нахмурилась, заметив, какими взглядами они обменялись. — Скажи себе это в следующий раз прежде, чем махать кулаками, — беззлобно ухмыльнулся Люк, подхватывая со стула сумку Гермионы. — Остаешься за старшего, пока взрослые не вернутся. — Проконтролируй, чтобы, пока нас нет, все остались живы, — поддержала его Грейнджер, поднимаясь. — Ты, в частности, — прохихикала она, подмигнув. — Валите, — вздохнул Крис, взъерошив волосы. — Эй, — окликнул он их, прежде чем они ушли. — Удачи. — И тебе, — мягко проговорила Гермиона. — Не скучай. Подойдя к выходу, они быстро оделись, перекинувшись несколькими словами о состоянии Криса. Люк тоже беспокоился, но даже он не мог ничего сделать. Когда Мел вбивала себе что-то в голову, с ней могла справиться только ее сестра. К несчастью, в этот раз Джеки недоступна. — Прощай, дом, в котором постоянно происходит какая-то лютая хрень, — трагично произнес Люк, открывая дверь. — Прекрати драматизировать и нагонять жути, — закатив глаза, фыркнула Гермиона, двигаясь в сторону ожидающей их машины. — Я начинаю чувствовать себя героем малобюджетного хоррора. — Мне досталась бы роль главного злодея, — посмотрев на Гермиону, усмехнулся Люк. — Отличный вышел бы трешак, — продолжил он, перехватывая их сумки поудобнее и открывая перед ней дверь такси. — Ким назвала бы его мерзопакостной крутью, — улыбнулась Гермиона, усаживаясь в машину и оставляя позади личные проблемы, множество совершенных ошибок и постоянные переживания. На короткое время, но все же. Она нуждалась в этой передышке.