Мерзко и неправильно

— Как же я, блять, ненавижу утро. Юнги пытается завернуться в одеяло как пельмешек в тесто, стонет обессиленно. — Вставай, — его легонько тычут под ребра, шлёпают по бедру. — Тебе на работу через час. — Я могу ещё целый час проспать, — отзывается он, напуская в голос побольше страдания. — Целый. Ебаный. Час. — Я говорю вставай, — и Юнги абсолютно бессердечно вытряхивают из одеяла. Солнце слепит глаза, Юнги жмурится и пытается закопаться в подушку. — Я сделаю кофе, — его мягко треплют по волосам, Юнги не отвечает, надеясь, что успеет урвать ещё десять-пятнадцать минут. — Если я через пять минут не услышу воды в ванной, я приду снова, понял? — Понял, понял, — Юнги отмахивается и, слыша удаляющиеся шаги и зашумевший на кухне чайник, отлипает, наконец, от кровати. Он плетётся в ванную, чистит зубы, разглядывая себя в зеркале придирчиво — щеки слишком опухшие, волосы слишком лохматые, вообще он весь какой-то слишком не очень. Юнги сплевывает пасту, полощет рот, умывается, растирает кожу полотенцем до красноты. До выхода из дома ещё минут сорок. С кухни вкусно пахнет кофе и горячим хлебом, Юнги идёт на запах как поисковая собака, добирается до стула и плюхается на него, почти не открывая глаз. — Давай, — командует он. — Неси свой кофе. — Слушаю и повинуюсь. Перед ним появляется чашка с кофе, тарелка с тостами, намазанными песто, и крохотными помидорками. — Сковородку-то не сжег? — ехидничает Юнги, накалывая помидорку на вилку. — Как видишь, в этот раз обошлось. Ешь давай. Юнги ест, мало-помалу просыпаясь, жуёт медленно, пьёт кофе — он тоже сегодня удался. — Что читаешь? — спрашивает он, кивая на телефон. — А? А, тут в чате прислали приглашение, — ему демонстрируют экран с желтым окошечком текста. — У ребят выставка открывается, кажется, приглашают. Тебе вроде тоже писали. — Когда? — спрашивает Юнги, идти за телефоном крайне лениво. — Послезавтра в семь. Сходим? — Почему нет? — Юнги пожимает плечами, заглатывая разом половину тоста и заливая её остатками кофе. — Здорово, — его ерошат по голове. — Иди собирайся, опоздаешь. — Почему я не могу работать из дома, — ноет Юнги, поднимаясь. — Тоже хочу лежать в кроватке весь день. — Потому что всю твою студию сюда не перетащишь, — грязные тарелки звякают, опускаясь на дно кухонной раковины. — Давай, топай. — Ты ужасный человек, так и знай, — он закатывает глаза и идёт одеваться. Юнги уже почти на пороге, проверяет карманы — проездной, телефон, наушники, всё вроде на месте. Из кухни слышится смех. — Эй, — зовет он. — Э-э-эй. Из кухонного проема высовывается лохматая голова. — Что? — Чего смеёшься? — А, да тут Чонгук фотку прислал со своим братом, — Юнги мажет взглядом по экрану, на котором чьё-то голое плечо и часть руки, лицо у человека, которого обнимают, крайне испуганное. — Кто вообще голый со своим братом фоткается, — ворчит Юнги, опускаясь, чтобы завязать шнурки. — Ну, Чонгук? Юнги затягивает шнурки, поднимается, бодает головой твердое плечо. — Я буду поздно, можешь не ждать сегодня, если собираешься домой. — Ладно, — его целуют в макушку. — У меня дела в городе, я по поводу выставки ещё напишу. — Окей. Юнги вываливается в осеннюю прохладу поднимая выше воротник пальто, греет пальцы в карманах, пока топает до метро, едет на медленно ползущем вниз эскалаторе, виснет на поручне. Что-то очень странное не дает ему покоя. «Эй», — набирает он сообщение. — «А скинь ту фотку Чонгука? Которая с его братом». «Пфф», — приходит в ответ незамедлительно. — «Не знаю, зачем тебе, но лови». Чат обновляется, и Юнги тапает по картинке. У человека на ней огромные, открытые широко от удивления глаза, полуулыбка странная. Юнги смотрит на фотографию так долго и пристально, что едва не пропускает свою остановку. Он не видел Сокджина пять лет. И тем более не знал, что Чонгук его брат. * — Привет, — Хосок плюхается на лавку напротив, сияющий и до отвращения счастливый. — Чё как? Юнги морщится. — Фу, от тебя прям так и несет радостью, поубавь сияние. — Не могу, — Хосок машет рукой, привлекая внимание хозяйки щикдана. — Мне сосиски и пиво, пожалуйста! Спасибо! — Почему не можешь? — Не знаю, вижу твою кислую рожу и прям таким счастьем пробивает! — Мудак, — улыбается Юнги. — Сам ты мудак, — хихикает Хосок, принимая тарелку с горячими сосисками и кружку, полную холодного пива. — В чём срочность-то? Ты так написал, как будто у тебя жопа отвалилась, и только я, твой лучший и единственный друг, могу пришить её обратно. Юнги фыркает в соджу. — Ага, мечтай. Завтра у Тэхёна выставка, знаешь? — Ага, он приглашение присылал. — Чонгук придет? — Вроде да, а что? — Хосок подозрительно щурится. — У тебя на него какие-то коварные планы? — Чего? Нет, — Юнги заминается. — Ты знал, что у него есть брат? — Ну, он что-то такое упоминал про какого-то хёна, я не разбирался, брат или не брат. — Это Сокджин. — Где?! — Хосок подрывается с места так резко, что бьётся коленкой об стол, шипит от боли. — Ты о чем вообще? — Его брат — это Сокджин. Он сегодня фотку с ним Намджуну прислал. Хосок смотрит на него чуть ошарашенно, хлопает глазами. — И… И что? — спрашивает он наконец. — И ничего, просто… — Эй, — Хосок протягивает руку, касается плеча Юнги, едва не задевая его кружку. — Ты как? — Да нормально, — Юнги пожимает плечами. — Не думал просто, что снова его увижу… так. А если он будет на выставке? Хосок молчит, с крайне задумчивым лицом подчищая свою тарелку. — Ну, я не вижу в этом ничего ужасного, — говорит он наконец. — Вы сколько не виделись, года четыре? — Пять, — поправляет Юнги. — Ну, пять. Тем более, — Хосок смотрит на него задумчиво. — Если честно, мне кажется, что вы друг друга и не узнаете. В смысле, за пять лет всё так изменилось… — Ты с каких пор такой умный? — удивляется Юнги. — Намджун на меня надышал, — Хосок салютует ему пивом. — Всё нормально будет, но если ты не пойдешь — я пойму и отмажу тебя перед Тэхёном. Юнги мотает головой, чувствуя, как внутри всё сжимается. * Он опаздывает на выставку, приезжает почти перед закрытием галереи — задержался на работе, и не потому, что боялся ехать, просто навалилось всё так сразу… «Ой, ну себе-то не ври». Он находит взглядом Тэхёна — тот машет ему так, что сложно было бы не заметить, Намджун улыбается рядом, расслабленный и довольный. Юнги выдыхает и идёт к ним. — Хён, хён, хён, — Тэхён хлопает его по спине. — Хён, у меня купили четыре картины, представляешь, хён? — Да, супер, — Юнги улыбается ему, приваливаясь к Намджуну. — Правда, очень здорово, Тэ. Ты уже ультрапопулярен и мы можем продавать те рисульки на обрывках из тетрадок, которые ты нам малевал в универе? — Подожди еще пару лет, глядишь, сможешь позволить себе новую машину за пару рисулек. — Хё-о-о-н! — Чонгук налетает сзади, облапливает их с Намджуном крепко. На вкус Юнги мелкие слишком любят обниматься, но он покорно терпит каждый раз. — Хён, ты на афтерпати пойдешь? — деловито спрашивает Чонгук, параллельно переписываясь с кем-то в телефоне. — Мы будем такси брать, если хочешь — поехали с нами. — Да я и с Намджуном неплохо доеду, — ворчит Юнги, прикрывая глаза. — Зачем мне ваша гиперактивная компашка, Хосок же еще где-нибудь притрется… — Я не поеду, — Намджун легко целует его в висок. — Завтра встречу назначили в восемь, ехать туда почти час, прости. Юнги расстроенно поджимает губы. — Хён, только не бросай нас, — Тэхён берет его за одну руку, Чонгук за другую. Маленькие подлизы. — Мы найдем тебе самое удобное кресло, хён, тебе будет тепленько, и чай попросим на баре, только поехали, хён, пожалуйста… — Да что вы из меня деда-то делаете! — возмущается Юнги. — Поехали, я же не отказываюсь. — Значит, я тебя с нами впишу, — удовлетворенно кивает Чонгук. — Поедем минут через сорок. — Окей, — кивает в ответ Юнги и берет Тэхёна под локоть. — А сейчас ты меня проведешь по этому храму искусства и расскажешь про истинный смысл каждого, прости господи, полотна. В клубе шумно и людно, Юнги в такие места с университета, кажется, не ходил, да и тогда не то чтобы злоупотреблял. — Чонгук помог с организацией! — кричит ему в ухо Тэхён. — Я бы сам в жизни такое не сделал. Но смотри, как здорово, правда? Юнги молча кивает, соглашаясь. Здорово, да; по залу туда-сюда перемещаются парни и девушки с бейджами «пресса», берут интервью у каких-то художников (ну, наверное, художников, Юнги в этом не разбирается); группка молодежи что-то бурно обсуждает, размахивая стаканами с алкоголем, Юнги делает себе зарубочку, близко не подходить; Сокджин… Сокджин. Юнги фиксируется на нем взглядом так, словно он единственное, что есть в огромной пустой комнате, звуки глушатся, разноцветные вспышки, как прожекторы, только на нем. Юнги сглатывает, когда Сокджин смотрит в ответ и едва заметно приподнимает брови. Не знал, что тут будет Юнги? Не ждал? Не думал, что он будет вот так беззастенчиво пялиться? К Сокджину откуда-то со стороны подлетает Чонгук, обнимая за шею, рассказывает что-то, и все вокруг снова обретает цвет и звук; Юнги трясет головой — слишком оглушающе, и пробирается через толпу к выходу, покурить. Он успевает докурить сигарету почти до половины, когда слышит сзади тихое: — Привет, — и, к своей чести, даже не давится дымом. — Привет, — он оборачивается, и всё-таки задерживает дыхание на пару секунд. Сокджин всё такой же красивый, как раньше. Юнги смотрит жадно, знает, что это почти наверняка некрасиво, но не может заставить себя не смотреть. — Уместно ли спрашивать, как дела? — улыбается Сокджин, доставая сигареты из кармана. — Ты куришь? — невпопад спрашивает Юнги. — Всегда курил, — Сокджин пожимает плечами, подкуривая себе. Юнги царапает воспоминанием, что однажды он уже это видел, но память размывает, как дождем. — А, точно, — Юнги выдыхает дым. — Так как дела? — повторяет Сокджин. — Нормально? — Юнги задумывается на секунду. — На работе всё нормально, дома — нормально. — Как Хосок? — В студии работает, детям танцы преподает, представляешь? Они смотрят друг на друга несколько мгновений и прыскают. — Представляю, — соглашается Сокджин. — У него хорошо получается, он же морально этим детям как раз ровесник, — смеётся Юнги. Они болтают — ни о чем-то конкретном, а больше об общих знакомых (Юнги узнает, что Чимин после выпуска уехал в Пусан, Сокджину он рассказывает про Суён и её работу в Сан-Франциско), о том, как сложно найти хорошую квартиру, какое кино кто из них смотрел последним. — Жалко, Намджун не приехал, он бы тебе такой разбор последнего Оскара выдал, — сокрушается Юнги. — Он же всю эту фестивальную дребедень смотрит, а потом мне пересказывает. — А Намджун это?.. — уточняет Сокджин. — Это мой… — Юнги заминается. — Мой парень? — А. Молчание между ними округлое, упругое, Юнги чувствует его кожей. — А ты… — Ни с кем не встречаюсь, — Сокджин улыбается. — Времени нет, — разводит он руками. — Ой, да, понимаю, нам пришлось съехаться чуть ли не после третьего свидания, чтобы хотя бы утром-вечером видеться, — с жаром соглашается Юнги и осекается. — Всё серьезно, да? — Сокджин делает последнюю затяжку и тушит сигарету о железную стенку мусорки. — Не знаю, — Юнги смотрит себе под ноги. — Мы полгода всего встречаемся, пока не очень понятно. Они стоят молча, пока Юнги докуривает, тушит сигарету, нерешительно открывает пачку — взять еще одну или нет? — Я- — Я- Они начинают одновременно и так же одновременно останавливаются. — Давай ты первый, — улыбается Сокджин. — Я подумал, может, ты хочешь сходить куда-нибудь? — выдавливает Юнги. — Ну, поужинать там, я мог бы позвать Хосока, мы давно не виделись, вдруг тебе интересно, — заканчивает он совсем тихо. — А, я бы с радостью, — Сокджин улыбается, и Юнги не может понять, искренне это или нет. — Но времени нет, правда. — Хорошо, — Юнги самому не нравится, как разочарованно звучит его голос, но он ничего не может поделать. — Возвращаемся? Сокджин смотрит на него пристально, так, словно хочет что-то сказать, но мотает головой и отвечает: — Да, возвращаемся. * Сообщение от Сокджина приходит ночью, почти через месяц. Юнги собирается спать, почти три часа утра, он перечитывает какие-то дурацкие новости в нэвере по четвертому кругу, Намджун за его спиной давно храпит. Телефон вибрирует дважды, и Юнги едва не роняет его на пол. «Если твоё предложение ещё в силе, то я с радостью». Юнги гипнотизирует желтое окошечко — оно прямо под тем, которое он отправлял пять лет назад. «Да, давай», — соглашается он. — «Я напишу Хосоку». «Можешь привести своего парня», — пишет Сокджин. «Окей». «Окей». Юнги выжидает еще минут десять — но больше никаких сообщений, ничего. Он раздумывает с минуту, пишет Хосоку: «Сокджин предлагает встретиться. Придешь?», ждёт ответа от него тоже, но телефон молчит и Юнги, заблокировав его, суёт под подушку. Надо будет рассказать Намджуну утром. * — Привет, — Сокджин кланяется Намджуну вежливо. — Я Ким Сокджин. — Ким Намджун, — они жмут руки, усаживаясь друг напротив друга. — Мы не знали, что у Чонгука есть брат. — Двоюродный, — отмахивается Сокджин. — Я не знал, что Чонгук дружит с Юнги. — Чонгук с кем только не дружит, — отмахивается Юнги. — Он- — Привет! — Хосок налетает сзади как вихрь, успевая облапать их всех, замирает перед Сокджином сусликом. — Сокджин! Сколько мы не виделись? — Лет пять? — у Сокджина хитрое, весёлое лицо, они обнимаются так, словно расстались вчера, Юнги даже немного завидует. Ему некомфортно. Хосок болтает, как заведенный, втягивая всех в разговор, косится иногда на Юнги, но не спрашивает, разливает пиво из кувшина и отвлекает. Сокджин быстро находит общий язык с Намджуном («Ну, это же Сокджин», думает Юнги чуть с грустью), и они болтают уже втроем, пока Юнги молча ест и вставляет иногда редкие ремарки. Они выходят курить дважды — сначала с Хосоком, потом все вместе, разговор течет плавно, без перебоев, прерываясь только на взрывы хохота время от времени. Юнги всё время пялится на Сокджина. Он вообще не изменился — жесты, интонации, улыбка, всё осталось прежним, будто они только вчера вышли из того кафе, в котором прощались. Юнги не может понять, что у него внутри, какая-то дикая разноцветная мешанина, от которой странно и страшно. — Юнги? — он вздрагивает, Намджун смотрит на него чуть удивленно. — Всё хорошо? — Да, да, — он соглашается торопливо, смотрит на них чуть виновато — почему-то вдруг неловко перед всеми. — А, — он улыбается широко, надеясь, что уголки губ совсем не дрожат. — Хосок рассказывал, как он с четырехлетками в прошлом году ездил в тренировочный лагерь? — Юнги-и-и, — стонет Хосок, но взгляд у него внимательный, цепкий, он смотрит так, словно насквозь видит. — Ненавижу эту историю! — Ага! Постыдные делишки! — смеётся Сокджин. Юнги улыбается и под несчастные хосочьи стенания начинает пересказывать в лицах. * — Всё нормально? — Намджун снимает джинсы со вздохом облегчения, достает из-под подушки полосатые пижамные штаны. — Ты какой-то странный сегодня. — А? Намджун путается в штанинах, едва не падает на комод, выравнивается кое-как. — Ох, не нужно было столько пить, — пыхтит он. — Я говорю, — он плюхается на кровать рядом с Юнги, обнимает за плечи. — Ты в порядке? Юнги пожимает плечами. Внутри всё и правда в какую-то странную кашу: Сокджин не изменился, совсем, ни капельки, может, это всё видимость, конечно, но Юнги помнит его таким, помнит… всё, в общем-то помнит. Он смотрит на Намджуна — тот покрасневший и размякший, сонный и пьяный, привычный. Он не может поступить с ним так же, как с Суён, ни за что. — Я встречался с Сокджином, — выдыхает он обреченно. — Не совсем встречался — я изменил с ним своей девушке. Несколько раз. Намджун хмурится. — Суён? — спрашивает он. — Но вы же с ней… У вас ведь хорошие отношения. Она знает? — Да, конечно, я же не совсем мудак, — нервно выпаливает Юнги. — Ты не мудак! — протестует Намджун, но Юнги накрывает его губы своей ладонью. — Подожди, — он улыбается, у Намджуна такое дурацкое лицо сейчас. — В общем да, я изменял ей с ним. Сокджин не при чем, если что, я им обоим… Ну, не то чтобы врал, но недоговаривал. Очень многое. Намджун хмурится сильнее, обдумывая что-то напряженно. — И? — спрашивает он наконец, отнимая ладонь Юнги от своих губ. — И я подумал, что ты должен знать, — Юнги прикрывает лицо руками устало. — Мы случайно встретились, правда, я не знал, что у Чонгука есть брат, я не знал, что это Сокджин, я вообще не думал, что мы когда-нибудь увидимся, я- — Чшшш, — Намджун осторожно берет его руки в свои, целует в висок. — Давай поговорим утром, хорошо? Я очень хочу спать. Давай спать? — Давай, — бормочет Юнги, стягивая толстовку. Намджун засыпает почти сразу, сопит, уткнувшись Юнги в шею носом. Юнги по кругу гоняет воспоминания пятилетней давности, и его начинает тошнить. Он засыпает почти перед рассветом. — Вставай, — Юнги бодро вытряхивают из одеяла. — Сегодня суббота, — ноет он, цепляясь за ускользающий пододеяльник. — Можно поспать? Утро же еще… — Три часа дня, засоня, — Намджун какой-то злорадный, Юнги сонным, засыпающим мозгом думает, что обязательно нужно будет ему отомстить за такие зверства потом. — Давай, я обед заказал, скоро привезут. Встава-а-ай. Юнги мотает головой и пытается свернуться в крошечный клубочек. — Я уезжаю вечером, — мягко добавляет Намджун. — А ты хотел поговорить о Сокджине. Сонливость как рукой сдувает. Точно. Сокджин. — Я буду сейчас, — говорит Юнги, кое-как садясь и потирая сухие глаза. — Я на кухне, — Намджун гладит его по голове, и Юнги становится иррационально стыдно. Он не сделал ничего плохого, он даже не думал ни о чем таком, но на сердце давит чем-то тяжелым и хочется извиняться-извиняться-извиняться. Юнги умывается, слышит, как звонят в дверь, как Намджун забирает заказ, и выходит из ванной, когда еда уже разложена по тарелкам. — Так вот, — он ковыряет лапшу палочками. — Я думал, что все прошло, пять лет назад я был реально мудаком, — Намджун смеется. — Нет, правда! Я очень некрасиво с ними поступил. И я думал, что изменился, но вчера… — Юнги замолкает. — Я не знаю, что чувствую, Намджун. Я люблю тебя, очень, — он косится на Намджуна виновато. — Но… — Но тебе нужно разобраться с собой, — Намджун кивает понимающе, и Юнги не понимает, чем он его такого хорошего заслужил. — Ну так разберись. — Я не собираюсь тебе изменять, — Юнги так крепко сжимает палочки, что пальцы болят. — Ни за что, просто знай, что я не буду, — Намджун кивает серьезно. — И я не хочу расставаться. — Я не боюсь, что ты мне изменишь или мы расстанемся, — Намджун протягивает руку, гладит его по щеке. — Я доверяю тебе. Юнги кивает, дожевывая лапшу. Очень сильно хочется зареветь. * «Нам надо поговорить». «Да, наверное». * Юнги по чувствам очень сильно бьёт дежавю, он оглядывается: кафе сетевое, у них везде дизайн одинаковый, но причина как будто не в этом. Юнги листает инстаграм, бултыхает лед в своем американо, настолько отключается, что вздрагивает, когда рядом отодвигают стул. — Привет, — Сокджин улыбается ему, Юнги кажется, что испуганно. — Извини, что опоздал. — Ничего, — Юнги мотает головой. — Взять тебе кофе? — Давай, — кивает Сокджин. — Капучино? — Юнги достает кошелек. — Помнишь, да? — улыбается он, и Юнги кивает. Зачем отрицать? Он заказывает кофе и ждет у стойки, пока его приготовят, относит Сокджину, ждет, пока тот выпьет хотя бы половину. — Ладно, — выдыхает наконец, вцепляясь в свой стакан, пальцы обдает холодом. — Я начну. — Давай, — кивает снова Сокджин. — Я встречаюсь с Намджуном, — Юнги очень сосредоточенно смотрит на стол. — Я сказал тебе тогда, что непонятно, серьезно или нет — но вообще это серьезно. Я очень люблю его. — Хорошо, — Сокджин отпивает кофе. — У нас есть планы. Мы снимаем квартиру. Мы собираемся в отпуск. — Замечательно. — Я не хвастаюсь, — Сокджин фыркает. — Правда, — Юнги улыбается и находит в себе силы поднять глаза на него. — Я хочу сказать, что Намджун мне очень важен. Я не стану поступать с ним, как с Суён. — Юнги… — начинает Сокджин, но Юнги мотает головой. — Я не договорил. У меня в голове всё мутное с того раза на выставке, я думаю о тебе — часто. Я и до этого думал, после того, как мы… — он неопределенно машет рукой, зная, что Сокджин поймет. — Я… Я запутался, — он протягивает руку медленно и касается сокджиньей ладони. — Пожалуйста, помоги. Сокджин смотрит на его руку, улыбается уголками губ. — Ты снова хочешь, чтобы за тебя решали, да? — он наклоняет голову, чёлка падает на глаза. — Наверное, — Юнги очень тошно. — Я не хочу никому врать. — От меня ты чего хочешь? — у Сокджина голос спокойный, даже веселый. — Не знаю, — Юнги чуть вздрагивает, когда Сокджин переворачивает руку ладонью вверх и сжимает его пальцы своими. — Я просто был уверен, что всё закончилось. — Я тоже, — кивает Сокджин. — Ты… У тебя нет чувства, что это всё как-то… — Как будто было уже? Юнги кивает. — Дежавю, да. — Из того, что ты мне тут сказал, я могу вычленить только одно: ты хороший человек, Юнги, ты всегда им был, — Юнги фыркает. — Правда. И мудаком, конечно, чуть-чуть, но больше хорошим человеком. — Спасибо, ага. — Я не чувствую к тебе больше ничего, — вздыхает Сокджин, поглаживая ребро его ладони успокаивающе. — Пять лет прошло, Юнги. Тебе пора отпустить. У тебя ведь всё хорошо. — А если бы я, — Юнги облизывает губы быстро. — Расстался с Намджуном? Гипотетически. — Не знаю, — Сокджин допивает капучино одним большим глотком. — Я не знаю тебя, Юнги, очень много времени прошло. И ты меня тоже не знаешь — если честно, ты и тогда-то меня не очень знал. Юнги виновато отводит глаза. — Это нормально. Зато ты знаешь Намджуна, знаешь его привычки, смотришь на него так, словно он для тебя единственный человек в мире, — Юнги чувствует, что краснеет. — Ты его правда любишь. Тебе не нужно бояться того, что какая-то бледная тень меня из прошлого наложится на меня из настоящего, и всё разрушит, — Сокджин очень грустно улыбается. — Тебе правда пора отпустить — и меня, и себя старого. Юнги молчит переваривая. — Ты всегда был такой умный, да? — грустно спрашивает он. — Ага, — голос у Сокджина веселый. Они сидят молча еще несколько минут, Сокджин успокаивающе поглаживает его ладонь. В рюкзаке звонит телефон, Юнги хлопает по всем карманам, пока находит его, на экране «Намджун», и он смеется — вот такое-то точно было уже. — Да? — отвечает он. — Возьми колы, когда домой поедешь, — голос у Намджуна спокойный, привычный. — Только холодной. — Мог бы написать, — ворчит Юнги, мысленно делая зарубку. — Мне лень, — Намджун смеётся. — Вечером Тэхён придет. — Хорошо, — Юнги смотрит на часы. — Я скоро уже дома буду. — Окей. Жду колу! — Да я понял, понял, — Юнги смеётся, отключаясь. Он смотрит на Сокджина. — Мне надо… — Да, я слышал, — Сокджин встает. — Мне на метро, тебе куда? — На автобус, тут по пути. Они выходят вместе, идут бок о бок, Юнги пялится незаметно на Сокджина — лицо у того безмятежное, спокойное. Юнги всё ещё чувствует тепло его пальцев на своей ладони. — А ты не помнишь, да? — вдруг спрашивает Сокджин. — А? — Юнги теряется. — Ты в этом кафе нас с Чимином впервые увидел. — А, — Юнги вспоминает — господи, как давно это было, как глупо это было. — Точно, вот почему знакомым показалось. — Ага, — Сокджин улыбается. — О, остановка. Юнги останавливается как вкопанный. — А что если всё-таки… — Юнги, — Сокджин говорит доброжелательно, но твёрдо. — Ты не пришел бы сегодня, если правда хотел бы бросить Намджуна. Если бы был тем Юнги пятилетней давности. Юнги молча буравит взглядом асфальт. — Да, но… — Ты уже отпустил, Юнги. Прекращай себя мучить. Юнги поднимает голову, смотрит непонимающе. — Автобус, — Сокджин кивает на дорогу, где из-за угла выворачивает синий автобус. — Помни, что ты хороший человек, ладно? Юнги кивает заторможенно, и чуть не отшатывается, когда Сокджин наклоняется и целует его в щеку. — Я рад, что у тебя всё сложилось так, — он кивает и быстрыми шагами уходит в сторону метро. Юнги мотает головой и еле успевает заскочить в закрывающиеся автобусные двери. * — Ты не купил колу, — констатирует Намджун, выглядывая в коридор. — Я… Да, не купил, кажется, — Юнги застывает на пороге. — Намджун. — М? — Обними меня. Намджун не спрашивает, подходит в два шага, сгребает в объятия как большой антропоморфный медведь. Юнги тепло и мягко, от Намджуна пахнет их общим шампунем, на нем затертая до дыр футболка Юнги, и это всё так… привычно? Намджун трётся своей щекой об его, и шепчет на ухо: — Тебе всё равно придётся сходить за колой, — и Юнги хохочет, отпихивая его, чувствуя, как краснеют щеки. Его отпускает; со смехом уходит напряжение, неуверенность, страх, он смотрит на улыбающегося Намджуна и понимает, что Сокджин был прав. Юнги отпустил его очень давно.