* * *
— Ты думаешь принять это предложение? — аккуратно спросила Нарцисса, грациозно отставив свою чашку с чаем на блюдце. — Я не знаю, — честно ответил Драко, скользя взглядом по стенам родного дома, которые больше не казались ему чем-то близким. Обстановка стала чужой, а после того, как он некоторое время пожил вне пределов дома уже после своего возвращения, это ощущалось гораздо сильнее. С самого начала, когда Малфой повторно пересек порог мэнора, вернувшись из магловского мира, он находил множество поводов, иногда абсолютно нелепых, чтобы проводить здесь как можно меньше времени. Воспоминания, которые прятались множество лет под слоями выстроенной им защиты, просачивались, становясь особо яркими по ночам. Или в те моменты, когда ему необходимо было пройти мимо той самой гостиной, двери которой с момента его прибытия ни разу не открывались. Он подумывал полностью изменить это помещение еще до того, как произошли его разногласия с матерью, а потом все закрутилось, и гостиная так и осталась нетронутой, напоминая о себе запертыми за его спиной дверьми. Но переступив через себя и все же возобновив общение с Нарциссой чуть менее месяца назад, Драко вновь стал частым посетителем своего дома, хоть и принял решение пока остаться на съемной квартире, и воспоминания опять стали навязчиво маячить перед глазами во все визиты, которые стали не такой уж и редкостью. Ему нравилось говорить с матерью вне тех условностей, которые до того разговора мешали ему быть откровенным. Но сейчас, после всего что он услышал, Драко перестал сдерживаться из-за опасений обидеть Нарциссу. Между ними стало гораздо меньше тайн. И если бы на него не давил мэнор, он бы посчитал, что все не так уж плохо. Будь его воля, Малфой полностью уничтожил бы этот дом. Но его мать держалась за последний оплот их семьи. Он несколько раз видел, как она периодически перемещается по помещениям, с ностальгическим выражением лица окидывая взглядом окружающую обстановку, скорее всего напоминающую ей о тех годах, когда война еще не началась и они являлись относительно счастливыми, и именно из-за этого Драко решил оставить дом ей. Она в этом нуждалась, по крайней мере в данный момент. — Покинуть страну, в которой тебя все равно не ждет ничего хорошего, не такая плохая идея, — с мягкой улыбкой проговорила Нарцисса, но ее голос звучал очень осторожно. Малфой понимал, что ей все еще неловко, несмотря на то что несколько недель они общались довольно тесно, пытаясь наладить те отношения, что были между ними когда-то. Но пока это казалось слишком противоестественным. Малфой не мог переступить через свою растерянность, которая продолжала прошивать мозг, стоило ему вновь и вновь пытаться переосмыслить все, что он знал о своей семье, через призму того, что рассказала ему Нарцисса. Он всегда считал, что его родители являлись примером гармоничного союза до того, как на порог их дома пришла война. Со стороны это действительно казалось так. Сильный, властный отец, всегда добивающийся того, что хочет. Мягкая, улыбчивая мать, всегда подчеркивающая силу своего мужа перед посторонними. И сын, считавший своих родителей образцом для подражания. Драко до сих пор думал, что его детство являлось вполне счастливым до определенного момента, но теперь он понимал, какой ценой было достигнуто это счастье. Обманом была не только идеология, которой придерживалась его семья. Вся его семья оказалась обманом. Иллюзией. И ему требовалось чуть больше времени, чтобы окончательно с этим смириться. — У тебя вроде было много идей, которые смогли бы сделать мое будущее здесь очень счастливым, — Драко не смог сдержать язвительного тона, но Нарцисса не отчитала его за пренебрежение, как сделала бы это раньше, а лишь внимательно посмотрела ему в глаза. — Ты можешь осуждать подобные методы, Драко Малфой, но ты не будешь притворяться, что не понимаешь, что именно такими методами проще всего заработать одобрение общества, — четко произнесла Нарцисса. — Я не знала, что тебе настолько стали претить мысли пойти против совести, поэтому согласилась с Кингсли в том, что подготовить общество заранее очень важно. И я до сих пор считаю, что, если возможно что-то изменить, немного приукрасив действительность, это не так уж и плохо. В конце концов, ты не твой отец и не стал бы прикрывать подобным что-то страшное. Это всего лишь небольшая хитрость для того, чтобы убедить тех, кому вообще неважно, что ты за человек, а важно только прочитать очередную сплетню и обсудить ее на каждом углу Косого переулка. Но я принимаю твою позицию, и, раз уж ты все равно не интересуешься ни этим миром, ни тем, что о тебе думают люди, сменить страну в самом деле хороший шанс прожить жизнь не в тени того, в чем ты не виноват. — Может быть, — уклончиво ответил Драко. У него все еще не было ответа на предложение, жгущее его сетчатку каждое утро, когда он смотрел в зеркало и краем глаза замечал лежащую на столе рядом визитку. Малфой оставил ее на самом видном месте, чтобы постоянно помнить о выборе, который необходимо сделать, но ни к чему конкретному ему до сих пор прийти не удалось. — Я хочу, чтобы она перестала существовать, — указав рукой себе за спину, процедил Драко, когда у него так и не вышло отбросить от себя грызущее чувство, не покидающее его ни на секунду, пока он сидел рядом с дверьми, которые, казалось, наблюдают за ним невидимым взглядом, нашептывая о том, что там произошло. Ты помнишь, как она кричала? Ты помнишь безумие в ее глазах? Ты помнишь ту безысходность и страх? Мы все помним. И мы знаем, что ты тоже вспоминаешь каждый раз, слыша ее приглушенные крики на задворках сознания. — Это твой дом. Ты можешь делать все, что тебе захочется, — в голосе матери послышалось столько понимания, что у него не возникло ни единого сомнения: Нарцисса знает причину. Она знает больше, чем ему бы хотелось, и гораздо больше, чем ей положено. Драко прищурился, всматриваясь в глаза матери, откровенность которых окончательно отбросила любые надежды на то, что ему показалось. — Рассказывай, — проговорил он настойчиво, не оставляя возможности скрыть хоть что-то, и взгляд серых глаз, смотрящих в более глубокие, голубые, стал еще острее, стоило в отражении появиться сомнению и опасению от того, что она поняла, что выдала себя. — Всю правду, мама, — еще бескомпромисснее. На грани с яростью. — Я виделась с мисс Грейнджер в апреле, — с мольбой начала повествование Нарцисса. — Где? — спросил Драко сквозь зубы. — Она приходила к Кингсли, чтобы выдвинуть ему требования запретить Скитер любые публикации о тебе, — жалобно ответила она, и Малфой удивленно вскинул брови. — Статьи прекратились только потому, что она буквально прижала его к стене, потребовав, чтобы тебя оставили в покое. Я пришла за тем же, потому что та перешла все мыслимые границы, но убедить Кингсли смогла только мисс Грейнджер, — продолжила Нарцисса. — И потом она поговорила со мной и настояла на том, что я должна тебе объяснить, почему была на стороне Люциуса, а не на твоей, иначе ты никогда не станешь по-настоящему счастливым. Я знаю, что она сейчас живет в Австралии, и поэтому… Драко мысленно перебрал все, что происходило в апреле, пытаясь определить момент, когда это могло произойти. Ну конечно. Статья, спровоцировавшая Грейнджер на первое применение магии. Сразу после того события Драко несколько раз ловил себя на мысли, что о нем по какой-то странной причине перестали упоминать, но находил себе объяснение в том, что в том издании о нем написали настолько грязные вещи, что хуже этого уже просто невозможно было придумать. Удовлетворился выводом о том, что министерство посчитало это точкой накала и само запретило дальнейшие публикации, подогревая общество неизвестностью перед следующей статьей о допросе. Ему следовало бы разозлиться на Гермиону за то, что лезла туда, куда ей не следовало, но тот факт, что он сам был не лучше, не позволил ни единому намеку на негатив перекрыть восхищение за то, что она на это пошла. Уже тогда, когда только начала вновь использовать палочку и еще не до конца адаптировалась к этому чувству, она отправилась в министерство, скорее всего немало помучившись от ощущений чужой магии, рискнула своими отношениями с главным человеком волшебной Британии, в теплоте которых до этого момента Драко не сомневался, поставила под угрозу информацию о своем присутствии в этой стране. Вряд ли Грейнджер не понимала, что, если об этом прознают журналисты, новость прогремит во всеуслышание. И вряд ли Гермиона об этом мечтала. Самолюбие снова дало о себе дать, растекшись под кожей теплом. А вот разозлиться на мать, которая, судя по всему, была все это время с ним настолько откровенна только потому, что встретилась с Грейнджер, оказалось очень просто. — Ты уговариваешь меня принять это предложение из-за нее? — Не только, — возразила Нарцисса уверенным тоном. — Даже без этой составляющей перспективы твоего переезда очень весомы, ты не можешь этого отрицать. — Драко хотел бы поспорить, но это было чистой правдой. — Но мисс Грейнджер сыграла в моих попытках понять, почему ты сомневаешься, не последнюю роль. Эта девочка любит тебя и оказалась очень настойчива, когда не побоялась высказать мне все, что думает о моем поведении. Я вижу, насколько тебе сложно здесь и то, как ты реагируешь на ее упоминание… — она мягко улыбнулась, намекая, скорее всего, на весь этот разговор, на который он отреагировал гораздо сильнее, чем даже сам от себя ожидал. — Я знаю, что она там. Кингсли сказал мне. И ты знаешь, что она там. Но по непонятной мне причине уже несколько месяцев занимаешься самообманом, внушая себе, что не хочешь туда полететь. Но я знаю, что ты понимаешь, что, если упустишь ее, будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. Ты уже жалеешь, и дальше станет хуже. — Я в состоянии сам решить, о чем я пожалею, — бросил Малфой, поднимаясь. — Я знаю, — мягко проговорила Нарцисса. — Драко, — окликнула она его, когда он отвернулся. Дождавшись, пока он посмотрит на нее, она продолжила: — Я просила мисс Грейнджер не рассказывать тебе о нашей встрече. Мне не хотелось, чтобы ты думал, что я озвучила тебе правду о нашей семье только потому, что она сказала, что ты в этом нуждаешься. Я хотела это сделать и без ее слов, но не могла определиться, что будет лучше для тебя. Я пытаюсь стать хорошей матерью, и пусть у меня пока не очень получается, пожалуйста, не лишай меня хотя бы попыток. Я виновата перед тобой сильнее, чем кто-либо, и я пытаюсь это исправить. — Мне нужно идти, — решив, что, прежде чем продолжить этот разговор, ему нужно переварить то, что он уже услышал, отрезал Драко, вновь отворачиваясь. — Распорядись, чтобы там не осталось ни единого напоминания о том дне, — указав рукой на дверь в гостиную, Малфой обходным путем направился к выходу, желая поскорее покинуть дом. Оказавшись на улице, он остановился и нахмурился, оглядывая цветущие сады перед домом. Территория родового поместья выглядела слишком хорошо, так же как со стороны когда-то выглядела его семья. Это было совершенно по-детски, но сейчас Драко хотелось, чтобы все тут полыхало огнем, напоминая о том, что ничего этого нет. Малфой понимал, что злиться на мать за то, что она рассказала, противоестественно. В этом не оказалось чего-то по-настоящему из ряда вон выходящего. Но осознание того, что, если бы не слова Гермионы, он, возможно, никогда бы не услышал, почему его мать вела себя так, как вела, кем на самом деле был его отец и насколько Драко на него походил в своих ошибках, бесило до скрежета зубов. Он узнал об этом только потому, что однажды Грейнджер напомнила его матери о том, кто она. Одна иллюзия напомнила другой о том, что ей необходимо стать реальностью. Тем самым перестав быть чем-то ненастоящим в его понимании окончательно. И Драко совершенно не понимал, как после всего этого удержаться от желания встретиться с Грейнджер при первой же возможности, которое после слов его матери возросло в несколько десятков раз.* * *
На контрасте с холодным воздухом, циркулирующим из-за большого количества кондиционеров в холле Сиднейского университета, температура на улице показалась еще более высокой, и Гермиона громко простонала, стоило их компании пересечь порог стеклянных раздвижных дверей. Опустив солнцезащитные очки на глаза, она быстро стянула распущенные и уложенные в аккуратные локоны волосы в высокую петлю, максимально обнажая плечи в попытке открыть больше кожи, чтобы казалось не так жарко. Строгая деловая юбка, плотно обтягивающая ноги, только усугубляла ситуацию, и единственное, о чем она могла думать в данный момент, — это поскорее оказаться дома и сбросить с себя лишнюю одежду. — Погода располагает к развлечениям, — весело произнес Люк, встав между ней и ворчащей Мел, и, закинув руки им обеим на плечи, посмотрел на Гермиону. — Хоть сегодня ты нас не опрокинешь? Весь курс соберется, ты не имеешь права это пропустить. — Даже если я не хочу видеть вас, я не упущу возможности искупаться сразу, как воздух станет чуть прохладнее, — улыбнулась Грейнджер, перехватив его насмешливый взгляд. — Я сейчас к родителям, потом домой, но часам к десяти освобожусь. — Отлично, — довольно протянул Уокер, ухмыльнувшись. — Ты знаешь, как нас найти. — Это ты сейчас назвал нашей визитной карточкой тупое музло Ника? — с негодованием спросила Мел, скинув его руку со своего плеча. — Боже, в этом году просто какая-то аномальная жара, — она выдернула полы своей полупрозрачной блузки из-под высокой талии юбки и, расстегнув несколько нижних пуговиц, завязала ее небрежным узлом под грудью. Посмотрев на Люка, она вскинула четко очерченную бровь. — Может, мы хоть в этот раз избежим его плейлиста? — В его машине самые мощные колонки из всех, кого я знаю, — небрежно ответил тот, убрав руку с плеча Гермионы. — Можешь сама с ним поспорить и попытаться протолкнуть то, что тебе нравится. Мне вообще по барабану, что вы там включаете, я еду не за этим. — Все знают, зачем ты едешь, — язвительно произнесла Грейнджер, и следом на ее губах появилась коварная улыбка. — Нет, Гермиона, — отставив руку и ткнув в ее сторону указательным пальцем, обвинительно сказал Люк. — Случай с помадой был случайностью. — Конечно-конечно, — Гермиона невинно похлопала глазами и, оглядевшись, заметила девушку, опершуюся на капот машины Уокера и издалека всматривающуюся в их компанию. — Тебя ждут, — кивнула она в сторону Киры. Посмотрев себе за спину, Люк расплылся в довольной улыбке и вновь повернулся к ним. — Если ты не явишься, — он указал на Грейнджер, — я подговорю Джеки, и она вытащит тебя из дома за волосы. Ты, — он перевел взгляд на Мел, — иди и подгони уже Криса, мы опаздываем. Ждем вас в машине. Две минуты. — Нараздавал поручений, деспот, — пробурчала Мелоди ему в спину и, посмотрев на Гермиону, склонила к ней голову. — Что за случай с помадой? — На вечеринке по случаю отъезда британцев они с Крисом в очередной раз поспорили, — приблизившись к ней, пояснила Грейнджер. — Опять на бабу какую-то? — настороженно спросила Филлипс. Гермиона мысленно хлопнула себя по лбу за то, что неправильно подобрала выражения, чтобы рассказать о случае на той вечеринке, на которую Мел попасть не удалось из-за чрезмерной загруженности. — Конечно нет, глупости не говори, Крис никогда бы так с тобой не поступил. Да и Люку конечности еще нужны, Кира с ним точно церемониться не станет, — успокаивающе проговорила Грейнджер, и морщинка между бровями Мел разгладилась. — То ли на то, кто больше выпьет, то ли на то, кто лучше пьет носом, — пошутила Гермиона, и Мелоди на ее слова громко фыркнула. — Честное слово, не помню, какая-то пустяковая и идиотская вещь. Ну Люк и проиграл. В наказание по требованию Криса я исписала ему всю грудь помадой всякой похабщиной и оставила случайные цифры номера телефона, и он должен был так проходить до конца вечера. Кира появилась аккурат в тот момент, когда я убрала помаду, и доказать, что это всего лишь предмет спора, стало невозможно. — Твою ж мать, — со смехом прокомментировала Мел, бросив взгляд в сторону разговаривающей у машины Уокера пары. — И как она отреагировала? — Думаю, после того разноса, что она ему устроила, он воздержится от любых споров на ближайшее десятилетие, — с намеком проговорила Гермиона, и Филлипс расхохоталась еще громче. — Обожаю эту женщину, — с восхищением протянула Мел, не отвлекаясь от предмета их разговора. — Ты ж смотри, как присосался, однажды он из нее душу вытянет. Грейнджер мазнула взглядом по целующейся паре и, улыбнувшись, отвернулась, двинувшись в сторону спуска с лестницы. Прислушиваясь к шагам подруги, она преодолела невысокий подъем и, усевшись на мраморный широкий бордюр, подтянула юбку до такой длины, на которую позволял поднять ткань узкий нижний край. — Ты веришь, что мы защитили диплом? — спросила вставшая напротив нее Мел. Гермиона покачала головой, и та продолжила: — Вот и я поверить не могу, что учеба закончена, — обернувшись через плечо на выход из университета, она нахмурилась. — Да где их носит? Ну невозможно так долго прощаться с кем бы они там ни прощались. — Заболтались в очередной раз, — пожала плечами Грейнджер. — А вы куда едете-то? — Люк тебе не говорил? — Гермиона вместо ответа покачала головой. — Они решили приурочить к этому сборищу заодно и его день рождения, потому что потом ни у кого времени не будет, гребаная взрослая жизнь, так что организацией в этот раз практически полностью занимаемся мы. — О, — пораженно протянула Грейнджер, посмотрев в ту сторону, в которой скрылся Люк, но, не обнаружив пару, которая, скорее всего, уже спряталась от жары в автомобиле, вновь перевела взгляд на Мел. — Мы в последние дни забегались совсем с этими новыми пациентами и на отвлеченные темы элементарно не успевали говорить. — Что вы делаете-то? — заинтересованно спросила Филлипс. — Люк адаптирует свою часть под пациентов с другими уровнями нарушения памяти, а я делаю рефлексивное направление более широким, чтобы подходило для более простых диагнозов. — Воу, — пораженно заявила Мел. — Вы решили охватить все направления стрессовых потерь памяти? — Пытаемся, — кивнула Гермиона. — Пока все это только наметки, но, если удалось откатить диагноз Софи и наших родителей, под более простые случаи должно получиться адаптировать. Только представь, что будет, если получится повысить эффективность работы со всеми пациентами с подобными нарушениями памяти. — Вы нахрен захватите мир, — с восхищением прокомментировала Мелоди. Грейнджер не стала никак это комментировать, переведя взгляд на аллею, пересекающую другую сторону улицы, видневшейся за проносящимися по дороге автомобилями. Постепенно они с Люком расширяли свою методику, имея возможность сразу проверять те или иные решения в полевых условиях, потому что, после того как им удалось добиться практически невозможного, им окончательно развязали руки в том направлении, на котором они специализировались. Ко всему остальному на территории больницы их не допускали без присмотра до тех пор, пока у них на руках не окажется официального подтверждения об окончании основного образования, но именно в вопросах памяти с ними консультировались даже те, кто так же был признан научным сообществом. Последние доклады, сделанные на различных конференциях мира, которые им пришлось посещать на протяжении всего октября и половины ноября, вписали их имена в историю. Хоть они и потратили множество лет не для того, чтобы заработать себе репутацию, все равно такое признание тешило самолюбие и заставляло двигаться дальше. Но сейчас вся их работа проходила иначе. Не так, как раньше, когда они не позволяли себе ни минуты отдыха и боялись совершить непоправимую ошибку. Не так, когда у них не осталось надежды. Сейчас они делали это в удовольствие, потому что знали, что могут это сделать. И потому что любили то, чем занимались. Задумавшись, Гермиона скользила пустым взглядом по прохожим, вспоминая весь этот путь, который стоило пройти для того, чтобы оказаться в данном моменте. Чтобы получить какую-то определенность на будущее и стимул к тому, чтобы жить не просто для того, чтобы исправить совершенную ошибку, но и ради собственного удовольствия. Так четко свое будущее Грейнджер не видела еще никогда в жизни. Заметив силуэт, Гермиона сначала не обратила на него должного внимания, продолжив рассматривать окружающую обстановку дальше, но затем она нахмурилась и немного повернула голову, чтобы пристальнее изучить человека, стоящего рядом с огромным деревом, практически полностью скрывающим очертания фигуры. Не может быть. — Ну наконец-то! — воскликнула Мел, и, на секунду отвернувшись, Грейнджер вновь посмотрела на дерево, но там уже никого не было. Но она могла поклясться, что видела его. Гермиона поставила бы на это свою жизнь. — Заждались? — раздался веселый голос Криса, но Грейнджер продолжала ощупывать взглядом противоположную сторону улицы, уверенная, что ей не могло показаться. — Гермиона, — помахал парень ладонью перед ее лицом, когда ее отстраненность стала напоминать что-то ненормальное. Резко повернувшись к Крису, она вопросительно вскинула брови. — Что-то увидела? — Нет, наверное, показалось, — неуверенно произнесла Грейнджер. Она встряхнула головой, отбрасывая от себя лишние мысли. Это было невозможно, а у нее просто паранойя. В последние дни она слишком мало спала, и это все объясняло. И никак иначе. — Ник просил тебя его дождаться, — проговорил Крис, улыбнувшись и откинув излишнюю обеспокоенность из взгляда. — Я знаю, он должен мне принести результаты исследований, которые они в их детском лагере проводили, — кивнула Гермиона. — Они там работали с сиротами, у которых отмечался высокий уровень тревожности, я хотела глянуть, может, могу что-то себе взять. Чуть поодаль раздался характерный рев движка, и все они посмотрели в сторону машины Уокера, газующего на месте и привлекающего к себе внимание. — Какие мы нетерпеливые, — сыронизировала Мел. — Нам пора, а то он пооткручивает нам головы. — Идите, вечером увидимся, — улыбнулась Грейнджер. Стоило ее друзьям скрыться, Гермиона снова посмотрела на противоположную сторону улицы и нахмурилась. Она продолжала вглядываться в пустующее место, мысленно воскрешая то, что увидела. Но картинка была слишком неясной, а ее взгляд по ней излишне мимолетным, чтобы хорошо запомнить. Это невозможно. Ведь невозможно? — Гермиона, — окликнул ее знакомый голос, и она окончательно отбросила от себя любые сомнения. Просто показалось. Посмотрев на приземлившегося рядом парня, она улыбнулась. — Держи, — Ник протянул ей внушительную папку. — Еле нашел, у мегеры в кабинете полный завал. — Невежливо так отзываться о своем научном руководителе, — поучительно проговорила Грейнджер. — Зануда, — хмыкнул парень, но Гермиона больше не обращала на него внимания, полностью окунувшись в мир цифр и букв, рассказывающих о чьих-то судьбах.* * *
— Салазар, как может быть так жарко в начале декабря? — простонал Блейз, расстегнув рубашку и подвернув нижний край брюк практически до колен. Подняв снятую обувь с песка, он посмотрел на ожидающего его Драко, с неприкрытой завистью оглядев его легкую футболку и джинсовые шорты, в которых непривычная для них обоих жара Австралии переносилась гораздо проще. — Я тебя предупреждал, — усмехнулся Малфой, двинувшись к кромке океана, видневшейся чуть поодаль. За несколько недель пребывания в этой стране Драко так и не успел привыкнуть к тому, насколько необычной была окружающая обстановка. Получив бумажное подтверждение, что теперь он не связан никакими испытательными сроками и свободен в своем выборе, Малфой сразу отправился в Австралию, и, даже несмотря на то что слышал об этом месте множество вещей, его удивление продолжало расти до сих пор. Что уж говорить о Блейзе, который слышал только его практически неинформативные пересказы каждый раз, когда заводился разговор о том, что Драко будет делать со своей жизнью? Поступившее предложение разделило его существование на до, в котором не было никакой определенности, и после, в котором стало еще больше неопределенностей. Забини очень грамотно воспользовался его сомнениями, вытянув из него все, что Малфой думал об Австралии, о своей жизни и больше всего, конечно, о Грейнджер. Но Драко и не был особо против. Оказалось приятно и легко говорить откровенно хоть с кем-то, кроме себя самого. Вне прошлых убеждений увидеть в Блейзе человека, который действительно мог его понять, даже если они вынужденно не виделись множество лет, стало не так уж и сложно. Конечно, им пришлось вновь друг к другу притираться, но вне контекста постоянного контроля своих слов, дабы не выдать себя случайно постоянно окружающим его маглам, этот процесс прошел очень легко и сравнительно быстро. Хватило всего пары месяцев. Им стало общаться гораздо проще, чем даже в последние годы в Хогвартсе, когда Драко казалось, что ближе Блейза у него никого нет. — И поаккуратнее с основателями, услышит кто-нибудь случайный, подумает, что ты двинутый, и закроют тебя потом в ближайшей психушке, — проговорил Драко, чуть наклонившись и снизив громкость голоса практически до шепота. — Заманчивое предложение, — отмахнулся от него Забини, с интересом оглядывая отдыхающих. Завидев несколько практически обнаженных девушек, играющих слева от них в волейбол, он присвистнул. — Красиво тут у них, — обнажив зубы в широкой улыбке, протянул Блейз, посмотрев на Драко. — Красиво, — подтвердил Малфой, не спуская взгляда с небольших волн, перекатывающихся по водной глади. За несколько недель, проведенных в Австралии, он так и не успел привыкнуть к ощущениям, которые вызывал океан. Драко множество раз путешествовал по миру, посетив такое количество стран, которое с ходу даже не смог бы сосчитать, но так его не завораживало ни одно из мест. Скорее всего, такой интерес у него возникал именно потому, что эта страна имела огромное количество особенностей в глазах Грейнджер. И он очень хотел понять почему. Что она видела, когда смотрела на горизонт, который в некоторые дни, не омраченные ветром и сопровождаемые полным штилем, становился практически неразличим из-за схожести неба и океана по цвету? Какие ответы она искала в отражении водной глади? Почему ее так сильно тянуло сюда вопреки всему хорошему, что было в ее жизни? Драко долго пытался понять увлеченность Гермионы звездами, и, пронаблюдав совершенно чужое небо на другой части планеты, ему казалось, что он на самом деле смог прочувствовать. Каждую ночь, видя незнакомые созвездия, которые раньше лицезрел только на картах на занятиях по Астрономии, он ощущал, что находился словно в другом измерении. Но почему она считала особенным именно этот океан, он до сих пор так и не понял. И это интриговало его с каждым днем все больше. Все, что когда-либо говорила Грейнджер об Австралии, оказалось правдой. Здесь действительно все ощущалось иначе. Другой климат, к которому Драко стало очень сложно привыкнуть после влажного воздуха и пробирающей до костей прохлады, отложившихся в его памяти в последний день, который он провел в Британии перед тем, как отправиться сюда. Другие люди, разительно отличающиеся от населения его родной страны, которые иной раз вводили его в ступор случайно улавливаемыми разговорами даже после того, как он почти целый год прожил с одними из самых ярких представителями нации. Другая природа, флора и фауна, которые расслабляли и заставляли его воспринимать последние недели как отдых, а не время, выделенное им, чтобы принять решение в той обстановке, которая должна стать его домом на несколько лет, если он все же склонится в эту сторону. Австралия на самом деле была совершенно другим миром. Незнакомым, непонятным и потому чертовски привлекательным и интересным. Драко тут нравилось, несмотря на то что он не понимал пока всех прелестей, и, возможно, именно потому, что он никак не мог раскусить феномен этой страны, она его и завораживала. — Что решил? — спросил Блейз сразу, стоило им, медленным шагом лавируя между веселящимися отдыхающими, приблизиться к границе океана. — Не знаю, — пожал плечами Малфой, нацепив солнцезащитные очки на глаза в попытке защититься от лучей, спадающих с неба и отражающихся от водной глади. — То есть ты уже две недели тут живешь, но все еще не определился? — с недоверием спросил Блейз, зарывшись ступнями глубже во влажный песок. — Сколько у тебя осталось времени на принятие решения? — Пара дней, — ответил Драко, наблюдая за танцами волн на границе горизонта. — И в чем проблема? — продолжил допрос Забини, нахмурившись. — Это неплохой шанс. Репутация у этой тетки отличная, да и будем честными, у нас тебе сейчас ничего подобного не светит, — последнее он произнес с ярко выраженным раздражением, и Малфой громко хмыкнул. Всех вокруг очень сильно заботило то, что в Британии ему в ближайшее десятилетие никто не позволит ничего добиться просто так. Что его друзья, что мать высказывали по поводу этого огромное недовольство, словно на самом деле не понимали, почему выдать кредит доверия в его отношении — слишком противоестественно для практически любого волшебника, населяющего его родную страну. Но Драко прекрасно осознавал, почему все так. И не мог никого за это винить или осуждать. Людям было неважно, что он за человек. Главным являлось то, какие воспоминания он воскрешал одним своим видом. Слишком сильными стали потрясения во время войны, чтобы они могли пройти бесследно. Даже если Драко не сделал ничего страшного на поле боя, он навсегда останется тем, кто начал войну, впустив Пожирателей в Хогвартс, и членом семьи, приютившей в своем доме самого страшного волшебника современности. Это ничего и никогда не сможет изменить. Но Салливан была права. Она предлагала ему хороший шанс перекрыть такое в глазах общественности, сделав что-то очень весомое, что могло бы пойти на пользу многим людям. Благодаря этому он мог обесценить клеймо бывшего Пожирателя, сделав что-то более значимое, чем участие в войне не на той стороне. Что-то, что навсегда останется в истории. И даже если ему не хотелось никому ничего доказывать, это был хороший шанс исправить свои ошибки. Стать кем-то большим в своих глазах. Кем-то, кого он на самом деле хотел видеть в отражении. Для него предложение стало очень привлекательным именно в этом контексте. Вот только… Драко сделал полшага вперед, позволяя воде, накатывающей на берег, облизать его ступни. Прохлада на контрасте с невыносимой жарой показалась настолько приятной, что он не смог сдержать слабой улыбки, но следом он вновь стал серьезным, в очередной раз прокручивая в голове главный вопрос, на который так и не смог себе ответить за все прошедшие месяцы раздумий. — Я хочу этого, потому что это на самом деле привлекательное предложение, или потому что… — Потому что она здесь? — продолжил за него Блейз, и Драко кивнул. — Даже если так, не вижу в этом никакой проблемы. — Я видел ее, — тихо проговорил Малфой и, заметив краем глаза, как Забини нахмурился, покачал головой. — Конечно, мы не встречались. Я просто не смог удержаться, мне необходимо было ее увидеть. И в этом как раз главная проблема. Если я соглашусь, у меня появится слишком много возможностей сделать что-то необдуманное, что может окончательно все испортить. Я знаю, где она учится; примерно знаю, где живет, и узнать точнее не так уж и сложно; знаю большинство ее любимых мест. Даже этот пляж, — Драко обернулся через плечо и оглядел большое скопление людей, решивших провести выходной вблизи к океану. — О нем она рассказывала так же часто, как о том, расположение которого известно только ей, — его губы растянулись в ностальгической улыбке, стоило ему словно в реальности услышать, как Грейнджер радостно рассказывает об этом месте и о нескончаемом количестве забавных случаев, произошедших с ней именно здесь. Вновь посмотрев на Забини, он вскинул брови. — Понимаешь теперь? Я не уверен, что снова не совершу ошибку. Если я сделаю что-то не подумав, тогда все окажется напрасным. Весь мой путь, все, что мы оба сделали, — все это станет бессмысленным. А сейчас мне очень хочется сделать именно что-то такое. Блейз уселся на корточки и протянул руку, касаясь кончиками пальцев пены, приносимой к их ногам волнами. — Что бы она сказала, если бы узнала, что ты упустил такую возможность из-за нее? — спросил Забини, задумчиво глядя вдаль. — Что я полный идиот, — уверенно произнес Драко, очень живо представляя ее осуждающий взгляд, вздернутый подбородок и опасную ярость, сквозившую в голосе. Грейнджер точно восприняла бы его сомнения в штыки. Возможности, подброшенные ему судьбой, для такого человека, как он, были грандиозными. Вряд ли ему светило что-то, сулящее подобный успех, в какой-либо другой области. А уж в пределах Британии тем более. — Вот тебе и ответ, — Блейз поднялся и вытер мокрые руки о брюки, оставляя на них влажные отметины. — У тебя не получится избежать ошибок. Это просто невозможно. — Знаю, — вздохнул Драко, откинув упавшие на лоб волосы назад. Сейчас любое его решение могло стать ошибкой. Слишком много было переменных и возможностей, несших за собой последствия, которые он никак не мог предсказать. Но ведь это нормально, правда? Все люди живут так, делая что-то и просто надеясь, что поступают правильно. Нельзя было понять, какой поступок мог стать ошибкой, не прожив его на себе. Но сейчас ему так хотелось не совершать больше ошибок, которые могли превратить все, к чему его вынудила прийти Грейнджер, в ничто. — Мы оба знаем, что в Британии ты не чувствуешь себя дома, — продолжил Забини озвучивать факты. — И вряд ли когда-нибудь почувствуешь. И дело не в том, что общество тебя не принимает. Тебя тянет не только к Грейнджер, но и к той жизни, которой ты жил в последние годы. Ты слишком много времени провел за пределами нашего города и уже просто не сможешь вернуться к прошлому, — посмотрев на Драко, он вопросительно вскинул бровь. — Если ты упустишь эту возможность, то всегда будешь думать о том, как все сложилось бы, если бы ты согласился. Я ведь прав? — Прав, — кивнул Малфой, встретившись с его взглядом. — Значит, «да»? — улыбнулся Забини, сменив тон с чрезвычайно серьезного на радостный. Драко вновь посмотрел на океан, пытаясь представить, во что превратится его жизнь, если он в самом деле позволит себе пожить здесь какое-то время и использовать свои знания в том, что может помочь другим волшебникам. Гораздо более несчастным, чем кто-либо. Звучало действительно хорошо. — Думаю, я давно уже решил, что «да», — задумчиво проговорил Малфой, собирая в кучу все свои мысли по этому поводу. Хоть и не всерьез, но он уже подыскивал подходящую квартиру, пролистывая рекламные буклеты и стараясь не вспоминать, как называется квартал, в котором поселилась Грейнджер, озвученный еще во времена их совместного жительства на одном из завтраков и выжженное в его памяти настолько ярко, словно было нанесенным раскаленным металлом клеймом на подкорке. Совершенно для себя неосознанно он запоминал места, в которых находиться ему нравилось больше всего. То и дело прогуливаясь по городу, он обязательно оказывался по указанному на визитке адресу и затем долго изучал здание, пытаясь понять, какие эмоции оно у него вызывает. Ежедневно посещал магические кварталы города с целью узнать специфику волшебного мира в этой стране лучше. Все эти две недели он только тем и занимался, что подготавливал себя к жизни в этой стране, даже если внушал себе, что решение так и не принял. — Скорее всего, сразу, как только предложение прозвучало, решение было принято, — абсолютно искренне продолжил Драко, отбрасывая от себя сомнения окончательно. Этот шанс было самым лучшим, что он мог получить на данном этапе своей жизни. И не только потому, что оно позволяло ему ежедневно ходить по тем же улицам, что и Гермиона. — Зачем тогда все вот это? — Блейз взмахнул рукой, демонстрируя все эти месяцы его копания в себе и своих мотивах. — Чтобы убедить себя не делать глупостей, — пожал Драко плечами, очень быстро нащупав правильную причину своих сомнений. Забини понимающе усмехнулся и, отвернувшись от океана, посмотрел в ту часть пляжа, за которой возвышались гиганты современных зданий, встречающихся на каждой улице Сиднея. — Она не узнает, что ты здесь, — это должно было звучать вопросом, но пронеслось уверенным ответом. — Почему же? Узнает. Просто немного позже, — Драко повторил за Забини и окинул взглядом случайных людей, поймав себя на мысли, что прощупывает каждый силуэт слишком внимательно в надежде обнаружить тот, который хотелось видеть больше всего. Узнать расположение ее университета не составило огромного труда. Вычислить дату защиты диплома ее группы стало еще легче. Убедить себя, что в этом нет ничего жуткого, оказалось вообще проще простого. На этом все элементарное закончилось. Проигнорировать желание вновь появиться в ее жизни было очень сложно. Отбросить навязчиво заголосивший внутренний голос, когда ему показалось, что Грейнджер его заметила — практически невозможно. Заставить себя исчезнуть, чтобы, если и правда заметила, не убедилась в этом окончательно — словно отрезать самому себе руку без анестезии. Медленно. Так, чтобы прочувствовать обрыв каждого жгута мышц и каждого миллиметра кости. Даже издали она была все такой же красивой. Все те же непринужденные жесты, неприкрытый смех и радостная улыбка, которую, скорей всего, нарисовало его воображение. Гермиона выглядела счастливой. И ему не следовало форсировать события. По крайней мере, слишком быстро. — Пошли, Британия ждет, — кивнул Драко в сторону города и размеренным шагом направился в указанном направлении. — Зачем? — Нужно разобраться со всем, что еще осталось. Без моего постоянного присутствия все должно функционировать без проблем, — пояснил Малфой серьезным тоном и, посмотрев на Блейза, расплылся в ухмылке. — Ну и проконтролировать, чтобы Поттер не проболтался. — Согласись, что он отличный мужик, — уверенно произнес Забини, осматривая свою обувь на предмет стремившего просочиться во все возможные места песка. — О нет, Забини, в свой фан-клуб ты меня не затащишь, — язвительно проговорил Драко и пошатнулся, когда друг ощутимо толкнул его плечом. — Ты же будешь появляться на горизонте? — со всей серьезностью спросил Блейз, стоило Малфою выровняться и снова уверенно зашагать вперед. — Порталы же зачем-то придумали, — пожал Драко плечами. — Да и вряд ли мама позволит мне пропускать совместные ужины хотя бы раз в неделю, — произнес он немного напряженно. Впереди предстояло выдержать волну переживаний Нарциссы, которая точно ее захлестнет, как только она узнает о принятом им решении. — Простил ее? — осторожно спросил Блейз, заметив ожесточенность на его лице. — Мне не за что ее прощать, — покачал головой Малфой. — Но нам предстоит еще много работы, чтобы прийти к прежним отношениям. — Думаешь, это возможно? — Нет ничего невозможного, — без капли сомнения ответил Драко, улыбнувшись от того, что сейчас это на самом деле казалось ему правдой. Малфой уже множество раз говорил эти слова. Но, в отличие от всех прошлых, теперь он действительно в это верил. Как и в то, что выбор, сделанный очень давно, но принятый только сегодня, на самом деле лучший из всего, что он решил за все последние годы. Так четко свое будущее Драко не видел еще никогда в жизни.