* * *
Остановившись немного поодаль от места назначенной встречи, Драко наблюдал за тем, как Поттер, оглядывая прохожих, пытался выглядеть непринужденным, но то и дело все равно возвращался к привычному прошлому о нем впечатлению состоянию и, сжав челюсти, окидывал каждого проходящего мимо него человека оценивающим взглядом. И так он слишком сильно выделялся на фоне маглов, несмотря на то что как раз ему было положено легко сливаться с толпой. Малфой хмыкнул от всей абсурдности ситуации. По всем правилам Поттер должен был лучше разбираться, как вести себя в магловском мире, но прошедшие годы изменили эту аксиому, поменяв их местами. Теперь именно Драко не выделялся, легко подстраиваясь под окружающую обстановку и выглядя среди простых людей своим. Поттер же, либо все еще оставаясь под влиянием пережитого на войне, либо научившись этому уже в Аврорате, постоянно был настороже. А именно такие люди, уделяющие слишком много внимания окружающим, оказывались самыми заметными. В магловском мире, в отличие от магического, в котором все друг друга знали, невидимыми казались те, кто игнорировал внешнее окружение. Драко возобновил движение, поморщившись от того, что волнуется о предмете разговора, для которого его вызвал Поттер. Тот ничего не пояснил в присланном письме, и Малфой не знал, чего от него ожидать. Подойдя к Поттеру, он кивнул и, склонившись и опустив предплечья на ограждение моста, посмотрел вниз на реку, исказившую его отражение медленным течением. — У меня складывается впечатление, что ты решил заделаться в мои лучшие друзья, — дождавшись, пока Гарри примет ту же позу, начал разговор Драко, не удержавшись от язвительного тона. — Очень смешно, Малфой, — саркастично проговорил Поттер, не спуская взгляда с реки под ними, но все его напускная смелость и вызывающее поведение сразу же стали не такими убедительными, стоило Драко увидеть в отражении, как тот беспокойно ерошит волосы, до ужаса сильно напоминая себя школьных времен. — Почему не Лондон? — перейдя на нейтральный тон, спросил Малфой, когда тот так и не начал разговор, глубоко задумавшись. Поттер нервничал, и Драко сделал над собой усилие, отогнав любые намеки на желание каким-то образом его зацепить. Это оказалось сделать очень просто. И дело было не только в том, что вид Гарри и то, что он требовал встречи в спешке, а также рискнул, прислав глубокой ночью письмо спрятанной дезиллюминационным заклинанием совой, намекнули, что предмет разговора касался Грейнджер, с которой, судя по всему, у Поттера до сих пор ничего не разрешилось. После всего того, что Гермиона ему рассказала, относиться к нему как раньше не получалось. Драко, конечно, все еще слышал обиженный голос маленького мальчика, который нашептывал, что теперь он гораздо сильнее, чем в прошлом, и может сравниться с самим Избранным и, скорее всего, даже его превзойти. Но голос разума, твердивший намного громче о том, что Поттер в своей жизни столкнулся с гораздо большим количеством страшных препятствий, чем Драко думал раньше, переключал внимание на себя. И заставлял признать, что Малфой испытывает искреннее и очень внушительное уважение к стоящему рядом парню, который не только смог выжить, но и справился со всем, что подкинула ему судьба. — У Скитер прямой запрет появляться в Кембридже, а мы уже достаточно раз рисковали показываться вместе там, где она может спокойно разгуливать, — устало ответил Поттер. — Давно? — удивленно проговорил Драко. Этого факта он не знал и частенько задумывался о том, почему в «Пророке» печатают лишь непроверенные факты и ни разу не упоминалось хоть что-то, касающееся последних лет его жизни. У Скитер абсолютно точно были возможности добраться до него в любой точке планеты. — С самого начала, естественно, — фыркнул Поттер таким тоном, словно Малфой спросил очевидную вещь, которую знал даже младенец. — Было бы сенсацией транслировать твою жизнь среди маглов. Ты не знаешь об очень многих ограничениях, которые выдвинуты ко всем потенциальным болтунам. — И все же она болтает, — едко произнес Драко, не сдержавшись от демонстрации своего отношения к работе министерства. — Издержки молчания о более важных вещах, — нейтрально проговорил Поттер, пожав плечами и не обратив внимания на пренебрежение, прозвучавшее в реплике Малфоя. Повернув к нему голову, он продолжил, придерживаясь той же спокойной интонации: — Ты должен понимать, что мы не можем просто заткнуть ей рот, пока она не перегнула палку. А Рита очень хорошо разбирается в своем деле и не печатает то, что можно счесть за откровенную клевету. — И она привлекает внимание ко мне, — посмотрев на Гарри, презрительно проговорил Драко. Поттер прищурился, окидывая его внимательным взглядом, и Малфой усмехнулся. До этого момента он не знал, в курсе ли сам Поттер о том, что происходит, но сейчас стало предельно ясно, что абсолютно точно да. Вряд ли в это посвятили много людей, но следовало ожидать, что одну из главных фигур партии министерства точно не будут держать в неведении. — Поттер, ты забыл, кем был мой отец? — сыронизировал Драко, отворачиваясь обратно к реке. Он быстро догадался, что назначение на его дело одного из самых влиятельных людей в магической Британии и повторный допрос, проведенный в условиях, в которых Драко не мог соврать, даже если очень бы захотел, далеко не случайность. Это был продуманный ход, направленный на то, чтобы стабилизировать общество и предупредить возникновение хаоса тогда, когда Малфой переступит грань магического мира. То, что Скитер постоянно привлекала внимание к его персоне, было министерству только на руку, поэтому ее никто и не пытался держать в узде. Чем больше людей заинтересовывались темой, тем более резонансной должна в дальнейшем стать новость о том, что он исправился. И это позволяло министерству без особо трудозатратных действий заставить волшебников, пострадавших во время войны и являющихся самыми предвзятыми ко всем, у кого на предплечье виднелась темная метка, задуматься о том, что он за человек на самом деле. Если все сработает так, как запланировано, в конечном итоге это приведет к тому, что в первые самые тяжелые месяцы в магическом мире общество сможет остановиться на настороженности, направленной на оценку реальности, а не прийти к полной панике, ожидаемой в том случае, если он просто вернется, оставшись темной лошадкой для абсолютно каждого. Присутствие во всем этом Поттера, любимого всеми, должно было сделать сомнение, пожирающее умы магического населения, еще более выраженным. При правильном исходе министерство избавится от множества проблем и обязанности пристально следить за тем, как Малфой контактирует со всем магическим обществом. — Результаты допроса появятся аккурат перед моим возвращением, я же прав? — Это не ради тебя, — отрезал Поттер. — Не волнуйся, я не рассчитываю на снисхождение со стороны министерства, — усмехнулся Драко, следя взглядом, как люди перемещаются по другому мосту, находящемуся чуть поодаль. Смех, слышимый даже с довольно внушительного расстояния, заставил его поморщиться. Безмятежность окружающей обстановки слишком сильно контрастировала с озвучиваемыми словами, и это отзывалось неконтролируемой завистью. Ему бы тоже хотелось, чтобы его жизнь была настолько беззаботна, как у спешащих по своим делам людей, но чем ближе становилось возвращение домой и чем больше Грейнджер копалась в его к этому отношении, тем реже он чувствовал себя таким же свободным, как в первые месяцы последнего года в мире маглов. Дни утекали слишком быстро, и неизвестность начинала с каждым новым давить все сильнее. — Идея Бруствера? — спросил Драко. — Он хорошо справляется со своей должностью, — равнодушно проговорил Поттер, пожав плечами. — Ты позвал меня явно не о Скитер поболтать, — перешел Малфой к основной теме, прекращая бессмысленную болтовню, которая все больше напрягала, не принося с собой никакой пользы. — Гермиона знает, что ты здесь? — легко поддался Гарри, все же начав интересовавший его разговор, и его тон сразу сменился, окрасившись печалью. Неужели между ними так ничего и не наладилось? — Хочешь еще разок выслушать, что она скажет, узнав о происходящем за ее спиной? — Как она? — тяжело вздохнув, спросил Поттер. — Лучше, — не стал лукавить Малфой. — Я думал, вы поговорили. — Поговорили, но… — Гарри снова запустил руку в волосы, превращая их в окончательный беспорядок. — Гермиона очень специфический человек, и в такие моменты с ней ужасно сложно. — Она всегда была такой? — Как сейчас? — спросил Поттер, и Малфой молча кивнул. — Не во всем. Но она всегда ставила других выше себя, и меня больше остальных. Они с Роном оба оказались в гораздо большей опасности, чем могли бы, если бы никогда не были моими друзьями. Когда война закончилась, Рон на какое-то время отстранился от меня, признав этот факт. Нам понадобился год на то, чтобы простить друг друга и самих себя за резкие слова и обстоятельства, в которых мы не виноваты. Но Гермиона… — Никогда тебя не бросала, — продолжил за него Драко, когда тот так и не смог закончить свою мысль. — Никогда, — подтвердил его слова Гарри, подкрепив реплику уверенным кивком. — Даже отправившись в Австралию и столкнувшись с ужасными обстоятельствами, она ни разу не подняла эту тему. Я знаю, что она прекрасно понимает, что, если бы мы не подружились, большинство страшных вещей, случившихся с ней, никогда бы не произошло. И когда она посмотрела твои воспоминания… — Она сказала это вслух, чтобы сделать тебе больно, — нахмурился Драко, снова продолжая мысль за Поттера. Приглядевшись в их искривленные рябью лица, отражающиеся на поверхности реки, Малфой едва заметно покачал головой от странности ситуации. Их реальность в последние месяцы исказилась точно так же, как образы, колыхаемые волнами. Никто не мог представить много лет назад, что они с Поттером смогут переступить через разногласия и «объединиться» ради Грейнджер, из-за крови которой в свое время и стали врагами. Тем более никто не мог представить, что Драко настолько хорошо станет понимать Гермиону, что даже не удивится тому, что именно она сказала своему другу из-за лавины эмоций, снесшей все ее предохранители и накрывшей толстым слоем ледяной злости любые доводы разума. — Теперь она винит себя за это, поэтому разговаривает со мной очень аккуратно, — продолжил Гарри, и та вина, о которой он говорил, пропитала весь окружающий воздух насквозь. — Она не хочет признавать, что была права, поэтому пытается оправдаться, но это мешает ей говорить со мной честно. Так что я почти ничего о ней сейчас не знаю. Все гриффиндорцы склонны к тому, чтобы винить себя за все, что происходит в мире? — Ты очень много на себя берешь, Поттер. Это была не только твоя война. Это прозвучало гораздо резче, чем Драко планировал, но он просто не смог сдержаться, когда в его голове пронеслась мысль о том, что, возможно, именно стоящий рядом парень привил Гермионе стремление постоянно топить себя в чувстве вины. Самые близкие люди всегда имели больше всего влияния на личность человека. Малфой и так злился на Поттера до этого, предполагая, что множество ее проблем обусловлено в большей степени дружбой с Избранным, и сейчас его не смогло удержать от демонстрации этого даже то, что, отбросив личное отношение, он понимал, насколько нелогично винить человека, который сам шел по жизни в направлении, навязанном ему кем-то другим. — Вот только не надо заделываться моим мозгоправом, если я захочу это обсудить, моим собеседником явно станешь не ты, — так же резко ответил Поттер, но спустя мгновение он продолжил, и его следующая просьба прозвучала гораздо спокойнее: — Просто скажи мне, что все это было оправданно. — Все это было оправданно. — Хорошо, — Гарри выдохнул, и столько в этом звуке было облегчения, что Малфой невольно почувствовал себя виноватым за то, что не мог контролировать мысли и перестать видеть в Поттере одну из главных причин нестабильности Грейнджер. — Ты и она? — многозначительно проговорил тот, не дополняя свой вопрос очевидными подробностями, чем тут же отогнал любое сожаление о несколько вызывающем поведении. — Сыворотки Правды я тут не вижу, так что прости, но это тебя не касается, — криво ухмыльнувшись, язвительно ответил Драко, и Поттер не стал спорить, возможно и сам понимая, что в тот раз поступил не совсем правильно. Малфой развернулся и сделал шаг, собираясь уйти, но остановился, задумавшись о том, что мог использовать эту встречу и в свою пользу. Ему хватило несколько секунд, чтобы принять решение, и, обернувшись через плечо, он посмотрел на своего вынужденного собеседника. — Поттер, — окликнул Драко, стараясь, чтобы его голос звучал как можно миролюбивее. Ему нужен был ответ на этот вопрос. Поттер, повернув голову, посмотрел на него и вопросительно выгнул бровь. — Когда Грейнджер впервые пошла против себя ради тебя? — С самого начала, — пожав плечами, ответил тот, даже на секунду не задумавшись. В отличие от Гермионы, которая, вполне возможно, сознательно избегала любую попытку найти нужное событие в своей памяти, Поттер озвучил этот факт очень легко. Драко продолжил на него пытливо смотреть, ожидая подробностей, но тот лишь покачал головой и отвернулся. — Спроси ее о том, как зародилась наша дружба, — тихо проговорил Гарри, переплетя пальцы, и в его тоне снова проскользнули ноты вины. Малфой едва слышно пробормотал благодарность и, развернувшись, направился в нужную ему сторону, ощущая, как по телу разливается неясное удовлетворение. В последнее время встречи с человеком, который всю его жизнь был для него как красная тряпка для быка, приносили слишком много пользы, и Драко, отбросив мысль о том, что мир полностью свихнулся, раз уж их история забрела в это место назначения, признал, что, возможно, ошибался гораздо больше, чем думал раньше, относясь к Поттеру предвзято.* * *
Заложив руки за голову, Драко развернулся поудобнее, чтобы с кровати лучше было видно сидящую у книжного шкафа Гермиону, которая говорила, не спуская внимательного взгляда с палочки, перекатываемой ей между пальцами. Другой рукой она отбросила волосы, обнажая плечо и шею, не скрытые легкой майкой, и Малфой силой удержал взгляд, норовивший соскользнуть с ее лица на не менее привлекательные части тела. Запнувшись, Грейнджер нахмурилась, видимо пытаясь припомнить события первого курса получше, и, закусив губу, провела кончиком палочки по шее. Драко прикрыл глаза, отгоняя от себя воспоминания о том, как громко билось сердце под его губами в том самом месте, где она сейчас с легким нажимом касалась кожи тонким древком. Он прислушался к тихому размеренному голосу, снова разрезавшему тишину, и попытался всеми силами сконцентрироваться на тех важных вещах, которые она говорила. Но обстановка его комнаты и ее непривычно возбужденное, хоть и не самое лучшее настроение навевали слишком много ассоциаций. Малфой, ты безнадежен. Спустя несколько минут его беспрерывной борьбы с собственными мыслями, которые стремились заглушить слова Гермионы, ее голос затих, прервав ее продолжительный монолог на моменте, когда МакГонагалл задала вопрос о том, как они с компанией оказались в одном помещении и умудрились вырубить тролля, практически не зная заклинаний. За последние недели она поведала ему столько всего, от чего у него периодами волосы вставали дыбом, но даже после всего этого то, что три первокурсника самостоятельно одолели такую опасную громадину, вновь его поразило. Как они вообще выжили, постоянно сталкиваясь с настолько страшными обстоятельствами в своем детстве? Может, Грейнджер исчерпала весь запас своей удачи именно в первые годы в школе? — И что вы сказали? — спросил Драко, открывая глаза и фиксируя взгляд на потолке. — Я сказала, что это я виновата, что это моя идея пойти в одиночку искать тролля, а мальчики меня спасли, — едва слышно ответила Гермиона. Малфой резко поднялся, усаживаясь посреди кровати, и уставился на нее внимательным взглядом, успев заметить, как с ее губ слетает мимолетная ностальгическая улыбка. Вот что имел в виду Поттер. — На сколько по десятибалльной шкале для тебя это было несвойственным поступком? — с намеком спросил Драко, и она, посмотрев на него, нахмурилась. — Такой цифры не существует, в то время обмануть преподавателя для меня было страшнее всего. Тем более МакГонагалл. Малфой вскинул брови, подталкивая ее к выводу, который они пытались нащупать очень давно. Он знал, что все началось гораздо раньше девяносто седьмого. Существовал какой-то первый переломный момент, когда ей показалось, что защитить кого-то другого, пойдя против себя — правильное решение. Он должен был оказаться очень незначительным, чтобы не отпечататься в памяти в качестве ключевого, но достаточно походить на то, что она делала теперь, считая такое поведение само собой разумеющимся. Драко был уверен, что это именно оно. — Да, возможно, именно тогда все и началось, — задумчиво произнесла Гермиона, поднимаясь. Сделав несколько медленных шагов, она остановилась и, подняв руку, внимательно уставилась на палочку. — Это был первый раз, когда я пошла против своих убеждений ради кого-то другого. Нарушила свои непреложные правила, — прикрыв глаза, она протяжно выдохнула. — В дальнейшем ситуации становились еще опаснее, мы спасали друг друга все чаще и чаще, а мысли о себе появлялись все реже. Пока окончательно не пропали. Драко не смог сдержаться и усмехнулся, качнув головой. В этом была вся Грейнджер, и, даже если они обсуждали очередную не самую приятную тему, у него просто не выходило не представлять маленькую девочку, для которой хуже всего в двенадцать лет оказалось обмануть преподавателя. Особенно через минуту после того, как ее чуть не убил огромный, разъяренный тролль. — Что смешного? — с негодованием произнесла Гермиона, распахнув глаза и с укором на него посмотрев. — Извини, но то, что твоя склонность постоянно жертвовать собой началась с МакГонагалл… — он не стал продолжать, зная, что она прекрасно поймет, что именно подразумевается. — Я была ребенком, — возмущенно проговорила Гермиона, повысив голос немного сильнее, чем следовало. Указав на него палочкой, она прищурилась, но выставленное вперед оружие, в отличие от самого первого раза, не вызвало у него никаких намеков на опасения. Малфой был уверен, что, даже если бы пользовалась магией, она не причинила бы ему вреда. Не теперь. — И все равно признай, что это очень забавно, — Драко показательно медленно откинулся обратно на спину, принимая расслабленную позу. Гермиона на такую демонстрацию отсутствия страха фыркнула, скрестив руки на груди и перестав указывать в его сторону оружием. — Обхохочешься, — язвительно проговорила Грейнджер, отворачиваясь к шкафу. Когда она снова становилась настолько привычной, нахождение с ней в одном помещении превращалось в истинный ад, но, как бы парадоксально это ни было, именно этот ад сейчас казался Драко лучшим местом в мире. — В такие моменты я вспоминаю, почему ты начал меня бесить с самого первого взгляда. — Так я привлек твое внимание с первого взгляда? — Малфой пытался сдержаться от провокационного подтекста в сказанном предложении. Очень пытался. Но ее вид у его шкафа навевал слишком много откровенных воспоминаний и не оставил ему ни единого шанса. — Ты был надменным говнюком, — съерничала Гермиона, перебирая пальцами корешки книг. — И не особо изменился с того времени… — Ты меня выбесила со второго, — следя за ее движениями, тем же тоном ответил Драко. Она резко повернулась, посмотрев на него возмущенным взглядом, и Малфой не смог сдержаться от смеха. — Ты была высокомерной выскочкой. — А ты нет? — скептически парировала Гермиона, и с этим сложно было поспорить. — Жизнь все же забавная штука. — Обхохочешься, — ехидно повторила Грейнджер, отворачиваясь обратно к шкафу. — Ты сегодня очень колючая, — недовольно цокнув языком, сказал Малфой. — Вроде как обычно, — невинно пожала она плечами, вытаскивая одну из книг. — А ты не думаешь, что могла себе внушить, что раз уж за самопожертвование ты получила двух друзей, то именно такую модель поведения следует и дальше соблюдать, чтобы получить желаемое? — вернулся Драко к обсуждаемой ранее теме, все же решив, что раз уж они начали, то ее следует дожать хотя бы до намека на принятие. — Сам слышишь, как это глупо звучит? — перелистывая страницы, небрежно бросила Гермиона, но это выглядело как защитная реакция, а не как натуральный скептицизм. — Ты сама говорила, что в первое время тяжело воспринимала свою изолированность, а тут сразу два друга, — аккуратно начал прощупывать почву Драко, следя за тем, как ее движения при перелистывании замедлились. — Уже потом на это могло наложиться твое неприятие несправедливости отношения со стороны к Поттеру и вылиться в конечном итоге в то, что ты поставила его во всем выше себя. Тем более что твой мессия без тебя ни на что не был способен, что могло привести еще и к подкреплению всего этого жалостью. Гремучая смесь. — Гермиона обернулась, снова на него посмотрев, и уже открыла рот, чтобы, скорее всего, его отчитать, но Малфой не дал ей такой возможности: — Не спорь, мы оба знаем, что, если бы не ты, он умер бы еще на первых курсах. Просто попробуй допустить такую возможность. — Может, просто то, что наша дружба началась с этого, определило дальнейший характер? — проигнорировав реплики, порочащие ее друга, предположила Гермиона более оптимистичный вариант, но он прозвучал очень жалко. Словно она пыталась убедить себя, сама не веря в сказанное. Скорее всего, именно так и было. Грейнджер не являлась той, кто отказывается смотреть правде в глаза, когда ей приводят аргументы, которые перевешивают ее собственные. — Просто так значимость чужой жизни не может полностью перекрыть значимость собственной. — Ладно, возможно, — немного раздраженно проговорила Гермиона, захлопнув книгу. И это казалось огромным, нет, просто вселенским прогрессом. Если его предположения хотя бы частично верны, то для нее факт признания подобного по отношению к Поттеру приравнивался к… очередному шагу принятия себя как самостоятельной личности, обязанной в первую очередь заботиться о себе. — Не хочу больше, — вздохнула Грейнджер, размещая книгу на ее привычном месте. Оглядевшись, она медленным шагом прошла к столу и, переложив пару его тетрадей, резко замерла. — Что это? Ее голос моментально изменился. И Малфой вспомнил, что именно лежит на столе. Драко мысленно обложил себя множеством нецензурных слов за то, что забыл убрать «Пророк» подальше, застигнутый врасплох ее слишком ранним появлением. Они договаривались, что она придет позже, и он просто не задумался о том, что ей не следует этого видеть. Он в принципе перестал слишком зацикливаться на том, чтобы прятать какие-то свидетельства о магическом мире, привыкнув различать ее стук в дверь от любого другого. Зря. — Тебе не следует этого видеть, — предупреждающе заговорил Драко, вставая с кровати. Но было слишком поздно — Грейнджер уже успела заметить заголовок и его колдографию пятилетней давности на первой странице. Гермиона медленно обернулась, бегая взглядом по строкам, которые в очередной раз выставляли его чуть ли не вторым Темным лордом. Статья была одной из самых неприятных из всех, которые печатала Скитер в последнее время. — Зачем ты это читаешь? — ошарашенно спросила Гермиона, стискивая газету в пальцах сильнее. — В этом нет ничего особенного, — успокаивающе проговорил Малфой. — Ничего особенного? — прошипела Гермиона, подняв на него взгляд. И, видит Салазар, если бы Драко все еще был так же труслив, как в прошлом, он обязательно испугался того, насколько стремительно Грейнджер вышла из себя. Но как же она оказалась восхитительна в этой ярости, направленной на кого-то, кто имел что-то против него. Такой он не видел ее очень давно. Даже когда злилась на него и не могла себя контролировать, Грейнджер все равно не выглядела так. Драко мог бы сказать, что не видел ее такой ни разу в своей жизни, но в его памяти четко отпечаталось это выражение лица в день, когда война закончилась. Таким же взглядом она смотрела на последнюю схватку между двумя главными людьми той войны. Малфой не мог вспомнить, почему этот момент так хорошо отложился в голове. Но это было именно так. — Это всего лишь сплетни. Периферийным зрением Драко заметил, что хватка на палочке, зажатой в ее другой ладони, также усилилась, и он сделал несколько шагов вперед, но остановился, не позволяя себе подойти вплотную. Грейнджер была все еще слишком нестабильна для того, чтобы предсказать ее дальнейшие действия, а она уже неоднократно за эти дни показывала, что то, что о нем говорят, беспокоит ее гораздо больше, чем его самого. Мало того, каждый раз, когда ей удавалось уговорить его озвучить самые жестокие поступки тех, кто охранял его в Азкабане, особенности допросов или грязные слова, которые сопровождали его на протяжении года с последней битвы до того момента, как он скрылся в мире маглов, Гермиона выходила из себя гораздо больше, чем того заслуживала объективная реальность. Она ни разу не была так взбешена, как сейчас, но и до этого своей реакцией загоняла его в ступор непонимания. Это, конечно, заставляло его самолюбие урчать довольным котом, но в данный момент удовлетворение от собственной значимости в ее глазах отошло на второй план. Слишком происходящее было неожиданным, и Драко не мог даже примерно предположить, как ее успокоить. А такая Грейнджер, даже поклявшаяся себе не использовать магию, все равно казалась очень опасной. — Они ничего о тебе не знают, — выплюнула Гермиона. Кончики ее волос начали шевелиться, и, даже подумав, что ему могло показаться, Драко все равно на всякий случай мысленно перебрал все, что знал о стихийной магии. Но ничего из ему известного не свидетельствовало, что для взрослых волшебников такое хоть когда-то было характерно. По крайней мере он точно понимал, что для Грейнджер, которая, совершенно не напрягаясь, прятала магию множество лет, это не являлось свойственным. Он сделал еще полшага вперед, пытаясь найти способ быстро вывести ее из состояния, которое оказалось абсолютно ему незнакомым. Он не сомневался, что ему она точно не причинит вреда, но, что гораздо страшнее, по поводу возможности случайно навредить самой себе такой убежденности у него не было. — Гермиона, успокойся, — Малфой специально выделил ее имя, пытаясь отвлечь внимание. Обращаться к ней подобным образом было все еще достаточно странным и вызывало с ее стороны непонимание, тем более сейчас, когда любое слишком личное слово с его стороны заставляло ее нервничать, вновь и вновь прокручивая их отношения в голове. Но даже это не помогло. Драко опасался подходить ближе, не зная, как именно она может отреагировать на нарушение личного пространства в настолько неустойчивом состоянии. Грейнджер следила за ним цепким взглядом, продолжая с каждой секундой сжимать газету еще сильнее, и Малфой осторожно и очень медленно поднял руки и показал ладони, демонстрируя, что не собирается делать лишних движений. Отвлекшись на жест на доли секунды, Гермиона снова перевела взгляд на его лицо, и в ее глазах вспыхнул давно забытый огонь. Тот самый, которого он до чертиков боялся в Хогвартсе каждый раз, когда она вставала на защиту своих беспомощных друзей, наставляя палочку на него. — Они прятались по углам, боясь показаться на улице, пока ты… ты… — Мне все равно, — как можно спокойнее произнес Драко. — Мне не все равно, — отчеканила Грейнджер, и на ее лице отразилась странная решимость. Гермиона разжала пальцы, и газета полетела вниз. Драко показалось, что время замедлилось до такой степени, что можно было прочувствовать каждую миллисекунду. Она опустила взгляд, и за то мгновение, что ее губы практически беззвучно шевелились, его мир успел вновь полностью перевернуться, потому что она произнесла слишком важные для нее слова. И произнесла Гермиона их из-за него. Едва коснувшись пола, газета полыхнула яркими языками пламени.