"Крылья молодости"

      — Геральд, ты соображаешь, что ты делаешь? — звонко прощебетал где-то под ухом девичий голосок, как надоедливая маленькая птичка колибри, также часто всплескивая тонкими ручками, словно взмахивая крылышками.       Я пытался сосредоточиться, собрав мысли в кучку, впрочем также, как и сфокусировать своё зрение, напряженно всматриваясь в белое мельтешащее пятно. Передо мной стояла Мисс, красивая и свежая, как весенний цветок. Медленно осмотрев себя, я заметил, что был помят и несколько в раздрае, а передо мной, на минуточку, была дама. Я попытался подтянуться на стуле и застегнуть на себе рубашку. Девушка ахнула, когда я начал заваливаться на правый бок и помогла мне сесть на стул вновь.       Я осмотрел помещение, где сейчас так нетвердо сидел: две жесткие кровати, стол посреди комнаты, стулья, на которых сидели еще более мертвые тела, коим являлся я, вспомнил свою комнату в общаге, а на стене мерно тикали часы, как напоминания нам, бессмертным, что и у вечности есть свой срок. Очередной бзик нового начальства и отмывка денег за откат.       Часы были откровенно лажовыми и дешевыми, но преподносились как писк несусветной моды и дорогое произведение искусств, а многостраничное обоснование нужды в них легло в основу контракта Школы «АиД» и зятя Кроули через подставное лицо. Все знали, что Кроули любитель левого заработка. Ну не могла его жена, веселушка и хохотушка Магдалена, иметь шикарные шубы из меха лобка Субантры; все знали, какая это ювелирная работа и как они трудны в поимке, не по заработку это простому директору такой богодельни, где учился я.       — Ты совсем уже с ума сошел, Демон? Ладно бы пил в одно горло или с дружками со своего факультета, такими же, как сам, — она, чуть помолчав, вновь продолжила причитать, — так нет, он спаивает Ронечку, демона, который должен быть ангелом с его-то нежным характером, безотказным, и, мало того, Фенечку, ангела, лучшего на факультете…       Мне хотелось выдрать себе уши и вставить их в рот Мисс.       — Мы вроде с тобой не женаты, Тихоня, а ты меня пилишь будь здоров, — попробовал отшутиться и окончательно очухался.       Я сидел за столом, на котором в беспорядке были накиданы бутылки с глифтом и кой-какая снедь — райские яблоки, помню, как мы улепетывали с ними от садовника-ангела, который ругался как Сатана на плацу, отчитывая своих боевых адмиронов. Слева от меня, откинувшись на спинку стула, спал Зайка, так умильно, со сладкой слюнкой в уголке рта. А справа — мой дорогой Блондинка, мой личный сорт того, что растет на грядках у учителя по ботанике Фидеро. Список по искушению заполнялся моими личными галочками, но чтобы я ни делал, его крылья всегда оставались чистыми, а душа была не тронутой. Но будь я тысячу раз прожарен на раскаленной сковороде в самом адском пекле вместе с Нероном, если Ангелок не хотел тех забав и приключений, в какие я втягивал его с завидной периодичностью. А и да, у него тоже был на меня пунктик: он думал, что он сможет исправить Демона-гуляку. Хах, я делал вид и давал ему надежду, что если он еще немного постарается, то у него все получится. Вроде бы вот ещё чуток и вырастут у Демона белые крылья. О, Шепфа, он такой уморительный в своей этой мечте!       Фенцио спал лицом в тарелке. Кажется, там был наскоро поструганный кусок сала морского дракона. Я захохотал, да так сильно, что оба парня очнулись, их поникшие крылья встрепенулись. Мисс рядом облегченно вздохнула и подбежала к Ангелу, снимая кусок с его щеки. Тот непонимающе, немного диковато смотрел кругом и, увидев суетящуюся вокруг него Тихоню, слабо улыбнулся.       — Как же ты так, Фенцио? — в досаде вскричала она, присаживаясь рядом. — Это всё этот чёрт, да? — Её взгляд, подернутый праведным гневом, колючими иголками впился в меня.       — Ага, насильно держал и вливал, — вновь раскатисто хохотнул я и вдруг заметил какой взгляд метнул в парочку ангелов Аарон, однако…       Однако видно было, что он приревновал Тихоню к Блондинке. О, зачем я это увидел, ведь не развижу теперь уже никогда. Я мог бы помочь вечно рефлексирующему и скромному демону. Хм, пожалуй, это было бы интересно — Ангел и Демон, Демон и Ангел…       — Я знаю, как ты, змей-искуситель, можешь всё обставить… — Мисс осеклась и, поджав губы, осуждающе осмотрела всю компанию.       Фенцио виновато смотрел на Ангела и что-то хотел сказать, но у него не вышло — рот был сухой, как пустыня Сахара. Блондинка пошлепал губами. Взгляд его, немного грустный, пробежался по столу и не нашел там ничего, что могло бы облегчить сушняк и вообще как-то возродить его к жизни. Я вздохнул и закатил глаза; снова всех спасет великий Красава.       — Так, друзья, тяжко нам? — проговорил я, стараясь оставаться серьезным.       Оба парня воззрились на меня, и клянусь благословенными грядками Фидеро, с великой надеждой.       — Немного, — слишком спешно проговорил Зайка и тут же осекся под гневным взглядом Тихони.       Блондинка промолчал, но его глаза с тоской и мольбой глянули на меня.       — Понял, — проговорил я и встал. Меня немного повело в сторону и Мисс немедленно подскочила ко мне, всё еще злясь, но уже искренне переживая, поддержав меня. — Я в порядке, просто надо нам немного… подзарядиться.       — Опять?! — вскричала Мисс и, ища поддержки у оставшейся компании, по очереди посмотрела каждому из них в глаза, однако Фенцио отвел взгляд, Аарон опустил глаза, а я улыбнулся.       Тихоня поняла, что осталась в меньшинстве.       — Куда же вы сейчас в таком виде? — спросила она осевшим голосом, полностью смирившись с положением вещей.       — В царство славного Мамона, — произнес я, и во рту возникла густая слюна от воспоминаний, — у него лучший глифт, он сам его варит.       — В ад?! — переспросила Мисс, и её левый глаз едва заметно дернулся.       — В самое его пекло, ибо Мамон любит погорячее, — вновь расхохотался я.       — Геральд, это не очень удачная мысль… — начал было Блондинка, но соображал он в таком состоянии не важно.       — Фенц, мы туда и обратно, и продолжим, сегодня же только… — я взглянул на Тихоню.       — Суббота, — подсказала та, с беспокойством глядя на Аарона, который вновь плюхнулся на стул.       — Вот, и мы же еще хотели на землю слетать, Аарон хотел прихватить пару каких-то устройств, чтобы весело и громко было, ну? — Пытался я расшевелить внезапно начавшего сомневаться и трезвеющего на глазах Ангела. Вместо него Аарон согласно кивнул и вновь вскочил на ноги. Я удовлетворенно улыбнувшись, чуть надавил на совестливого Блондинку железным аргументом. — А потом рванем в квартал красных фонарей в Амстердаме в двадцатый век. А, Ангел, там изучишь своих людей вдоль и поперек?       — А что за квартал красных фонарей? — разлепив сухие губы, заинтересованно проговорил он.       — О, мой любезный друг, мой юный подаван. — Подошел я в нему, коварно улыбнувшись, и, обняв за плечи, повлек к выходу. — Это ж экспериментальная площадка для таких интересующихся жизнью людей, как ты. Мы погрузимся в их мир полностью, в пленительный такой теплый мир…       — А это не… — хотел было высказаться Аарон по поводу моего предложения, вдруг неожиданно осознавший куда именно я предлагаю Блондинке погрузиться.       Я повернулся к Зайке и грозно сверкнул глазами, призывая замолкнуть. Тот замолчал и только кидал на меня мрачные взгляды, прожигая спину.       Мисс обреченно посмотрела на нашу разношерстную компанию: дерзкий демон в расстегнутой черной рубашке с неизменными ремнями на шее, заинтересованный ангел со взглядом ученого, почуявшего близкую эврику, Зайка, с обожанием взирающий на хрупкую девушку. Она недовольно пробурчала:       — Я иду с вами.       Я удивленно воззрился на неё и вдруг широко улыбнулся, многозначительно сверкнув в её сторону голубым цветом самых холодных льдов на свете. Девушка немного смутилась, но глаз не отвела.       — Ты готова погрузиться в ад, ты готова отдаться буйству страсти и желания тела…       — Замолчи, демон, я иду с вами… — Тихоня немного осеклась, тщательно скрывая свое жгучее любопытство, — чтобы проконтролировать, не втащишь ли ты этих двух в неприятности… снова…       — Ну-ну, — проговорил я, подавляя в себе смех, собираясь выйти.       — Приведите себя в порядок для начала, — усовестила нас Мисс, — ведь идти предстоит через школьный двор.       Мы как-то осеклись под её строгим взглядом и наскоро привели свою одежду в более-менее шепфский вид.       — Мы туда и обратно, быстренько же… — пробурчал я, понимая, что Мисс права. — Возьмем «живой воды» и снова в комнату, никто не узнает.       Мы все трое посмотрели на неё, она тяжело вздохнула и согласно кивнула головой. А самой до жути интересно, что же там, врут ли первоисточники, сообщая о пьяных оргиях и необузданно ярких красках демонического существования. Я озорно хмыкнул, обещая про себя, что все трое примут сегодня боевое крещение запасами щедрого Мамона.       Я вывел всех из комнаты и мы тихо, стараясь не привлекать внимание, двинулись спешным шагом к расщелине — входу в ад, хотя внешностью, запахом и нестройным шагом уже выделялись. Мы было облегченно вздохнули, думая, что нам удалось пересечь школьный двор незамеченными, как перед нами возникла фигура серафима Кроули. Он заплывшими глазками скользнул по нам и на его лицо, вида растаявшего сугроба, впрочем и цвета такого же, легло прочной маской презрение.       — Куда направляетесь, голубчики? — спросил он, прищелкнув языком от удивления, когда среди нетрезвых парней затесалась трезвая Мисселина, божий одуванчик.       Его брови резко взлетели вверх, делая из него престарелого гнома. Смотреть на него стало еще тошнее, глифт так и подступал к горлу, просясь наружу. Ну, не любил я чинуш, все их статусы, в которые они так легко игрались, сметая на пути к следующей ступеньке карьерной лестницы всех и вся, предавая порой и самых близких людей. А этот, судя по расположению к нему Шепфа и самым высоким регалиям, не просто их предал, он их сожрал. Я хотел было сказать, что я думаю о нем и о часах, которые теперь тикали в каждом помещении этого учебного заведения, даже в туалетах, как услышал звонкий голосок Мисс, который сейчас вещал, вгоняя меня в легкий ступор, ведь она врала.       — Мы хотели позаниматься в библиотеке факультета демонов, там есть источники, которых нет тут, надеюсь, вы не против?       Кроули еще раз окинул нашу компанию недоверчивым взглядом и вновь остановился на Тихоне, как вдруг она ослепительно улыбнулась. Старый прохвост тоже как-то весь сник и осклабился. Если бы я доподлинно не знал, что весь порох в его пороховницах был на исходе, я бы подумал, что он сейчас флиртанул с девушкой взглядом.       — Похвально, студенты, — проскрипел он и пошел дальше.       Мы все немного озадаченно посмотрели на Тихоню.       — Челюсть подберите, — проговорила она, давя в себе смех, и продолжила уже обращаясь ко мне, — веди нас, Красава. Чем быстрее спустимся, тем быстрее поднимемся.       Я только мог кивнуть и мы уже без приключений добрались до обители Мамона. Перед нами возник дворец. Не просто роскошный. Нет. Не было такого слова, чтобы подобрать эпитет к виду обиталища славного демона Мамона, Папика, как за глаза называли его все студенты-демоны, ибо не было ни одного, который бы не ушел пьяным из этих мест. А жена его была настолько умелой… во всем, что… ну, одним словом гостеприимный дом.       — Ну что, идем тырить глифт, — констатировал я.       Аарон согласно кивнул, Фенц, похоже, стал соображать, но его честолюбие не дало ему отступить сейчас, да и мое обещание слетать с ним и погрузить его в мир человеческих шлюх, про которых он, конечно, ни сном ни делом, играло свою роль. Ну и конечно же глифт, что греха таить, а ну и еще спасти грешного Демона.       Глянул на Мисс и увидел, что она побледнела, а я почувствовал, что её храбрость была напускной.       — Ни разу не была в аду? — серьезно произнес я, заботливо вглядываясь в её лицо.       Она не ожидала ни того ни другого от взбалмошного демона и как будто по-новому взглянула на меня, в её глазах сверкнул однозначный интерес. Так, пора становится прежним придурком, а то влюбится еще дурёха ненароком, и я, скривив лицо, улыбнулся ей.       — Дурак, — услышал я нелестный эпитет в свой адрес и удовлетворенно улыбнулся.       — Давай сюда руку, — проговорил Блондинка покровительственно и они парой выдались чуть вперед.       Я увидел, как напрягся Аарон.       — Шустрый Блондинка, — подначил его я. Может быть, перейдет к более активным действиям.       — Они ангелы, — грустно произнес тот, сверля спину Фенцио погрустневшим взглядом.       Я промолчал, меня никогда не пугали такие вещи, но ангелы и вправду были нам не особо доступны, хотелось согреться в чьих-то чувствах, но любовью здесь и не пахло, чем угодно, только не ею. Закон Равновесия побуждал к чему угодно, но только не к любви, ставя по разные стороны и так разделенные расы, а еще были люди внизу и высшие сферы вверху… Упрямый Закон твердил: никаких детей от смешанных союзов. И верно, никаких детей, ведь ребенок зачинается в крепком союзе, когда его отчаянно хотят двое. А то, что предлагал Закон, было суррогатом — можно трахаться хоть с морскими драконами, но создавать действительно любящие союзы или даже браки, в которых бы рождались действительно счастливые дети, нельзя. Даже я ожесточенный сердцем это понимал…       Мне удалось разбудить слугу только с третьего стука огромным железным кольцом в массивные ворота. Тот вышел, зевая и почесывая налившееся пузо.       — А, Геральд, проходи, — проговорил он, пропуская нас, и я, широко улыбнувшись своим, прошел.       Обернулся на них и увидел, что они топчутся на входе, всем видом показал свое нетерпение.       — Видно, что ты тут как родной, — проговорил Фенцио, входя, втягивая за собой и Мисс. Аарон прошел и с раскрытым ртом рассматривал убранство холла.       Все сверкало золотом, золотом и еще раз золотом. Слуга повел нас по хитросплетениям коридоров огромного дворца Мамона.       — Я сейчас ослепну от такого обилия золота, — проворчал Блондинка.       — Уже брюзга, молодой ведь, а когда старым будешь, потрепанным, так и представляю тебя шуршащим по коридорам Школы и отчитывающим студентов…       — Не собираюсь и дня задерживаться после её окончания, — серьезно ответствовал он.       Я хохотнул, и слуга ввел нас в огромную залу с золотым троном. И вот тут охнула даже сдержанная Мисс. На диване, зевая, и с тоской в глазах, валялся Папик. Когда его скучающий взгляд остановился на нашей разношерстной компании, то он вспыхнул всеми оттенками демона, живущего ни одну сотню тысячелетий, отражая его палитру чувств от «Слава Шепфа, ты пришел» до «Сейчас я развлекусь». Он шустро встал и почти подбежал ко мне, обнимая меня как родного.       — Скорее представь меня своим друзьям, — в нетерпении произнес он.       Я по очереди назвал имя каждого. Никто и слова не промолвил, все были слишком заворожены зрелищем. Он немного театрально встряхнул темными кудрями своих волос и щелкнул пальцами в перстнях и все с изумлением заметили, что даже в его крови бежит золото — бороздки вен на руках были золотыми. На его призыв прибежали слуги пугающего вида с изогнутыми коленками во внутрь. Они засуетились вокруг небольшого стола, выкладывая туда какую-то странную снедь. Я знал, что это была еда с земли. В отличие от меня, не очень-то любящего людей, и Фенцио, который испытывал к ним чисто научный интерес, Мамон любил людей всей душой, проводя на земле всё свое свободное время. На столе стоял и глифт. Я видел, как шумно сглотнули мои орлы.       Широким жестом хозяин дворца пригласил всех к столу. За спиной обреченно вздохнули два ангела и один демон. Я хитро улыбнулся, присаживаясь сам и предлагая присесть Блондинке, Тихоне и Зайке. Мисс плюхнулась рядом и отчаянно прошептала на ухо:       — Ты же сказал, мы возьмем глифт… туда и обратно…       — Туда и обратно — это Кроули с Магдаленой, а я так не могу, мне прелюдия нужна, я — демон с тонкой душевной организацией, — шепнул я ей в ответ, видя, как она вспыхивает и растерянно смотрит на застывшего от всего встретившего нас великолепия Аарона.       Тихоня поняла, что попала, как и оставшаяся компания. Мамон тем временем разливал глифт по маленьким стопкам. А Блондинка сурово глянул на меня и прошлепал сухими губами, периодически сглатывая:       — Геральд, это не закончится никогда… Ты мне людей обещал…       — Так Мамон, он людей любит, спрашивай, расскажет, — примирительно проговорил я, видя, как светлеет взгляд моего любимого предмета вечного искушения.       — Люди? — переспросил Мамон, глядя на встрепенувшегося ангела, взгляд того загорелся и он весь обратился вслух. — Боже, это настолько прекрасные создания…       Меня несколько передернуло от омерзения, но я смолчал. Папика иногда заносило, но он щедро угощал студентов, не жалел монеты и всегда мог поговорить по душам, терпеливо выслушав. Я еле сдержался от хохота, когда увидел, как Фенцио пересел чуть ближе к вещающему Мамону, которого, я знал, можно слушать часами, тем более такому любознательному, как мой Блондинка.       — Расскажу, что сам знаю, а для начала — вздрогнем, — произнес тот и его рука изящно взвилась в воздух для тоста. — Ну, за то, чтобы Сатана уже зачал своего наследника, ибо задолбал со своими душными разговорами.       Я закашлялся, пытаясь удержать в себе выпитый глифт, вспоминая шикарное тело Лилит. Компания уставилась на меня. Мамон захохотал.       — Ну так вот, ангел, про людей, — начал Папик, вновь разливая глифт по стопкам, глядя на обреченное лицо Мисс, на заинтересованное Фенца, на пораженное Рони, — как я уже говорил, люди — прекрасные существа…       Мамон был отличным рассказчиком, на что уж Фенц был недоверчив и тот слушал его с раскрытым ртом, изредка бросая на меня благодарные взгляды.Я не разделял позиции Папика, однако знал, что тот не будет врать и лукавить, он действительно влюблен в людей, слишком долго жил и живет среди них, хотя знал им цену, знал, какими те могут быть жадными, однако он знал и их светлую сторону, чего стоят его рассказы о святых и Христе…       Мы — четыре студента сидели в компании одного из самых могущественных демонов всех времен и народов и пили с ним вот так запросто, Фенц задавал наводящие вопросы, что приводило Папика в дикий восторг, и даже Мисс иногда спрашивала, удивляясь и умиляясь, особенно про детей, а Аарон молча сидел, и я видел, что он любовался девушкой. Я поморщился, словно от боли. Гребаный Закон Равновесия!       Неожиданно тирада Мамона и наши обильные возлияния были прерваны визитом настолько же прекрасной, настолько и ядовитой жены Мамона — Махаллат. Её взгляд окинул нас с любопытством и остановился на Блондинке, похотливо оглядев его невинное лицо и сильную фигуру. Она наметила свою «жертву» на сегодня.       — Махаллат, дорогая, проходи, — приветливо проговорил Мамон, уже порядком захмелевший, его язык заплетался, а голова то и дело падала на грудь.       — Я так рада, дорогой муж, что к нам домой приходят такие… разносторонние… студенты, — ответила она, не сводя горящего взгляда с Блондинки, не интересуясь ни кем более.       — Здрасте, — поздоровался тот вежливо, когда она присела к нему, оттеснив Аарона, которому пришлось отсесть подальше, всею своею грудью пытаясь заполнить пространство между ею и Фенцом, но мой девственник этого как будто не замечал, только смущенно кашлянул и скосил глаза на внушительную грудь.       Повисла тишина, Мамон дремал, оставшиеся были слишком смущены происходящим. Я наполнил рюмки глифтом и все как-то уж слишком шустро схватили их. Блондинка похоже вообще не отдуплял, что же хочет от него Махаллат, пока она нарочито специально не пролила на него рюмку с глифтом.       — Упс, — только и произнесла она, не отрывая настойчивого взгляда от вскочившего от неожиданности ангела. — Надо срочно застирать, а то останется синее пятно…       Она медленно поднялась следом, скользнув выдающейся далеко вперед частью своего тела по паху, животу и груди обалдевшего Фенца. Тот с отчаянием посмотрел на меня, я пожал плечами, всем видом показывая, что пора бы уже когда-то начинать. Махаллат взяла его за руку и увела. Я аж всплакнул — сегодня мой мальчик станет мужчиной! Но только я разлил глифт по стопкам, только мы накатили по маленькой с уже не сопротивляющейся Мисс и захмелевшим Аароном, как рядом с нами возник Фенц, пунцовый и тяжело дышащий. Я, уже было поднесший рюмку ко рту, резво отставил её от себя. Блондинка плюхнулся рядом и посмотрел на меня округлившимися глазами, поправляя рубаху с оторванными на ней пуговицами.       — Не дала? — озадаченно спросил я.       Фенцио вновь ошалело посмотрел на меня.       — Всё понятно, ты не дал. — И моё предположение попало в точку, парень покраснел еще сильнее. — Ты не представляешь, что сейчас будет…       Он виновато посмотрел на меня и осторожно спросил:       — Что?       — Она сейчас в ярости сойдет к твоим любимым людям, откроет пару-тройку кровавых культов, запудрив и без того бестолковые головы людишек. Прости, Фенц, я не люблю их.       Блондинка пригорюнился и хотел было встать с жертвенным лицом. Я улыбнулся и снова подумал про его правильность.       — Так, — осадил его и вновь усадил на стул, надавив на плечо, — Красава как всегда все разрулит, сидите, ждите… Твоя задача — не дать протрезветь Мамону, — проговорил я вставая и глядя на Мисс, на ответственную и здравомыслящую Мисс, хотя, судя по её глазкам в кучку, я уже не был уверен в этом, но однако же.       — Моя?! — вскричала она, во все святые глаза глядя на меня.       — Да, дорогуша, ты же не хочешь всей этой дичи, что может творить Махаллат?!       Та поспешно отрицательно мотнула головой. Я схватил со стола лимон, съел его и пригладил волосы. И прошел в покои жены Мамона. Её комнаты встретили меня прохладой, Махаллат стояла на балконе и держала в руках бокал с глифтом. Она повернула голову на звук и, увидев меня, вновь отвернулась, оглядывая вдалеке кровавые реки магмы.       Я подошел совсем близко и кожей почувствовал ее обиду, разочарование и раздражение.       — Твой друг… очень поспешен, — проговорила она, отпивая, все также не поворачиваясь.       А я смотрел на её округлые бедра и понимал, что у меня начинает приподниматься настроение. Она чуть переступила ногами, и, колыхнувшись, её бедра коснулись моего напряженного паха. Махаллат вновь повернула голову, но уже с однозначным интересом смотря вниз.       — Лилит как-то упоминала о тебе, — проворковала она, разворачиваясь, и её тонкие пальцы спустились от груди, пробежав по кубикам пресса и скользнули по вставшему члену. Увидел, как она потянулась к моим губам, я немного отстранился.       — Ах, да, Лилит говорила о твоем пунктике, мне не важно, — произнесла она, задыхаясь от возбуждения, отставляя бокал в сторону.       Я плотнее придвинул её к себе, ощущая под горячими ладонями её трепещущее и жаждущее ласки тело. Махаллат с похотью, льющейся из её сверкнувших красным черных угольков глаз, обвела острыми ноготками с красным лаком напрягшиеся венки на предплечьях и, чуть помедлив, больно вцепилась в бицепсы. Я прошипел: контраст ощущений заставил мой член стать твердым настолько, что чертовка довольно замурлыкала, когда я ткнулся к ней в бедра. Не торопясь, словно бы играя, а может так оно и было, её нежные ручки легли мне на шею и неожиданно быстро и ощутимо больно притянули к себе за ремни так, что я кашлянул, и хотел было отодвинуться, но её хватка была мертвой, почти такой же, как у ядовитой змеи. Продолжая одной рукой сдавливать моё горло, тонкими пальчиками второй пробежалась вниз по животу, скользнув к паху, и умело-быстро расстегнула ширинку брюк, погладив начавшую сочиться смазкой головку, дразня и без того напряженный орган. Ремни были резко отпущены, и я почти всем телом навалился на неё, испытывая сильное желание. Жадными движениями ладоней я скользнул по тонкой талии и роскошным бедрам, исследуя соблазнительные изгибы тела Махаллат, нетерпеливо сдавливая налившуюся грудь с твердыми ареолами, упирающимися мне в тело, вплотную прижимая её к балконному ограждению, пытаясь вжать в себя. Хрипло хохотнула, понимая, какое произвела на меня впечатление: победившее женское тщеславие. Мне было все равно, я желал это тело в эту самую минуту сильнее, чем Фенцио хотел изучить своих людей. Она простонала, когда мои ладони опустились к её ягодицам и ощутимо больно сжали их. Церемониться не хотелось, если она хочет также сильно как и я… Развернув женщину к себе спиной и поцеловав в шею, торопливо, водя упирающимся членом между её ягодиц, увлек вверх плотную ткань её платья, кажется, это была кожа змеи, обнажая её, с удовольствием отмечая, что она не носила нижнее бельё.       — Я, конечно, не ангел, — начал было я и вдруг осекся, произнося слова с надеждой, чувствуя, как дыхание сбивается, — но могу быть нежным…       — К черту ангела, к черту нежность, — произнесла Махаллат, тяжело дыша, — трахни меня уже, также, как ты трахаешь Лилит.       Резкое движение бедрами и я оказался в ней. Она чуть прижалась ко мне, оседая на член и её бедра задрожали. Еще движение, вышел почти полностью. Она посмотрела через плечо, умоляюще и призывно одновременно. Не в моих правилах было отказывать даме. Еще мгновение и я вновь оказался в ней, прижимаясь бедрами. Я двигался в ней порывами, и она отвечала с не меньшей страстью. Её ловкие пальчики спустились к своему лону, и это меня возбудило настолько, что еще чуть-чуть, но опытная дьяволица не дала свершиться фиаско, не сейчас, когда она еще даже к пику не подошла, её пальцы отточенным движением оттянули чувствительную кожу внизу паха, замедлив кульминацию, а громкие крики, казалось, разносились по всему аду, оседая где-то далеко в потоках быстрой магмы. Грубоватые ладони с мозолями от долгих тренировок на мечах, казалось, добавляли контраста в ощущениях к прикосновению обнаженного мягкого тела, пахнущего всеми чувственными соблазнами мира, скользили по груди женщины, чуть сжимая и вытягивая их коричневые вершинки. Размашистые движения её бедер стали более частыми. Особо не возясь, зная, что хотят от меня дамы, я получал свое не меньше, не особо заботясь об удовольствии Махаллат, оно само как-то получалось, что им нравилось. Я почувствовал её пульсацию вокруг моего члена и, укусив за плечо, быстрыми движениями бедер вырвал еще стоны, чувствуя и свою близкую разрядку. Мое горло и бедра перехватило сладкой судорогой, в этот миг я не соображал, изливаясь на её роскошные ягодицы, закрывая глаза на секунду, пытаясь успокоить дыхание и дрожь в теле.       Дьяволица повернулась ко мне, широко улыбнулась и произнесла:       — Надеюсь, я буду часто видеть тебя здесь.       И, как плюшевого мишку, потрепала по волосам цвета воронового пера и дважды легко стукнула по плечу, как приятного соседа по игре в бинго. Я усмехнулся и склонился в притворном реверансе, произнеся:       — Всегда к вашим услугам, мадам.       На что женщина коротко хохотнула, скрываясь в анфиладах комнат своих покоев.       Через некоторое время я, поспешно застегивая ширинку, вышел к моим горе-собутыльникам. Без меня они сиротливо сидели за столом, смотря на клюющего носом Мамона. Фенц виновато глянул на меня, я ему подмигнул.       — Нормально всё, Блондинка, будут жить твои люди долго и счастливо. А теперь за глифтом и мотаем отсюда, — скомандовал я, а про себя добавил: «Пока не проснулась Ядовитая змея и не очухался Папик».       Намного позднее, сидя у открытого окна, в которое заглядывала полная луна, с бокалом глифта в руках, я осматривал нашу общажную комнату: Блондинка дрых, Тихоня о чем-то тихо спорила с Зайкой, кажется о том, что Агилера лучше, чем Спирс, тот же с пеной у рта доказывал обратное и пробовал ей петь и цитировать. А мне почему-то было и уютно и не уютно одновременно. Уютно оттого, что я был со своими друзьями, пусть и разными, смешавшими в себе белые и черные крылья, а не уютно, потому что я понимал, что нужен был всем только в определенном смысле, особенно после слов Махаллат.       На небе светила луна, а мрачный демон мечтал о любви.