Сандер: Не знаю, зачем говорю тебе это Но я сделал предложение Робби И он сказал да Даже если мы сейчас вообще не разговариваем В моей голове ты всегда была человеком, которому я бы рассказал первому Я скучаю по тебе, Шарлотта, но ты причина, почему я не могу спать ночью, даже когда в моей жизни все так великолепно
Шарлотта: Поздравляю, Сандер И мне жаль***
Прошел почти год с тех пор, как Шарлотта уехала, и жизнь шла своим чередом у всех. Время — это нечто эфирное, невыразимое, теоретическое и относительное. Обычно, когда кто-то исчезает, как Шарлотта, через некоторое время никто не может понять, сколько дней прошло. Кто-то закрывает глаза, и вдруг оказывается, что прошло уже десять дней. Десять месяцев. Десять лет. Но, конечно, Шарлотте не нравилось подчиняться обычным условностям жизни. Она исчезла, но оставив Хиро в прошлой жизни. На его лице каждый мог почти сосчитать дни один за другим. Течение времени было настолько ясным, что это пугало. Была середина июля. Через месяц Хиро исполнится год. Он мог ходить и говорить, по крайней мере, пытался. Он часто произносил очень длинные речи со словами, которые в основном были выдуманы или значение которых только его отцы были в состоянии понять. Их жизнь была утомительной, но прекрасной и счастливой. Все выжили, даже без Шарлотты, и Сандер вообще не ожидал этого. Они выпустились из универа, и, хотя будущее все еще оставалось неопределенным, они позволили себе расслабиться и повеселиться, ни о чем не думая, в последние месяцы лета. Йенс и Лукас, вернувшиеся домой из больницы, были в восторге от перспективы найти постоянную работу, чтобы наконец-то позволить себе большую квартиру, в которой они могли бы принимать всех своих новых и старых друзей. В то утро Сандер и Робби ехали на север, к пляжному домику, который Сандер снял для заслуженного отдыха на выходные. Хиро был оставлен под бережный присмотр своей бабушки, с обещанием двух звонков по FaceTime в день. Его родители хотели взять его с собой, чтобы посмотреть, как он играет на песке и получит свой самый первый опыт на пляже, но после стольких усилий, чтобы выпуститься вовремя, им двоим нужно было провести время наедине. Сандер сидел за рулем, потому что Робби всегда наотрез отказывался получать водительские права. Одной рукой он держался за руль, а другой — за руку своего жениха. Машина была наполнена теплым голосом Боуи, который развлекал их по пути к месту назначения. Сандер на мгновение оторвал взгляд от дороги, услышав смех Робби. Тот смотрел на свой телефон со счастливым выражением на лице. — Эй, только я могу заставлять тебя так улыбаться! Робби закатил глаза и покачал головой, пытаясь сдержать улыбку. — Прежде всего, следи за дорогой. Во-вторых, это твоя мать. Она прислала мне фотографии Хиро, принимающего ванну. Он такой милый. — Я тоже хочу их увидеть! Сандер надулся и выпятил нижнюю губу, глядя на своего жениха, который тут же заставил его отвернуться обратно к улице. Через некоторое время музыка снова стала единственным звуком, наполняющим машину. Робби тупо смотрел в окно, слушая, как Сандер подпевает Боуи. Всего несколько месяцев назад их повседневная реальность казалась бы несбыточной мечтой. Робби коснулся кольца на пальце и улыбнулся. Волнение от того, что он официально помолвлен с любовью всей своей жизни, еще не покинуло его, и он хотел бы вернуться в то время, когда, будучи подростком, он чувствовал себя потерянным, одиноким и испуганным, чтобы прошептать ему на ухо, что все будет хорошо в конце концов. Когда GPS-навигатор показал им, что их цель приближается, оба парня посмотрели на темное небо над их головами и вздохнули. Наверное, скоро пойдет дождь. Конечно, это была не та погода, которую они ожидали увидеть, особенно Сандер, который все спланировал. Пляжный домик был прекрасен. Он выглядел так, как будто был прямо из фильма, с террасой, выходящей на море, и, несмотря на плохую погоду, вид все еще захватывал дух. Они внесли свои сумки в домик, как раз перед тем, как начался дождь, и решили осмотреть дом, который они сняли, понимающе глядя друг на друга, как только увидели, насколько привлекательной была кровать. Они продолжали исследовать оставшиеся комнаты, пока снаружи бушевала буря. Они слышали, как дождь стучит в окна, и шум волн, который почти заглушал раскаты грома. В нем было что-то странно успокаивающее, несмотря на гнев природы, проявлявшийся во всей своей силе перед их глазами. Они нашли колоду карт UNO, забытую в одном из предметов мебели, и решили сыграть несколько раундов, чтобы убить немного времени. Сандер и Робби не привыкли к тому, чтобы им было нечем заняться, но они поклялись себе, что не проведут все выходные в постели. Они играли уже около часа, и Сандер проигрывал каждый раунд. К тому времени все его соперничество исчезло из-за комичности ситуации, и его жених тоже начал болеть за него, несмотря на то, что они играли друг против друга. Когда Робби положил еще один +4 сверху стопки, они оба закричали от удивления, и Сандер драматично бросил свои карты на стол. — Не-е-ет! Робби! Я думал, ты любишь меня! — Прости! — Почему ты продолжаешь делать это со мной? — Потому что ты отстой в этой игре, детка. — Это потому, что, когда есть только два игрока, это исключительно вопрос удачи. Сандер вдруг посмотрел на свой телефон и нахмурился. Он вел себя так уже несколько дней, но, когда они сели лицом к лицу, это стало совершенно очевидно. — Почему ты так нервничаешь каждый раз, когда получаешь сообщение в последнее время? — Я не нервничаю. — Сандер, я тебя знаю. Робби скептически посмотрел на него, приподняв бровь. Сандер часто читал его мысли так, словно они были написаны у него на лбу, но верно было и обратное. Робби знал каждый жест своего жениха и знал, когда тот ведет себя странно. — Вовсе нет! Клянусь! — А теперь ты прячешь свой телефон! Кому ты пишешь, Сандер? — Это всего лишь моя мама. — Значит, дай мне посмотреть. За семь лет отношений ни один из них не попросил другого прочитать его сообщения, и ни один из них никогда ничего не скрывал. Иногда Сандер или Робби получали сообщение, а другой читал их, просто потому, что у них никогда не было таких границ. Эта ситуация казалась очень необычной, и это был симптом чего-то. — Нет! Зачем? — Ты пишешь Нор? — Нор? Сандер разинул рот, глядя на своего жениха так, словно у того только что выросла еще одна голова. Он не мог поверить, что Робби думает, будто он ему изменяет. Особенно после того, как прошло меньше месяца с момента их официальной помолвки. Он почувствовал себя оскорбленным этой мыслью и внезапной неуверенностью Робби. Сандер хотел что-то сказать об этом, но не мог, потому что он на самом деле писал кое-кому, не сказав Робби. Он написал Шарлотте сообщение об их помолвке, и она тут же ответила на него, но переписка сразу же оборвалась, хотя Сандер все еще надеялся, что рано или поздно его сестра начнет разговор, поэтому каждый раз, когда он получал сообщение, он боялся, что это она и что Робби узнает. Он еще не сказал ему об этом, потому что, если Шарлотта каким-то образом приблизится к ним и в конце концов захочет забрать Хиро, это будет его вина, и он не хотел причинять Робби никаких беспокойств. — Мы только что обручились! — Робби, я не буду писать ни Нор, ни кому-либо еще. Просто доверься мне, ладно? — Я устал играть. Эта игра скучна, когда нас только двое. Я пойду спать. Робби встал, оставив карты на столе, и исчез в спальне. Сандер спрятал лицо в ладонях и вздохнул. Он ненавидел скрывать что-то от своего жениха, заставляя того чувствовать себя неуверенно и тревожно, но в то же время он не хотел говорить о Шарлотте, особенно в тот момент, когда они должны были быть просто счастливы, наслаждаясь некоторой свободой. Он встал, чтобы присоединиться к Робби, и обнаружил, что тот свернулся калачиком на подушке, лежа на боку с закрытыми глазами. Сандер лег сзади, обнимая его. — Детка. Робби ничего не ответил, и Сандер вздохнул, начав тереться носом о затылок своего жениха и крепче прижимая его к груди. — Я знаю, что ты не спишь. — Ты уже пожалел об этом? От этих грубых слов у Сандера на несколько секунд перехватило дыхание. Он действительно не мог поверить, что Робби спрашивает его об этом. — Надеюсь, ты говоришь не о нашей помолвке, потому что ты просто не можешь говорить об этом на полном серьезе. Робби слегка повернулся, чтобы посмотреть в глаза своему жениху, и в этот момент Сандер пожалел, что так хорошо умеет читать мысли другого, потому что его лицо было окрашено язвительными эмоциями, способными ранить их обоих. — Почему ты ведешь себя так странно? Это потому, что я хочу усыновить Хиро? — Что? Нет! Конечно, нет! — Я просто не понимаю. — Потому что тут нечего понимать. Сандер почувствовал себя виноватым. Он заставил любовь всей своей жизни поверить, что тот видит то, чего на самом деле не было. Он заставлял его сомневаться в своих инстинктах, обманывал его. Он чувствовал себя ужасно, но он должен был сделать то, что было лучше для них обоих, поэтому, когда Робби оттолкнул его, он отстранился, пытаясь сделать свои самые убедительные щенячьи глаза. — Робин. — Не называй меня так, когда я злюсь. — Робин, пожалуйста, — умолял он, на этот раз надув губы, потому что Сандер очень хорошо знал, что никто никогда не мог устоять перед этим сочетанием, и он также чувствовал, что Робби отпускает себя в его объятиях. — Я ненавижу тебя. — Мы приехали сюда, чтобы отпраздновать, не сердись. — Ты и твои щенячьи глазки. Блять, — сказал он, уткнувшись лицом в грудь Сандера. Затем он улыбнулся, переплетая их ноги вместе. Их любовное бегство могло официально начаться.***
Йенс вынырнул из полуденного сна из-за звука падающей на пол швабры. Он нахмурился и встал, все еще сонный, направляясь к источнику этого шума. Стоя на кухне со шваброй в руке и ведром с водой и моющим средством у ног, Лукас пытался вымыть пол одной рукой. — Какого черта ты делаешь, Лукас Ван дер Хейден? — Я просто пытаюсь помочь! Голос Лукаса был расстроенным, как и выражение его лица. С тех пор как они вернулись домой из больницы, Йенс не позволял ему ничего делать, кроме как лежать в постели, смотреть телевизор или сходить на кухню поесть. Он боялся, что Лукас снова пострадает и что его полное выздоровление затянется еще надольше. К тому же, со сломанным запястьем он мало что мог сделать. Но, как обычно, Йенс недооценил упрямство своего парня. — Положи эту швабру! — Нет! Я хочу помочь! — сказал он, надувшись. Йенс никогда не думал, что они будут спорить о том, кто не должен убираться, и вместо этого стоял здесь, пытаясь забрать швабру из рук Лукаса, в то время как тот уворачивался с ловкостью балерины. — У тебя же ебаный гипс! — Верно! Но у меня две руки. В последний раз, когда я сломал запястье, я продолжал кататься на скейте. Кроме того, работа по дому не опасна! — Когда ты сломала запястье в 14, я не был твоим парнем. — Йенс, пожалуйста. Я почти закончил. Лукас прекрасно понимал, что Йенс не сможет устоять перед ним, поэтому после еще недолгих надуваний губ и умоляний Йенс просто вздохнул, собираясь прислониться к дверному косяку. — Ладно. Но я останусь здесь, чтобы следить за тобой. Лукас улыбнулся и снова принялся возиться со шваброй, что было удивительно эффективно для человека, работающего одной рукой. Он закончил уборку кухни за пять минут. Йенс молча позволил ему убрать ведро и швабру, а, когда он закончил, Лукас подошел к своему парню и обнял его за шею. — Видишь? Это было не так уж трудно. — Ты мог поскользнуться на мокром полу. — Но я этого не сделал. А теперь поцелуй меня. Йенс улыбнулся, радуясь возможности доставить удовольствие своему парню, и прижался губами к его губам. Лукас запустил пальцы в волосы Йенса, слегка потянув их, и открыл рот, чтобы углубить поцелуй, застонав, когда его язык встретился с языком Йенса. У них уже давно не было секса, так что им обоим было очень легко разогнаться, трогаясь с первой скорости. Йенс погладил Лукаса сзади по бедрам и поднял его с пола, в то время как Лукас обвил талию парня своими ногами. Они продолжали в том же духе, пока обоим не пришлось прервать поцелуй, чтобы отдышаться. Лукас потерся носом о нос своего парня, мягко улыбаясь ему. — Ты такой красивый. — Как и ты. — Конечно, наверное, это из-за фиолетового синяка под глазом или из-за сальных волос. — Еще несколько дней, Луки, и мы сможем вместе принять душ. — Такой горячий. — Да, такой горячий. Они оба рассмеялись, и Йенс отнес Лукаса в спальню, усадив его на кровать. Они продолжали обниматься еще некоторое время, пока в их квартире царила успокаивающая тишина. Было приятно побыть наедине, медленно изучая друг друга заново. Они не торопились любоваться каждой деталью на лице друг друга, так как другие области все еще были недоступны. Они снова чувствовали себя подростками, когда часами целовались и смеялись, прячась в своих спальнях, и мир не тревожил их. Лукас облокотился на плечо Йенса, играя с воротником футболки своего парня, внезапно став более серьезным. Это часто случалось с тех пор, как произошла авария, и то, что его беспокоило, всегда оказывалось одним и тем же, Йенс знал это. — Лукас, перестань думать о том, что случилось. Ты миллион раз просил прощения. — Я знаю, но я понял, что отталкивать тебя, быть злым и надменным — это мой механизм преодоления. Я видел, как мои родители делали это так много раз в детстве, особенно моя мама, и я не знаю. Может быть, я просто пытался защитить себя. — Защитить себя от чего? — От мысли, что в конце концов мне будет больно. Я всегда считал Сандера и Робби идеальной парой, и, когда они расстались, я подумал: «У них ничего не вышло, так почему же у нас с Йенсом должно?» Я вроде как убедил себя, что мы тоже вот-вот расстанемся. Йенс смутился. Сколько бы раз они ни говорили об этом, на поверхность все равно всплывало что-то новое. Это было хорошо, потому что это означало, что они работали над ситуацией и их отношения начинали исцеляться. — Почему ты не упомянул об этом раньше? — Это было не то, что я делал нарочно. Но знаешь что? В следующий раз, когда тебя что-то будет беспокоить, даже если ты не знаешь, что именно, пожалуйста, скажи мне, и мы попробуем разобраться вместе. — Я же обещал. Лукас улыбнулся, слегка поцеловав Йенса в подбородок, который закрыл глаза и вздохнул, полностью изголодавшись по прикосновениям. Он хотел снова почувствовать Лукаса повсюду, но ему нужно было быть в ответе за них обоих, поэтому он нежно сжал руку своего парня, чтобы тот остановился. — Йенс, пожалуйста. Я хочу, чтобы тебе было хорошо. — Но ты уже заставляешь меня чувствовать себя хорошо, говоря все эти вещи. Кроме того, я очень голоден, мы должны приготовить что-нибудь! Йенс высвободился из объятий своего парня и быстро встал, прежде чем тот успел снова до него дотянуться. Это было болезненно, но необходимо. Лукас закатил глаза и хмыкнул, скрестив руки на груди. Йенс ни в коем случае не мог оставить эту очаровательную надутую губку на лице Лукаса без поцелуя, поэтому, застав своего парня врасплох, он прижался губами к его губам, потому что, возможно, если бы они были действительно осторожны, было кое-что, что они все еще могли бы сделать, чтобы заставить друг друга чувствовать себя хорошо.