Сандер: Привет, Шарлотта. Это Сандер Ты, скорее всего, спишь, поэтому я пишу СМС Лукас попал в аварию, его увезли в больницу Я скажу Йенсу, чтобы он написал тебе, как только Лукас очнется
Шарлотта: Привет Спасибо, что сказал мне Он в порядке?Сандер: Мы еще не знаем. У него сотрясение, потому что он ударился головой, падая с велика. Медики дали ему какое-то снотворное, чтобы уменьшить риск серьезной травмы
***
Шарлотта: Мне приехать?Сандер: Не знаю
Шарлотта: Подожду до завтра и спрошу ЙенсаСандер: 👍🏻
Шарлотта: Пожалуйста, напиши мне, как появятся новостиСандер: Конечно
Шарлотта: Спасибо, СандерСандер: Без проблем
***
Йенс прислонился головой к кофейному аппарату, вставляя монеты и нажимая на кнопки. Тот начал издавать обычный низкий звук, который сигнализировал о том, что он принялся за работу. Было раннее утро, и Йенс начинал чувствовать усталость, хотя он отказывался спать. Он не хотел отрывать глаз от Лукаса. Он потерял его из виду на полчаса, и теперь тот лежал на больничной койке, усыпленный, с рассеченными головой и запястьем. Это была его вина, потому что если бы он не был так мстителен прошлой ночью, то сейчас они, вероятно, мирно спали бы в своей спальне. Правда заключалась в том, что Йенс не хотел расставаться с Лукасом, но он был так расстроен, что эти слова просто слетели с его губ, хотя он даже не осознавал этого, а затем он выпустил ситуацию из-под контроля. Когда Лукас ушел, хлопнув дверью, Йенс взял свой рюкзак и начал бросать в него свои вещи, затем открыл ящик стола и нашел кольцо, осознав, что только что сделал. Парень сидел на кровати, вертел коробку в руках, не открывая ее, и сожалел обо всем, что только что сказал. Он вспомнил последние несколько месяцев, думая о том, каким одиноким Лукас заставлял его чувствовать себя в их отношениях. Йенс скучал по своему парню каждый день, даже когда тот был в одной комнате с ним. Его милый мальчик, который любил печенье и объятия. Лукас с его острым юмором и необычайным творческим талантом. Смотреть, как он приносит домой тряпки, найденные на блошином рынке, и превращает их в одежду, которую можно было бы легко найти в ателье. Лукас и его голубые глаза, и то, что он всегда чувствовался домом для Йенса. Свист кофейного автомата вернул его к действительности. Он взял выдвинутый ему стакан и медленно пошел по коридору, позволяя аромату кофе успокоить его разум, как утреннему объятию. Сандер и Робби вернулись домой, потому что им ничего не оставалось делать, кроме как ждать, когда Лукас проснется, чтобы наконец выяснить, в каком он состоянии. Йенс остановился перед палатой своего парня, наблюдая за ним из маленького стеклянного окошка на двери. Первые лучи рассвета пробились сквозь занавески, утыкаясь в тело парня, лежащее на кровати, прикрытое только белой простыней. Его верхняя губа была рассечена, а на скуле красовался синяк. На голой груди виднелся шестидюймовый порез, скрепленный несколькими швами. У него было умиротворенное выражение лица, и Йенс всем сердцем надеялся, что сон его был таким же. Он выпил свой кофе, который оказался не таким плохим, как он ожидал, и вернулся в палату, снова усевшись на стул рядом с кроватью своего парня. Было так глупо позволить Лукасу уйти из дома таким расстроенным. Парень взял свой велосипед, и, пока он крутил педали неизвестно в каком направлении, что-то случилось, и он упал. Йенс слегка коснулся пальцев, торчавших из гипса, который тянулся от середины руки Лукаса к его ладони. У него было сломано запястье. То самое, которое он сломал в четырнадцать лет, когда упал с доски. Он вспомнил звонок, который получил от Робби всего несколько часов назад. Его слова казались такими нереальными и далекими. Эхо отдалось у него в голове, и он ничего не понимал, пока не увидел Лукаса. Никогда еще ему не было так страшно. Как будто кто-то схватил его за горло, не давая дышать. И, когда он увидел своего парня, такого беспомощного и раненого, лежащим на этой самой кровати, где он был в тот момент, Йенс зарыдал так, как никогда в жизни не плакал. Он закрыл глаза и вздохнул, зарывшись лицом в свои руки. Думал ли он о жизни без любви всей своей жизни хотя бы на секунду? Он бы все отдал, чтобы Лукас снова оказался в его объятиях, живой и невредимый. Даже сварливый, который всегда был готов взорваться. Ему было все равно, он просто хотел, чтобы с ним все было в порядке. Он хотел вернуться на несколько часов назад, до того, как Вселенная выместит это на Лукасе, просто чтобы наказать самого себя. Йенс снова начал всхлипывать. За эту ночь он проделывал это столько раз, что, когда пытался вытереть слезы, кожу под глазами начинало покалывать. Он был совершенно измотан. И вдруг пальцы Лукаса шевельнулись. Когда Йенс поднял глаза, он увидел два безошибочно узнаваемых голубых глаза, смотрящих на него немного потерянно и испуганно, и он начал рыдать громче, чем раньше. — Йенс. Он встал со стула, желая обнять своего парня. Держать его изо всех сил, но он только поцеловал его в лоб, пытаясь проглотить рыдания. — Ты в безопасности, не волнуйся, детка. Лукас поднял руку и коснулся лица Йенса, пытаясь вытереть слезы, но от этого жеста стало только хуже. — Что случилось? — Ты упал с велосипеда, разбил себе голову и сломал запястье. Подожди, я нажму на эту кнопку, чтобы вызвать медсестру. Парень следил за движениями Йенса, ничего не говоря. Его голова болела, как и практически каждый дюйм его тела. В горле у него пересохло, во рту стоял горький привкус лекарства, но единственное, о чем он мог думать, — это о том, что Йенса не должно быть рядом с ним. В комнату вошла усталая женщина, но, увидев, что Лукас проснулся, тепло улыбнулась ему. — Как ты себя чувствуешь, дорогуша? — У меня так болит голова, что хочется плакать, а в горле пересохло. — Я дам тебе что-нибудь попить и обезболивающее, хорошо? Доктор осмотрит тебя через несколько часов, а потом мы поменяем повязку на ране. Медсестра указала на грудь парня, и он инстинктивно положил руку на рану, щурясь от боли. Он почувствовал, как кожа напряглась под давлением швов, но не нашел в себе смелости опустить глаза, чтобы оценить ущерб. — Не трогай ее, детка. Она все еще сильно воспалена. Лукас убрал руку, избегая взгляда Йенса, и опустил голову на подушку. Он даже не мог взглянуть на него. Он не мог смириться с мыслью, что тот оказался здесь только потому, что с ним произошел несчастный случай. Потому что ему было жаль его. Когда медсестра вернулась с соком и таблеткой, Лукас поблагодарил ее, немедленно проглотил лекарство и быстро выпил эту сладкую жидкость. Он подождал, пока женщина выйдет из комнаты, чтобы он наконец смог заговорить. — Почему ты здесь? Я думал, ты порвал со мной. Тебе не обязательно оставаться, ты больше не мой парень. И, произнося последнюю фразу, он снова избегал взгляда собеседника, чувствуя, как блестят его глаза. К своему удивлению, он услышал смех Йенса и тут же повернулся к нему, нахмурившись. Тот качал головой, как будто только что услышал самую нелепую вещь на свете. — Я не могу поверить, что ты лежишь на больничной койке, страдая от боли, после того, как разбил голову о бетон, и все еще такой, блять, упрямый. Отказываешься просить о помощи и выгоняешь меня из своей палаты. Йенс откинул волосы со лба парня, глядя на него полными любви глазами, и Лукас узнал этот взгляд. Он был совершенно сбит с толку. После того, что случилось прошлой ночью, от этого чувства не должно было остаться и следа. — Я не хочу быть твоей благотворительной миссией. — Ты не моя благотворительная миссия. Я забочусь о тебе, потому что люблю тебя, идиот. Вот, чем люди занимаются. — Ты порвал со мной. Может, я и ударился головой, но у меня нет амнезии. — Когда Робби позвонил мне, я подумал, что потерял тебя навсегда, и понял, что не имел в виду то, что сказал. Я просто разозлился. И, честно говоря, еще я нашел кольцо. Лукас закрыл глаза и застонал, потирая висок здоровой рукой. С одной стороны, он испытывал облегчение, потому что Йенс, казалось, хотел снова быть вместе, но с другой стороны, он был в состоянии устроить самый большой беспорядок, даже когда валялся в отключке в постели. — Пожалуйста, скажи мне, что ты не сказал Робби о кольце. — Конечно, сказал! Я был так растерян, что мне нужно было с кем-то поговорить. — Блять, Сандер меня убьет. — Но почему? — Это его кольцо. Для Робби. — Дерьмо. Тебе повезло, что ты уже на больничной койке. — Очень смешно, Йенс, — саркастически заметил парень, но решил, что это проблема, с которой он разберется позже. Он наверняка попытается спихнуть все на то, что он тяжело ранен, и он надеялся, что его раны и синяки достаточно напугают Сандера, чтобы избавить его от сорока пяти минут оскорблений, которые Лукас собирался получить. Но сейчас он слишком устал, голова все еще болела, и ему просто хотелось прижаться к Йенсу. — Так ты все еще мой парень? — Да, Луки. Я все еще твой парень. — Ты можешь лечь рядом со мной? — Конечно, детка. Он попытался немного подвинуться, чтобы освободить место для Йенса, который тут же прижался к нему и поцеловал в щеку. Это знакомое чувство заставило его расслабиться, но было еще кое-что, что он хотел сказать, прежде чем забыть об этом. — Йенс. Вчера я имел в виду то, что сказал. Прости меня за то, через что я заставил тебя пройти. — Все в порядке. Ты разбил себе голову из-за меня. — Это была не твоя вина. — Ш-ш-ш. А теперь отдохни, тебе это нужно. — Окей. Люблю тебя. — Я тоже тебя люблю. Йенс начал гладить его по волосам, стараясь не касаться швов на голове, что всегда помогало ему расслабиться. Лукас взял его другую руку и сжал в своей, поднеся к губам и поцеловав костяшки пальцев. Вместе они заснули в этом объятии, которое было немного неудобным, но намного лучше, чем те, которые они делили в предыдущие месяцы.***
— Мой красивый мальчик. — Он со мной только потому, что я симпатичный. С тех пор как Лукас очнулся, Йенс только один раз вернулся домой, чтобы быстро принять душ и взять чистую одежду для своего парня. Хотя врачи заверили его, что с его мальчиком все в порядке и его можно оставить одного, он наотрез отказался это сделать. В этот момент медсестра осматривала рану на груди Лукаса, которая продолжала заражаться каждый день, а Йенс пытался отвлечь своего мальчика. Обычно для этого достаточно было нескольких целомудренных поцелуев. — Иногда это очень помогает. — Дерьмо. Прости! Парень слегка вздрогнул, затаив дыхание. Рана была свежей и все еще болела, когда к ней прикасались. Проблема заключалась в том, что Лукас должен был оставаться как можно более неподвижным во время лечения. — Эй, малыш Луки, продолжай говорить со мной. Не смотри, что там происходит. — Вы, ребята, живете вместе? — вежливо спросила женщина. Может быть, она пыталась отвлечь Лукаса, когда заканчивала свою работу. — Да, живем. — Хорошо. Ты должен следить за его швами и помогать ему ежедневно дезинфицировать раны. Не забудь про ту, что у него на голове, ладно? Я знаю, что ты ее не видишь, но она все еще там. — Окей. Йенс мысленно сделал пометку на эти слова. Дома было бы немного легче, и, может быть, его спина перестала бы так сильно болеть. Спать на больничном стуле или делить крошечную кровать со своим бойфрендом было не очень удобно. — Можно мне принять душ, когда вернусь домой? — Тебе придется подождать еще неделю. Можно помыть снизу от груди, но нельзя мочить гипс и раны. — Но сейчас лето, и я ужасен. И еще, я не могу заниматься с ним сексом, если от меня воняет. — Лукас, о боже. — Что? Это чистая правда. Он спрятал лицо на подушке Лукаса, надеясь, что пол поглотит его. Медсестра рассмеялась, не отрывая взгляд от того, что делала, и Йенс подумал, что они должны бы вознаградить ее за терпение. — Если вы, ребята, в конце концов займетесь сексом, просто будьте очень осторожны. Ты же не хочешь разорвать швы. Это было бы неприятно. — Не разрывай мои швы, детка. Лукас надул губы, глядя в глаза своему парню, который тут же поцеловал его в губы. Потому что, в конце концов, у него может быть самый говорливый рот в мире, но он все еще был очарователен. — Не буду, не волнуйся.***
Сандер сидел на краю кровати Лукаса, показывая ему все фотографии и видео Хиро, которые он сделал за последние 24 часа. Его лучший друг попросил его сделать то же самое накануне. Йенс сидел рядом со своим парнем, который держал его за руку, улыбаясь каждому из его «О боже, Йенс!», «Ты его видишь?», «Он такой милый!». Если бы кто-то спросил его, Йенс не смог бы сказать, кто был более очарователен, Хиро или Лукас. — Когда ты привезешь его сюда? Я скучаю по нему! — Я не повезу Хиро в больницу, и к тому же твое лицо выглядит ужасно. Я не хочу его пугать. — Что? Йенс, ты его слышал? Он думает, что я урод! — Для меня ты все еще самый красивый. Услышав ответ Йенса, Лукас сморщил нос и улыбнулся. Не то чтобы он не ожидал этого, но это не меняло того факта, что каждый раз, когда он слышал, как его парень говорит так, его сердце замирало, а бабочки в животе снова оживали. За время пребывания в больнице Лукас понял, что хочет сделать все, чтобы Йенс был счастлив. Он не мог рисковать потерять его снова, поэтому всякий раз, когда он чувствовал желание слишком остро отреагировать, он всегда слышал слова Шарлотты, звенящие в его голове, и останавливался, чтобы сделать глубокий вдох. — Кто-нибудь может принести стакан воды, пожалуйста, эти лекарства вызывают у меня постоянную жажду. — Я схожу, детка! — Я с тобой. Йенс и Робби вышли из комнаты, и Лукас наконец смог сделать то, что планировал накануне, надеясь, что Сандер не убьет его на месте. — Ты можешь признать тот факт, что я не шутил насчет того, что ты все время ненасытен? — Заткнись и открой ящик, идиот. — А тебе не надоело всем приказывать? Ой. Сандер достал из ящика коробочку с кольцом, которое они вместе выбрали для Робби, повертел ее в руках и сунул в карман толстовки. Он снова сел рядом с Лукасом и улыбнулся ему, вспоминая, как они оба были взволнованы в тот день, когда купили кольцо. — Мне очень жаль, если Йенс раскрыл все карты. Надеюсь, я не испортил вам сюрприз. — Не волнуйся. Я просто счастлив, что ты в безопасности. — И еще спасибо, что написал Шарлотте, чтобы рассказать ей, что случилось. — По крайней мере, она не примчалась сюда. — Ага. Тебе было странно писать ей? Парень пожал плечами. Он вспомнил сообщения, которыми обменялся с сестрой несколько дней назад. Они были холодны и безличны. Двое незнакомцев были бы гораздо дружелюбнее. Его желудок сжался, когда он подумал о том, как близки были их отношения раньше, как они с Шарлоттой всегда положились друг на друга, пока не появился Хиро. — Немного. Но она спрашивала только о тебе, так что все было в порядке. — Она скучает по тебе. — Я тоже по ней скучаю, но не могу.***
В тот же вечер, когда Робби и Сандер вернулись домой, Хиро уже мирно спал в своей кроватке. День, проведенный за игрой с бабушкой, утомил его настолько, что вскоре после ужина он отключился, поэтому парни решили принять душ вместе, чтобы сэкономить воду, но в итоге они использовали ее вдвое больше. Сандер первым вошел в их комнату, а Робби тем временем заканчивал прибираться в ванной. Сандер бросил полотенце, обернутое вокруг талии, на пол и надел чистые боксеры. Он поднял одежду, в которой был в больнице, чтобы положить ее в стиральную машину, но в это время коробка с кольцом упала на пол. Он совершенно забыл, что она у него в кармане. Он взял ее в руки и уставился на нее. Ему следовало бы поскорее спрятать его, но он не мог: он продолжал смотреть на него, пока какая-то мысль щекотала его разум. Сандер бросил одежду на пол, сел на кровать, скрестив ноги, и услышал приближающиеся шаги Робби. — Я все время думаю о том звонке. — Тот, что от того парамедика? Он знал, что тот телефонный звонок потряс его парня, но то же самое произошло и с Сандером. Робби переступил порог совершенно голый, и Сандер улыбнулся, потому что ему нравилось видеть мужчину, в которого превратился его мальчик. Которому абсолютно комфортно со своим телом. Он был прекрасен. Робби надел пару боксеров и сел на край кровати. Его кудри все еще были влажными, и несколько капель воды стекали по шее и плечам. Сандер мог бы любоваться каждой мелочью этого совершенного тела всю оставшуюся жизнь и не заскучать ни на секунду. — Да. Не могу поверить, что Йенс не член семьи Лукаса. Он будто чужой, даже если они провели вместе 7 лет своей жизни. — Я продолжаю думать о том же. Это пугает меня. — И мы тоже чужие, даже если вместе растим сына. Я чужой для своего сына. Это больно. — Я знаю, но что мы можем сделать? Мы не можем изменить правила. Изменение правил сделало бы его жизнь намного проще. Во-первых, ему не пришлось бы ждать еще год, чтобы усыновить Хиро. Это не было бы еще двенадцатью месяцами неопределенности, постоянно в раздумьях о том, что его ребенка вырвут из его рук. — Я знаю, что мы решили не торопиться с усыновлением, но, когда ты подпишешь бумаги, я хочу сделать то же самое. — Робби, мы должны пожениться, чтобы сделать это. — Значит, давай поженимся. Сандер недоверчиво уставился на Робби, не понимая, серьезно тот или нет. Прозвучали ли эти слова из его уст как шутка или они были настолько на одной волне друг с другом, что оба думали об одном и том же. Робби посмотрел на руки Сандера и увидел коробочку, которую тот держал. — Разве это не кольцо Лукаса? Сердце бешено колотилось в его груди. Сандер был человеком, который любил планировать все до мельчайших деталей, потому что он всегда считал, что его инстинкты отстой, поэтому он вряд ли делал что-то импульсивное в своей жизни. До этого момента. Потому что, возможно, это было не самое лучшее время, но оно было правильным. — Нет. Кольцо, найденное Йенсом, было моим, для тебя. Лукас просто прятал его. — О боже мой! Парень удивленно открыл рот и тут же закрыл его обеими руками. Сандер улыбнулся, немного испугавшись того, что собирался сделать, но реакция его бойфренда заставила его сделать следующий шаг. Эти эмоции, неуверенность, неизвестность были вещами, которые он всегда отталкивал, но в этот момент он наслаждался ими всеми. Он положил руку на голое бедро Робби и слегка сжал его, не переставая улыбаться. — Все не так, как я планировал. Я забронировал тот симпатичный домик на пляже и собирался сделать предложение там, на закате, на пляже. Но, наверное, в жизни так бывает... — Сандер… Робби уже плакал, и Сандер знал, что скоро присоединится к нему. Никогда в жизни он не испытывал такого прекрасного и сильного чувства. Он всегда доверял логике больше, чем чувствам, но все было так волшебно и прекрасно, даже если они были вдвоем почти голые в своей постели, что он решил довериться сильному счастью, которое вторгалось в каждый дюйм его тела. — Семь лет назад, когда я впервые увидел тебя, что-то в тебе заставило мою душу заболеть. Мне было всего 16 лет, Робби, и я никогда не чувствовал ничего подобного раньше. Я не знал, что это было, и до сих пор не знаю. Иногда мне кажется, что моя душа узнала тебя в прошлой жизни, и, когда я положил на тебя глаз, она просто сказала мне: «Смотри, он — то, чего тебе не хватало. Он вернулся к тебе». Я помню, будто это было вчера, когда я сказал тебе, что выживу без тебя, но не без моей сестры, и я был неправ. Я живу без нее, но, когда я потерял тебя, я едва ли был жив. Она не моя вторая половинка. Ты — моя вторая половинка, как в этой, так и в любой другой вселенной. Я не хочу провести еще один день без тебя. Я хочу вырастить нашего сына вместе и родить еще десять детей с твоими кудрями, глазами и ямочками на щеках. Я хочу состариться с тобой, я хочу умереть рядом с тобой и сделать это снова в следующей жизни. Так что, пожалуйста, Робби Айзерманс, выходи за меня замуж. Может быть, ему следовало бы встать на колени, сказал он себе, но, просто сидя так, он уже чувствовал, что его ноги дрожат точно так же, как рука, которая держала коробочку с кольцом, протягивая ее Робби, лицо которого было залито слезами, но на губах играла самая красивая улыбка, которую он когда-либо видел. Этого было бы достаточно для него, но последовавшие за этим слова, он был уверен, смогли бы осветить все его самые темные дни, на всю оставшуюся жизнь. — Конечно, я выйду за тебя.